Девушка с медовыми глазами
Он отстёгивает побрякушку, открывает металлическую заклёпку на ней и вытаскивает треугольник синего цвета с двумя закругленными углами. Протягивает мне. На нём надпись «Dunlop».
– Это медиатор, – говорит Тим. – Для акустической гитары. В чехле не потеряется и всегда с собой. Играю с братьями. Иногда выступаем на небольших мероприятиях.
Не скажу, что новичок стал для меня внешне привлекательнее, но с ним весело (что-что, а похохотать я люблю), невероятно легко и, кажется, он совсем не притворяется, не пытается произвести на меня впечатление.
Спустя неделю
Тим
Сегодня мой день рождения. Мама просто дала денег и всё. Хорошо хоть не забыла вовсе, как случалось прежде не раз.
У нас дома не приняты бурные объятия, семейные застолья и подарки. На Новый год мама готовит салаты (готовить много и вкусно – её маниакальная черта), а потом уходит к разведённой соседке. Отец читает книги, закрывшись в комнате, или смотрит телевизор. Не люблю праздники дома. Скукотень.
Соображаю, что же придумать на подаренные деньги, и через минуту уже звоню друзьям. Решаем идти в парк экстремальных аттракционов.
Может, и Лику позвать? Представляю, если карусель, как всегда, внезапно остановится в момент, когда все висят вниз головой на высоте пятнадцати метров от земли. Лика изо всех сил вцепится в поручни, а я буду рядом. Говорят, совместно пережитые опасные приключения сближают людей и разжигают симпатию. Что ж, проверим эту теорию.
Так и знал, она не сможет пойти – мама ждёт, домашние обязанности, уроки… бла-бла-бла. Неужели хоть разок нельзя отклониться от строгого распорядка дня? Значит, возьму рыжую Ритку.
Лика сильно удивилась, когда догнал её на улице после уроков и предложил присоединиться к моему празднику. С утра было пасмурно, Лика держала симпатичный белый зонтик-трость с деревянной ручкой. Ох уж, эти её странные вещички и аксессуары из гардероба герцогини, в двадцать первом-то веке. Не удержался, выхватил зонт и молниеносно дернул им, как клюшкой, за её лодыжку. Лика не была готова к фокусу и чуть не упала, но я подхватил её.
Ну, здравствуй, первый класс, последняя парта. И откуда только такие идеи в голове берутся? Осталось только за волосы подёргать.
Молчаливый диалог
Только те люди, что подходят друг другу, не скучают в тишине.
Н.Спаркс, «Дневник памяти»
Тим
Две недели спустя
Урок литературы. Со стен за старшеклассниками строго наблюдают Гоголь, Толстой и Чехов. Лика оборачивается, бродит взглядом, и мы встречаемся глазами. Прогресс. Всё идёт по плану.
Учительница вышла. Решаюсь на сумасбродную выходку. Подкрадываюсь сзади, сажусь рядом с ней на корточки между рядами парт и хватаю за руку. Просто интересна реакция Лики. Стараюсь не заржать, чтобы не испортить момент. Накрываю её прохладную ладонь двумя руками. Кто-то из пацанов присвистывает и улюлюкает. Какая у Лики нежная кожа, как гладкие сатиновые простыни.
Боже, сейчас у неё сердце выскочит. Вижу, как бешено пульсирует артерия на шее. Там тоже кожа настолько тонкая, что можно изучать анатомию. Каждый мелкий сосудик просвечивает. Она не может придумать, что сказать, бедняжка.
Дверь скрипит. Бегу обратно за свою парту. Сработало.
Ещё неделю спустя
На большой перемене Лика положила голову на учебник и прикрыла глаза. Видимо, опять всю ночь зубрила уроки. Но так даже лучше – могу беспалевно изучать её.
От чего обычно балдеют пацаны, смотря на лицо, – губы, глаза. Я же не могу оторвать глаз от носа Лики. Особенно в профиль. Нет, не пуговка, не кукольно-курносый, он острый, прямой с четкими очерченными крыльями, придающими строгий вид, и… очень правильный. Он даже на вид кажется жестким, будто с легкостью проткнёт тебя. В старой колоде игральных карт больше всех мне нравилась пиковая дама, вот чей профиль у Лики. А она, по-моему, комплексует из-за носа. Просёк это, когда однажды выдал ей придуманное прозвище – «дятел». Вообще-то имел ввиду, что она без устали долбит людям мозги, но застенчивая девушка мигом нервно прикрыла ладонью нос. Вот как можно настолько по-разному смотреть на одни и те же вещи?
Вчера впервые ей позвонил. Достать номер телефона не составило труда. Лика хорошо учится, полкласса названивает ей, чтобы спросить домашку.
Привык часами болтать с девчонками по телефону. После сотни таких разговоров, мог бы докторскую защитить на эту тему. Лучший способ захватить девчачьи мозги и сердце – телефонный разговор. И хотя вы тет-а-тет, так разговорить можно даже самую застенчивую.
Но меня раздражают Ликины ужимки. Не прошло и пяти минут, как она поспешно попрощалась и положила трубку. Ну уж нет. Сделал контрольный звонок вечером.
Опять по-детски отшутилась и оборвала связь. Не поверю, что Лика не болтушка. Своими ушами слышал, как трещит без умолку с подругой.
Лика
Лежу с закрытыми глазами, опустив голову на учебник, и вспоминаю вчерашний разговор с Тимом. Так ужасно, что телефон на кухне, и все разговоры на виду у родителей. Он, кажется, обиделся, подумал, что скучен мне. Но я-то знаю, что будет после таких звонков. Папа строго пригрозит и запретит общаться с ним. Уже проходила через такое. Стыдно говорить, что в шестнадцать лет мне указывают, с кем общаться.
Спустя два дня
Соня всё чаще садится за парту с Эмилией, если только не предвидится контрольная. Думают, я ничего не понимаю. Им и домой по пути, но в прошлом году девчонки иногда провожали меня до остановки. Сижу то одна, то с последним, кто остался без места.
Тима сегодня нет на первом уроке. Что-то случилось? Весь день проходит без него. И чувствую, что мне не хватает его присутствия. Когда он в классе, становлюсь смелее что ли, увереннее в себе. Все-таки насколько завишу от ободрения и симпатии людей.
Почему ты думаешь о нем? Он нравится тебе?
Даже хочется, чтобы нравился, если только новые чувства заберут старую боль. Как горчичники отвлекают от мыслей о воспаленном горле. Но сейчас знаю только, что раньше не замечала плечи парней, которые раза в полтора шире моих. По крайней мере его плечи такие, хотя он и худощавый. Тим любит засучить рукава, и я украдкой поглядываю на его оливковые предплечья, опутанные выпуклыми венами. Они совсем не такие, как у меня.
Раньше и в голову такое не приходило. Вот хоть убей, не помню, как выглядят руки Макса, не разглядывала их никогда.
Выхожу на улицу после уроков. А там стоит он. Нет, не Макс. Тим. Со своим псом. Меня обдаёт холодом, в пояснице и животе покалывает. И это не бабочки, а панический страх собак.
Тим говорит: «Привет». Здороваюсь, но не шевелюсь. Собака!
– Не бойся. Он хороший. – Тим подходит ближе. И его пёс тоже.
Ладони леденеют.
– Пойдём. Пройдусь с тобой до остановки. Всё равно надо с псом погулять, – Тим наматывает поводок на ладонь, чтобы крепче и ближе к себе держать питомца. – Рич, рядом! – властно говорит он.
Неужели Тим пришёл к школе только ради меня?
– Почему прогуливаешь уроки? – не могу же я сказать правду, что без него было скучно в школе.
– Не лучшее время для нотаций, сегодня похороны моей бабушки, – тихо говорит Тим.
– Соболезную.
Идём молча. Дорога скользкая – пока шли уроки, неожиданно заснежило. Уже пожалела, что пошла в маминых ботинках на каблуках, потому что держать равновесие в них совершенно невозможно, ещё и немного велики мне. Семеню мелким шажочками. Тим, не спрашивая разрешения, берёт меня за руку, ответив на немой вопрос фразой: «Чтоб не грохнулась».
– У тебя руки-ледышки. – Засовывает наши сцепленные кисти в карман своей куртки. Вот так запросто.
Карман почти полный, но не пойму что там лежит.
– Конфеты. Стащил для тебя. Отказываться нельзя – они поминальные.
Как Тим уловил мои мысли? Грустно улыбаюсь.
Вспомнилась бабушка, мамина мама. Вот я открываю глаза на даче в дождливое утро. Мне семь. Бабушка под навесом на летней кухне готовит яичницу с салом и картошкой. Она видит меня, ещё не до конца проснувшуюся, на крыльце и ласково зовёт: «Котя».
В этот момент ручьи слез готовы хлынуть из глаз, ведь бабушки давным-давно нет в живых. Утешаюсь тем, что увижу её когда-нибудь в Царстве Небесном. Там и будет наша первая встреча за годы разлуки. Не потому, что я или бабушка какие-то особенно добрые или святые (никто сам по себе не заслуживает попасть в рай), а потому что Он так захотел, потому что мы поверили Ему. Сглатываю ком в горле. Тим пожимает мою ладонь. Вроде полегчало. Каким же обманчивым оказалось первое впечатление об этом искреннем парне.
Прихожу домой с горстью конфет «Москвичка». Маме ни за что не скажу, откуда они, пусть хоть пытает. Нельзя показывать, что кто-то за мной ухаживает.
Маме сегодня, хвала небесам, не до меня, уехала за тканью для штор. Папа тут же сдает малышей, Аню и Олежку, мне с рук на руки и уходит в подвал в мастерскую. Лучшие друзья детей – мультики, а меня ждёт нечищеная картошка и немытая посуда. Вот когда можно и по телефону спокойно поговорить, но Тим не звонит. И я бы не позвонила никому в день похорон бабушки.
Клеймо
Шрамы не только красивые, но и символичные. Каждый из них означает совершённую ошибку и полученное за неё наказание.
Анджелина Джоли
Тим
Отчего у Лики почти нет друзей? Догадываюсь, что в отношениях с людьми она бесхитростная невежда. Помнится, Инесса и Лика раньше были не разлей вода. Обе по-прежнему лучшие ученицы в классе, но между ними явно что-то произошло. Хочу узнать, как можно больше о её косяках, чтобы развеять в голове этот идеальный образ девушки-ангела. Не бывает таких. Думаю, стоит подружиться с Инессой. Уж она-то не станет приукрашать Лику. Прямо сегодня и позвоню.
Лика
Соня приболела, и я сижу одна за партой на первом уроке. Даже сегодня Эмилия села не со мной, а с Русланом. Что ж, зато можно полностью сосредоточиться на теме урока. Учитель истории у нас потрясающий, настоящий рассказчик. Время пролетает незаметно.
На английском ко мне подсаживается Тим, хотя он вообще-то из другой группы. Во время урока шепчет на ухо, что учитель неверно произнес новое слово. Умника из себя строить будет? Терпеть не могу нарушать дисциплину и ловить недовольный взгляд преподавателя.
Пишу ему в тетрадке, чтобы перестал болтать, раз уж уселся рядом и прикладываю палец к губам, подтверждая жестом слова. Он тут же что-то чиркает напротив моих слов. Читаю: «Как скучно ты живешь. Я думал развлечешь меня от этой нудятины и недоангличанки».
Мои брови ползут вверх. Я уважаю Галину Викторовну – она так поддерживала меня на разных языковых конкурсах и даже помогла с выбором будущего факультета. Мало того, в школе, из которой я перешла в восемь лет, уроки иностранного языка начинались лишь с пятого класса, а здесь дети уже в первом классе научились читать по-английски, понимали транскрипцию и владели элементарным словарным запасом. Учительница бесплатно занималась со мной трижды в неделю, чтобы я догнала остальных.
Ну, я устрою этому Тиму.
Тим
Из головы не выходит этот палец, который она приложила к своим губам. Да, я не скромняга, как и мои мысли. Лика хотела дать понять, чтобы прикусил язык, но привлекла внимание к губам, сама того не ведая.
Ещё не закончил с ней. На перемене подхожу сзади и просовываю палец между затылком Лики и блузкой. Она вздрагивает и резко оборачивается. Взгляд ошарашенный. Вот это я её огорошил.
«Воротничок рубашки завернулся внутрь», – прикидываюсь дурачком и опять устраиваюсь со своим барахлом поудобнее за партой Лики. На её предплечьях до сих пор бегают мурашки. Как же удачно её подруга заболела.
А вот и грешок номер один у нашего ангелочка. Ни за что не уступит, будет вгрызаться в споре, даже если ошибается. Вечно исправляет людей, которые неверно ставят ударение в словах, хоть и делает это беззвучно, одними губами (блин, опять думаю о её губах). Я тоже знаю, как произносить слова «звонИт», «тОрты» и «свёкла», а не «свеклА». Но прям хочется устроить ей экзамен, чтобы доказать, что она – не доктор филологических наук.
Начинаю бой и выпаливаю:
– Ок! МИзерный или мизЕрный?
– Да легко. МизЕрный.
– Вообще-то, оба варианта допустимы. Искра или искрА?
– Искра! Ты реально решил меня протестить на ударения?
– ФЕтиш или фетИш?
– ФЕтиш? – Засомневалась.
– Ага, вот ты и попалась! ФетИш. Что, не ваша тема, дамочка?
– Не может быть! Я перепроверю дома в орфоэпическом словаре, – только библиотекарских очков ей не хватает. Вредная.
– Ты сейчас ошиблась, но всё равно выставляешь меня дауном? Окей. И на что спорим, если всё-таки окажусь прав? Знаю. Сделаем тебе татуху! – Начинаю ржать во весь голос при виде ужаса, нарисованного на лице Лики. – Да ладно. Ненастоящую. Нарисую всё, что захочу на твоём запястье, а ты должна будешь не смывать рисунок целые сутки.
Может, хоть теперь отступится? Но нет, настырная Лика задает вопрос учителю литературы сразу же, как та входит в класс.
И облом ей. Да! С кровожадным лицом медленно, как вампир из фильма ужасов, тянусь к её запястью. Урок начался, но мне пофиг, что там подумает училка. Лика пытается вырвать руку и умоляюще смотрит на меня, потом показывает глазами в сторону учительского стола.
Шепчу ей: «Не вздумай дергаться – тебе потом с этим сутки ходить». Продолжаю крепко держать запястье – ей никак не ускользнуть.
Щеки Лики становятся пунцовыми, кажется, брызни на них сейчас водой, и кожа зашипит. Челюсть её гневно сжимается, ноздри подрагивают. Свободной рукой она тянется за сумкой, чтобы прикрыть происходящее непотребство от учителя. Ухмыляюсь – как трудно быть всегда правильной.
Через десять минут заканчиваю. На запястье Лики красуется надпись с моим именем в стиле граффити. Интересно, а это слово она правильно произносит?
– Ну вот, теперь на тебе моё клеймо, – пафосно произношу я.
– Заметила, что ты души в себе не чаешь. Будешь жить долго и счастливо. Один!
Ага-а, разговорилась всё-таки. На уроке, между прочим. Сижу и прикусываю внутреннюю часть губы, чтобы не улыбаться, как болван, во все тридцать два зуба (ну ладно, двадцать восемь, ведь зубы мудрости пока не выросли).
Лика
Прихожу домой после учебы. Приготовила папино любимое жаркое, сделала часть школьных заданий. Во время ужина рассказываю родителям про «Бостонское чаепитие», о котором сегодня узнала на уроке истории. И в момент, когда за чаем тянусь к вазочке за конфетой, папа останавливает мою руку и подносит запястье ближе к глазам…
Оскар за лучшую женскую роль получает…
Никто никогда не должен видеть, как вы плачете и как складываете руки на груди. Это признаки слабости, которую мужчины любят, но не прощают.
Хелен Миррен
Лика
Мама с самого детства учила меня любовному этикету, который в юности усвоила у своего отца. Уж дедуля знал в этом толк – тот ещё Дон Жуан был. Только в компании друзей мужчина с пепельно-русыми волосами слыл добрым весельчаком, вальсирующим с дамами, сдувая волнистые пряди со лба. На деле же нещадно гулял, изменял жене, потом падал на колени, молил о прощении, и все повторялось вновь и вновь. Замаливание грехов мутировало в побои и запугивание. Не раз была свидетелем домашнего насилия. Иногда с бабушкой ночевала у соседки в ожидании отступления зелёного змея.
К старшим классам могла повторить слово в слово десять женских заповедей, переданных мамой. Внутри меня немой протест этому манифесту. Зачем быть с кем-то, если не можешь быть собой, если чувства считаются слабостью? Хочу проявлять любовь и нежность, доверять, быть искренней и настоящей, а не проводить жизнь на «сцене» с тонной грима на душе. Во мне идёт истощающая борьба двух личностей: материнского воспитания и собственного «Я». И со стороны это выглядит нелепо: в один день рассказываю кому-то сокровенное воспоминание из детства, а уже завтра важно молчу, как рыба, стыжусь вчерашней откровенности.
Мы с мамой сделаны из разного теста. Она всегда в центре внимания, умеет поставить человека на место, а ещё яркая как внешне, так и эмоционально, заразительно смеётся, зажигательно танцует и быстро сходится с людьми. Мужчины до сих пор бросают восторженные взгляды в её сторону, оборачиваются. Отец, кажется, так и не знает, чем заслужил, что она сказала ему «да» восемнадцать лет назад.
У меня на всё есть альтернативное мнение, как говорит папа. В том числе и на мамины правила настоящих леди. Отец поддерживает её взгляды на вечную игру полов, говорит мол, потому её и любит – не смог бы жить с прилипалой и бесхребетной тряпкой. Папин голос всегда кажется строгим, потому что очень низкий. Даже если он рассказывает анекдот, понимаешь это только в самом конце. Когда была маленькой, и в гостях отец строго сводил густые, кустистые брови, глядя на меня, мигом понимала, что веду себя неправильно.
Несложно угадать его реакцию на поддельную татушку с именем Тима на моем запястье. Вначале заходили желваки. Потом словесный огнемёт разрядился в мою сторону: «Что это? Может, ещё что-нибудь подставишь для самовыражения этих щенков?» Отец продолжает крепко держать меня за запястье своей огромной шершавой ладонью.
– Костя, перестань! Ты же знаешь, что она вовсе не такая, – успокаивает его мама.
– Это всё твоя вина! Поощряешь заигрывания. Всё переживаешь, что у неё мало друзей, и она не такая, какой была ты сама в школе. – Теперь снаряд летит в сторону мамы, разрываясь убийственным взглядом.
– Прости, папа. Это просто спор. Я проспорила. Вот… – тихо мямлю я.
– Сейчас же смой.
Сразу понятно, кто в нашем доме добрый, а кто злой полицейский. Убегаю в туалет и плачу, включив воду, чтобы не злить отца. Он терпеть не может слёзы и девочек, которые ведут себя, как размазня. Ненавижу Тима. Всё из-за него.
Заблудиться в яблоневом саду под дождем
Странно, как легко забывается все, кроме запахов.
Э.М.Ремарк, «Триумфальная арка»
Тим
Звоню Инессе, бывшей подруге Лики. Она держится свободнее, взрослее, чем Лика, шутит. Жестко, даже ядовито, шутит. Что? Разве не все отличницы одинаковые?
После часа болтовни деликатно пытаюсь подвести Инессу к теме дружбы с Ликой и разузнать о «смертных грехах» ангелочка.
– Офиге-е-еть! – задумчиво произношу, когда Инесса заканчивает своё подробное повествование.
Она не особо выбирала выражения, отчего остается неприятный осадок. Кто говорит так о подруге. Пускай даже бывшей.
Пытаюсь разложить по полочкам в голове всё сказанное. Может, и правда, не стоит связываться с этой Лией? А если Инесса соврала?
Лика
В спешке спускаюсь в отцовский гараж. Завожу черный джип и выезжаю, пока никто не хватился меня. Документов на машину нет, как и прав на вождение.
Еду на удивление легко и плавно. И даже быстро. Страх внутри приятно щекочет нервы. Главное, чтобы никто не остановил по дороге. Продолжительно моргаю и совершенно не понимаю, что происходит.
Движение становится слишком медленным. Слишком. Да я просто ползу, как улитка. Что такое? Вижу, как остальные водители на дороге, все они мужчины, смеются надо мной. Их хохот замедляется, как в дурацком кино. Смотрю на себя – я сижу посреди магистрали на трехколесном велосипеде. Но как? До этого как-то же ехала, и всё получалось? Как, как вернуть всё назад?
Просыпаюсь. Опять этот сон, который никак не могу понять. Видела его десятки раз за последние несколько месяцев. А он, видимо, так и будет сниться, пока сознание не расщелкает скрытый посыл. Знаю, что через сны с нами может говорить Бог или… не хочу произносить его имя вслух.
Неделю спустя
На улице опять идёт снег. Падает и тут же тает. Хотя мы и живем в уютном коттедже с камином и точеной деревянной лестницей, о котором всегда мечтала мама, сам район ещё не обжитой. Дороги грунтовые, как в поселке. До ближайшей остановки идти пятьсот метров по грязи, самой настоящей глине, которая липнет как пластилин к обуви. Наше спасение в слякотное время года – завязанные на ботинках пакеты.
Выхожу на асфальт и снимаю целлофан. Блин, где-то продырявился, и всё-таки просочилась грязь. Единственный выход – отмываться в луже. «Обожаю». Стою на обочине в черной шляпке, пальто и грязной водой руками оттираю глину с ботинок. Из груди вырывается сдавленный отчаянный стон, я вот-вот расплачусь.
Захожу в школу. Отмываю в туалете грязь из-под ногтей и иду в класс так, будто сегодня лучший день в моей жизни.
Ага, прекрасный. Позади моей парты сидит Тим с Инессой и хохочут. Точнее, она прям надрывается от смеха и вытирает в уголках глаз слезинки. Пытается отдышаться.
Ха-ха-ха.
Из всех девчонок ему нужно было сесть именно с ней? Слышу её голосок: «Пока мы вчера с тобой болтали два часа, до меня не мог дозвониться отец». Почему так больно резануло?
«Ну, и ладненько», – думаю про себя.
«Лика, а ты разве не знаешь, что девушкам с короткой шеей не стоит надевать чёрные водолазки?» – слышу от Инессы за своей спиной.
Блин, почему самые дерзкие ответы на подколы приходят через пару часов после таких происшествий. У мамы они рождаются так естественно, что не успеет человек и рта раскрыть.
«Ты тоже отлично выглядишь», – бурчу себе под нос, даже не поворачиваясь к ним.
Сонина простуда обернулась фронтитом, и подруга теперь не меньше недели пролежит в городской челюстно-лицевой больнице. Навещала в воскресенье, привезла её любимые лимонные мармеладки.
Ко мне подсела опоздавшая на урок Таня. На её шее красивый кулончик в виде ёлочки, она сама мастерит такие вещицы, ходит в кружок гончарного дела. А ещё занимается акробатикой. Мне кажется, все вокруг талантливы по-своему, и одна я серая и ограниченная. Пятерки достаются мне слишком дорогой ценой: гуляю с подругами лишь на каникулах, на хобби не остается времени.
Люблю читать, но с переездом в новый дом в учебные дни даже на это не хватает времени. Может быть, я просто медлительная, не знаю. Или не привыкла к большому дому, в котором и работы больше. Отец, помимо клиентских заказов, поздними вечерами в мастерской занимается новой мебелью для наших спален, мама ждет меня до обеда, а после помогает отцу с отделкой комнат второго этажа, красит то батареи, то кованые решетки, покрывает лаком деревянные оконные рамы и прочее. Я готовлю ужины, мою посуду и присматриваю за младшими детьми, хорошо хоть они не шкодники: Олежка может хоть весь день просидеть на полу с конструктором, а Аня любит мультфильмы и наблюдать за том, что я делаю, всё повторяет за мной в своих играх. В школе шестидневка, оставшаяся после учебы половина субботы у меня уходит на уборку. Чего стоит только пропылесосить шесть ковров и одну дорожку. И это пока без второго этажа, где отделочные работы завершили, но мы пока не переселились. Зато наконец-то принимаем ванну там.
По воскресеньям всей семьей едем в церковь – любимое время, когда встречаюсь с Веней, Данелем и другими ребятами, знакомыми ещё с детства по воскресной школе. После богослужения обедаем и пора делать домашние задания на понедельник. У всех понедельник – день тяжелый, а в нашей семье понедельник – день пироговый. Мама всегда в начале недели печёт плюшки, пирожки с картошкой и песочные пироги с творогом. Меня к выпечке пока не подпускают, но посуды по понедельникам в три раза больше, потому что частенько к вечернему чаепитию присоединяются церковные друзья родителей. Они читают вслух Библию, поют под гитару и делятся новостями. По вторникам стираю свою одежду. Вручную. Мама считает, что стиральная машина портит блузки, свитеры, да буквально всё, и разрешает её использовать только для нижнего белья и джинсов.
Если и этого мало для оправдания отсутствия хобби, то вспомните ещё про школьные репетиции к открытым урокам, праздничным концертам, театральным постановкам, подготовку всяких плакатов, олимпиады, которые почему-то проводят в выходной день. Иногда, когда засиживаюсь за школьными заданиями до поздней ночи, маме становится меня жалко и на следующий день она отправляет меня вздремнуть в обед. Сегодня это было бы лучшим событием за день.
Вместо второго урока назначили репетицию спектакля по химии в актовом зале. Да, странная идея возникла у химички. Я играю роковую красавицу медь и надо за неделю где-то разжиться оранжевым платьем. Или на крайний случай, болотного цвета, ведь так выглядит металл, когда окисляется.