Грешные игры. Порабощение
Патрик не пришел. Упырок. К экзамену ему, видите ли, надо подготовиться! Ебучая отмазка. Какой, на хер, экзамен в середине семестра? А ведь обещал мне незабываемую ночь, полную разврата и дикого траха. Наебал, гад! Ну, ничего, мне и без него весело.
Сижу возле бара, как королева вечера. Нога на ногу закинута, взгляд цепкий, вопреки легкому опьянению. Все вокруг пялятся. Не это ли счастье? Ни хрена подобного! Счастье – это когда ты чувствуешь родные объятья, когда любимые губы нежно целуют твои, а внутри разгорается чертов фейерверк. Именно это я почувствовала с Патриком в первую встречу. Именно его губы завели меня, как маленькую шлюшку.
Именно поэтому наша ночь стала самой лучшей на свете.
Эх, воспоминания…
Опять они давят на больное. Козел! Подонок! Если я узнаю, что он не учил свою ебучую ботанику, а трахал какую-нибудь первокурсницу, яйца поотрываю! Пусть мучается, кобель!
Взглядом случайно натыкаюсь на знакомого блондинчика в диком и безвкусном костюме. Адамсон, что ли? Идет такой вальяжный, словно зверя приручил. Покачивается и исчезает у выхода. Интересно, что он здесь забыл? Я же видела, что они с Софи танцевали, как два развратника у шеста, а затем ушли куда-то. И где этот дурак бросил мою скромницу?
Эта рыжая недотрога как ребенок. Ее нельзя было оставлять одну, такая, как она, легко может потеряться в изобилии свободы. Мне нравится общаться с ней, слушать наивные высказывания, но Софи стала хорошей подругой за этот промежуток времени, и если с ней что-то случится…
Вопреки боли в булках встаю с пресловутого барного стула и иду к выходу. Туда, куда ушел Джек. Пусть отвечает передо мной за подругу, хренов упырок!
– Кого-то потеряла? – внезапно раздается сзади.
Блядь! Чуть не наебнулась из-за этого мудака! Опять рыжий появляется тогда, когда не просят! Почему в моей жизни именно рыжие доставляют столько хлопот? Ладно, Софи можно простить, но этому идиоту подобная индульгенция не светит.
– Знаешь, да! Девственность свою ищу!
– Хочешь, помогу найти, – парень играется рыжими бровями. Тоже нажрался в говно. Странно, что на ногах стоит, а не над толчком блюет.
– Не неси хуйню, Питерсон. Помоги найти Софи.
Он что-то говорит, пока я резво направляюсь вперед. Идет сзади, как послушный пес. Фу! Как пошло!
Мы оказываемся в одном из коридоров. Люди практически разошлись по домам, осталась всего пара человек, здесь и вовсе пусто.
– Почему дикая кошечка сегодня одна? – голос рыжего недоноска слышится четче. Вот что значит приглушенная музыка. Жалко, что сюда не доходит клубный бит – не услышала бы противный голос рыжего мудака.
– Не твое дело!
– Мое, солнышко, мое.
Что? Этот лузер посмел назвать меня солнышком? Причем так ласково, аж противно стало!
– Не называй меня так!
– А как тебя еще называть? Сукой? – Питерсон усмехается. Замечаю, как появляются маленькие ямочки на щеках. Это выглядело бы мило, только не на этом противном лице! – Могу и так, тем более ты соответствуешь этому термину. Настоящая породистая сука.
Хлопок. Всего один хлопок по щеке этого идиота разделил говнючего лузера на две части. И вторая его сущность мне не особо понравилась. Она показалась озлобленной, устрашающей. И опасной.
Пора бежать, Сара. Ты реально нарвалась.
Но я не успеваю и шагу ступить. Не хватает всего пары секунд, чтобы сделать ноги и оказаться подальше от этого сумасшедшего. Всего пары секунд.
Этот рыжий ублюдок успевает быстрее, резко прижав меня к стене. Холодно, между прочим! Но эта мелочь перестает в принципе беспокоить, когда его губы касаются моих. Так резко. Так неожиданно.
И так шикарно.
А этот ботан классно целуется. С язычком, опытно так, как будто на профессионалках тренировался. Так нежно губы поглаживает, так глубоко проникает в рот, но не пытается достигнуть гланд, как любят делать парни.
А его руки! Мать его!
Если бы не они – рухнула бы нахрен, только не знаю, от чего именно. То ли от опьянения, то ли от эмоций.
Этот придурок опьяняет. Как так? Почему? Ответить я не могу. А зачем, когда мне так хорошо. Его руки так крепко держат меня за талию, в то время как опытные губы жадно втягивают меня в какую-то авантюру. И я хочу в ней участвовать, лишь бы поцелуй никогда не прекращался.
Однако упырок опять решает сделать все по-своему.
Гарри резко отстраняется от меня и уходит, оставив стоять у холодной стены. Только что целовался, как в последний раз, а теперь оставил одну.
Что это, мать его, было? Что за взрыв? Стою и не могу отойти от шока. Какого хрена он свалил? Решил поступить точно так же, как и я? Соблазнить и бросить! Не на ту напал, чмо рыжее! Сара Кларк никогда не уходит проигравшей с поля битвы!
– Сара, вот ты где!
– Патрик? – я удивленно гляжу на парня, который в мгновение ока появляется передо мной. На том самом месте, где недавно стоял Гарри. – Ты же сказал, что не придешь.
– Я за тобой. Пошли отсюда.
– Зачем?
– Здесь небезопасно. Пошли.
О чем он? Почему небезопасно? Вопросы все сыплются, а Патрик не спешит на них отвечать.
Патрик тянет меня к выходу, я семеню следом без лишних вопросов. Потому что верю парню, от которого сходила с ума.
До этого момента…
Если раньше все мои мысли были заняты Патриком, то сейчас передо мной стоят глаза, которые я избегала всяческими способами, а сейчас желаю вновь увидеть.
И мне это удается.
Последнее, что я вижу, когда сажусь в такси с парнем, это рыжую шевелюру Гарри, курящего возле клуба. Мы не отрываемся друг от друга, пока такси увозит нас с Патриком все дальше и дальше от этого злосчастного места. Я не хочу отводить взгляд, все еще прокручивая в голове наш поцелуй.
Крышесносный и опытный.
Фак! Я бы отдалась этому ушлепку, если бы он не ушел! Гондон! Какого хрена он себе позволяет? Почему я не дышала две чертовы секунды, пока такси не уехало окончательно, разделяя нас с рыжим идиотом? Хорошо, что Патрик не заметил мою загруженность. А если он узнает, что я целовалась с тем рыжим упырком? Он же мне совсем не нравится. Противный, некрасивый, чертов лузер!
Но это не мешает ему целоваться как Бог!
Фак!
Меня нужно пристрелить за эти мысли…
Глава 11. Я совершила ошибку
Боль. Она никогда не перестанет резать изнутри тонким лезвием скальпеля. Никогда не заглохнет. Рано. Она еще не разделила мою душу на множество маленьких кусочков. Процесс только начинается. Когда он завершится?
До этого момента я не знала ничего о настоящей боли. Так, легкий удар под дых, когда на тебя ополчились одноклассники. Слабая пощечина от матери, когда она произносила излюбленную фразу о разочаровании.
Сейчас это не идет ни в какое сравнение с огромным комом где-то в глубинах моего тела, не имеющим конца и края. Он просто существует, увеличивается в объеме, разрывает изнутри, пока я лежу на грязном, заляпанном полу и проливаю слезы. А я вообще плакала? Не знаю. В какой-то момент перестала чувствовать влагу на лице.
Сколько прошло времени после ухода Джека? Час? Два часа? Может, целая вечность? Разве это имеет какое-то значение, когда тело разбито на мелкие осколки, а душа абсолютно пуста? Просто сосуд, который можно наполнить чем угодно, хоть ядом. Плевать. Я все равно не почувствую.
Не хочу выходить из этой маленькой коморки, которая стала свидетелем моего греховного падения. Не хочу видеть чужие лица и понимать, что теперь я далека от той рыжей девушки-отличницы, которая укатила в другую страну ради престижного образования и хорошей жизни.
Чувствую себя грязной, будто меня сравнили с комком земли. Использованной. Меня будто потрепали и выкинули. Как ненужный мусор. Как кусок заплесневевшего хлеба. Джек просто оставил меня подыхать от собственной никчемности. Сделал дело и свалил. Не надеюсь, что он придет и станет просить прощения. Зачем? Он получил все, что нужно. Этот день закончился для него удовольствием, а для меня разочарованием.
Разочарованием в нем…
Совсем недавно я могла с уверенностью сказать, что люблю Джека. Безгранично сильно. Нежно. Как могут любить только одного человека. Я доверяла ему, радовалась каждой проведенной с ним минуте, каждому поцелую. Но все изменилось в один момент, когда я попыталась сопротивляться, а меня не услышали.
Как же больно! Кости ломит. Мышцы затекли. Я привыкла к этому ощущению, привыкла к тусклому свету. Он просто загородил меня от окружающих, стер с лица земли. Сделал невидимкой. И я была за это немного благодарна.
До одного мгновения, пока меня не пронзил яркий свет.
Он буквально ослепил, заставил зажмуриться, словно узника, сидевшего долгое время взаперти без солнца и воздуха. Единственное, чем я отличалась от заключенного, это тем, что сама себя заперла в плену собственных мыслей и боли, которые никогда не оставят в покое.
Не понимаю, в какой момент кто-то берет меня на руки, едва ощущаю, как сажают на что-то мягкое. В тепло. Не осмеливаюсь глаза открыть. Боюсь. Рано или поздно мне придется это сделать. Но не сейчас.
– Эй, рыжая, ты там жива? – через толщу слышится мужской голос. Знакомый такой, мальчишеский, похожий на…
– Джек…
Это все, что я произношу вслух, стоит только открыть глаза и осознать, что за окном уже утро, а меня посадили в салон машины. Только не он. Не хочу. Нет…
Резко дергаю ручку, превозмогая дикую слабость. Нужно выйти отсюда. Но вряд ли у меня получится. Дверь не поддается моему напору, оставляет один на один с этим предателем. С козлом, который воспользовался мной и свалил.
Где же ты был раньше? А? Ответь мне! Почему ты поступил со мной как настоящая скотина? Почему не остановился, когда я сказала «нет»? Почему я просила тебя прекратить страдания, а ты продолжил мучить…
Пытать…
То, что произошло между нами – настоящая пытка. Я до сих пор чувствую дикую ноющую боль, от которой не могу избавиться! Ты во всем виноват! Только ты!
– Выпусти меня! – кричу, вновь не оборачиваясь в его сторону. Не хочу его видеть. Не могу. – Выполни хоть одну мою просьбу!
– Эй, детка, расслабься, – голос становится серьезным, хотя до этого в нем были веселые нотки. И только после этого понимаю свою ошибку. Огромную ошибку.
Это не Джек…
Я все-таки перебарываю себя и поворачиваю голову влево. И там сидит смутно знакомый парень. Тот самый бармен в медвежьей шапке и очках. Как я его узнала? Он не сменил запомнившийся ночью облик.
– Тебе холодно?
Я ничего не отвечаю. Просто гляжу на странного бармена, который со всей серьезностью осматривает меня с ног до головы, хотя через темное стекло очков вряд ли что можно заметить. Но все мои догадки становятся ненужными, когда парень молча снимает с себя куртку и накидывает мне на плечи.
Становится гораздо теплее, только душу это не отогреет…
– Куда мы едем? – спрашиваю я, стараясь как можно теснее укутаться в теплую куртку.
– А куда тебе нужно?
– Отвези меня в общежитие, пожалуйста.
Еще недавно я не хотела никого видеть, встречать знакомые лица, а тем более возвращаться в родное пристанище, где, возможно, встречу Джека. Но идти больше некуда. Я осталась одна в этом мире, и единственное место, куда могу вернуться – комната в общежитии. Только там я могу спрятаться от всего мира, зарыться под одеяло и больше не впускать свет в свою душу. Хотя…
Его и так уже нет – тьма поглотила меня целиком и полностью.
Смотрю, как за лобовым стеклом просыпается город. Люди нехотя переступают с ноги на ногу, направляясь на работу или на учебу. В воскресенье? Этот город никогда не спит. Вокруг так беззаботно и радостно, для всех это обыкновенный выходной. Но не для меня. Этот день стал точкой невозврата между прошлым и будущим. Между добром и злом.
Между ненавистью и любовью…
Машина останавливается на знакомой улице. Не заметила, как быстро пролетело время. Всю дорогу мы молчали. Я не знала, что и сказать, а он, наверное, не хотел нарушать тишину.
– Слушай, если тебе нужна будет помощь – обращайся, – парень протягивает маленькую прямоугольную картонку, на которой написано два номера телефона и имя – Эндрю.
Улыбаюсь. Но эта самая улыбка кажется горькой усмешкой судьбы. Этот странный парень появился в тот момент, когда я разбита. По доброй воле он вытащил меня из заточения, отвез домой и вновь предложил помощь. В голове возник лишь один вопрос.
Почему самые близкие так легко предают, а самые далекие оказываются рядом?
От этого парня веет такой добротой и заботой. Как когда-то от Джека…
– Спасибо, Эндрю, – шепчу в ответ, повернув голову.
Вглядываюсь в незнакомца внимательнее. Из-под шапки виднеются темные волосы, а тонкие губы расплываются в дружеской улыбке. Больше ничего не видно на лице Эндрю, остальное скрыто под клетчатой рубашкой, меховой шапкой и солнцезащитными очками.
– Как тебя зовут?
– Софи, – отвечаю так же спокойно и тихо. – Спасибо за помощь.
– Не за что, – парень небрежно пожимает плечами, мол ничего страшного не произошло.
Вряд ли бармен понимает, что совсем недавно протянул руку помощи умирающему, что заставил посмотреть правде в глаза и вытащил из того ада, в котором я так долго себя убивала. Когда доберусь до своей комнаты, снова начну необратимый процесс из размышлений и полной апатии ко всему происходящему.
Выхожу из машины, вдыхая утренний воздух. Не обращаю внимания на привычную лондонскую прохладу, на ветер, сковывающий меня в своих объятьях. В коридорах тихо. Все еще спят, даже комендант, которая обычно дежурит на ресепшене. Это только на руку – смогу незаметно проскользнуть в комнату.
Она оказывается пуста. Шторы задернуты, окно открыто, впуская уличный холод. А вокруг тишина. Только я одна являюсь подтверждением существования жизни. Только я…
Сбрасываю с себя туфли, грязное платье Сары, избавляюсь от крыльев на спине и плюхаюсь на кровать. Грязная. Абсолютно голая. Уязвимая.
Эти чувства ни за что не отнять. Они будут идти параллельно со мной. До конца. Пока не выжмут из меня все живое. То, что способно поддерживать нормальное существование.
Хочу просто уснуть, а завтра сделать вид, что это лишь дурной сон.
Мечты…
***
О, Боже! Как болит голова! Боюсь открыть глаза. Знаю, что меня ждет. Темная комната. Пустая и прохладная. Опять не закрыла окно перед сном.
Как долго я пролежала здесь, смотря в одну точку? Через сколько мне удалось уснуть, после того, как я пролила море слез на подушку?
До сих пор влажная. Не только подушка, но и мое лицо…
Мобильный показывает ровно восемь вечера. Так поздно. Получается, я спала больше двенадцати часов.
Не могу встать с кровати. Просто не в состоянии сделать хотя бы одно движение. Тело ужасно ломит, низ живота сводит болью, а голова будто налита свинцом. Со стороны все давит. Эта темнота, эта прохлада. Эта боль…
Не физическая. Душевная.
Можно сказать, что воспоминания мигом вылились на голову, словно ведро ледяной воды, но это не так. Они никуда не уходили, все время шли рука об руку со слезами на глазах и дрожью в теле.
Зачем вообще сейчас проснулась? Почему не вырубилась на несколько дней? А лучше бы вообще не просыпалась. Это невыносимо – лежать здесь и все время вспоминать минувшую вечеринку. Атмосферу веселья и ужаса, новизну, которая превратилась в хаос.
До сих пор помню его глаза. Бешеные. Звериные. Тех ярких оттенков, которые я так любила, как будто никогда и не было. В его сущности больше не было света. Когда-то обожаемого мною парня охватила беспросветная тьма.
Это больно, невыносимо больно осознавать, что ты катишься куда-то вниз по наклонной, не в состоянии остановить происходящее. Ты не знаешь, где право, а где – лево, почему родилась именно правшой, а не левшой, почему твои глаза ярко-зеленого цвета, а не серого.
Потерянная. Слабая.
Тошнит. И физически, и морально. Но если в физическом плане я смогу рано или поздно преодолеть ноющую боль, заглушить таблетками, вырвать весь негатив с корнем и излить в белого друга, то моральную не выкинешь из головы. Она останется там навсегда. Со временем потускнеет, конечно, приобретет блеклые краски, но не сейчас, когда каждое действие, каждое слово Джека отдается где-то в груди и не желает вырываться оттуда.
Становится чуть легче. Вру. Ни черта не легче. Тяжесть в желудке остается на месте. Удалось только лишний груз с плеч скинуть и немного выпрямиться. Встать на ноги. Все равно шатает. Все кругом вертится, пока я дохожу до умывальника и несколько раз промакиваю холодной водой лицо. Даже горячий кран не включаю, как обычно. Бесполезно.
Отражение в зеркале шокирует. Это не я…
Та рыжеволосая девушка в мешковатом свитере осталась в России, а на ее место пришла незнакомка с потрепанной прической и разводами под красными глазами. Совсем чужая. Вроде бы те же малахитовые глаза, те же пухлые губы, рыжие волосы, но на моем лице улавливаются те черты, которые не замечала раньше. Лицо совсем бледное, волосы спутаны, круги под глазами появились.
Она не такая. Я не такая.
Чужая. Чужеродная.
Встаю под горячий душ. Капли обжигают нежную кожу, делая ее слегка красноватой. Вся грязь, вся горечь и желчь, что таились внутри, смываются вместе с теплой водой. Нежная пена успокаивает, дает душевное умиротворение.
Это временно, знаю. Стоит выйти из душа, я вновь стану такой же, какой пришла сюда. Но сейчас держусь за эту теплоту и ласку воды, как за спасательный круг. Потому что именно он дает силы не упасть на пол и не сломаться здесь, под теплыми каплями, содрогаясь от душевной боли.
Слышу шум в комнате, как только выхожу из душа. Кто-то каблуками цокает, громко разговаривает. Мужские и женские голоса. Может, за стенкой? Вряд ли. Звуки из нашей комнаты исходят.
– Сраный придурок! – звучит отчетливый голос Сары, как только запахиваю халат и выхожу из ванной. А точнее пытаюсь выйти из нее, но не решаюсь, таясь в дверях.
– А ты конченая сука, раз не умеешь держать язык за зубами! – голос незнакомый. Низкий. Глубокий.
– Да кто ты такой? Уйди на хуй из моей жизни и больше в ней не появляйся!
Из небольшой щелки между ванной и комнатой ничего не видно, но как только я распахиваю дверь, то тут же замечаю все еще одетую в костюм кошки Сару и высокого парня. Кажется, это и есть тот самый Патрик.
Половица громко скрипит под ступнями, заставляя сладкую парочку повернуться в мою сторону и окинуть ненавидящим взглядом. Черт, спалилась!
– Кажется, я не вовремя. Мне лучше…
– Я уже ухожу, – небрежно кидает парень и тут же выходит из нашей комнаты. Слишком резко, аж ветер прохладный подул. Но меня волнует не этот парень, а Сара, которая падает на кровать, сжимая голову ладонями.
Вот-вот готова заплакать. По крайней мере, мне так кажется. Напрасно. Сара не из тех, кто льет слезы. Ее не сломать.
Она не я…
– Сегодня такой трудный день, – тяжело вздыхает блондинка.
– Ты не представляешь, насколько.
Мой голос кажется болезненным, хриплым. Совсем незнакомым. И Саре он кажется таковым, судя по тому, как она глядит на меня и приобнимает за плечи. Успокаивающе. Только это все равно не поможет.
– Ох, прости. Мои разборки с Патриком не идут ни в какое сравнение. Как ты?
Как я? Наверное, этот вопрос можно отнести к разряду риторических. Вчера я лишилась девственности в грязном туалете ночного клуба. Против своей воли. Как ты и предсказала.
Так, стоп! Откуда…
– Ты знаешь? – в голосе слышится страх.
– Конечно! Об этом все знают. Я только что была у парней вместе с Патриком. Они все рассказали в подробностях.
Что? В подробностях? Нет! Не может быть! Как они узнали? Джек рассказал? Решил после моего унижения сразу же настучать друзьям? А я была лучшего мнения о нем. Боготворила, влюбилась без оглядки, наплевала на слухи, а он…
Подонок!
– Об этом никто не должен узнать, – проговариваю практически по буквам.
Ладони сжимаются в кулаки, а ногти царапают распаренную после душа кожу. Вот-вот кровь пойдет. Но мне плевать. Злость на этого урода пересиливает все физические повреждения. Всю боль, которая отголоском присутствует внутри и ни на секунду не дает забыть о себе.
– Тише, Софи, не переживай, – Сара гладит меня по спине. Снова пытается успокоить. Бесполезно. – С Джеком вскоре все будет хорошо, вот увидишь.
Да? С ним-то все будет отлично! Этот мерзавец пойдет дальше окручивать невинных девушек и разводить на секс, а я останусь с вечной печатью позора! Как самая настоящая шлюха! И всем будет плевать, что Джек был моим первым, а я до последнего пыталась сопротивляться его действиям!
Обо мне разве кто-то позаботится? Я чуть не умерла этой ночью, а ты просишь не беспокоиться о Джеке? Серьезно?
И тут до меня доходит…
– Ты о чем? – вопросительно смотрю на подругу.
– Вчера Джека накачали наркотой, а когда он вышел на улицу, тут же отрубился. Ребята сразу скорую вызвали, те чуть копов за собой не притащили. Вечеринку всю разогнали к хренам. Ты что, не знала?
Не знала…
Нет, Сара, я не знала. Не знала, потому что лежала в туалете, скрючившись от боли. Не знала, потому что была душевно истощена и подавлена. Не знала, потому что считала Джека моральным уродом и настоящей скотиной. За то, что поступил со мной так подло. По-свински.
А сейчас все доводы рушатся в один миг.
Его звериный взгляд, сильные руки, припечатывающие к шаткой двери. Это не забудется никогда. Тот момент, когда жизнь разделилась на до и после, навсегда останутся в памяти.
Но затмить это поможет только тот, кто создал эти неприятные воспоминания…
Глава 12. Забыть прошлое
– На сегодня ты свободна, – командует менеджер – мужчина около двадцати семи лет. – С тобой все в порядке? Как зомби выглядишь.
– Да, все хорошо. Спасибо, – отвечаю без заминки в голосе.
В глубине души чувствуется облегчение. Чуть ли не вздыхаю от радости после утомительного рабочего дня. Больше не нужно стоять у прилавка и изображать доброжелательность. Рабочий день закончился. По крайней мере, я так думала. Но на самом деле все только начинается.
Наш дружелюбный менеджер сегодня не показался таковым. Хмуро смотрел на меня исподлобья, внимательно наблюдал за работой, делал лишние замечания, хотя до этого всегда оставался доволен мной. Странный. Или, может, мне просто показалось? В последние несколько часов могу запросто усомниться в увиденном или услышанном.
С чем это связано? Может, с тяжелым днем в университете? Или с бессонницей, которая мучила всю ночь? Не знаю и знать не хочу, однако потасканный вид, сильные круги под глазами и дикую усталость заметили сразу же.
Сначала одногруппники тыкали пальцем, затем преподаватели на парах, а напоследок начальник постарался. Даже о пропущенном рабочем дне напомнил не сразу. Сделал выговор и назначил дополнительную смену. На первый раз простили, но больше поблажек не будет.
В голове сплошной хаос. Мучила себя, истязала, как самый настоящий палач. Воспоминания той ночи никуда не делись. Они всегда были рядом, куда бы я ни пошла. Легче не становилось. Эта тайна оставалась внутри и требовала, чтобы ее выплеснули наружу. Но я не могу. Просто не представляю, как буду ощущать на себе сочувствующие взгляды окружающих. Ощущать жалость.
Сегодня мне придется встретиться со своим кошмаром лицом к лицу. Посмотреть в глаза и понять, намеренно ли Джек так поступил или под действием наркотиков.
Страшно.
Но я должна разобраться во всем раз и навсегда, перестать терзать себя и ненавидеть Джека. Вру. Не могу его ненавидеть. Потому что он единственный парень, которого я любила.
И единственный, кто лишил меня невинности против воли…
До больницы добираюсь быстро – всего пара остановок на метро. Сара стоит возле главного входа и ждет меня, как договаривались с утра. Белоснежные стены, резкий запах медикаментов, холод, будоражащий нутро. Это описание подходит только одному месту на свете, в независимости от страны, в которой ты живешь.
Больницей нас запугивали с самого детства. Когда я повзрослела, она начала просто раздражать своей атмосферой. Теперь я отношусь более или менее нейтрально, но это место всегда будет ассоциироваться с недолгой жизнью или мучительной смертью.
Местом, где люди либо выживают, либо умирают…
И сейчас моя судьба решится именно в этих стенах. Либо я смогу преодолеть препятствия и счастливо проживать пасмурные деньки в Лондоне, либо умру, так и не вкусив прелести жизни.
– Привет, Джеки! Ты все-таки выжил! – Сара первая входит в палату, разрушая спокойствие, пронизывая каждый уголок палаты терпкими нотками счастья и веселья. Жаль, что я не могу разделить их.
Джек лежит весь бледный. Сильная рука с красивым рисунком выпирающих вен соединена с капельницей прозрачным проводком, по которому течет хлорид натрия, а голова покоится неподвижно на подушке. Пухлые губы почти не улыбаются, лишь уголки приподняты. Однако эта улыбка, которой когда-то любовалась, больше не приносит прежней радости.