Татьяна КРАСНОВА
Родилась в г. Тольятти, живет в Подмосковье. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Работала в газетах, журналах и книжных издательствах, побывав на всех ступеньках, от корректора до главного редактора. Автор двенадцати книг. Член Союза журналистов России.
Что такое осень
рассказ
С такой скоростью она давно не бегала. Может быть, даже никогда.
Вскакивать субботним утром ни свет ни заря, вместо того чтобы нежиться в постели до обеда, с каждым разом становилось всё тяжелее. В позапрошлый раз Марина не успела позавтракать, в прошлый – позавтракать и накраситься. А сейчас она вообще проснулась за двадцать минут до электрички. Пришлось просто хватать сумку и нестись со всех ног огородами.
Электричка уже подошла. К ней бежали еще двое опозданцев. Марина нырнула в лазейку, сделанную в заборе безбилетниками, взлетела на платформу по приставной доске – и успела вскочить в последний вагон вместе с этими двумя.
Оба были старые знакомые. Рафаэль, с которым они учились в одном классе, пока тот не перешел в московскую музыкальную школу, и Ник, которого все вокруг, включая его самого, считали ее бойфрендом. Пока они на новогодней дискотеке не поругались так, что, когда начинали мириться, то только еще больше ссорились. А на лето он умотал, как всегда, в какое-то путешествие.
Надо же – вырос еще на голову. Только уже не походно-лохматый, а, наоборот, коротко и элегантно подстрижен. И непривычно стильно одет – явно не с маминой подачи, неужели сам научился? Рафаэль, наоборот, отрастил кудри до плеч – должно быть, сценический образ.
– Привет, Микеланджело, – сказал Ник Рафаэлю, а Марине: – Бегаешь во сне?
– Нет, сплю на бегу.
– На учебу, что ли?
– Куда же еще.
Они уселись втроем на свободное сиденье. Марина полезла в сумку за зеркальцем – если вид всего лишь сонный, это еще полбеды! – и не увидела на месте кошелька. Порылась. Порылась как следует. Потом перевернула сумку и вытрясла всё содержимое. Кошелька не было. Где-нибудь дома валяется.
– Прощай, обед и ужин, – признала она малоприятный факт.
Про шопинг в торговом центре можно и не упоминать. А ведь Дора, домработница, твердила, начиная с первого класса: собирай сумку вечером.
– Фигня, – посочувствовал Ник. – У вас сколько пар?
– До конца дня. А ты тоже на подготовительные курсы?
– Ну да, до вечера.
– А я на частный урок еду, – поведал Рафаэль. – Я тоже без бабла. Один мамин земляк держит забегаловку – меня там кормят обедами, мама договорилась.
– Сейчас пойду по вагонам, – засмеялась Марина. – Дайте на еду десять копеек!
– А что, – загорелся Ник, – вон их сколько пляшут и поют! Да все, кому не лень. Сейчас Рембрандт тебе насобирает, он же профессионал!
Рафаэль снисходительно хмыкнул и начал расспрашивать Марину, слушала ли она по выходным выступления их оркестра в парке, и какие впечатления. А Ник не отставал:
– Чего сидишь? Время пропадает! Озолотился бы уже. Пой давай!
– Рафаэль не поет, он играет джаз, – пояснила Марина.
Рафаэль огрызнулся:
– Вот сам и пой.
Ник ненадолго задумался, потом достал мобильник и начал перебирать мелодии.
– О, нашел! То, что надо.
Рафаэль молча покосился, а Ник бесцеремонно вытряхнул ноты из его пакета:
– Пакет забираю. Увидимся. Начну разбег с первого вагона. Контры там уже прошли.
– Ты чего, прикалываешься? – не поняли Марина и Рафаэль, но его уже след простыл.
Рафаэль покрутил пальцем у виска и снова завелся о выступлениях, а Марина пожалела, что место рядом с ней опустело так быстро. Ведь еще ехать и ехать, могли бы вместе… В то, что Ник начинает какой-то разбег, верилось слабо, пока, уже ближе к Москве, двери не распахнулись и не вошел… Ник. Не глядя на них, остановился в проходе и громко заявил:
– Господа пассажиры, студенты, дачники! Желаю всем хорошего пути.
А потом включил мелодию на мобильнике в качестве аккомпанемента и запел:
Что такое осень? Это небо,
Плачущее небо под ногами!
Марина замерла. Рафаэль пренебрежительно приподнял бровь:
– Чего творит? Да у него ни голоса, ни слуха.
– У него есть харизма, – возразила Марина с удивлением.
Она могла думать только: «Это для меня?» и «Это он?». Тот самый Ник? Который был обычно таким ловким на воле, в походах, а на людях всю свою естественность терял, на дискотеке становился неуклюжим, в компании – по-дурацки себя вел и по-дурацки ревновал. Неужели человек может так перемениться? Теперь ее бывший стоял посреди вагона, набитого народом, совершенно не стеснялся этого, так же как и отсутствия музыкальных дарований, – и пел как умел.
А люди слушали старую песню, и никто не предлагал ему заткнуться. Исполнителя заметно радовала осень, проносившаяся за окнами, и с таким же заметным юмором он относился к собственному исполнению. А в пакет летели денежки, слева и справа. Ник с веселыми «спасибо!» двинулся по проходу, потом с триумфом вернулся:
– Блин, уже последний вагон! А я дальше ломиться хотел. Только во вкус вошел, даже вас не заметил. – И подал Марине пакет, конфискованный у Рафаэля: – Это на еду.
– Классно получилось, – поблагодарила Марина. – Публике понравилось.
Рафаэль, который сам рассчитывал услышать подобное, остался недоволен. Ник жизнерадостно откликнулся:
– Правильный выбор песни – сто процентов успеха! Осень вечно права. А дальше – полчаса позора, и можно идти в «макдак».
– Тебе на какое метро? – спросил Рафаэль у Марины. На Ника он не глядел, но тот повернулся к нему и сказал доброжелательно:
– Да ни на какое. Ты же видишь, она не завтракала, ей надо кофе попить. И мне надо кофе попить. Тут в торговом центре хорошие бургеры. А ты езжай, частные уроки нельзя пропускать. Родители деньги платят. – И не удержался: – Что же ты – столько учишься, а так ничего и не выучил? Даже для вагона?
Рафаэль обиженно начал, что джаз не зубрят, это искусство импровизации. Ник перебил:
– Дружба – тоже искусство импровизации. А еще друг называешься. Пока, Леонардо.
***
