У судьбы на мушке
– Товарищ подполковник, стрелять или как?.. – спросил капитан.
Подполковник оглянулся, посмотрел через плечо. Ствол автомата капитана Труфанова смотрел ему прямо в спину.
– Ты что, не знаешь, что Устав запрещает целиться в своего же даже из незаряженного оружия? А еще капитан… Командир роты…
Ствол моментально стал смотреть в другую сторону. А подполковник Бармалеев пополз дальше. Капитан Труфанов догнал его только в момент, когда Бармалеев сел под деревом, осмотрелся, а потом и встал во весь свой невысокий рост. Последние бойцы пятого взвода, которых Бармалеев вместе с командиром разведроты обогнали в поле, еще только доползали до «зеленки».
– Товарищ подполковник, извините за грубую шутку… – сказал Труфанов.
– Ладно… Проехали… – отмахнулся командир батальона. – Соловейчиков, произвести разведку.
– Понял, командир… – кивнул старший лейтенант и сделал знак своему взводу. – За мной!
Честно говоря, капитан Труфанов имел право обижаться на комбата и как-то пытаться проявить свои чувства.
Это подполковник понимал. Не зря подчиненная капитану рота носит название разведывательной. И производить разведку – это дело его роты. Но Бармалеев слишком давно знает Соловейчикова, изучил его способности и доверяет ему больше, чем кому-то другому в батальоне. И потому предпочитает посылать в разведку именно старшего лейтенанта.
Соловейчиков быстро вернулся в одиночестве. Свой взвод он где-то оставил.
Бармалеев поднял подбородок, таким образом требуя доклада.
– Батарея «Градов», – коротко доложил старший лейтенант. – Возле каждой – транспортировочно-заряжающая машина. Экипажи «Градов» – по три человека. У транспортировочно-заряжающих машин – по двое, только у двух трое. У второй и пятой. Два отделения охраны – двадцать два бойца вместе с командирами отделений. Обедают за последней машиной. Три повара. Принесли термосы.
– Твой взвод? – требовательно спросил подполковник.
– У последней машины. Разбирают цели…
Меж тем капитан Труфанов уже разделил три взвода на две части и назначил старших в каждую из них.
– С первой группой иду я, с третьей – Труфанов. Я – рассчитываю время. Команда на огонь – взрыв последней машины. Все… Двинули…
Все произошло предельно быстро и просто. Противник, несмотря на весь свой боевой опыт, даже ничего понять не успел. Даже за машины не залегли, чего, по правде говоря, Бармалеев опасался.
Подполковник выждал время, необходимое бойцам на занятие позиций. Спросил о готовности по внутрибатальонной связи. Первым, естественно, доложил Соловейчиков, чей взвод начал готовиться раньше других. К нему присоединились и остальные.
– Поехали… – прозвучала команда, и в наушниках раздались звуки отсеченных очередей и лязганье затворов. Потом ухнул гранатомет РПГ-29[14]. И после этого раздался мощный взрыв, после которого второй раз выстрелил «Вампир», и раздался второй взрыв, послабее первого. Видимо, «Град» был полностью заряжен и готов к стрельбе, а второй взорвалась транспортировочно-заряжающая машина, уже наполовину пустая, и потому второй взрыв оказался слабее первого. Но бойцы роты его уже не слышали. Они сами стреляли. «Бармалеи» выскочили из своих машин и смотрели влево на зарево, тогда как им следовало смотреть вправо, откуда на них самих смотрели несущие смерть стволы спецназовцев. И они принесли смерть. С «бармалеями» было покончено почти одновременно со всеми, кроме одного водителя транспортировочно-заряжающей машины. Боец ростом был почти карлик и потому удачно спрятался, когда расстреливали других, в кабине автомобиля. Но когда спецназовцы вышли из укрывающих их кустов, бандит вместо того чтобы стрелять в них, не ожидающих этого, воспользовался тем, что машина его стояла с включенным двигателем, и сразу со второй скорости газанул. Грузовик несколько раз подбросило на кочках, и он выскочил в поле между двумя полосами «зеленки».
– Олег, – обратился Бармалеев к командиру саперного взвода. – В твою сторону грузовик прорвался. Водитель маленького роста. Уничтожь!
– Вижу – едет. Тельфер[15] болтается. Мои бойцы по машине стреляют. Колеса пробиты. На дисках едет. На такой почве это недолго. Все… Есть несколько попаданий в водителя. Встал грузовик. Осталось подорвать.
Прошло несколько секунд, и грохнул взрыв. Соловейчиков с задачей справился.
Но терять время было нельзя. И не потому, что к «бармалеям» могла подойти помощь. Открытого боя Бармалеев не опасался. Следовало еще успеть уничтожить гаубицы, обслуга которых о проникновении диверсантов наверняка оповещена. При этом каждое орудие обслуживается семью бойцами и одним офицером-артиллеристом. В лучшем случае гаубицу обслуживают только пять бойцов. А это значит, что спецназ готовы встретить от тридцати до сорока восьми «бармалеев». Причем все они предупреждены взрывами и дымом от взорванных «Градов» о том, что идет атака. К тому же, как показал дрон-разведчик, рядом с каждым орудием расположен окоп на случай встречного артобстрела или авианалета. Да и сам бронированный защитный щит гаубицы может служить укрытием, из-за которого не грех и пострелять.
– Теперь – вперед! К гаубицам! – дал подполковник команду, когда его подчиненные собрались.
Однако к гаубицам еще следовало подобраться. Они были выставлены чуть дальше «Градов» – и следовало преодолеть еще одну полосу «зеленки» и два участка поля. Утешало только то, что поля были покрыты высокой травой, а не были сплошными барханами. В траве все-таки легче остаться незамеченным.
– Снова ползком! Противник может выставить разведку. Потому предельно прижиматься к земле, – дал командир батальона указание. Капитан Труфанов больше не шутил, и сами бойцы не проявляли эйфории после внешне такого легкого и быстрого уничтожения «Градов». Но внешняя легкость и скорость работы, как это часто бывает на войне, являются только следствием хорошей выучки и дисциплинированности солдат, их четкого выполнения задания командира.
Выполняли они это задание и в дальнейшем. Все так же аккуратно переползли первое поле. Первыми, разумеется, пересекли его саперы, убедились в отсутствии разведки и мин и дали команду остальным. За саперами, повзводно, пересекли поле и бойцы разведроты. Последними начали движение, хотя и не последними финишировали, подполковник Бармалеев и капитан Труфанов.
Командир батальона посмотрел вперед через бинокль. Все поле, которое предстояло переползти, было шириной около восьмисот метров. И можно было бы обойтись и без бинокля, но на опушке следующей «зеленки» стояли гаубицы, и Бармалеев попытался с помощью бинокля пересчитать их обслугу.
– Я насчитал сорок шесть человек, – опустив свой бинокль, сказал Труфанов.
– У меня столько же получилось, – сказал подполковник.
По другую сторону куста от него пристроился старший лейтенант Соловейчиков.
– А у меня только сорок пять получилось, – признался он. – Похоже, кого-то пропустил.
– Чем мне нравится старлей, – сказал капитан Труфанов, – это тем, что он признает свои ошибки.
– Или вы оба кого-то дважды посчитали, – тут же ответил Соловейчиков.
– Но один человек – это не столь и важно, – продолжил капитан.
– Важно будет, когда он в тебя очередь даст… – припугнул коллегу командир взвода саперов.
– Я еще раз пересчитал, – сообщил Бармалеев, – у меня сорок пять получилось. Пересчитай-ка и ты, – предложил он Труфанову.
Капитан принялся считать вслух. И тоже насчитал только сорок пять противников. На этом и остановились.
Наконец подполковник выбрал направление движения. Он решил обойти батарею слева. Справа расстояние между двумя полосами «зеленки» было на добрых полторы сотни метров меньше. Но слева лежала высокая земляная гряда, которая была в состоянии скрыть передвижение разведчиков. Это показалось Бармалееву наиболее важным. И он дал приказ батальону смещаться влево. Что сразу и незаметно для противника и было выполнено. Правда, дважды подполковник давал команду: «Всем замереть! Не двигаться!»
Это происходило тогда, когда на другом конце узкого и длинного поля какой-то человек, скорее всего командир батареи, поднимал свой бинокль к глазам и рассматривал соседнюю «зеленку», именно оттуда ожидая опасности.
И предчувствие не подвело человека. Когда батальон полностью переправился в нужное место, Бармалеев дал новую команду:
– Соловейчиков, ты умеешь изображать испуг, не впервой тебе. Атакуешь крайнюю гаубицу и в испуге отступаешь к нам. Дескать, увидел, что гаубица не одна, – и резко «ноги в руки», и бежать. Только дай им всем сорваться. А уж мы их встретим с МСЛ в руках.
– Понял, командир. Есть сильно испугаться! У меня уже зубы со страха застучали. Слышите, наверное…
Старший лейтенант ушел, сделав знак своему взводу следовать за ним. И уже вскоре в наушниках разведроты раздались отсеченные очереди спецназа, а потом и громкие, порой излишне длинные очереди «бармалеев». Но коротких прицельных очередей от артиллеристов командир батальона спецназа и не ждал. Все-таки встретились подразделения разного уровня подготовки.
Наконец показались и бойцы саперного взвода. Они бежали врассыпную, что, естественно, затрудняло стрельбу по ним. И возглавлял это бегство, а не отступление старший лейтенант Соловейчиков. Но едва саперы поравнялись с первым рядом первого взвода разведроты, они вдруг резко развернулись. Кто-то стал стрелять с колена, кто-то выхватил лопатку и ею наносил удары направо и налево. Тут же в наушниках подполковника прозвучал залп первого и второго взводов разведроты. Стреляющие бойцы сразу же залегли, чтобы три оставшихся взвода могли посылать очереди над их головами. Залегли и саперы. Мощная стрельба сделала свое дело. «Бармалеи» почти все были без бронежилетов и потому в один миг понесли потери. А тут еще разведрота выхватила свои МСЛ… Дело было сделано. Сам Бармалеев успел уложить только одного бандита, который умудрился все же дать по нему очередь. Бандит целился в голову, но только сорвал погон с плеча подполковника. Сам же он нанес молниеносный удар лопаткой в неприкрытую бычью шею. Бандит упал и открытыми остекленевшими глазами уставился в небо, по которому пробегали лишь редкие облачка.
– Товарищ подполковник, – стал докладывать Труфанов, – у нас четверо убитых, один сапер ранен в икроножную мышцу. Пуля прошла навылет. Сам идти не может.
– Убитых похоронить, раненого на плащ-палатку, и три смены носильщиков к нему. Меняться почаще, чтобы не уставали. Нам еще две минометные батареи следует уничтожить. Соловейчиков! – позвал комбат.
– Я! – со стороны отозвался старший лейтенант.
– Обеспечь минирование гаубиц.
– Есть, товарищ подполковник.
– Потом нас догонишь. Мы к минометным батареям.
– Сложная задача, – сказал Труфанов. – Численно их много больше, чем бойцов на гаубицах…
– Численность нас никогда не пугала, – возразил подполковник. – Наше главное оружие – внезапность.
– А если они наши взрывы слышали? И даже видели что-то… О какой внезапности может идти речь? И бойцов вы потерять не боитесь?
– Они с подветренной стороны расположены. Могли и не услышать. Кроме того, и бойцы-артиллеристы тоже что-то видели и слышали. Но и для них мы напали внезапно.
– Их-то мы просто перехитрили и заманили в ловушку. Но их же было чуть ли не втрое меньше нас. А два взвода минометчиков – это сто тридцать четыре человека.
– Но они стоят по отдельности, в отдалении один от другого.
– Но расстояние не слишком велико. Одни смогут на помощь другим прийти.
– Получен приказ – уничтожить. И мы не вправе отказаться.
– Не знаю, товарищ подполковник, вам решать. Мое дело – выполнять ваши приказы.
– Вот и выполняй. Подсчитай пока, сколько артиллеристов мы положили.
– Всех, кто в атаку пошел.
– А ты все-таки посчитай. Наверняка кто-то остался.
– Есть подсчитать потери противника!
Командир разведроты, похоже, обиделся. А Бармалеев, не обращая внимания на обиду своего офицера, вытащил из нагрудного кармана планшетник, нашел на карте обозначения минометных батарей и еще раз убедился, что, попади его батальон под массированный обстрел «Градов», гаубиц и одновременно минометов, от батальона ничего бы не осталось, как и от сирийского батальона, который тогда находился рядом. И даже «бармалеевский» окоп, что находился рядом, не спас бы батальон от осколков мин, рвущихся на высоте около двух метров и ближе, и попадающих в окоп сверху. Не зря же установлен норматив, согласно которому взрыв одной мины 81-миллиметрового миномета уничтожает все живое в радиусе сорока метров. Причем максимальная дальность стрельбы из миномета составляет шесть километров. Значит, разведроте и саперному взводу предстоит преодолеть дистанцию… – подполковник вытащил циркуль, замерил расстояние и приложил циркуль к линейке. У него получилось двенадцать километров. Следовательно, батальону предстоит совершить марш-бросок на это расстояние. И лучше не задерживаться на месте.
– Разведывательная рота! Подъем! В марш-бросок, за мной! Вперед! – дал Бармалеев команду, только сейчас заметив приближение Труфанова. Взвод саперов уже давно ушел в сторону гаубиц, но взрывов с той стороны слышно не было. Капитан Труфанов скоро догнал комбата и побежал рядом.
– Подсчитал?
– Так точно, товарищ подполковник. Подсчитал. Сорок человек. Даже сорок один, если раненого считать.
– Что за ранение?
– В бедро. Бедренная артерия перебита. Кровища хлещет.
– Добил, чтобы не мучился?
Добивают обычно с одной руки, приставив автомат к груди. Тогда микрофон звук выстрела в наушники не передает.
– Никак нет. Не добил. Молодой совсем. Так жалобно на меня смотрел.
– Может, он ждал, чтобы добили…
– Ждал и боялся этого. За каждую минуту жизни цепляется… Выжить надеется. Но я в ранениях толк знаю. Не выживет. Слишком много крови потерял. Жалко парнишку! За что воевать пошел!
– Я бы добил… – признался комбат.
Глава 3
Старший лейтенант Соловейчиков вместе со своим взводом догнал подполковника Бармалеева, когда половина намеченного пути была уже преодолена.
– Как успехи? Справился с задачей?
– Нормально, товарищ подполковник. Справился…
– А почему я ни одного взрыва за спиной не слышал?
– А потому, что я стволы заминировал. Как стрелять начнут, сразу всю гаубицу разнесет вместе с обслугой.
– Нормально… – констатировал подполковник Бармалеев. – А как твой раненый?
– Так его же…
– Его несут бойцы моего пятого взвода, – сообщил идущий рядом капитан Труфанов. – Носильщики меняются каждые десять минут.
– Взаимная помощь – это здорово. Вот почаще бы так. Кстати, десять минут не слишком много?
Последняя фраза была чисто разговорной – для поддержания беседы.
– Сначала они сами выбрали другое время – двадцать минут. Но когда рота перешла на передвижение бегом – переиграли. Ведь разница большая – десять минут бежать с грузом и десять минут идти с ним. Руки-то у парней не железные.
Бармалеев вытащил из нагрудного кармана свой планшетник и, щурясь, стал всматриваться в карту, переснятую им в кабинете генерал-полковника Сумарокова. Капитан со старшим лейтенантом молчали, понимая, что комбат сосредоточен на решении своей задачи. Задуматься Бармалееву в самом деле было над чем.
Первый минометный взвод «бармалеев» занимал позицию не за высотой, а почти на самой «лысой» высоте, рассчитывая, что с высоты минометы стрелять будут дальше, а расстояние до линии фронта сам взвод убережет от встречного обстрела. К месту, выбранному минометчиками, вела только одна тропа – проходящая вдоль сильно вьющейся каменной косы, что спускалась к подножию высоты. И тропой, судя по тому, что она была хорошо утоптана, часто пользовались. Аэрофотосъемка, произведенная с дрона с помощью камеры, оснащенной инфракрасным объективом, сумела даже запечатлеть момент, когда два бойца тащат вверх именно по этой тропе ящик с минами. Другого хода на высоту, очевидно, не было, или же ход этот был слишком неудобен. Может быть, излишне крут, о чем также говорила карта. Но основная беда для спецназовцев состояла в том, что тропу перекрывал пост, состоящий из трех «бармалеев», что залегли за камнями посреди тропы.
– Рота! Скрытно занять позицию вокруг высоты! – дал командир батальона команду.
– Ну, на эту-то троицу мои арбалетчики тихонько сходят, – сказал Труфанов, наконец-то решившийся на активные действия.
У него в разведроте было отделение арбалетчиков, специально созданное для снятия часовых. Арбалетная стрела, обычно называемая просто болтом, летит совершенно бесшумно и со скоростью, близкой к скорости пули. А сами арбалетчики стреляют без промаха.
Но тропа просматривалась и со стационарного поста стоящей неподалеку части бандитов. И Соловейчиков тут же вызвался этот пост ликвидировать.
– Работай… – согласился подполковник.
Старший лейтенант сразу же пополз в сторону поста «бармалеев» и остановился на первом же отроге, с которого было удобно стрелять. Дистанция командира саперного взвода не смутила. С собой командир взвода взял только рядового Кичогло. Зная, как Кичогло стреляет, Бармалеев не возразил. Соловейчиков и сам превосходно стрелял, но старший лейтенант всегда знает, что делает.
А Труфанов тут же вызвал к себе четверых арбалетчиков, каждого назвав по фамилии.
– Почему четверых? – спросил комбат. – Часовых-то только трое.
– Одного про запас, вдруг кто-то промахнется.
– «Бармалеи» же не носят бронежилеты… – поддержал комбата командир саперного взвода, только что вернувшийся и кивком подтвердивший выполнение задания. – Их поразить несложно. Можно даже из автоматов. Глушитель звук выстрела хорошо держит.
– Запас карман не ломит… – сказал, как отмахнулся, капитан.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу капитану, – попросил, подойдя ближе, младший сержант Нифонтов, командир отделения арбалетчиков. За младшим сержантом подошли трое солдат. У всех за плечом, на месте привычного автомата, висел на стандартном армейском ремне арбалет. Но и автомат тоже был у каждого, только на другом плече – это на случай вынужденной самозащиты, когда на перезарядку арбалета просто не хватает времени.
– Обращайся, – спокойно ответил подполковник и, никого не подгоняя, предложил капитану: – Труфанов, объясни бойцам их задачу.
Капитан отошел, чтобы никому не мешать, и сел в сторонке на округлый, обточенный ветром камень, тогда как два других офицера сидели на поваленном, видимо, ветром стволе старой сосны, плохо державшейся корнем за песчаную почву. Вокруг Труфанова встали арбалетчики, и командир разведывательной роты показал им сначала свою карту на планшетнике, потом сверил ее с картами на солдатских приемоиндикаторах, после чего нанес в свой планшетник метку, показал место расположения поста охраны и отослал изображение на приемоиндикаторы солдат. После этого сказал:
– На посту три «бармалея». Если вы их не убьете сегодня, завтра они убьют вас. Любого из вас. А вас всех дома ждут – кого только родители, кого и будущие жены, а кого-то жены уже состоявшиеся и даже дети. Я говорю о солдатах всей роты, не только о вас четверых. И «бармалеи» хотят прийти в ваш дом, хотят там хозяйничать… Сегодня вам доверяется, по сути дела, судьба всей роты. Если вы допустите, что со стороны поста дадут хотя бы одну очередь – в воздух или же в вас, не имеет значения – вся рота обязана будет подняться в атаку и идти на автоматы противника грудью, потому что отступать невозможно. Батарея накроет нас, отступающих, минометным огнем. И потому я вас предупреждаю о важности ваших выстрелов. Каждому необходимо сделать всего один точный выстрел, и все. Победа нам обеспечена. Дальше уже рота сможет самостоятельно справиться с «бармалеями», часть просто расстреляв, часть уничтожив с помощью МСЛ. У меня все. Вопросы есть?
– Никак нет, товарищ капитан. Все понятно, – ответил за всех младший сержант Нифонтов, чувствуя ответственность за судьбу всей разведроты. – Разрешите выполнять?
– Разрешаю. Вперед!
Сначала, первые сорок шагов, бойцы прошли спокойным, но уверенным шагом – их фигуры были еще различимы в темноте. Но потом залегли и поползли. Чтобы увидеть фигуры, Бармалееву пришлось даже прибегнуть к помощи бинокля с тепловизором. Благо офицеры расположились на соседней, не главенствующей над окрестностями высоте и достаточно далеко от минометного взвода, чтобы минометчики увидели какое-то движение. Да и сама разведрота уже рассредоточилась вокруг минометчиков, готовая начать атаку по первой же команде подполковника или же капитана. Начать атаку, невзирая на крутизну склона. А саперный взвод, которому в этой части операции было отведено особое место, тихо и незаметно приближался с двух сторон к тропе, ведущей на лысую, покрытую лишь песком, нанесенным ветром, вершину.
А Бармалеев тем временем рассматривал, как арбалетчики, разделившись на две пары, ползли, каждая пара своим собственным маршрутом. И время от времени переводил окуляры бинокля чуть вверх, чтобы рассмотреть часовых на тропе. Они явно не проявляли беспокойства. Видимо, сообщение об уничтожении «Градов» до них еще не дошло. А если и дошло, то минометный взвод явно ощущал свою силу и представлял, что линию фронта пересекла какая-то пусть даже крупная диверсионно-разведывательная группа, пусть даже составом около взвода. У группы хватило сил, чтобы уничтожить РСЗО, может быть, есть данные и об уничтожении расчетов М-777 в лесу, но вот сами гаубицы взорвать группа не смогла. Может быть, запас взрывчатки был ограничен, может, еще какой-то фактор сыграл свою роль. Эти взрывы были бы слышны на высоте, занимаемой батареей. И для нападения на полный минометный взвод у ДРГ явно маловато сил, и потому нападения ждать не стоит. Кроме того, уверенности придавало близкое присутствие основных сил, которые обещали держать тропу под контролем. И потому часовые чувствовали себя расслабленно. Они только недавно после ужина заступили на пост и теперь только часто почесывали свои волосатые груди.
Рука подполковника опустилась на ствольную коробку автомата, висящего на переброшенном через шею ремне поперек груди. Подполковник любил носить автомат так, чтобы приклад постоянно находился рядом с правым плечом. И приучал к этому же своих бойцов. Сам он перехватывал автомат в левую руку только тогда, когда доводилось помахать малой саперной лопаткой. В такие моменты автомат на груди только мешал, а Бармалеев любил орудовать МСЛ в свое удовольствие, и, надо заметить, даже неплохо это умел делать. А снять с шеи ремень автомата – это движение отнимает меньше секунды. Также любил подполковник пострелять из арбалета. Конечно, в точности стрельбы профессиональным арбалетчикам он уступал, но сам же говорил, себя оправдывая, что дело здесь упирается в отсутствие практики. Однако в условиях довольно частых и интенсивных боев Бармалеев все-таки предпочитал автомат, ведь за то время, когда арбалет перезаряжают, опытный автоматчик успевает сделать пять очередей или даже больше. А сам подполковник считал себя опытным автоматчиком.
Наконец арбалетчики вышли на нужную дистанцию. Их тепловизионные прицелы «Шахин» тем и славились, что их можно было крепить на любое оружие, на любое приспособление для крепления, хоть на планку «пикатинни», хоть на «ласточкин хвост», имеющий более широкое применение на оружии российского производства. Дистанция составляла около пятидесяти метров, то есть расстояние, оптимальное для боевого арбалета «Doom military», способного с пятидесяти метров пробить любой бронежилет скрытного ношения. Но на «бармалеях» не было даже таких «броников». Арбалетчики зашли по бокам, с двух сторон. Причем расстояние одной группы от другой превышало сотню метров, то есть предельную дальность стрельбы из боевого арбалета. Следовательно, арбалетчики не имели возможности поразить друг друга.
В наушниках раздался долгий звенящий звук. Болты полетели в цель, и каждый из них попал противнику точно в горло, чтобы никто не смог издать ни звука. Дело было сделано.
– Товарищ капитан, дело сделано, – прозвучал в наушниках голос младшего сержанта Нифонтова. – Пост больше не существует. Дело за вами и вашей ротой.
– Соловейчиков, вперед! – Капитан Труфанов не упустил момента и дал все же команду саперам раньше Бармалеева.
– Вперед… – подтвердил подполковник, хотя уже видел, как взвод саперов встал в полный рост и устремился к посту.
В наушниках комбата прозвучала одна короткая очередь, когда взвод пробегал мимо поста, – видимо, кто-то из часовых был еще жив и невовремя пошевелился. Очередь было слышно только в наушниках. Но это уже не имело значения, поскольку взвод Соловейчикова уже приблизился к вершине.
– Рота! Вперед! – скомандовал Труфанов и сам устремился в сторону высоты, занимаемой минометным взводом «бармалеев» с соседней высоты.
Бармалеев побежал за ним, но не потому, что опасался остаться в одиночестве, а только для того, чтобы лично возглавить атаку.