Огненный крест

Я сгорала от любопытства – господи, да что он наговорил Иокасте? – однако сначала следовало обсудить более срочный вопрос. В конце концов, если свадьба сорвется, то и портить будет нечего.

– …и Джейми пошел искать отца Кеннета, – закончила я. – Марсали не узнала этого шерифа, так что придется попотеть.

Темные брови Роджера приподнялись, потом снова сосредоточенно нахмурились.

– Знаете… Кажется, я его видел. Вот только что.

– Отца Кеннета? – уточнила я, занеся нож над кексом.

– Нет, шерифа.

– Как? Где? – Бри обернулась и окинула поляну гневным взглядом, сжимая кулаки. Хорошо, что шерифа не было рядом, подумала я. Если Брианну арестуют за нападение, со свадьбой точно придется повременить.

– Он пошел вон туда. – Роджер махнул в сторону ручья… и шатра лейтенанта Хэйза.

Стоило ему произнести эти слова, как от тропы донеслись чавкающие шаги и вскоре перед нами появился Джейми – усталый, встревоженный и донельзя раздраженный. Священника он так и не нашел.

– Папа! – воскликнула Бри. – Роджер говорит, что видел шерифа, который арестовал отца Кеннета.

– Вот как? – оживился Джейми. – Где?

Он крепко стиснул левую руку в кулак, и я не смогла сдержать улыбку.

– Что тут смешного? – сердито спросил он.

– Ничего-ничего. Вот, съешь кусочек кекса.

Я протянула угощение, и Джейми шустро запихнул его в рот, снова поворачиваясь к Роджеру.

– Где? – невнятно сказал он.

– Я не уверен, что это тот самый человек, – начал Роджер. – Такой маленький, неприметный. Но он уже успел арестовать кого-то из Дранкард-Крика. По-моему, Макленнана.

Джейми закашлялся, куски наполовину разжеванного кекса полетели в разные стороны.

– Он арестовал Макленнана? И ты не вмешался? – Бри смотрела на Роджера в оцепенении. Их обоих не было на завтраке, когда Авель Макленнан рассказывал о своем горе, но Бри с Роджером знали этого горца.

– Я же не мог его остановить, – мягко возразил Роджер. – Окликнул и спросил, не нужна ли Макленнану помощь. Думал позвать твоего отца или Фаркуарда Кэмпбелла. Но Макленнан только посмотрел куда-то сквозь меня, а потом странно улыбнулся и покачал головой. Нельзя же просто взять и ввязаться в драку с шерифом. Если…

– Не с шерифом, – хрипло произнес Джейми. Глаза заслезились, и он опять разразился громким кашлем.

– Это охотник за головами, – пояснила я Роджеру. Чай еще не заварился, но у нас оставался эль, и я вручила мужу глиняную бутылку. – Куда он поведет Абеля? – спросила я. – Ты же говорил, что Хэйзу не нужны заключенные.

Джейми помотал головой, сглотнул и опустил бутылку с облегченным вздохом.

– Не нужны. Мистер Бобл – а это наверняка он – поведет Абеля к ближайшему магистрату. И если малыш Роджер видел его всего пару минут назад, значит, скорее всего, они пойдут к Фаркуарду. На Сбор приехали четыре мировых судьи и три магистрата. На этой стороне стоянка разбита только у Кэмпбелла.

– Слава богу, – вздохнула я. Фаркуард Кэмпбелл судил справедливо; строго следовал закону, но всегда проявлял сострадание – и, что самое главное, он был старинным другом Иокасты.

– Да, надо попросить тетю, чтобы замолвила за него словечко… Пожалуй, лучше сделать это до свадьбы. – Джейми повернулся к Роджеру: – Сходи к ней, Маккензи. А я пойду искать отца Кеннета, а то сегодня вообще никто ни на ком не женится.

Роджер совсем растерялся.

– Кхм… – неловко начал он. – Лучше бы мне пока не разговаривать с миссис Кэмерон.

Во взгляде, которым одарил его Джейми, смешались любопытство и легкое раздражение.

– Это почему же?

Покраснев до кончиков ушей, Роджер пересказал нам свою беседу с Иокастой. Под конец истории его голос сошел на едва различимый шепот.

Тем не менее мы все прекрасно расслышали. Плечи Джейми затряслись, губы дрогнули. Из моей груди тоже вырвался смешок, но он не шел ни в какое сравнение с бурным весельем Джейми. Он смеялся почти беззвучно, однако так сильно, что на глазах выступали слезы.

– Ох, бог ты мой, – всхлипнул он, схватившись за бока. – Кажется, я себе ребро вывихнул.

Потом снял с куста непросохшую пеленку и ничтоже сумняшеся утер ею лицо.

– Ладно, – сказал он, успокоившись. – Тогда иди к Фаркуарду. Если Абель там, скажи Кэмпбеллу, что я готов за него поручиться. И приведи его обратно в лагерь. – Он махнул рукой, и Роджер – лиловый от стыда, но исполненный чувства собственного достоинства – отправился выполнять поручение. Бри последовала за ним, бросив на отца укоризненный взгляд, который, впрочем, не возымел особого действия. Джейми снова рассмеялся.

Я спрятала улыбку за кружкой душистого чая. Предложила чашечку мужу, но он отмахнулся, решив прикончить оставшийся эль.

– Моя тетушка, – заметил Джейми, опуская бутылку, – хорошо понимает, что можно купить за деньги… а чего не купишь ни за какое богатство.

– Получается, она купила бедняге Роджеру добрую славу – и в своих глазах, и в глазах всего Сбора, – сухо ответила я.

Иокаста Кэмерон принадлежала роду Маккензи из Леоха; Джейми как-то сказал, что члены этого семейства «сладкоголосы словно жаворонки летним утром и хитры как лисицы». Быть может, Иокаста действительно сомневалась в чистоте намерений Роджера – или просто хотела погасить вздорные сплетни, которые неизбежно расползлись бы по Кейп-Фиру после его свадьбы с Бри. Так или иначе, замысел оказался весьма успешным, и в эту минуту старушка наверняка сидела у себя в шатре, упиваясь собственной хитростью и предвкушая, как она будет рассказывать друзьям о своем щедром предложении – и об ответе Роджера.

– Бедный Роджер, – согласился Джейми. Губы у него все еще подрагивали. – Бедный, но добропорядочный.

Он осушил бутылку до дна и поставил на стол, удовлетворенно вздохнув.

– Хотя если подумать, – он взглянул на меня украдкой, – из этой затеи и для Роджера вышел толк.

– «Мой сын», – процитировала я, кивая. – Думаешь, он успел осознать свои слова? Успел понять, что действительно любит Джемми как сына?

Муж только неопределенно дернул плечом в ответ.

– Не знаю. Надо бы ему свыкнуться с этой мыслью, прежде чем появится следующий малыш. Тот, в чьем родстве у него не будет сомнений.

Мне на ум пришел утренний разговор с Бри, но я промолчала. В конце концов, это касается только Роджера и Брианны. Я снова кивнула Джейми и принялась убирать припасы со стола.

В животе потеплело, и причина тому заключалась не только в горячем чае. Роджер пообещал, что примет Джемми как родного, кто бы ни был его отцом. Намерение, бесспорно, благородное и искреннее, однако голос сердца порой сильней любых обещаний.

Когда я, отягченная бременем, прошла через каменный круг, Фрэнк поклялся, что я останусь его женой, что он воспитает моего нерожденного ребенка как собственное дитя – и будет любить меня как прежде. Глас разума приказывал Фрэнку сдержать все три клятвы, но сердце выбрало только одну. Брианна стала его дочерью в то мгновенье, когда он впервые взял ее на руки.

Как бы сложилась жизнь, если бы у нас появился еще один ребенок? Тогда я и помыслить не могла о подобном, однако если допустить хоть на минуту, что… Я медленно вытерла чайник и завернула его в полотенце, пытаясь представить малыша, который мог бы родиться у нас с Фрэнком… но не родился – и не родится уже никогда. Бережно, словно спящего младенца, я прижала спеленатый чайник к груди.

Джейми стоял позади и смотрел на меня со странным выражением лица – нежным и полным горького сожаления.

– Я тебя когда-нибудь благодарил, саксоночка? – спросил он с хрипотцой в голосе.

– За что? – изумленно переспросила я.

Джейми взял меня за руку и притянул к себе, окружая запахом эля, мокрой шерсти и сладких, вымоченных в бренди цукатов.

– За детей, – тихо ответил он. – За детей, которых ты мне принесла.

Я медленно уткнулась лбом в надежную теплую грудь. Обхватила Джейми за талию и вздохнула.

– Эта доля была мне в радость.

– Мистер Фрейзер, мистер Фрейзер!

Я подняла голову и увидела летящего вниз по склону мальчонку. Он лихо размахивал руками, чтобы не упасть, и весь раскраснелся от холода и бега.

– Ух! – Последние несколько футов мальчишка пронесся на полных парах, и Джейми едва успел подхватить его на руки. С широкой улыбкой он поднял ребенка перед собой, и я опознала младшего сына Фаркуарда Кэмпбелла.

– Здравствуй, Робби! Что такое? Твой папа хочет, чтобы я забрал мистера Макленнана?

Робби помотал головой, и его непослушные лохмы разлетелись в стороны, как полы пастушьего плаща.

– Нет, сэр! – Он страшно запыхался и говорил, хватая воздух ртом. Горлышко раздувалось от усилий, словно у квакающей лягушки. – Нет! Папа узнал, где священник, и велел отвести вас туда. Пойдемте?

Брови Джейми поползли вверх. Он переглянулся со мной, кивнул и поставил малыша на землю.

– Хорошо, постреленок. Веди!

– Весьма хитрый ход со стороны Фаркуарда, – пробормотала я, и Робби помчался вперед, периодически оглядываясь на нас через плечо – не отстаем ли? Ребенок не мог привлечь излишнего внимания среди других детишек, постоянно сновавших от костра к костру. А вот если бы Фаркуард Кэмпбелл прислал к нам кого-то из своих взрослых сыновей, то его бы заметили сразу.

– Фаркуард отправил ко мне мальчишку – значит, разведал, кто тут замешан, однако хочет остаться в стороне. – Джейми посмотрел на небо и вздохнул с сожалением. – Я, конечно, обещал отыскать священника к заходу солнца… Ох, сдается мне, что свадьбы сегодня не будет, саксоночка.

Робби вел нас все дальше и дальше, лихо петляя по извилистым дорожкам и притоптанной сухой траве. К вечеру солнце выглянуло из облаков; оно уже почти скрылось за горным кряжем, но теплые закатные лучи еще омывали вершины деревьев, прогоняя дневную прохладу. Семьи собирались у костров, предвкушая сытный ужин, и никто не удостоил нас даже взглядом.

Наконец Робби остановился перед широкой тропой, ведущей вверх по склону и сворачивающей вправо. Исходив за прошлую неделю гору вдоль и поперек, я никогда не забиралась так высоко. Кто же арестовал отца Кеннета – и что Джейми будет делать?

– Вон там. – Робби указал на верхушку шатра, виднеющуюся за сосновыми зарослями.

При виде этого шатра Джейми издал странный сдавленный звук.

– Ага, – тихонько пробормотал он. – Вот оно как…

– Ты о чем? Чей это лагерь? – Я с сомнением осмотрела внушительное сооружение из коричневой вощеной парусины, слабо поблескивающей в вечерних сумерках. Шатер явно принадлежал какому-то состоятельному владельцу.

– Мистера Лиллиуайта из Хиллсборо, – сказал Джейми, нахмурившись в глубоком раздумье. Он погладил Робби Кэмпбелла по голове и достал из споррана пенни. – Спасибо, малыш. Беги к маме. Тебя уже, наверное, заждались к ужину.

Робби, довольный тем, что успешно выполнил важное дело, взял монетку и бесшумно скрылся из виду.

– Ясно. – Я настороженно посмотрела в сторону шатра.

Пожалуй, это многое объясняло. Мистер Лиллиуайт был магистратом из Хиллсборо. Во время Сбора он пару раз попадался мне на глаза – высокий сутуловатый мужчина, выделявшийся в толпе благодаря своей бутылочно-зеленой куртке с серебряными пуговицами. Хотя я знала, как он выглядит, мы не были представлены друг другу официально.

Магистрат отвечал за назначение шерифа, что объясняло связь Лиллиуайта с «гадким толстяком», про которого говорила Марсали, а также то, почему отца Кеннета держали под стражей именно здесь. Однако другой вопрос по-прежнему оставался без ответа: по какой причине шериф взял священника под арест – исходя из собственных соображений или по приказу Лиллиуайта?

Джейми взял меня под руку и отвел с тропы к небольшой сосенке.

– Ты знаешь Лиллиуайта, саксоночка?

– Только в лицо. А что?

Он улыбнулся, и, несмотря на беспокойство за священника, в глазах его мелькнуло мальчишеское озорство.

– Что, уже готова к бою?

– Вполне. Только если ты не предлагаешь мне оглушить мистера Лиллиуайта камнем по голове, чтобы выпустить отца Кеннета. Это скорее по твоей части.

Он рассмеялся и посмотрел на шатер со смутным сожалением.

– Эх, будь моя воля… – вздохнул Джейми, подтвердив мои опасения, и смерил шатер оценивающим взглядом, наблюдая, как парусиновые стенки прогибаются на ветру. – Внутри наверняка тесновато. Кроме священника туда поместится не больше двух или трех человек. Можно было бы подождать до ночи, позвать на помощь пару ребят, и…

– А от меня-то что требуется? – перебила я Джейми, решив положить конец преступным рассуждениям.

– Хм. – Он отвлекся от плетения коварных интриг – хотя бы на время – и осмотрел меня с ног до головы. Передник, заляпанный кровью после приема больных, остался в лагере, непослушные кудри я подобрала шпильками и в общем и целом вид имела довольно приличный, хотя подол платья был слегка заляпан грязью.

– Случайно, нет с собой лекарских инструментов? – с сомнением поинтересовался Джейми. – Какого-нибудь флакончика с полосканием или небольшого ножичка?

– Флакончик с полосканием, как же… А, нет, подожди. Вот, есть такой инструмент. Подойдет? – Порывшись в сумке, привязанной к поясу, я отыскала маленькую коробочку из слоновой кости, в которой хранились акупунктурные иглы с позолоченными наконечниками.

Джейми одобрительно кивнул и достал из споррана фляжку с виски.

– Да, подойдет. – Он протянул мне фляжку. – Вот, и ее возьми, хотя бы для виду. Иди к шатру, саксоночка, и скажи тому, кто сторожит священника, что он болен.

– Кто, стражник?

– Нет, священник, – ответил Джейми и одарил меня нетерпеливым взглядом. – Всему Сбору известно, что ты знахарка, и каждый знает тебя в лицо. Скажи, что отец Кеннет тяжко болен и ты должна дать ему лекарство, иначе он быстро зачахнет и умрет под арестом. Возражать они вряд ли станут… да и твой вид не вызовет ни у кого опасений.

– Им и не нужно меня опасаться, – ехидно подтвердила я. – Ты же не просишь, чтобы я воткнула свои иголки в сердце шерифа?

Джейми ухмыльнулся.

– Нет, просто хочу выяснить, зачем они схватили священника и что собираются с ним делать. Если я сам заявлюсь к Лиллиуайту с расспросами, он сразу насторожится.

Понятно. И если добытые мной ответы не понравятся Джейми, то диверсионный налет на крепость противника все-таки состоится. Я покосилась на шатер, глубоко вздохнула и поправила шаль на плечах.

– Хорошо. А чем займешься ты?

– А я приведу детей, – сказал Джейми и, сжав напоследок мою ладонь, зашагал по тропе.

Размышляя над загадочными словами Джейми – каких детей он приведет, зачем? – я приблизилась к откинутому пологу шатра. Все посторонние мысли развеялись, стоило мне увидеть джентльмена, который до того точно попадал под описание Марсали, что у меня даже не возникло никаких сомнений по поводу его персоны. «Гадкий толстяк» – низкорослый, похожий на жабу, с залысинами на лбу и с пузом, распирающим заляпанный жиром льняной жилет, с маленькими выпуклыми глазками, которые следили за мной с пристальным вниманием, будто оценивая на съедобность.

– Доброго дня вам, мэм, – сказал толстяк. Он взирал на меня без особой радости – видимо, счел не слишком аппетитной, – но все-таки отвесил вежливый кивок.

– Доброго дня! – бодро откликнулась я и склонилась в коротком реверансе. Вежливость не повредит, по крайней мере в начале беседы. – Я имею честь говорить с шерифом? Боюсь, нас еще не представили друг другу. Меня зовут миссис Фрейзер. Я жена Джейми Фрейзера из Фрейзер-Риджа.

– Дэвид Анструтер, шериф округа Ориндж. Мое почтение, мэм. – Он снова склонил голову, хотя и без особого пыла. Имя Джейми не произвело на него впечатления. Либо шериф ничего о нем не слышал, что маловероятно, либо ожидал появления посетителей.

Ладно, тогда не имеет смысла ходить вокруг да около.

– До меня дошли вести, что отец Донахью находится у вас, – любезно продолжала я. – Я врач и пришла навестить своего пациента.

Мистер Анструтер не ожидал такого поворота; его челюсть слегка отвисла, демонстрируя сильное нарушение прикуса, запущенное воспаление десен и выбитый зуб. Но прежде чем шериф успел закрыть рот, из шатра вышел высокий джентльмен в бутылочно-зеленой куртке.

– Миссис Фрейзер? – спросил он, приподняв бровь, и церемонно поклонился. – Вы желаете побеседовать со священнослужителем, который находится под арестом?

– Священник, под арестом? – Я изобразила глубокое удивление. – По какой же причине?

Шериф с магистратом переглянулись, и магистрат откашлялся.

– Возможно, вам об этом неизвестно, мэм, но на территории Северной Каролины службу могут проводить только представители государственной церкви – то есть англиканской. Богослужения любой иной церкви запрещены законом.

Такой закон был хорошо мне известен; более того, я знала, что соблюдали его крайне редко, поскольку всех священнослужителей в колонии можно было пересчитать по пальцам, и никто не пытался вести учет странствующим проповедникам, которые путешествовали от поселения к поселению.

– Боже милостивый! – Я пустила в ход весь свой актерский талант. – Нет, я об этом не знала. Надо же, как странно!

Судя по тому, как мистер Лиллиуайт захлопал глазами, мое изумление выглядело вполне натурально. Я откашлялась и достала серебряную фляжку и коробочку с иглами.

– Надеюсь, что это недоразумение прояснится в скорейшем времени. Однако мне бы очень хотелось проведать отца Донахью. Как я говорила, я его врач. Ему в последнее время нездоровится… – Я словно бы невзначай откинула крышку коробочки и показала иглы, позволяя своим зрителям самостоятельно придумать какую-нибудь страшную хворь. – Требуется постоянный уход. С вашего разрешения я бы хотела дать больному лекарство. Пациент не должен страдать из-за неосмотрительности врача.

Я обворожительно улыбнулась.

Шериф втянул шею в воротник куртки, и сходство со злобной жабой стало полным, зато на мистера Лиллиуайта улыбка подействовала должным образом. Поколебавшись, он посмотрел на меня.

– Я не уверен… – начал он, как вдруг со стороны тропы донеслись шаги. Сначала я подумала, что это Джейми решил вернуться, но вместо него из-за поворота вынырнул мой утренний пациент, мистер Гудвин, – рука надежно перевязана, на щеке легкая припухлость.

При виде меня мистер Гудвин тут же рассыпался в сердечных приветствиях, обдавая всех присутствующих облаком алкогольных паров. Кажется, он неукоснительно выполнил все советы о дезинфекции рта.

– Миссис Фрейзер! Что вы здесь делаете? Неужто пришли лечить моего друга Лиллиуайта? Хотя мистеру Анструтеру не помешала бы хорошая чистка организма, чтобы устранить избыток желчи, так сказать. Правда, Дэвид? Ха-ха-ха!

Он дружески хлопнул шерифа по спине; тот перенес такую вольность молча, с едва заметной гримасой, из чего я сделала соответствующий вывод об общественном положении мистера Гудвина в округе Ориндж.

– Джордж, дружище! – душевно поприветствовал его мистер Лиллиуайт. – Вы знакомы с этой милой леди?

– Еще как знаком, сэр! – Мистер Гудвин повернулся ко мне с широченной улыбкой. – Сегодня утром миссис Фрейзер оказала мне огромную услугу! Вот, смотрите!

Он помахал перевязанной рукой, и я с удовлетворением отметила, что движения явно не причиняли ему никакой боли, хотя причина тому крылась, скорее всего, в глубокой алкогольной анестезии, а не в моем врачебном мастерстве.

– Миссис Фрейзер вылечила мне руку всего лишь парой прикосновений и так удачно вырвала сломанный зуб, что я вообще ничего не почувствовал! Гляньте!

Он сунул палец в рот и оттянул щеку, демонстрируя пропитавшуюся кровью вату, торчащую из зубной лунки, и аккуратные черные стежки на десне.

– Поразительно, миссис Фрейзер, просто поразительно! – Лиллиуайт с интересом заглянул мистеру Гудвину в рот, принюхиваясь к запаху гвоздики и виски, и по его надувшейся щеке я заметила, как он трогает языком больной зуб.

– Что вас сюда привело, миссис Фрейзер? – Мистер Гудвин обратил свое дружелюбие на мою скромную персону. – Дело уже к вечеру. Не желаете ли отужинать у моего костра?

– К сожалению, я занята, – ответила я, растягивая губы в слащавой улыбке. – Мне нужно навестить пациента…

– Она хочет повидаться со священником, – перебил Анструтер.

Гудвин удивленно моргнул.

– Со священником? Вы привели сюда священника?

– Паписта, – подчеркнул мистер Лиллиуайт с легким отвращением. – До моего сведения дошли слухи, что на Сборе присутствует католический священник, который намерен свершить мессу во время вечерних празднеств. И я незамедлительно поручил мистеру Анструтеру произвести арест.

– Отец Донахью – мой хороший друг, – решительно сказала я. – Он приехал сюда по приглашению миссис Кэмерон, ни от кого не скрываясь. И ему требуется врачебная помощь. Позвольте мне ее оказать.

– Ваш друг, миссис Фрейзер?.. Вы католичка? – пораженно спросил мистер Гудвин. Он в недоумении потрогал свою щеку: мысль о том, что зуб ему вырвала папистка, не укладывалась у него в голове.

– Совершенно верно, – сказала я, надеясь, что, по мнению мистера Лиллиуайта, это не преступление.

Мистер Гудвин подтолкнул мистер Лиллиуайта локтем.

– Да бросьте, Рэндалл. Позвольте миссис Фрейзер взглянуть на святошу, вреда не будет. И если его вправду пригласила Иокаста Кэмерон…

На мгновение мистер Лиллиуайт задумчиво поджал губы, а потом шагнул в сторону, открывая передо мной полог шатра.

– Полагаю, вреда действительно не будет. Проходите, мадам, навестите своего… друга.

Солнце почти скрылось из виду, и внутри шатра было темно, хотя последние вечерние лучи еще освещали одну из парусиновых стенок. Я на секунду прикрыла глаза, чтобы немного привыкнуть полумраку, а потом моргнула и огляделась по сторонам.

Несмотря на тесноту, походная кровать и прочая полезная утварь намекали на определенную роскошь. В воздухе пахло не только влажной парусиной и шерстью, но и цейлонским чаем, дорогим вином и миндальным печеньем.

На фоне освещенной солнцем стенки виднелся силуэт отца Донахью; он сидел на скамье перед маленьким складным столом, на котором были разложены несколько листков бумаги, чернильница и перо. Напряженно-прямая спина и мученическое выражение лица священника красноречиво говорили о том, что с таким же успехом там могли лежать тиски, клешни и раскаленная кочерга.

У меня за спиной раздалось пощелкивание огнива, и по шатру разлился слабый свет. Чернокожий мальчишка – видимо, слуга Лиллиуайта – молча поставил на стол маленькую масляную лампу.

При свете лампы образ великомученика стал еще красочней. Священник выглядел как святой Стефан после избиения камнями: на подбородке красовался синяк, от надбровной дуги до скулы расплывался огромный лиловый кровоподтек. Веки припухли так сильно, что глаз превратился в узкую щелочку.

Заметив меня, Донахью широко распахнул уцелевший глаз и подскочил на ноги.

– Отец Кеннет! – Я крепко стиснула его руку, залихватски улыбнулась и начала представление для зрителей, стоявших перед входом в шатер. – Я принесла вам лекарство. Как вы себя чувствуете?

Я выразительно пошевелила бровями: подыграйте мне, святой отец! Священник пару секунд зачарованно смотрел на мои гримасы, потом все-таки сообразил, чего я от него хочу. Он громко кашлянул и, воодушевленный моим кивком, зашелся в кашле с удвоенным пылом.

– Ох… вы так добры… миссис Фрейзер, – прохрипел он.

Я открыла фляжку и налила ему щедрую порцию виски.

– Что случилось, святой отец? – шепотом спросила я, протягивая ему «лекарство». – Что у вас с лицом?

– Ничего страшного, миссис Фрейзер, уверяю вас. Сущие пустяки. – От волнения в его голосе проявился легкий ирландский акцент. – Не следовало сопротивляться шерифу во время ареста. Во всей этой суматохе я едва не заехал ему промеж ног, а ведь бедняга просто выполнял приказ. Да простит меня Господь!

Отец Кеннет благочестиво возвел здоровый глаз к небу, но в ухмылке, изгибавшей его губы, не было ни капли раскаяния.

Невысокий и жилистый, священник выглядел старше своих лет из-за долгих изнурительных дней, проведенных в седле. И все же ему было не больше тридцати пяти, а под черным плащом и поношенной сорочкой скрывалось сильное и гибкое, словно хлыст, тело. Я начала понимать, почему шериф держался настолько воинственно.

– Кроме того, – добавил он, осторожно притронувшись к подбитому глазу, – мистер Лиллиуайт принес мне свои искренние извинения.

Священник кивнул в сторону столика, и я заметила, что рядом с письменными принадлежностями стояла откупоренная бутылка вина и оловянный кубок. Бутылка была едва почата, а вино в кубке оставалось нетронутым.

Отец Кеннет взял предложенный мной виски и выпил залпом, мечтательно зажмурившись.

– Лучшее лекарство из всех, что мне доводилось принимать, – сказал он. – Благодарю, госпожа Фрейзер, вы вернули мне силы. Теперь и по воде пройти сумею.

Спохватившись, священник покашлял в кулак – на этот раз совсем тихонько.