– Определенно, сегодня у меня удачный день, – сказала Аня вслух.
Она разложила письма от Аладьева на столе. Их было восемь.
Кроме писем в саквояже лежали черновики Мартынова. Часть из них – письма, часть – формулы и рецепты. Аня разделила их на две стопки и тоже оставила на столе. Сама же отправилась в столовую, было время обеда.
В столовой она нашла Наталью Аладьеву и Николаса Бланка. Они сидела на маленьком кожаном диванчике и разговаривали в полголоса. Когда вошла Аня, они на секунду замолчали, но тут же снова принялись что-то обсуждать, только теперь уже шепотом.
Аня прошлась по комнате. Выглянула в окно. Подошла к фортепиано, которое переехало сюда из гостиной, подняла и опустила его крышку. Поправила кончиком туфли задравшийся угол ковра и снова взглянула на тетку.
Та почувствовала ее взгляд и повернулась.
– Ну? Что ты ходишь? Иди сюда.
Аня подошла.
– У вас какие-то секреты? – спросила она.
– Секреты-секреты, – пробурчала Аладьева. – У нас, знаешь ли, теперь один секрет – долги Марка. Слышала? Он решил закрыть кондитерскую.
– Может, оно и хорошо? – спросила Аня.
– Но ему нечем расплатиться с кредиторами! – возмутилась Аладьева.
– Тетушка, пусть он уже сам думает, как ему быть.
– Милая моя, добрая Анечка, нечем ему думать. Ах, дурак! Весь в отца! И кончит также, – сказала Аладьева и махнула рукой, давая понять, что вести об этом разговор теперь уже нет никакого смысла.
Однако Аня, которая совсем ничего не знала об отце Марка, кроме слухов и сплетен, спросила:
– А что с его отцом? Наталья Николаевна, расскажи!
– Он аферист и бездельник! Что тут рассказывать.
На словах «аферист и бездельник» в комнату вошла Ксения Павловна. Она тотчас приняла эти слова на счет Марка и от того сделалась еще печальнее, хотя казалось, что печальнее некуда.
– Ксения Павловна, мы не о Марке говорим, – пояснила ей Аладьева.
– А? – рассеянно спросила Ксения Павловна, притворившись, будто не поняла слов Аладьевой.
– Мы про отца Марка вспомнили. Вот Анечка просит рассказать. А у меня прямо-таки язык не поворачивается, – сказала Аладьева.
Выражение лица у Ксении Павловны тут же изменилось. Из несчастного и печального она сделалось ядовитым. Она усмехнулась и хотела что-то сказать, но в столовую вошла Луиза, и Ксения Павловна промолчала.
– Где же Якоб Иванович? – спросила Аладьева.
– Он сегодня весь в работе. Дела идут необыкновенно хорошо. Только за сегодняшнее утро я насчитала больше десяти посетителей, – Луиза говорила радостно и торопливо.
– Что ж, тогда будем садиться. Ждать больше некого.
Однако как только все расселись за длинным столом, покрытым белоснежной скатертью, за дверью послышались быстрые шаги и в комнату вошел Марк.
По его поспешным движениям, по тому, как он неловко отодвигал стул, чтобы занять место за столом, было понятно, что Марк волнуется. И чтобы скрыть это, он сейчас же начал что-то рассказывать.
«Все-таки жалко его, – подумала Аня. – Отчего же его всегда жалко?»
Видно, что похожее чувство разделяли остальные. Над шуткой Марка громко посмеялись, а после принялись говорить наперебой, лишь бы скрыть неловкость.
Когда все темы иссякли, и за столом стало тихо, положение спасла Аня. Она рассказала о том, что нашла письма Степана Аладьева, которые он более двадцати шести лет назад писал Демиду Мартынову. Тема пришлась по вкусу, и до конца обеда все разговоры были только о старом купце и аптекаре-алхимике.
– Значит, они дружили? – спросила Аня.
– Если коротко говорить, то они очень дружили, – ответила Наталья Аладьева. – Вообще, Степан Гаврилович был человек подозрительный, никого близко к себе не подпускал, а вот с Мартыновым дружил.
– О чем же письма? – спросил Марк.
– Я не успела прочесть. Сразу после обеда возьмусь за них.
– Между прочим, именно Демид Мартынов был душеприказчиком по завещанию Степана Аладьева. Он-то первый и обнаружил пропажу сокровищ, – объяснила Аладьева.
– Вот как! – воскликнула Анна. – А кто еще знал о завещании?
– Мой брат Генрих знал, – сказал Бланк. – Он был нотариусом.
– Василий Степанович – мой благоверный муж – тоже знал о завещании и о том, что старый Аладьев перевел все средства в драгоценные камни, – вступила в разговор Ксения Павловна.
– Интересно, – прошептал Марк.
– Да, Степан Гаврилович все ему рассказал и пригрозил, что если Василий не возьмется за ум, то останется без наследства, – сказала Ксения Павловна.
Она помолчала и добавила:
– Но, как всем известно, Василий Степанович, так и не взялся за ум.
«Что с этим Василием Степановичем? За что все его ругают?» – подумала Аня, но не решилась задать вопрос.
– Как же выяснилось, что сокровища пропали? – спросил Марк.
– Ключ от сейфа, в котором лежали драгоценности, висел на шее старика Аладьева. Цепочку с ключом он никогда не снимал, даже когда ходил в баню, – сказала Ксения Павловна. – В день смерти этот ключ с покойника снял Демид Мартынов. Он открыл сейф в присутствии всей семьи и нотариуса. Я тоже там была. Но только сейф был пустой.
– Может, не было никаких сокровищ? – спросила Луиза, которая до сих пор молчала и только внимательно слушала.
– Сокровища были, – ответил Бланк. – Мой брат видел их собственными глазами. Видел их и Демид Мартынов.
– А что случилось с Мартыновым? – спросила Аня. – Я слышала, что его убили.
– Да, грязная история. Демида Ивановича нашли мертвым в одной сомнительной гостинице. Причем вскрытие показало, что его сначала опоили снотворным, а затем задушили. В гостинице он встречался с женщиной. Никто не видел ее лица, и найти женщину не смогли, – рассказал Бланк. – Что примечательно, незадолго до этого убили моего брата Генриха.
– Что? – Аня подскочила на своем стуле. – Убили? Кто?
