и церкви их шелками овевали,
и свечи наподобие аллей
вытягивались и торжествовали
в глазах девичьих ярче и теплей.
Стихало все, и раздавался хор:
не купол, нет, сияющий простор,
прозрачный дождь из облаков-соцветий,
а под дождем белеющие дети.
И, нежной белизной одарены,
светились платья в колыханьи складок,
стихия звезд и птиц, живых загадок:
наследье баснословной старины.
День был зеленый, синий, голубой:
он веял также красным временами,
пруд удалялся мелкими волнами,
а ветер пел о том, как меж собой
общаются за городом цветы.
Увенчанные вещи благодарны
сиянью, чей целителен размах,
и были в зачарованных домах
открывшиеся окна лучезарны.
Вечеря
В смятении почуяв принадлежность
свою к Нему, как Он им предсказал,
они признать боялись неизбежность
разлуки с Ним: от них Он ускользал,
охвачен одиночеством Своим
привычным, Сеятель трудолюбивый,
перед Которым скорбные оливы,
а также бегство тех, кем Он любим.
Из-за стола, как будто нет оплотов
других, свой хлеб насущный заработав,
как стая птиц при выстреле со шкотов,
на зов Его вспорхнув со всех сторон,
тянулись руки, выводок дочерний,
ища при этом выхода, но Он
их всюду ждал, светясь, как час вечерний.
Первой книги вторая часть
Начинания
Невероятным охвачены взлетом,
порой впадают в странные позы,
слабым подобные водометам,
деянья брезгуют вечным гнетом;
об этих веселых силах отчетом
танцующие являются слезы.
Накликание сна
Упою тебя колыбельной
нескончаемой, чтобы мне
с жизнью твоей сопредельной
и спросонья быть, и во сне;
быть бы в доме мне одному,
поскольку ночь холодна,
и вслушиваться в тебя, и во тьму,
и в мир, и в лес допоздна.
Часы зовут, продолжая бег;
дно времени там, где мрак;
а снизу ходит чужой человек,
чужих разбудив собак;
так в тишине мой длится мотив;
с тебя не спускаю глаз;
ими ловлю тебя, отпустив,
ночью в который раз.
Люди ночью
Ночью каждый из нас нелюдим;
ночь меж тобой и соседом твоим,
мрак непроглядный нем;
и если в комнате свет зажечь
в чаянье непредвиденных встреч,
подумай все-таки, с кем.
Страшно светом искажены,
когда с лиц у них каплет свет,
люди под гнетом ночной тишины,
ты видишь в них подобье страны,
где в массе различий нет.
Стирает со лбов у них желтизна
мысли, обрывки мглы;
в глазах у них сумрачный блеск вина,
руки у них тяжелы
в беспомощном жесте, когда, тая
груз привычных забот,
каждый из них повторяет: «я»,
а думает: это тот.
Сосед
