Украинская трагедия. Технологии сведения с ума
Открывая возможности СМК, пользователь одновременно сам открывается для манипуляций. На этом построены информационно-психологические спецоперации, которые давно стали штатными мероприятиями стран НАТО. Провокация паники в соцсетях, запись видеообращений от имени фальшивых жителей или родственников, массовое «минирование» зданий, спам-рассылки – таков арсенал ЦИПСО (центров информационно-психологических операций), созданных на Украине еще в 2004 году. Подобные центры работают в Эстонии, Латвии, Литве и Польше.
Сейчас в аналитических центрах НАТО разрабатывают концепцию когнитивной войны, которая представляется следующим уровнем войны информационной. Принципы когнитивной войны основаны на том, что человеческий мозг настолько перегружен информацией, что не способен отличить ложь от истины. Это заставляет медиапотребителя ориентироваться не на информацию, а на эмоции, связанные с ее получением. Учителю нравится слушать политические новости как школьный урок, а футбольный болельщик хотел бы видеть в политике матч. В итоге современный человек становится зависим от мнения ЛОМов, которым доверяет.
Долговременное нахождение в таком информационном пространстве вводит человека в состояние «взрослого подростка» – эмоционально неуравновешенной личности, склонной к истерикам, категоричным суждениям и выяснению отношений.
Задача когнитивной войны – вводить в состояние «взрослого подростка»/«малолетнего дебила»© и поддерживать в нем все новых и новых граждан. Как только в обществе созреет критическая масса «взрослых подростков», оно будет открыто для массовых паник, «майданов» и «болотных».
Концепция когнитивной войны предполагает, что она ведется на постоянной основе и до тех пор, пока не будет подорвана обороноспособность противника с помощью раскола между обществом и государством. Ее конечная цель – провоцирование гражданской войны, когда противник сам себя уничтожает.
Итак, наши бледнолицые братья вышли на следующий уровень понимания информационного воздействия. Они уже говорят не об информационных, а о когнитивных войнах как о комплексном явлении. Разобраться с феноменом когнитивных войн я планирую в отдельной книге. Здесь лишь назову ее главную технологию – погрузить общество в состояние, в котором оно не способно принимать рациональные решения, а руководствуется общим эмоциональным фоном. Таким обществом легко манипулировать. Можно вызвать панику, радость, страх – базовые эмоции. Как это делается? Эффект достигается посредством манипуляций с базовыми потребностями, наиболее понятно схематизированными в пирамиде Маслоу.
Безопасность – одна из базовых потребностей человека, поэтому если он почувствует, что ему что-то угрожает, то неизбежно впадет в тревогу или даже панику. Когда в обществе создана критическая масса «взрослых подростков», эмоциональная реакция может захлестнуть все общество. Сотня «малолетних дебилов»© может загнать в состояние паники 100-тысячный город. А если эта сотня даже и не знает, что является чужим медиаснарядом когнитивной войны? Репостнул провокационный ролик с кровавыми подробностями – стал узелком в сети распространения слухов. Где-то через сто репостов его увидела 80-летняя старушка, чья психика не выдержала. Поздравляю, ты – соучастник убийства, хотя формально невиновен. Но с точки зрения совести как минимум соучастник, наравне с еще сотней таких же «взрослых подростков», ради острой эмоции побежавших делиться со всем миром «шедевром».
Комментарий Д. Ю. Пучкова
Дальше получается, что ты замкнут в некоем информационном пузыре, где тебе нравится, а тебя там через все отверстия накачивают, накачивают и накачивают. А самое главное – мозгом обыватель предельно слаб, он не выдерживает вот этого информационного потока. У него психика не выдерживает этого дикого потока информации, мозг не выдерживает и тупо ломается. Дальше он впадает в полную истероидность и непрерывное верещание; ему мерещатся какие-то мегапобеды, какие-то суперразгромы.
Четыре медиаконтура современного человека
Для достижения вышеописанного эффекта человека надо погрузить в иллюзию. На самом деле когнитивные войны – это помещение каждого человека в ту самую матрицу, только информационную. За счет чего это работает? За счет иллюзии информационной реальности. Практически у каждого современного человека есть вторая идентичность – информационно-социальная. В 90 % случаев она привязана к смартфону, где хранятся и персональные данные, и деньги, и переписка с друзьями, и даже сведения о хобби и увлечениях. У кого-то несколько информационно-социальных идентичностей, а у кого-то – одна, но привязанная к нескольким гаджетам. После того как наши бабушки освоили мессенджеры в смартфонах, можно считать, что эпоха доминирования телевизора у данной целевой аудитории закончилась.
Итак, современный человек живет в четырех медиаизмерениях, откуда черпает и одновременно распространяет информацию. Остались считаные единицы личностей, способных молча читать ленту политического «Телеграма» и ни с кем ее не обсуждать.
Объемы информации, имеющиеся сегодня в свободном доступе у каждого, превышают те объемы, которые могли получать наши родители, в сотни, если не в тысячи раз. Всего 30 лет назад в библиотеке записывались в очередь, чтобы взять на две недели «Трех мушкетеров». Теперь этот текст есть в свободном доступе, но его никто не читает.
Свободный рынок не означает появление свободного потребителя. Пример информационной гонки XXI века показал прямую зависимость между ростом вычислительных возможностей, падением общего уровня образования и утратой целых квалификаций. Несмотря на развитие строительных технологий, не факт, что в наше время живут архитекторы и мастеровые, способные построить новый Исаакиевский собор или Большой театр. Технологии вроде развиваются, а наши дома все больше похожи на инсулы – жилища римских плебеев.
Аналогичным образом обстоят дела с медиапотоками и информационным воздействием – оно уже избыточно для современного человека. Тем, кто интересуется данной темой, рекомендую книгу Евгении Стуловой «Четыре всадника информационного Апокалипсиса».
Рядовой гражданин каждый день пропускает через себя такой объем информации, который 10 лет назад пропускал профессиональный новостной редактор. В таком потоке не может существовать ни один любитель, поэтому вокруг человека формируется четыре медиаконтура: два в физической и два в медиареальности.
Физическая реальность
Контур 1, «личный», – родные и близкие, друзья, с которыми все обсуждаешь максимально откровенно.
Контур 2, «социальный», – рабочий коллектив, клубы по интересам, хобби и т. д.
Медиареальность
Контур 3, «традиционный», – классические СМИ (ТВ, радио, информагентства, газеты).
Контур 4, «коммуникационный», – СМК, социальные сети и мессенджеры.
Как человек делает выводы о том, что происходит в мире? По следующему принципу: что ему сообщают СМИ, о чем пишут в соцсетях и что он слышит от своего так называемого круга общения. Круг общения даже самого общительного человека – сотня человек. Если говорить про соцсети, то больше сотни новостных лент тоже не прочитаешь – это физически невозможно.
У среднестатистического человека круг общения – 20–30 человек, круг семьи – 3–7 человек, а самое массовое хобби редко охватывает больше дюжины людей. Итого в физической реальности в среднем 30–50 человек, с которыми мы можем обсудить важные новости и чье мнение способно на нас повлиять.
И когда одновременно во всех четырех медиаконтурах на человека обрушивается один и тот же когнитивный удар, его просто сбивает с ног, мышление коротит, а мозг плавится. Он начинает воспринимать информацию в черно-белой гамме. И самое главное – поддаваться эмоциональным порывам.
Когда тебя на работе все спросили: «Как там наши, опять не взяли Киев?» и «Не слышал, что там Навальный[2]?». Затем невзятым Киевом и здоровьем Навального поинтересовался партнер, когда вы говорили по телефону, а после напомнил телевыпуск новостей за обедом. Стоя в вечерних пробках вы слушали по радио модного политолога, который доказывал, что лучший выход для России – обменять Навального на Киев. За семейным ужином разговор, естественно, зашел сами знаете о каком городе и человеке. Добавьте к этому вечерний звонок мамы, которой подруга прислала «ужасный ролик, где черт знает что творится под Киевом, а у Навального вообще СПИД – он его от негров в Америке подцепил». Финалом дня будет сообщение от одноклассника: «Ты это видел?» – с видосом, просмотренным 10 раз и обсужденным с мамой 15 раз.
Когнитивный удар наносится через все возможные коммуникационные каналы современного человека. По большому счету, мы имеем дело со старой доброй паникой. Однако в XXI веке мозг человека сильно изменился. Вернее, не сам мозг, а его способность отделять истину от лжи. Мышление не справляется с обработкой информации и отключает рациональное восприятие. Запускается эмоциональное восприятие информации по совершенно иным критериям: человек ориентируется на то, какую эмоцию приносит ему та или иная информация.
Критерий подлинности информации подменяется иными критериями.
Например, если во всех четырех медиаконтурах наносится один и тот же когнитивный удар, человек начинает вибрировать. Эта вибрация – желание распространять информацию, переубеждать и поучать всех вокруг. Человеку некомфортно под когнитивными ударами, и он хочет, чтобы как можно больше людей испытали его состояние. Это странное состояние, которое часто описывают участники «майданов», – желание прыгать от радости с незнакомыми людьми, а затем всем подряд пересказывать ободряющую новость, которая уже завтра окажется никчемным слухом.
Определение: социальные вибрации
Социальные вибрации – состояние общества, в котором количество жертв когнитивной войны достигло критической отметки и начало влиять на все общество.
Итак, человек начинает вибрировать, действуя хаотически, высказывая банальщину или откровенную ересь, и постоянно со всеми спорит, желая затянуть в свое коммуникационное поле. Он хочет поделиться своим состоянием.
Когда в обществе одновременно вибрирует значительная часть сограждан, это влияет на все социальные группы. Начинаются социальные вибрации, влияющие уже практически на всех. Как только в офисе появляется истерик, он даже в одиночку может задавать тон. А когда в офисе 20–30 % сотрудников – жертвы когнитивных войн, рано или поздно они заразят истерикой весь коллектив.
Именно так происходило в Киеве в 2004 и 2014 годах, в Минске – в 2020-м и на Болотной площади в Москве – в 2011 году. В зоне поражения когнитивных войн находится креативная, шоу-культурная и медиапрослойка Москвы и Петербурга, а также офисный креаклиат, равномерно размазанный по стране. Соответственно, социальные вибрации «лучших людей» именно так повлияли на жителей столиц и офисных работников в феврале-марте 2022 года. Кто-то в панике покупал доллары по курсу 90 рублей, кто-то спешно релоцировался в Грузию, Чехию, Казахстан.
Важная составляющая когнитивных войн – то, что после поражения человек превращается (часто сам того не зная и не понимая) в маленькое когнитивное оружие. Необъяснимое желание кого-то переубедить, постоянный скроллинг ленты «Телеграма», бесконечные репосты и пересылка всем знакомым.
Замечали у себя такое поведение? Поздравляю, вас не только ранило на когнитивной войне – вы превратились в когнитивную бомбу и еще многим навредите своими истериками, гневом или подозрениями.
Эмоциональные качели «зрада – перемога»
Украинский кризис привнес в российский политический язык иронические понятия «зрада» (предательство) и «перемога» (победа). Они означают крайне эмоциональную радость от любой, даже незначительной новости. Чаще всего «перемога» существует в виде заявления, обещания, прогноза, предположения или слуха. Ее цель – приносить эмоциональное удовлетворение от ожидания грядущих побед.
* * *«Зрада» – это состояние, в которое попадает общество, встречаясь с реальностью, кардинально отличающейся от виртуальных «перемог». Состояние «зрады» не бывает абсолютным, потому что сменяется желанием новых «перемог». Реальность быстро забывается, и человек снова концентрируется на желанных «перемогах».
Итак, пребывая в состоянии то «перемоги», то «зрады», человек начинает качаться на эмоциональных качелях. Мысли бегают: «Всё, наши уже идут, наступают, всем – наступать. Почему не наступают?» Человек начинает истерично перебирать «Телеграм» – каналы, смотрит одни и те же видео, читает одни и те же новости. Ну где? Кажется, что он в компьютерной игре: еще чуть-чуть – и наша взяла. Ему хочется быстрее, больше видео…
Так человек становится эмоциональным наркоманом. Требуется все более сильная эмоция, видео с погибшими уже не цепляют.
Качаясь на эмоциональных качелях «зрада – перемога», многие испытывают удовольствие от осмысленности жизни. Такое эмоциональное вовлечение производит неизгладимое впечатление на людей с нехваткой общения или страдающих от одиночества. Бабушка печет пирожки для «внучков с Майдана». Студентка-отличница влюблена в залихватского сотника, и они вместе разливают «коктейли Молотова». Крестьянин все бросил и пошел искать счастья в Киев, после чего его сначала раздели на морозе, а потом дали мандат депутата Верховной рады.
Эмоциональные качели становятся самоцелью для человека, неспособного ставить себе цели. И многие бросаются в этот эмоциональный омут с головой, становясь не просто жертвой когнитивной войны, а ее участником.
Это самая тяжелая категория людей – сродни нашим либералам. Они прекрасно знают, что их действия разрушают общество и государство России, но делают это осмысленно. С мотивами такого поведения надо разбираться отдельно, и желательно на уровне правоохранителей.
В нашем случае важнее всего тенденции. В отчужденном обществе гражданин чувствует собственную ненужность и одиночество. Технологии когнитивных войн позволяют затянуть его в деятельность, дать чувство коллектива, состоящего из таких же, как он, и через 5–10 лет превратить в матерого, подкованного правозащитника.
Чем менее социализировано общество, тем больше оно уязвимо для когнитивных войн. Если у человека нет реальных увлечений и хобби, он живет в 20-этажном «человейнике» возле МКАДа, проводит два-три часа в день в пробках или общественном транспорте, можно быть уверенными: перед нами потенциальная жертва когнитивной войны. Такой образ жизни неизбежно приведет из-за дефицита эмоций в медиаконтуры 3 и 4.
У современного жителя мегаполиса эмоции заканчиваются раньше, чем жизненные силы. А гигаполисы вроде Москвы встраивают человека в свой ритм даже на уровне района: десятки тысяч москвичей работают по своему графику и маршруту, годами не заглядывая в центр столицы.
Жизнь в ритме мегаполиса максимально рационализирует горожанина. Город формирует у него комплекс «опоздания», вырабатывает почасовое планирование, учит платить по счетам, тыкает носом в ошибки. Постоянно издерганный, человек, живущий в рваном ритме и влезший в ипотечные долги, – идеальная жертва когнитивных войн.
Однако какими бы ни были причины, главное в жертвах когнитивных войн – их переход в состояние «взрослого подростка»/«малолетнего дебила»©.
Определение: взрослый подросток
«Взрослый подросток»/«малолетний дебил»© – тот, кто радостно качается на эмоциональных качелях «зрада – перемога». И главная жертва когнитивных войн.
Технологии когнитивной войны. Выборы: «отравление» Ющенко в 2004 году
Президентские выборы 2004 года на Украине пошли совсем не по тому сценарию, который предполагала власть.
Президент Кучма, досиживавший второй срок, был крайне недоволен политикой, навязанной ему преемником от «донецкого» клана – Виктором Януковичем. Победу Кучмы в 1999 году обеспечила административная машина самой густонаселенной области Украины – Донецкой. Там он всеми правдами и неправдами одержал символическую победу над своим оппонентом – лидером коммунистов Петром Симоненко. Победу, важную вдвойне, потому что Симоненко был свой, с Донбасса, – в прошлом предводитель комсомольцев в Макеевке. Леонид Кучма, в свою очередь, был выходцем из «днепропетровских», которые еще со времен советской партийно-аппаратной политики являлись конкурентами «донецких» на всесоюзном уровне.
Второй срок Кучме обеспечили два фактора – поддержка «донецких» и признание выборов со стороны США. Последний фактор для него был крайне важен: перед глазами имелся белорусский пример постоянных санкций и непризнания выборов. Важным аргументом для признания выборов американцами стало то, что муж единственной дочери Леонида Кучмы – бывший советский инженер-металлург – как раз начал сколачивать миллиардное состояние с прицелом на размещение капиталов в Британии и Евросоюзе.
Сначала Кучме пришлось платить по счетам США: премьер-министром поставили Виктора Ющенко – главу Нацбанка, женатого на гражданке США Кэтрин Клер Чумаченко (из числа детей украинцев-эмигрантов).
Вообще-то, первый Майдан – вернее, Майдан «нулевой» – состоялся в 2001 году под брендом «Украина без Кучмы». Ющенко на тот момент был премьер-министром и в случае отставки Кучмы с поста президента автоматически стал бы и.о., а затем, не особо напрягаясь, выиграл бы президентские выборы.
Однако в 2001 году режим Кучмы устоял – уличные мятежники либо были посажены, либо уехали за границу. Ющенко сняли с поста премьер-министра, он перешел в оппозицию. С тех пор у Леонида Кучмы начинают портиться отношения с США, однако переходить красную черту, как Александр Лукашенко, он не готов, поэтому не ограничивает работу посольства США внутри Украины.
На этом фоне усиливается сотрудничество с Россией. Кучма даже подписывает стратегические документы об интеграции в ЕЭП (Единое экономическое пространство – прообраз Таможенного союза, а затем – ЕАЭС) и вычеркивает из оборонной доктрины курс на вступление в НАТО. Однако во внутриполитической жизни Кучме приходится платить по счетам «донецким». Пост премьер-министра занимает донецкий губернатор Янукович. Вокруг него выстраивается новая властная вертикаль и группы влияния, среди которых нет места чужакам. «Донецкие» ФПГ (финансово-промышленные группы) всегда отличались тягой к доминированию и выстраиванию монопольных схем, а также сильным духом землячества. Это кардинально отличало их от «днепропетровских», которые всегда находились в состоянии конфликта внутри себя. А внутренние противоречия «донецких» ФПГ снимались в вопросах внешнего доминирования.
В 2004 году должна была пройти стандартная операция «Преемник», в ходе которой в президентское кресло должен был десантироваться политический администратор «донецких», уравновешенный многочисленными региональными кланами, внесшими свой вклад в победу. Обычная постсоветская схема.
Леонид Кучма не хотел оставлять президентскую республику преемнику, поэтому всячески лоббировал переход к парламентско-президентской форме правления с сильным премьер-министром и коалиционным правительством.
Но с операцией «Преемник» на Украине что-то пошло не так. Виктор Ющенко, вышвырнутый с поста премьер-министра, не собирался сдаваться и накануне президентских выборов 2004 года выиграл выборы парламентские, приведя в Верховную раду фракцию «Наша Украина».
Выборы обещали быть конкурентными. Причем в рейтингах кандидатов изначально просматривался традиционный украинский раскол на Юго-Восток и Центр-Запад. Например, в Тернопольской и Львовской областях Ющенко поддерживало 80 %, а за Януковича еле-еле набиралось 10 % голосов. В Донецкой области и Крыму ситуация была прямо противоположная: рейтинг Ющенко колебался в районе 5 %.
Электоральная модель бывшей Украины такова, что чем дальше на запад, тем меньше области. Так, Черновицкая область всегда была меньше 1 миллиона человек, а в Донецкой в мирное время проживали более 5 миллионов.
Кандидат, которого поддерживает Юго-Восток, электорально всегда имел перевес в 2–3 миллиона голосов, потому что именно на этой территории расположены самые крупные города и агломерации. А кандидата от Центра-Запада поддерживают более сельские и малонаселенные территории.
Этот расклад прекрасно понимали политтехнологи и политконсультанты штаба Ющенко, поэтому изначально взяли курс на непризнание результатов выборов. То, что мы потом узнали как (первый) Майдан 2004 года, на уровне политтехнологий было инструментом для достижения данной цели. А поскольку готовить Майдан начали заблаговременно, не признавать итоги голосования готовились аналогичным порядком.
Впрочем, Майдан-2004 мы разберем отдельно – с хронологией, вскрытием технологий и выводами. Сейчас важен аспект именно когнитивной войны – когда противостояние на выборах превратилось в апокалиптическую картину борьбы добра со злом, за счет чего Майдан из митинга протеста превратился в правое дело.
Самая сильная эмоция, которую испытал сторонник Ющенко в 2004 году, была связана с его так называемым отравлением. Дело обстояло следующим образом: кандидат Ющенко в разгар избирательной кампании уехал за границу и лег в клинику, а начальник его предвыборного штаба с трибуны Верховной рады заявил об отравлении Ющенко диоксином.
Спустя некоторое время кандидат Ющенко появился перед камерами на митинге, и вся Украина увидела страшные последствия «отравления» на его лице.
Внешность Виктора Ющенко полностью отражала «украинскую мечту» – гарный украинский хлопец из далекого села Сумской области; сделал карьеру; всего добился сам; женился на американке, но своей, украинской; много детей; денег куры не клюют. Что еще надо для счастья? Вполне себе образцово-показательный украинец. Даже националист такой лайтовый, «ламповый». Еще уэсэсэровский украинский националист – из тех, кто любил поговорить про мову, культуру и дерусификацию с деколонизацией.
И вот вчерашний гарный Виктор Ющенко появился на публике с ужасными следами на лице. Параллельно началась детективная история – поиск отравителя. Были пущены массовые слухи с обязательным «русским» следом.
После «отравления» образ Ющенко стал не просто позитивным – он перешел в разряд «мученика», то есть человека, который положил свое здоровье на алтарь противостояния системе абсолютного зла.
С момента «отравления» Ющенко когнитивная война вовсю бушевала в украинском обществе. Родные и близкие ссорились, друзья разбивали лица, отцы и дети конфликтовали, таксисты рассказывали страшные истории про «донецких бандитов» и «бандеровцев Ющенко».
А когда люди в Киеве начали массово обматывать себя оранжевыми ленточками, паровоз когнитивной войны уже было не остановить. Формирование ядра «взрослых подростков» в Киеве завершилось, к ним подтянулись такие же «когнитивно ударенные» из регионов, и Майдан оказался занят. Непризнание выборов являлось уже делом техники.
Но главное не просто не признать выборы, а добиться эффекта внутренней легитимности, когда твои сторонники свято верят в твою правоту. Хотя с точки зрения закона о выборах ты его грубо нарушил, но не только не наказан, а получил победу.
«Отравление» Ющенко – яркий пример использования на выборах технологий когнитивной войны. Последующий сценарий Майдана был усилен эмоциональным сочувствием кандидату Ющенко, что сделало миллионы его сторонников эмоциональными фанатами.
Кстати, дело об «отравлении» Ющенко расследовали 15 лет (так и не нашли ни яда, ни подозреваемых), пока в 2019 году главный военный прокурор Украины не заявил, что следствие не обнаружило никаких доказательств умышленного отравления. Это отдельная история, которую мы обязательно разберем, чтобы понять, почему через пять лет Ющенко поддержали менее 5 % избирателей, еще вчера рвавших за него глотку на Майдане.
Сейчас нам важнее зафиксировать эффект когнитивного удара по обществу, после которого начались необратимые превращения во «взрослых подростков»/«малолетних дебилов»©.
Выводы и прогнозы: тактика когнитивной войны
Тактика когнитивных войн – нанесение эмоциональных ударов, которые заставляют сопереживать и ненавидеть одновременно. «Взрослые подростки» готовы очаровываться любыми заблуждениями, лишь бы оставаться в тренде.
Госперевороты: «Небесная сотня» в 2014 году
Евромайдан-2014 принципиально отличался от Майдана-2004 тем, что на кону не стояли выборы. У Евромайдана изначально не было лидера и прямого выгодополучателя, чем он привлекал даже прожженных в политике игроков.
Также не надо забывать о роли и месте личности Виктора Януковича, его влиянии на протестные настроения на Украине в период с 2012 по 2014 год. Дело в том, что кандидат Янукович выиграл президентские выборы в рамках парламентско-президентской республики, где полномочия президента серьезно ограничили накануне выборов 2004 года. Это была инициатива предыдущего главы государства – Леонида Кучмы, вошедшая в историю под брендом «политреформа». Политреформа Кучмы принималась впопыхах, в последний момент и с серьезными нарушениями. Однако, несмотря на несовершенство конституционной реформы, в целом переход на парламентско-президентскую форму правления воспринимался элитами как некий компромисс. Верховная рада определялась как центральный орган, где меряются влиянием в виде размера депутатских фракций и групп и количества внефракционных депутатов. Кто собрал больше депутатов, у того и пост премьер-министра, то есть власть экономическая. Президенту поручили внешнюю политику, оборону и силовые ведомства.