Австрийская экономическая школа. Рынок и предпринимательское творчество

1.9. Связь между теорией и эмпирическим миром: иная концепция «предсказания»

Наконец, австрийская парадигма радикально отличается от неоклассической в вопросе о соотношении между теорией и эмпирическим миром и о том, что значит сделать предсказание. Действительно, для австрийцев тот факт, что научный «наблюдатель» не в состоянии получить субъективную информацию, которую децентрализованным образом постоянно открывают и создают «наблюдаемые» действующие субъекты – предприниматели, являющиеся главной движущей силой социального процесса, служит обоснованием их мнения о теоретической невозможности эмпирической верификации в экономической науке. Австрийцы утверждают, что факторы, делающие социализм теоретически невозможным (они анализируются в главах 5 и 6), – это те самые факторы, которые объясняют, почему в нашей науке неприемлемы эмпиризм, анализ издержек и выгод и утилитаризм в его буквальном понимании. Более того, не имеет значения, кто именно тщетно пытается получить жизненно важную практическую информацию – ученый для подтверждения своих теорий или политический лидер для координации с помощью приказов. Будь подобная информация доступна, ее можно было бы в равной мере использовать для обеих целей: как для переустройства общества с помощью принуждения (типичное для социализма и интервенционизма социальная инженерия), так и для эмпирического подтверждения экономических теорий. С позиций австрийской экономической теории социалистический, позитивистский или строго утилитаристский идеалы недостижимы по следующим причинам: во-первых, из-за огромных объемов информации; во-вторых, из-за природы ключевой информации (разрозненной, субъективной и неявной); в-третьих, из-за динамизма предпринимательского процесса (невозможно передать информацию, которую предприниматели еще не создали в процессе постоянного, новаторского созидания); и, в-четвертых, из-за воздействия принуждения или научного «наблюдения» (которые искажают процесс предпринимательского порождения информации, препятствуют ему или просто делают его невозможным).

Те же самые аргументы, которые ниже будут проанализированы подробнее в связи с историей дискуссии о невозможности экономического расчета при социализме, могут быть использованы для обоснования идеи австрийцев о том, что в экономике теоретически невозможны точные предсказания (т. е. с точным указанием места, времени и имеющие конкретную, эмпирическую природу). Наука не может ничего знать о завтрашних событиях, потому что они зависят главным образом от знаний и информации, которые предпринимательски еще не порождены, а потому и узнать их еще невозможно. В экономике возможны в лучшем случае общие прогнозы тенденций, которые Хайек называет структурными предсказаниями (pattern predictions). Такие предсказания носят исключительно качественный и теоретический характер и могут относиться, самое большее, к возникновению рассогласованности в общественной жизни вследствие институционального принуждения (интервенционизм и социализм) в отношении рынка.

Кроме того, следует помнить, что во внешнем мире нет непосредственно наблюдаемых, объективных событий. В соответствии с субъективистским подходом австрийской школы в экономической науке объекты исследования – это просто идеи людей о том, что они делают и к чему стремятся. Такие идеи недоступны для непосредственного наблюдения, а могут быть выведены на основе интерпретации исторических событий. Для истолкования социальной действительности, представляющей собой историю, для начала нужно иметь теорию, а еще необходимо ненаучное суждение о значимости (Verstehen, или понимание). Это суждение не является объективным и у разных историков может быть различным, что делает историю подлинным искусством.

Наконец, австрийцы исходят из того, что эмпирические явления подвержены постоянным изменениям, вследствие чего в социальных событиях нет ни констант, ни параметров, а только «переменные», так что традиционная цель эконометрики и любой версии позитивистской методологической программы (от самого наивного верификационизма до наиболее изощренного попперовского фальсификационизма) достижима с большим трудом, если вообще достижима. В отличие от неоклассиков, вдохновляемых позитивистским идеалом, экономисты австрийской школы стремятся развивать свою дисциплину в духе априоризма и дедуктивности. Сюда входит весь арсенал логическо-дедуктивных умозаключений, основанных на самоочевидном знании (аксиомы, подобные самой субъективной концепции человеческой деятельности, основные элементы которых являются плодом либо интроспекции и личного опыта ученого, либо считаются самоочевидными, потому что их невозможно оспорить, не вступая в противоречие с самим собой) (Hoppe 1995; Caldwell 1994, 117–138). Согласно австрийцам, без этого теоретического арсенала ни попытки дать последовательное и адекватное истолкование массы сложных исторических явлений, образующих социум и на первый взгляд кажущихся бессвязными, ни описание истории прошлого или разработка видов на будущее (миссия предпринимателя) не могут рассчитывать даже на минимальный успех. Отсюда идут та значимость, которую австрийцы в целом придают исторической науке, и их попытки не допустить ее смешения с экономической теорией и установить корректное соотношение между этими дисциплинами (Mises 1957; Мизес 2007).

Для обозначения неоправданного применения методологии естественных наук в области общественных наук Хайек использует термин «сциентизм» (Хайек 2003). В мире природы существуют константы и функциональные связи, допускающие применение математического языка и проведение количественных лабораторных экспериментов. Но в экономической теории – в отличие от физики, инженерного дела и естественных наук – австрийцы не видят функциональных зависимостей (и, следовательно, никаких функций спроса, предложения, издержек или любых других). Напомним, что в математике, согласно теории множеств, функция – это просто взаимно однозначное соответствие между элементами двух множеств, «исходным множеством» и «множеством образов». Учитывая врожденную творческую способность людей постоянно порождать и открывать в каждом предложенном наборе обстоятельств новую информацию относительно целей, к которым стремятся, и средств, которые считают возможным использовать для достижения целей, то становится очевидным, что в экономической науке отсутствуют все три элемента, необходимые для возникновения функциональных зависимостей: а) элементы исходного множества непостоянны и не заданы; б) элементы множества образов непостоянны и не заданы; и самое главное, в) соотношение между элементами двух множеств не задано и к тому же постоянно меняется благодаря деятельности и творческим способностям людей. Поэтому австрийцы утверждают, что в экономической науке использование функций требует допущения о неизменности информации, что полностью устраняет главного героя каждого социального процесса – человека, наделенного врожденной предпринимательской способностью к творчеству. Великая заслуга экономистов австрийской школы состоит в том, что они продемонстрировали, что путем чисто логических рассуждений можно разработать всеобъемлющую экономическую теорию, включающую концепции времени и творчества (праксиологию), и обойтись при этом без функций и допущений о постоянстве, которые не сочетаются с творческой природой людей, являющихся единственными подлинными главными героями социальных процессов и объектом экономических исследований.

Даже самым видным неоклассическим экономистам пришлось признать существование важных экономических законов (подобных теории эволюции и естественного отбора), которые не допускают эмпирической верификации (Rosen 1997). Австрийские теоретики особенно подчеркивали, что эмпирические исследования не способны стимулировать развитие экономической теории. В лучшем случае эмпирические исследования способны предоставить исторически обусловленную информацию об определенных результатах реальных социальных процессов, но они не могут дать информации об их формальной структуре, знание о которой и является предметом исследований в области экономической теории. Иными словами, статистические и эмпирические исследования не могут дать теоретического знания. (Вера в обратное, как мы увидим, есть именно та ошибка, которую совершили представители немецкой исторической школы в XIX в., а сегодня повторяют экономисты неоклассической школы.) Кроме того, как показал в своей нобелевской речи Хайек, зачастую агрегированные показатели, которые могут быть измерены с помощью статистических методов, не имеют теоретического значения, и наоборот – многие концепции первостепенной теоретической важности не допускают измерения или эмпирического применения (Hayek 1989).

1.10. Заключение

Главные критические замечания австрийских экономистов в адрес неоклассиков, одновременно проливающие свет на основные отличительные черты австрийского подхода, таковы: во-первых, неоклассики сосредоточены исключительно на состояниях равновесия, которые исследуются с помощью моделей максимизации, предполагающих, что требующаяся агентам информация о целевых функциях и их ограничениях «дана»; во-вторых, неоклассики зачастую произвольно выбирают переменные и параметры для целевых функций и ограничений, причем они склонны включать наиболее очевидные аспекты, игнорируя другие, хоть и имеющие крайне важное значение, но эмпирически оперировать которыми затруднительно (моральные ценности, привычки и традиции, институты и пр.); в-третьих, внимание неоклассиков сосредоточено на моделях равновесия, в которых реальные причинно-следственные связи оказываются скрытыми за математическими формулировками; и, в-четвертых

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Заново (лат.). – Прим. перев.