Черти говорят правду

1. Глава. Встреча с психологом, после которой Виктор бросает пить.

– Здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста, на диван, можете откинуться или прилечь, как Вам будет удобно.

Кабинет Рязанского психолога Агатовой Натальи Петровны располагал к разговору, в нем было все продумано до мельчайших деталей: приглушенный свет, свечи, которые иногда зажигались, но не при первой встрече с клиентом, удобные диваны, с придиванными столиками, стеллажи с книгами по работе и просто любимыми. Она ведь была психологом по образованию, но свою фирму открыла совсем недавно, не больше года. Это была давняя и тайная мечта. И вот только в предпенсионном возрасте, как она любила шутить, удалось скопить некоторую сумму денег на воплощение этой мечты. Как же здорово, теперь есть свой собственный бизнес – она семейный психолог! Есть свой кабинет, причем не в аренду, а свой, собственный. Даже помогает секретарша Светлана, очень умная и трудолюбивая девушка.

– Что прилечь? Я не разлеживаться пришел, а за помощью. Я просто подыхаю, не знаю, куда еще пойти. Вот дьявол! Мне не хочется жить. Извините, может я грубо разговариваю, но Вы должны мне помочь. Надеюсь, станет легче, хотя вряд ли. Но это же Ваша работа, в конце концов – помогать людям!

Наташа тут же взглянула на него и отметила про себя:

«Мой клиент все еще не присел ни на диван, ни на стул, а нервно расхаживал, желая повернуться и уйти. Это был высокий, красивый мужчина, приблизительно моего возраста, что-то около пятидесяти лет или чуть меньше. Его лицо выдавало недавний запой, с которым он пока, как видно, не справился. Походка была неуверенной, руки нервно метались, то сжимаясь в кулаки, то просто подрагивая, в глазах темных и глубоких была боль, она просто выливалась из глаз, даже казалось из всего тела, которое видно ныло невыносимо, он был похож на наркомана при ломке».

Наташе стало капельку страшно, просто капельку.

«Ведь это моя работа, – подумала она, – помогать людям в самых трудных и невыносимых порой ситуациях. А на нестандартный случай у меня все продумано. Держать личного охранника непозволительная роскошь. Да и что он здесь будет делать в кабинете, мешать? Охранник находится в здании. А в моем кабинете есть потайная дверца, стоит лишь чуть толкнуть стеллаж с книгами, и я в безопасности, там маленькая комнатка, где кнопка с сигнализацией для моей секретарши. Ей строго приказано, если сработает резкий звук, покинуть свою приемную и убежать вниз к охраннику. Об этом убежище не знает никто, может оно никогда не пригодится, но в такой работе всего можно ожидать. Если придет сумасшедший и решит напасть, не баллончиком же с газом защищаться».

– Нет, что Вы, успокойтесь, – ответила Наташа. – Ничего грубого вы не сказали, просто присядьте, я начну работать с Вами, но для этого нужно познакомиться. Присядьте, пожалуйста, прошу.

Он, умолк и как будто обмяк, уставился на вазу с декоративными цветами в дальнем углу комнаты. Появилось время рассмотреть его и составить психологический портрет.

Теперь стало видно, что он не красавец, без шарма, но высок, в движениях раскован, а значит, уверен в себе. Одежда и обувь дорогая, но он не придает ей никакого значения, это сразу видно в людях, как они поправляют одежду, приглаживают рукой и т.д., этого просто не было. Одень его в деревенскую куртку и отправь на огород, он также бы уютно себя чувствовал. Человек обеспеченный, но не старается это показать, значит или всегда был небедным, или имел в душе более глубокие ценности, второе – скорее всего. С первого взгляда Наташа определяла, хочет ли она помогать человеку.

«Да, я хочу ему помочь, – подумала она. – Он страдает по-настоящему. Такое страдание было ей известно. Я буду помогать обязательно. Он сейчас в аду своих мыслей и всепоглощающей боли».

– Меня зовут Наталья Петровна или просто Наташа, как Вам будет удобно. Я предпочитаю – Наташа.

– Да, понял. Я – Виктор, приятно познакомиться. Я пришел к Вам и мне чуть легче, даже не знаю что это, но мне нужна Ваша помощь. Думаю, – Виктор запнулся, – это он убил ее, я почти уверен в этом.

– Убийство? Виктор, не понимаю, моя работа психологическая помощь. Я не веду расследования, а помогаю Вашему сердцу, Вашей душе, если будете со мной работать, то должны просто рассказывать о Вашей боли и страданиях, а уж я найду метод все исправить.

– Я почти не слышу, что Вы тут говорите, если обещаете помочь, тогда слушайте, – он опять чуть вздрогнул и уставился теперь на картину, а точнее сквозь нее в бесконечность. – Я любил ее, мою Ирину, любил, как никто и никогда, и сейчас еще люблю, мне постоянно нечем дышать, дышу глотками, невыносимо не хватает воздуха. Видите? – он стал беспорядочно сглатывать, выглядя жалко и нелепо. – Думаю, он просто поменял ей таблетки или что-то еще придумал. Расследование, конечно, ведется, но это бред. Выходит она сама отравилась? Этого просто не может быть. Глупо, зачем? Ведь мы были так счастливы, не знаю что рассказывать, сбиваюсь и злюсь.

– Я помогу, давайте по порядку. Как Вы познакомились с Ириной? Какой она была?

– Хорошо. Понятно. Мы познакомились два года назад. Она устроилась на работу в мое агентство недвижимости риэлтором. Я уже пятнадцать лет директор «НРиО». Сначала даже не замечал ее, у меня шестьдесят сотрудников и в основном женщины. Многие строят глазки и не прочь закрутить с директором, но я женат, у меня двое сыновей, хотя кого это останавливало, но меня в жизни все устраивало. Хорошая семья, и работа до поздней ночи, каждый день. Моя работа занимала все мысли и время, забирала энергию и эмоции. Все создано с нуля, и до сих пор еще можно все потерять в нашем нестабильном государстве. Агентство пережило два кризиса, хотя многие мои друзья уже перешли в другой бизнес или просто обанкротились. Тоже может случиться и со мной в любой момент, но теперь мне стало на это плевать, уже отложено на безбедную старость и мне, и детям, и жену не обижу, если что. Теперь я живу по-другому: вижу мир вокруг себя, природу, деревья, птиц, времена года, людей, с их проблемами, раньше ничего не замечал. И всему этому научила меня она. Я жил одной работой, ходил порой в старых джинсах и заношенном свитере годами. Мои сотрудники одевались лучше меня. Когда в моей жизни появилась Ирина, просто не заметил, как стал меняться. Она заставляла покупать дорогую одежду, я даже не знал в каких магазинах что продается. Сама дарила мне подарки, которые я считал роскошью и баловством. «Почему ты не можешь себе позволить купить хорошие часы, бывать почаще в дорогих ресторанах?» – твердила она. Хотя ей это было тоже неважно. Тогда зачем? Теперь я понял, она воспитывала во мне вкус, манеру хорошо одеваться и умение подать себя. А то, что это было: вываливается вот такой увалень из машины, стоимостью двух-трех квартир, в заношенных джинсах и идет на переговоры в задрипанную кафешку.

А она была королева, настоящая, не из тех, что одеты гламурно и броско, а королева в душе. Одевалась она как раз очень скромно, но дорого и с таким вкусом, даже в спортивной одежде было все идеально. Легка, как ветер. Да, настоящий легкий ветерок. Легка во всем, казалось, все ей давалось просто и весело. Машину водила лучше меня, хотя у нее была старенькая «реношка», мы иногда катались по городу наперегонки. Если трудная сделка на работе, ей не было равных. Любые двери открывались, любые справочки добывались, архивы, запросы в другие города, ничего невозможного, все сделает в срок, если надо, будет жить на работе. Иногда крупные сделки проворачивала, так что зарабатывала неплохо, но после работы могла забыть про всякую ерунду и дышать полной грудью. Тогда мы уезжали из города просто на берег реки или в лес, или на мою дачу, где сейчас живу постоянно, но там она не любила бывать. Тогда я снял квартиру, и она стала нашим гнездышком, но и там мы бывали нечасто. Я в эти дни был так счастлив, что даже повесил календарь на стенку и отмечал красной ручкой те дни, когда мы там встречались. Не раз предлагал ей выйти за меня замуж, а она просто хохотала в ответ: «Так ты еще женат, да и я замужем». Да, она была замужем, он известный врач в Рязани. Они очень долго в браке, с юного возраста. Ирина была младше меня на двенадцать лет, мне было тогда сорок восемь, а ей тридцать шесть.

«Я не могу бросить мужа, – твердила Ирина. – Он без меня пропадет, мы очень близкие люди, столько лет вместе и все разрушить, не понимаю как. И без тебя уже не могу, я люблю тебя очень сильно. Подожди, все решится, скоро». И вот решилось – ее больше нет.

– Ирина, Иришка, – он что-то зашептал еще, наклонил голову и умолк.

– Думаю, на сегодня хватит, – выдохнула Наташа. – Теперь слушайте меня. Относитесь ко мне, как к Вашему лечащему врачу, а врачей принято слушаться. Скажите, Вы выпивали, когда встречались с Ириной?

– Нет, не пью уже много лет, – Виктор напрягся, – но сейчас пью. Понимаете, я из тех людей, которые не умеют немного и культурно выпивать. Я впадаю в запои, и по молодости много было крутых виражей, но потом увлек бизнес.

– Так вот, если Вы говорите правду и до сих пор любите Ирину, нужно бросить пить. Она не хотела бы Вас видеть таким. Жизнь не кончилась, любовь навсегда останется в Вашем сердце, этого никто не отнимет, со временем это сделает Вас сильнее, но пока Вы больны, и будем лечиться. Выходите от меня и идете прямиком в аптеку за успокоительными; вот еще это поможет выйти из запоя, я все написала, возьмите, – Наташа протянула листок. – До следующего приема будете твердить одну фразу: «Ирина, ты всегда в моем сердце, я бросаю пить, так как ты видишь меня и не хочешь, чтобы я был таким слабым, ты поможешь мне, и я справлюсь».

– Все поняли, Виктор? Идите, следующий прием через четыре дня.

– Ха, и это все?

– Пока что да.

Виктор резко встал, пошатнулся, Наташе показалось, даже хлопнул дверью, высказывая свое недоверие к психологу.

Он вышел на улицу. Осенний ветерок окутал его лицо разнообразными запахами пожухшей травы, желтых листьев, кажется даже различимых по запаху, какие от дуба, какие от клена. Капельки тумана осели на лицо. Виктор вдохнул этот воздух, именно не проглотил, а вдохнул и задышал глубоко, кажется, в первый раз со дня похорон Ирины и отправился в аптеку. Купил все, что нужно, а еще кефир и булочку, хорошо бы хоть это сегодня съесть. Вызвал такси и поехал на дачу. Там весь вечер вспоминал похороны Ирочки. Как сам, с кем-то там еще, нес гроб с ее маленьким тельцем; как смотрел на ее мужа, который постоянно плакал; как потом пил и пил несколько месяцев. Снова захотелось выпить, но Виктор выпил лишь успокоительные лекарства, несколько глотков кефира и лег спать, позвал своего пса, разрешил ему запрыгнуть на кровать и лечь в ногах.

Так прошла первая мучительная, трезвая ночь, в полусне, в полуобмороке, в полужизни и в полусмерти, а поэтому к нему часто приходила Ирина и гладила по волосам: «Будь сильным, я люблю тебя, ничего не бойся», – и целовала его, но почему-то не в губы, а в щеку. Все это казалось таким реальным.

2.Глава. Прогулка Наташи.

Этим осенним вечером Наташа решила идти от офиса до дома пешком. Не потому что машина в ремонте, а так она делала специально, оставляя машину дома, приезжая утром на такси, чтобы спокойно вечером идти пешком. Кто хоть раз ходил по городу пешком на большие расстояния, знает, как это прекрасно. В этот раз ей предстояло пройти от Театральной площади до площади Ленина.

«Сегодня туман», – подумала Наташа и чуть сильней завернулась в огромный шарф. Она, как многие, любила спортивную одежду. Но так как работа не позволяла совсем уж спортивный вид, приходилось выкручиваться и удачно совмещать стили. У многих это не получается, но только не у нее. Сегодня на ней была темно-синяя куртка из грубого материала, такие же брючки, оранжевые кожаные ботинки и приглушенно-оранжевый огромный шарф. Нет ничего лучше огромного шарфа, его можно завязать как угодно, можно кинуть с двух сторон, чтобы он болтался прямо до самой земли, можно обмотать шею, закрывая почти все лицо, оставив только глаза, как в парандже. Ничто так не придает настроение одежде, как шарф, имейте это в виду. Наташе скоро должно было исполниться пятьдесят лет, это приводило ее порой в ужас, не может быть. Но, только свойственный ей юмор помогал отогнать злые мысли и навеять добрые:

«Зато я выгляжу на сорок, ха-ха, не больше, хотя сорок тоже много. Не понимаю, как человеку может быть столько много лет, а ведь будет когда-нибудь и семьдесят, всегда представляю себя старой бабулькой, в кресле-качалке, ноги под пледом, в руках любимая книга, а во рту почему-то не сигарета, а трубка. Эта милая, добрая старушка о многом может вам рассказать, но еще больше тайн останется в ее сердце, в самых потаенных уголках памяти и эти воспоминания не достанутся никому, а лишь помогут скоротать одинокие зимние вечера».

Наташа никогда не была одинока, просто у нее не было детей, и из-за этого она развелась с первым мужем. Да, вначале она взяла неправильный курс на мужчин и поэтому уже три раза успела побывать замужем, раньше даже мечтала, что кто-то ее обеспечит, а она просто будет создавать уют в доме и заниматься самообразованием и каким-нибудь любимым хобби. Но этого не случилось, не всем достаются богатые мужики, они, как правило, всегда разобраны, какой бы ты не была красавицей. А Наташа была красавицей и знала об этом с детства. Когда еще в начальной школе обижалась на мальчиков, которые дразнились:

– Зачем губы накрасила?

– Я не красила, дурак.

– Красила! Смотрите, какие у Наташки губы красные!

Ее волосы тоже сводили всех с ума, только слегка вьющиеся, редкого серого цвета, падали раньше до пояса, а сейчас просто на плечи.

«Что мне дала красота? – подумала она. – Ничего. Любовь и постоянные ухаживания мужчин, уверенность в себе? Да нет, уверенность приходилось вырабатывать годами. А все же лучше родиться красивой». Она захихикала.

«Вот уже и Наташин парк, да в Рязани есть мой собственный парк, он не такой богатый, как другие, но такой родной. Здесь все родное: скамейки, дорожки. Здесь многие деревья помнят меня молодой, они хранят многие человеческие секреты, и, наверное, мою нестерпимую боль от потери любимых людей. Помню, как просила деревья забрать эту боль, обнимала их и умоляла забрать хоть немного. Человеческая душевная боль – самая страшная гадость, которая случается в жизни, она, как зверь может выгрызть все твои внутренности до смерти. Наверное, поэтому я и стала психологом, чтобы помогать людям выжить. Я знаю, что они испытывают. А они видят, что я их чувствую, поэтому все получается.

Что-то я сегодня очень быстро иду. Справа цирк блеснул веселыми огоньками, сейчас на светофоре перейду дорогу и уже почти дома, осталось постучать по настоящей мостовой Подбелки своими ботинками, полюбоваться на старинные фонари, улыбнуться прохожим и вот мой дом. Представляете, в самом центре города, рядом с памятником Ленина, который в конце девяностых годов куда-то исчезал и так же, молча, потом опять появился на своем месте. Чему я была очень рада. Мне всегда казались глупыми и несчастными люди, которые пытаются очернить то, что не хотят понять», – Наташу вдруг занесло в мыслях все глубже в патриотическую стихию:

«Не понимаю, почему люди стыдятся прошлого своей страны, это же судьбы миллионов людей; людей совершенно разных –

простых и великих, веривших в человеческие светлые, высокие истины. Я, например, до сих пор храню свой комсомольский билет. Жалко в партию не успела вступить, – Наташа заулыбалась, – назло всем». Ей так хотелось расхохотаться.

«Жаль, никогда уже не будет более сильной идеологии, да сейчас ее нет вовсе. Сейчас правит бал «золотой телец» (всесильная власть денег) – он силен, необыкновенно красив, но безжалостен к слабым или просто попавшим в беду людям. Об этом нельзя часто думать, иначе не успеешь за меняющейся жизнью, и «золотой телец» может сожрать и тебя».

Дома Наташа быстро поужинала, взяла чашечку кофе и поспешила к компьютеру.

«Виктор, как ты там сейчас? Так, нужно поработать». – Наташа нашла информацию об агентстве недвижимости Виктора, оказалось оно входит в десятку ведущих агентств города.

«Дальше врач – муж Ирины, попробуем найти. Где-то я записала его фамилию. Так, тоже есть информация: заведующий кардиологическим отделением, тут награды, отзывы, все понятно. Ирина, Ирина, что же с тобой случилось? Запуталась в своей любви? Никак не могла выбрать? Оба известные и обеспеченные мужчины. Или здесь что-то другое, неужели убийство? Я же не следователь, с таким никогда не сталкивалась. Что же делать? Нужно разбираться, – Наташа задумалась. – Нужен дальнейший план действий».

3. Глава. Выход из запоя. Черти говорят правду.

Утро… Кто хоть раз выходил из запоя или просто просыпался после великой пьянки, знает, что такое утро алкоголика. Это великое испытание. Порой такое утро может сделать человека философом или дурачком на всю голову. Кто переживет такое утро, может пережить многое, а алкаши переживают его часто. Великие люди, дай Бог им здоровья.

Виктор проснулся, если он спал вообще, неизвестно. Мука в искаженном отражении в зеркале, лучше туда не смотреть. А куда смотреть, на своего друга – любимого пса Пирата.

– Что, дружище, конечно, я кормил тебя, но плохо, ты изголодался. Нужно встать и приготовить тебе еду. В морозилке кости и мясо, пойду, возьму.

Прошло больше часа, пока собака была накормлена и, наконец, улеглась у нерастопленного камина, на своем любимом месте. Виктор допил остатки кефира и снова лег на втором этаже, в той же комнате, что и Пират.

– Зачем человек всегда строит себе огромные дома, если есть возможность? Ведь, по сути, ему не так много нужно, – подумал он. – Вот моя любимая комната, кстати, самая маленькая, диван, камин, столик на колесиках – все! А там внизу первый этаж: кухня, гостиная, три спальни и на втором этаже еще две спальни. Кому все это нужно? Мои сыновья приезжают редко, у них семьи, один живет в Питере, другой в свободные дни спешит к матери. У всех свои квартиры и дачи. Жена раньше бывала тут часто, сажала цветы, зелень, кабачки, ходила в лес за грибами, постоянно закрывала банки с соленьями на зиму. Сейчас совсем прекратила ездить. Я ей ничего не говорил про Ирину, но, конечно, она все знает. Мы как-то перестали жить вместе, молча; я уехал на дачу, она осталась в городской квартире, вот пока и все.

– Что там говорила психолог Наташа? Не помню. Не пить – это очень важно, не пить! Пойду, растоплю баню, нужно двигаться.

Пес обрадовался и побежал рядом.

– Пират, подожди на улице, я недолго, чуть попарюсь, долго мне нельзя.

Виктор сидел с веником на парильной скамеечке, голова была пустой, руки не двигались.

– Что это со мной? Пес просто сошел с ума, стучит лапами в дверь, лает очень громко или это звенит в ушах. Рядом со мной стоят два настоящих черта, – Виктор окаменел. – Все, допился!

Черти были жуткими, наводившими леденящий ужас, оцепенение, панику. Хотелось убежать или ударить их, или дико засмеяться, но он не мог пошевелить даже пальцем. Все чувства обострились: лай собаки бил в барабанные перепонки, капельки воды с парильного веника летели на пол целую вечность и когда, наконец, упали, то ударили так, будто упали гири. Да, рядом просто стояли черти, они были настоящие, о ужас. Один красный, второй черный, оба чуть больше метра с огненными, бездонными глазами, уставившимися на него.

– Что покатаемся, – оба черта схватили Виктора под руки и, со скоростью ветра, понесли куда-то вглубь: первый этаж, второй, третий, как на лифте и все вниз, страшно невыносимо, где-то вдалеке лает собака. Виктор огляделся по сторонам, кругом тысячи людей: кто возит землю в тачках, кто копается в раскаленных печах, кто таскает воду в огромных бочках, все трудятся на пределе сил.

– Хватит? – прошипел красный черт. – Или поедем еще ниже?

– Хватит, – простонал Виктор и тут же очутился на скамейке. Черти не уходили.

– Антон ни в чем не виноват! Ясно тебе? Запомни, если ты сделаешь ему плохо, смотри! – черный черт опалил своими огненными глазами.

– Ясно, – опять прокашлял Виктор, упал со скамейки и пополз к двери, толкнул ее рукой. Дверь, как и положено, во всех банях, открывалась наружу. Пират метнулся к хозяину, потом направил звериный оскал на чертей и они исчезли.

Как голый Виктор добрел из бани до дома по холодной листве босиком, как скулил рядом и прыгал обрадованный пес, как рухнул в постель и закутался в одеяло, он не помнил. Очнулся, когда было уже темно.

– Ну и сон приснился, – но от тела пахло баней, и на плече был прилипший дубовый листок от парильного веника. – Что же это, не сон? Нужно что-то съесть, насильно. В холодильнике пусто.

Зазвонил телефон.

– Виктор Сергеевич, в понедельник нужна Ваша подпись, Вы приедете в агентство? – это говорил Миша, его заместитель.

«Толковый парень, но, как и многие, подворовывает у меня. Ладно, лишь бы не зарывался, оклемаюсь, все налажу», – решил про себя Виктор.

– Миша, закажи мне горячей еды, пусть привезут.

– А что Вы хотите? Cпиртного сколько и какого?

– Никакого спиртного, еду на твой вкус. Ясно?

– Да, сейчас все сделаю. Ждите.

Виктор погладил собаку, руки слушались, голова не гудела.

– Неужели легко отделался, даже не подох, – но одна мысль сверлила виски, – черти, Антон, какой Антон? Елки-палки, у Ирины муж Антон, он ни в чем не виноват, ему нельзя причинять вред, иначе меня черти накажут. Что за бред.

4. Глава. Подружки Наташи. И снова баня.

Традиции еще никто не отменял. По субботам, если позволяла работа, подруги собирались в русской бане, парились, плавали в бассейне, натирались кремами, культурно выпивали, пели песни и сплетничали.

Женской дружбы, говорят, не бывает, но вот они дружили с окончания школы и знали друг про друга практически все. Наташа, например, десять лет жила в Москве с последним мужем, за которым она до сих пор была замужем, но стала называть свой брак – «гостевой». Она проработала там в центральном офисе продаж машин «ауди», концерна «фольксваген», с огромной зарплатой, но была несчастна, так как ненавидела свою работу и чужой ей город. Муж не захотел ехать в какую-то Рязань, а она больше не могла жить в Москве, вот так и разбежались по разным городам, но остались крепкой семьей, на отношения это не повлияло. Любовь, как раньше, жила в сердце каждого. Только муж Константин очень тосковал от разлуки, звонил каждый день, приезжал часто.

У Верочки – полковника полиции эти годы прошли без изменений: работа, работа, работа. Вера Васильевна Лебедева была настоящий герой, имела награды государства, была в горячих точках всю свою молодость вместе с мужем. В одной из таких командировок он погиб. Верочка так больше не вышла замуж и со временем превратилась в грозного сотрудника полиции – начальника отдела, неподкупную, строгую и немного сдвинутую на своей работе женщину, которую боялись крутые мужики, находившиеся в подчинении, да и вышестоящие, так как ее послужной список был безупречен. А такие люди, как известно, пугают и мешают одновременно. Только подруги видели в этой суровой, грубой, располневшей женщине ту Верочку из юных лет – тростиночку, вечно голодную и все равно пытающуюся всех накормить. Даже городские плелись к ней в общагу. Где она ухитрялась в трудные девяностые накормить всех до отвала жареной картошкой с копченым салом и деревенскими, самыми вкусными в мире помидорами.

Так, девочки, – гаркнула наша Верочка, – давайте хряпнем еще по одной и пора уже песни петь.

Подружки хлопнули еще по рюмашке и затянули: «А ты опять сегодня не пришла», потом «Вечер бродит по ночным дорожкам» и «Черный ворон», если пелась эта песня, значит всем уже захорошело.

– Девочки, у меня сейчас очень богатый клиент, – выпалила Наташа, – но не в этом дело, он настаивает, что его любимую женщину убили, это странно, какое еще убийство, мы же не в восемнадцатом веке, где преступления на каждом шагу.

– В нашем веке преступлений не меньше, я-то уж точно могу сказать, – Вера хлопнула по столу. – Каждый день вижу такие дела, что леденеет сердце, невозможно привыкнуть, сколько еще нового и изощренного есть в умах преступников, казалось уже все известно, так нет, на тебе… Цыгане, например, такие выдумщики, – Вера захохотала. – Страшное не буду рассказывать, зачем вас пугать, вот, на мой взгляд, веселое. Часто выявляем, что у цыганки, например, вместо семерых детей, оказывается один или двое. Не пугайтесь, она никого не убивала, просто их вообще не было в природе. Ха, ха, ха, вот шустрый народ. Живут эти дети, растут потихоньку, даже паспорт ухитряются получить, за этого фантома другой цыганенок все делает, кто их различит. А цыганская многодетная мамочка получает и материнский капитал, и пособия разные. Это самое невинное преступление и довольно ловкое, согласитесь? Помните у Гоголя «Мертвые души», а тут души даже и не родившиеся, а фантомно-живущие, очень оригинально, – Вера взяла кусочек твердого сыра, замурлыкала, как кошечка.