Арабский любовник. Дневник женщины, которой хорошо за сорок

Иллюстратор Наталья Попова

Редактор Марина Акимова

© Наталья Берязева, 2023

© Наталья Попова, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-4474-3546-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящение-1

Элизабет Гилберт, автору книги «Есть, молиться, любить».

Дорогая Лиза! Назову тебя по-русски. Благодаря тебе я написала эту книгу. Ты живешь в богатой стране, ты лучше социально защищена, но женские проблемы у нас одни и те же. Ты дала тысячам женщинам надежду на то, что любую, даже безысходную ситуацию можно изменить к лучшему, и несмотря ни на что стать счастливой. Надеюсь, что и я смогу кому-то помочь.

Посвящение-2

Всем недолюбленным женщинам России посвящаю я эту книгу. Быть честной очень трудно. Но я смогла. Хотя НИКОГДА не буду перечитывать то, что написала. Потому что захочется многое убрать. Чтобы выглядеть «белой и пушистой», но совсем не настоящей.

* * *

Египет. На черта он мне сдался?

«Не смей это публиковать! Не смей! Зачем ты опять занимаешься самоуничтожением? Ты веришь, что кому-то это поможет? Подскажет путь? Ты как всегда идеалистка. Я точно не буду это читать. Как можно так честно о себе? Дружок, я тебя не понимаю».

Это – строки из письма моего Нинка, моей закадычной подруженции. Может быть, она права. Но, если вы читаете сейчас эту книгу, – значит, я поступила наперекор ее запретам и предупреждениям. И, может быть, права я? Как знать.. А между тем вся эта история, из-за которой и сложилась книга, началась именно с Нинка…

Вот какой черт меня понес в этот Египет?! А именно в Каир. Уже в третий раз за короткое время. Я только что отучилась в школе «Аль-Фараби». И на удивление была счастлива. День протекал медленно и радостно. Три часа арабского с замечательной преподавательницей, потом поход в спортзал. Джакузи, баня. Затем еда: сыр, помидоры и клубника. Для счастья мне больше ничего не нужно было.

Нет, еще вот что. Я взрослая женщина. А в моей стране, где каждая девушка с пятнадцати лет уже красавица, в мои «хорошо за сорок» трудно с ними тягаться.

По крайней мере, по первому восприятию я проигрываю. Любят ведь молодость, что бы там ни говорили про то, что зрелость и мудрость украшают женщину.

Здесь, в Каире, а не в России, не в избалованной красивыми девушками Хургаде, я чувствовала себя просто королевой!

А что?

Мужчины удивленно поворачивают головы, прищелкивают языком, показывая, как ослеплены моей красотой. Глупость это конечно! Но очень тешит женское самолюбие. Не правда ли?

Где-то на сайте я читала высказывания российских мужчин о том, что спать с арабом, это – как, извините, трахаться с животным. Может, это мужская зависть. Может, желание обидеть женщину. Не знаю. Но верно то, что любая женщина, по российским меркам очень некрасивая, полная или уже немолодая, легко найдет в Каире своего поклонника.

Как будут строиться отношения, кто кому будет делать подарки – это уже второе дело. А вот то, что тысячу ласковых слов она непременно получит, в этом нет никакого сомнения. На ласковые слова российские, как, впрочем, и европейские мужчины, очень скупы. Ну а мы, женщины, грешны, мы любим эту лапшу на уши и млеем от удовольствия, и верим в свою исключительность.

Итак, что я здесь делаю уже третий раз в этом году?..

Несколько слов обо мне и моем Нинке

После Индии мы с подружкой купились на заманчивое предложение. А как же?! Всего за 14 тысяч, хоть и из Омска, полететь отдыхать в декабре к теплому морю.

Да, соблазн был велик. И мы двинули с моим верным Нинком к сказочным, исходя из рекламных каталогов, пляжам.

Моя Нинок… Это отдельная тема. Единственное, за что я ее не люблю, это за ее стремление писать во всех социальных сетях свой возраст. Я прямо бешусь от этого! Как это так? Мы бодры, веселы, стройны, полны энергии, которой хватит на десять молоденьких девчонок, и вдруг – оказываемся по возрасту бабушками. Ах, Нинок, Нинок, этого я тебе, извини, никогда не прощу!

Итак, моя подруженция. Знакомы мы с ней… Э-э-э… не буду говорить, сколько лет. Но еще со спортивной школы славного города Бурдуханска, где она была спринтером, а я стайером. Потом – учеба на подготовительных курсах педагогического института. Затем – пять лет в одной комнате в общаге. После чего, правда, на некоторое время мы выпали из поля зрения друг друга: замужество, дети… Но однажды встретились, и вот последние несколько лет – самые близкие подружки. Хоть и живем в 300 км друг от друга, но находим время, чтобы видеться и устраивать всякие совместные штуковины, типа тренингов для детей и взрослых. Или же – тупо сыграть в сквош.

Или, что еще круче, – поучаствовать в Сибирском марафоне.

Вам слабо?

А нам вот нет!

Говорю: «Нинок, побежали!»

В ответ: «Ну что, давай попробуем!»

И вот мы, две девчушки-молодушки, бежим марафон. В нашей подгруппе, я думаю, таких дур, как мы, может, штук пять от силы было, да и то вряд ли.

Что еще сказать о моем Нинке?

На зависть всем ее ровесницам она всегда худая и подтянутая. Фигура у нее прямо мальчишеская. Моя Нинок и сама вечный озорной мальчишка. При этом она блестящий педагог, преподает английский, у нее своя частная школа, и дети от нее просто без ума. Я тоже иногда помогаю ей воспитывать ее учеников.

Моя Нинок любит приврать о непорочном детстве, ну и о многом еще таком, что нам, женщинам, прощается.

Главное, что я в ней люблю, – легкость на подъем, открытость всему новому. То есть вы поняли, Нинок – единственный на сегодня человек, который имеет на меня влияние.

Теперь надо честно рассказать про меня. Иначе будет непонятно, какого черта я опять торчу в Каире.

…Ой, так и хочется начать сразу с того, какая я умная, образованная, талантливая!..

Ну, наверное, все это и вправду есть. Но это вы мне скажете на презентации этой книги.

Что я сама про себя думаю? Что я очень зависимая от людей, от их мнений обо мне. Это мое самое слабое место. Вот я влюбилась в своего мужа сто лет назад, уже много времени мы живем в разных квартирах, а я никак не могу освободить свое сердце для новых отношений. И вообще, если говорить про меня, то надо говорить про мужа. Я так в нем растворилась в свое время, что была наказана.

Как? Так, что теперь меня существует как бы две.

Первая неразделима с Колей, то есть моим мужем, вторая – дерзкая, авантюрная, ведущая других за собой, предмет всеобщего обожания.

Я часто мучаюсь: какая же я настоящая? И не знаю. Коля видит меня второй и совсем не замечает моей преданности, покорности, любви.

Нинок ненавидит меня первую, ту, которая впадает в депрессию, или, что еще хуже, в запой. Это тоже со мной бывает, если у нас с Колей что-то разладилось.

Так вот. Какая я?

Если честно, то очень одинокая. С людьми я человек-праздник, а на самом деле я люблю сидеть одна, читать книжки, заниматься языками, поливать и пересаживать мои бесчисленные цветочки. Это тоже моя страсть.

Люблю просто думать, увлекаюсь психологией. И меня не тяготит мое одиночество. Я старательно бегу от встреч, от глупых «бла-бла-бла» и так далее.

Но тем не менее мне хронически не хватает любви, заботы, мужского внимания. Вы не подумайте, что я уродина, я очень даже симпатичная, но после моего умного мужа мне мало кто может угодить. Мне же поговорить надо.

Так вот, с одной стороны, я затворница, а с другой – человек-фейерверк.

Я честно выдаю все хорошее, что могу дать, на публику и снова уползаю в свою норку.

Кстати, мой главный жизненный принцип: «Никого не напрягай!» Его я придерживаюсь в последние годы.

Вот вам пример того, что я разная.

На одном психологическом тренинге, я, как всегда, оказалась самой старшей. Контингентик был – несчастные девушки от 25 до 30. Мы много чего делали, чтобы понять себя как женщин, в том числе рисовали маску человека, так, как мы его видим, точнее, как его чувствуем. Пытались выразить его суть. Так вот, девушки увидели во мне шута. Раскрасили мое лицо в шутовские цвета, дорисовали мне рот до ушей.

Я тогда жутко обиделась. Я же думала, что я такая духовная, всем помогаю, никого не напрягаю. Вот девушкам всем этим сопли вытирала. Ан нет, они увидели меня шутом! Тогда я ревела, а сейчас понимаю: видимо, так оно и есть. В жизни, в общении с другими я шут, и только Нинок знает, насколько я одинокий и закрытый человек.

Да ладно, вы уже поняли, какая я сложная натура!

Так вот, в первый раз я оказалась в Египте с Нинком…

Не возвращайтесь к былым возлюбленным!

Да, это точно про меня! Ну чего я в третий раз поперлась в Каир?

И Бог меня тоже не понял. Прости меня грешную!

В дрянной квартире в районе Эль-Шамс («глаз Солнца») сразу же, в первый же день, когда я решила смыть вековую пыль запущенного жилища, сорвало кран с горячей водой. И…

Ну что – «и»? Вот сижу. Весь правый бок, то есть рука, нога и моя нежная грудь покрыты ошметками кожи. И все мое тело представляет ужасную картину. Красные разводы, пузыри, местами сочащийся гной. Красота! Какой там спорт? Надо сидеть дома и ждать, когда хотя бы полопаются пузыри.

Сказать, что я в шоке – это ничего не сказать. Сижу на помойке, вся ошпаренная, в проплаченной на месяц вперед квартире (задаток тут не возвращают, меня предупреждали) и просто реву.

А что еще делать? Только реветь.

Вызвала хозяина квартиры, он пригласил ремонтников, потому что я затопила весь дом.

Смотрит на меня сочувственно, ахает.

Весть о приключениях глупой белой женщины разлетается моментально. Ко мне выстраивается очередь. То есть к моему ошпаренному телу.

Мне кажется, что у меня побывали все мои новые соседи, с детьми и родственниками. Они галдели, разводили руками, одна принесла даже обезболивающие таблетки. Но я сидела в таком шоке, что плохо соображала, что происходит.

Хотя я считаю, что в арабском квартале мы с Ольгой (она косвенная «виновница» моего третьего приезда) очень даже здорово справились. Сообразили, кому позвонить, нашли аптеку, вызвали хозяина. И это при том, что здесь никто не говорит по-английски. Правда, Ольга уже сносно говорит по-арабски, но все-таки не в таком объеме. Я же лишь в начале моего арабского пути. Это я про изучение языка.

Я устала смертельно, мне хотелось побыть одной, но я для арабов была вроде живого кино.

С большим трудом мы с Ольгой вытолкали всех за дверь. Хорошо, что она вовремя приехала ко мне на выручку.

Мой дом – моя крепость

Что представляет собой дом, в котором я живу? Это многоэтажка. Но странная – на европейский взгляд. Кабина лифта открытая, то есть это такая площадка без стенок. Едешь и смотришь на кирпичи, из которых сделан дом. Если лифт вдруг сломан – вам жутко не повезло. На одном из лестничных пролетов вообще нет света. Страшно – не то слово. А я к тому же вся в бинтах. А надо подниматься-спускаться по крутым лестницам. То есть тоже проверка на прочность.

Кстати, метро от моего дома совсем близко. Станция так и называется: «Эль-Шамс». По названию района. Вот только идти до метро нужно минут восемь по страшной помойке.

Помойка, жизнь на помойке – это было особой темой того приезда. Это я потом уже, позже поняла. Я и книгу эту хотела назвать «Жизнь на помойке». Передумала. Потому что женщин волнуют все-таки больше сами отношения, чем обстановка, в которой они возникают. Верно же?

И все-таки… Почему на меня сразу по приезду свалились испытания? И не шуточные.

Ага, я же умная. Последние десять лет психологией занимаюсь.

Что хочет мне сказать мое подсознание?

Пока не поняла. Может, это какое-то предупреждение?

Или начало какого-то нового этапа?

Но то, что сейчас у меня очень много времени посидеть и подумать, – это точно.

Открываю окно. Здесь нет двойных рам. Отодвигаешь стекло – и сразу окунаешься в городскую жизнь. Бредут ленивые ослики, понукаемые такими же сонными хозяевами. Мальчишки из различных лавочек размахивают кусками картона над своими курицами и фаляфелями (котлетки из бобовых), гудят бесконечные рикши, спешат женщины в бурках, замотанные так, что не видно ни одного сантиметра кожи. Молодые шумные девчонки в разноцветных платках, неряшливо одетые, бегут к своим местным принцам. Женщины на балконах, в обязательных даже там платках, развешивают белье. И – грязь, грязь, грязь.

Единственная пальма, которую я вижу из моего окна, такая грязная и пыльная, что я начинаю ее жалеть.

Но городская жизнь внизу кипит, и, как мне кажется, только я одна переживаю, что вокруг лежат груды мусора и пахнет испражнениями. Никто этого даже не замечает. Это привычно для миллионов каирцев. Они не знают другой жизни, им не с чем сравнивать: правительство делает все, чтобы меньше граждан выезжало за рубеж.

В чем-то похоже на нашу Россию совсем недавнего времени. Руководители страны, как когда-то у нас, все в дорогущих костюмах, лоснятся от жира на экранах телевизоров, и муэдзин без конца вещает, что жизнь прекрасна. Нужно только молиться.

Я никак не могу привыкнуть к его крику, то есть пению, я каждый раз просыпаюсь в пять утра от его громких призывов к утреннему намазу и не понимаю, как можно оторваться от теплой постели, чтобы пропеть хвалу господу, я думаю, что египтяне должны страдать от хронического недосыпания.

Хотя ведь есть люди, которые от этого испытывают радость. Вот австралийка Ванесса, выйдя замуж за египтянина, приняла ислам и встает теперь в пять утра, чтобы помолиться. Она действительно видит в этом огромную радость и часто об этом говорит. Ну и на здоровье. Я же пока утром мучаюсь. Для меня эти молитвы кажутся слишком громкими. И голос муэдзина мне кажется противным и скрипучим. Пусть простят меня правоверные мусульмане.

Смотрю в окно и думаю: здорово, что мне есть куда возвращаться. Я проживу этот месяц и уеду от реальной египетской жизни, не от той, что в рекламных буклетах, а вот от этой, настоящей, тяжелой и насыщенной выхлопными газами и миазмами огромного и неустроенного города. Города-издевки над людьми. Мне кажется, этот город, по крайней мере, эта часть, где я живу, лишает человека достоинства, заставляет его ничего не замечать, не видеть, не чувствовать.

Продавец в местном минимаркете удивлен: я захожу уже в который раз. Мы плохо понимаем друг друга. Смеемся, когда я пытаюсь произнести выученное слово, например, «либн» (молоко), а сама говорю «либанон», он пытается мне всячески помочь, предлагает то то, то это. Пытается спросить, что я делаю в этом районе, тем более без платка. Качает головой: плохой район. Тает, когда замечаю фото в его кошельке.

– Сын и жена.

– Красивая жена, – говорю. – Гамиля…

Продавец смущается:

– Спасибо.

Очень милый парень. Я забываю про грязный район и опасность на улице. Мне просто приятно его внимание и забота обо мне.

– Сахафеи? (Журналист?) Гидден. Гидден. (Очень хорошо.)

Сейчас главное – дойти до моей квартиры. От минимаркета до нее не больше 200 метров. Но это настоящее испытание. Это огромная помойка, через которую безостановочно продираются рикши. Они движутся через поток людей, осликов, лошадей по окраине дороги. Тут же разворачивается автобус, гудящий так, что закладывает уши. Разносчик мороженого орет в «матюгальник» о своем товаре, развозчики газа бесконечно гремят о куски железа, призывая поменять баллоны.

Мне нужно пройти всего два перекрестка. Всего два. Но как это сделать, если поток людей, машин, животных бесконечен? Я жду переходящего дорогу, пристраиваюсь рядом. Так менее страшно. И машины, и рикши обтекают тебя, давая крохотный коридорчик для прохода.

И каждый молодой человек, высовываясь из рикши или автобуса, обязательно крикнет: «Велкам ту Еджипт!»

Добро пожаловать, мол, в Египет! Или еще смешнее говорят: «Добро пожаловать в Эль-Шамс», то есть в их «солнечный» район. Да, что и говорить, солнца и грязи здесь предостаточно.

Первое слово, которое я выучила в Каире, это «казурат». То есть грязь.

Я не избалована идеальной чистотой. Россияне также к ней не приучены. Хотя сейчас, когда мы стали много ездить, в больших городах стало чище. А вот в местах отдыха: на пляжах, на берегах рек в заповедных районах, на курортных местах Алтая – сегодня можно захлебнуться не от воды, а от мусора.

Я страшно стыдилась неухоженной и неумытой России в моей молодости. Я только-только начинала работать с немцами, с немецкими делегациями. Мне приходилось возить их по городу в грязных пазиках, и они могли сами видеть нашу грязь и неухоженные улицы. Мне было страшно стыдно и, приезжая куда-нибудь в Берлин, я пыталась найти грязные места и показать их немцам. Мол, смотрите, вы тоже грязнули.

Это сейчас я понимаю, что таким образом я защищалась, пыталась как-то оправдаться. А немцы просто пожимали плечами: ну ничего, тут стройка, все уберется со временем.

До немецкой чистоты нам еще очень далеко. Слишком мы безалаберные, слишком не любим смотреть в будущее хотя бы на несколько лет вперед. Живем здесь и сейчас. И всё. И повсюду – грязные поймы рек, замусоренные овраги, битое стекло в лесу.

В Каире это бросается в глаза еще сильнее. Потому что жарко. Все портится очень быстро. И служб, отвечающих за уборку, мне кажется, хронически не хватает. А люди, живущие здесь, привыкают. Они не видят этой грязи. А я вряд ли смогу к этому приспособиться.

Я уже сказала, что каждый переход улицы здесь испытание. Из-за того, что опасно, мужчина может взять девушку за руку. Так что не удивляйтесь, если ваш местный друг будет без конца переводить вас через дорогу. Он будет просто счастлив от этого.

И опять я вспоминаю Россию и мои школьные годы, когда я была на сто процентов уверена, что моя страна самая лучшая. У меня самое счастливое детство! А по вечерам бабушка мне вычесывала вшей, потому что педикулез был очень распространен в школах. Мою подружку Ольгу по этой причине просто остригли наголо. И она, 11-летняя девчонка, куталась в платок и тайком ревела, потому что ее обзывали вшивой.

Ах, мое детство!

Странно, что оно вспомнилось мне здесь, в Каире!

Может, уже ностальгия?

Да, есть желание поменять билет и побыстрей вернуться в родную Сибирь. Но я еще не разобралась, почему я здесь и зачем мне все это нужно.

А значит – подожду. Сейчас смахну слезу и похромаю на кухню заварить себе кофе. Благо, его я прихватила с собой.

Кофе в стакане. Написала Нинку: пожалей, мол, подружка, чего-то я кисну.

Захотелось написать и далекому мужу: мол, пожалей и ты.

Если честно, то сегодняшние мои раны, а они просто ужасны, я показала бы только ему, детям и подружке Нинке. Это, я думаю, и есть высшая степень доверия. И любви, наверное.

Так почему не напишу?

Я знаю, что в ответ получу не слова поддержки, которые мне сейчас просто необходимы, а конструктивное предложение по решению проблемы. Холодное и отстраненное. И я снова почувствую себя полной идиоткой и начну переживать, почему меня, такую хорошую и терпимую, не любит муж. Так что я оставляю эту затею. Как-нибудь сама.

Прихлебываю кофе. И реву. Наверное, хорошо, что никто не видит. Сосед устроился на балконе. Здесь же его голуби. Мне кажется, он счастлив.

Соседка выгнала подышать козу. Тоже по-своему счастлива.

Лишь я копаюсь и копаюсь в себе, пытаясь разобраться в истоках моих переживаний, понять, а какое оно – счастье?

И было ли оно?

Хургада рекламная и настоящая

Прилетели с Нинком.

Да, тепло. Это радует. Ведь на дворе конец декабря.

Привезли нас в отель «Ремивера». Сейчас, говорят, у него какие-то долги и его прикрывают. Написано было: 4 звезды. Я зашла в номер и обомлела. Обшарпанные углы, не смывающий унитаз, ну и многие другие неприглядные вещи, которые замечает человек часто путешествующий.

А в столовке…

Да, это не ресторан, а именно столовка, куда надо бежать раньше всех и хватать раньше всех, иначе ничего не достанется.

И одни русские! И какие русские!

Пьяные и сильно пьяные.

И неулыбчивый обслуживающий персонал.

Ну, я понимаю, терпеть пьяного русского туриста невозможно. Но я-то трезвая!

И их бурду я под расстрелом пить не буду. Это я про местные алкогольные напитки. И за ними тоже стоит очередь. А наливают это алкогольное месиво в пластиковые стаканчики, которых всегда не хватает.

Хотя почему-то для немцев официанты находят даже фужеры и готовы чуть не на коленях перед ними ползать. Для них накрывают отдельные столы. А ведь чаевых русские дают гораздо больше. Не понимаю.

Например, сосед оставлял каждый день за уборку номера десять фунтов. Да, это меньше двух долларов, но для египтянина килограмм хлеба, плюс пачка молока, плюс десять яиц – это всего пять фунтов. А еще можно купить множество фруктов. Здесь цена их за килограмм начинается с двух фунтов.

Я бы на месте уборщика номера нашего парня носила на руках.

Нет, здесь у всех кислые рожи. Давать, видимо, надо больше. Русским.

В целом отель оказался колхозом «Красное вымя». Поэтому мой совет – не ездить туда, где более 200 человек. Иначе давка и прочие неудобства обеспечены.

В итоге мы с подругой кое-как приспособились, но счастья не испытали. Нинок тосковала по Индии и океану. По просторным пляжам и улыбчивым индусам. Те такие же сексапильные, но так нагло, как арабы, секс не предлагают.

Одно расстройство.

Пошли за покупками. Стали прицениваться. Продавцы сразу зашипели: «Вы покупать или посмотреть?» Мол, достали: ходят и ходят. И так, мол, за копейки отдаем, а вам все дорого. И так все это говорится агрессивно. Нинок мой совсем расстроилась. Говорит: «Что-то у нас с тобой, Наташка, не так. Наверное, какая-то в нас внутренняя агрессия». Сели анализировать. Решили: завтра пойдем, будем улыбаться, и все будет хорошо.

Опять же во всех буклетах пишут: сбивайте цену, торгуйтесь.

Однако в Хургаде этого не любят, кривят морду, смотрят неуважительно и презрительно. Мол, нищета приехала. Вот немцы – те не торгуются.

Нам все-таки удалось переломить ситуацию. Понятно, что страна – это люди. Мы познакомились с ребятами из магазинов при отеле, они нас зауважали за знание языков, ведь, как правило, русские не говорят на иностранных языках, а мы – исключение.

Знание языков действительно очень располагает к тебе. В Каирском аэропорту девушка из обслуживающего персонала услышала, как я в дьюти-фри свободно перехожу с языка на язык, вставляя еще и арабские слова, и потом, увидев, что я стою в очередь в дамский туалет, подошла и предложила провести меня в служебное помещение. Я прямо, честно скажу, загордилась: я смогла показать, что не все россияне к чужим языкам неспособные.

Но вернемся в Хургаду. По сравнению с Каиром, конечно, полное ощущение, что ты в борделе. Открытые тела наших соотечественниц на улицах города кажутся странными, вызывающими. Но это курортное место, и кого-то обвинять в неуважении к местным нравам было бы неверно. Немки вот вообще на пляжах лежат топлесс, наплевав на то, что они в мусульманской стране. «Мы ведь деньги заплатили» – их ответ.

Парочек – светлокожая девушка и темнокожий парень – хоть пруд пруди. Конечно, еще не Таиланд, но Хургада точно идет этой дорогой.

Я не ханжа. Это дело каждого.

Но в отличие от того же Таиланда, здесь любят выставлять оценки, навешивать на всех ярлыки. Естественно, русские девушки ходят в «блядях», а парни в «алкоголиках». Отчасти это так. Наши женщины любого возраста здесь отрываются по полной программе. Недолюбленные, недоласканные в России, замученные вопросами выживания, здесь они хоть десять дней ходят в принцессах и королевах. И Бог им судья.

Только вот доказать, что ты другая, очень сложно. Ярлык наклеен, и отодрать его почти невозможно.

Отправились в дневной круиз на корабле…

Саид окончил университет. Сейчас работает видеооператором. Снимает туристов в ходе поездки. Он плохо говорит по-английски.