И вам почитать её тоже к лицу!»
Полуголая Агава, дико озираясь, приблизилась к лидийским вакханкам:
«Вакханки из Азии, вас призываю!»
Но вместо приветствия из толпы прозвучал полный отвращения голос:
«Зачем ты зовёшь нас? Уж лучше уйди!»
Агава показала им голову своего сына Пенфея и запела:
«Цветок этот, срезав в горах, посылаю,
Добычу счастливую вам впереди!»
Корифейка:
«Ликуешь ты, вижу! Трофей очень свежий».
Агава:
«Его я поймала без всяких сетей.
Смотрите, ведь это же львёнок…»
Корифейка:
«И что же?
В какой же глуши ты нашла свой трофей?»
Агава:
«То был Киферон!»
Корифейка:
«Киферон, ты сказала?
Какой Киферон?»
Агава:
«Он его и убил!»
Корифейка:
«Так чья же добыча, скажи мне сначала?
Кто первый ударил, а кто лишь добил?»
Агава:
«В горах совершила я подвиг для славы
Где только лишь боги да птицы живут!
Вы видите подвиг «счастливой Агавы» —
Так все меня здесь меж собою зовут».
В этот момент справа от сцены раздался громкий шум, послышались невнятные голоса, актёры занервничали, певцы хора невольно повернули головы в ту сторону. На сцене неожиданно появился грязный и взлохмаченный человек. Судя по одежде, это был парфянский воин. Ород не сразу узнал его. Тот был в потрёпанной накидке, на складках темнели следы глубокой пыли, к тому же, на голове у него был странный шлем, не похожий на защиту парфян или кочевников. Это был шлем римского легата! И на сцене сейчас стоял Эксатр. Ород с трудом узнал его. Воин поднял над головой что-то странное. Зрители ахнули. Это были отрубленная голова и рука человека. Эксатр сделал страшное лицо и крикнул, грубо коверкая греческие слова:
– Мой это подвиг! Я это сделал!
– Эксатр, что это такое? – не повышая голос, требовательно спросил Ород в полной тишине. Артаваз сидел рядом, открыв ро, т и хлопал глазами. Никто ничего не понимал. В зале повисла неловкая тишина. Ород повернул голову в сторону и заметил приближавшегося к нему Силлака. – Это что?! – грозно повторил он.
– О, великий сатрап! – помощник визиря упал на колени и коснулся лбом холодных каменных плит. – Это – голова твоего злейшего врага, Марка Красса. Все присутствующие сразу же притихли. Силлак испугался и вжался в пол, стараясь не дышать.
– Марка Красса? – тихо прошептал Артаваз. Его мысли лихорадочно закрутились вокруг тех событий, которые могли теперь произойти, но ничего угрожающего пока в них не было. Он рассчитал всё правильно.
– Красса? – повторил за ним Ород и расхохотался. – Красса? Ну и ну! – он повернулся к сцене и сказал Эксатру: – Мне нравится твоя роль. Очень нравится. Артаваз, а тебе как? – спросил он съёжившегося рядом армянского царя. Тот с улыбкой закивал головой и захлопал в ладоши. Зрители одобрительно загудели, а Эксатр, бросив голову на сцену, спустился вниз.
– Дарю тебе талант серебра! – сказал Ород. Эксатр, не отличавшийся красноречием, стал на колени и коснулся лбом пола. – Идите, от вас слишком воняет, – махнул Ород. Силлак и Эксатр отошли назад. – Пусть продолжают, – сказал он Артавазу. Армянский царь сделал знак, и молодой актёр Ясон сразу же вошёл в роль. Натянув маску, он, не брезгуя, схватил зловонную, почерневшую от гнили голову за волосы и поднял её высоко вверх.
«Да, мой это подвиг! «Счастливой Агавы» —
Так все меня здесь меж собою зовут».
Корифейка продолжила:
«Точно одна ты была или всё же
Кто-то ещё был с тобою вдвоём?»
Агава:
«Нет, я не помню… Кадмовы, похоже,
Были там тоже. Не помню потом…»
Корифейка:
«Ясно, Кадмовы. А дальше что было?»
Агава:
«Помню, мы с дочками были одни,
Я его сразу на землю свалила,
После меня добивали они.
