Круг земной
Алун Максен, тяжело задумавшись, сидел на табурете. Трактирщик был в грубых сапогах до колен, шерстяных штанах, коротком полушубке и меховой шапке, хотя в подполе было тепло, почти жарко. У стены стоял посох с обитым медью концом, при случае пригодный и как оружие. Возле табурета, небрежно брошенный, лежал походный мешок.
На крышке раскрытого сундука висел старый жилет. Прокашлявшись, Алун протянул руку и достал из кармана жилета сложенный напополам лист тонкого пергамента, такого старого и сухого, что казалось, что он может рассыпаться от одного прикосновения.
И жилет, и листок были не его.
Давно, очень давно, зим пятьдесят или шестьдесят назад, он убил человека.
Нездешнего.
Это была случайность. Он просто бродил по кромке леса в поисках краснокорня и прочей вкусной зелени, и так увлёкся, что спохватился только когда из-за сгустившейся темноты стало сложно отличить одно растение от другого. И более того – сам не зная как, Алун оказался почти на краю Топи.
Он в сердцах ругнулся. «Ещё бы пара-другая шагов и…» Что случилось бы ужасного после пары шагов, он, собственно, сказать не мог. Деревьев тут уже не росло, бережок, устланный толстым скользким ковром прелых листьев, резко шёл под уклон. Наверное, шлёпнулся бы в жижу, глянцево черневшую у ног, не более того. И всё же Алуну стало не по себе. До пятнадцатого дня ещё оставалось не меньше шести-семи ночей, но темнота сама по себе, да ещё на болоте, выдавливала струйки холодного пота на спине. Бросив взгляд туда, где болото сливалось с таким же по цвету туманом (всего-то шагах в тридцати), Алун сплюнул, развернулся, как вдруг звук привлёк его внимание. Не кулик, не цапля, не журавль… вообще не птица. Он вздрогнул всем телом, внезапно осознав, что источник звука находится совсем рядом, у кромки воды. Какое-то… короткое карканье.
Поудобнее перехватив посох (предшественник нынешнего, тоже с медным концом), Алун сделал шаг вперед, и тут что-то с силой ухватило его за щиколотку. Трактирщик взвизгнул едва ли не по-бабски и с силой вонзил в воду заточенный оконечник. Нечто показалось из воды с хрипом, но ногу не отпустило. Отбросив корзинку в сторону, Алун ударил ещё раз и ещё. «Не… на того… напала, тварь», – бормотал он между ударами.
Нечто затихло. Алун присел на корточки, пытаясь отдышаться. «Рыба… здоровенная», подумал он, сразу обругав себя за тупость. Ага, рыба схватила его за ногу.
Он пошарил в поясном кошеле, запалил трут, и тут же выронил его в испуге. Оно лежало, скрытое тёмной водой, и мгновенная вспышка огня осветила торчащую над поверхностью кисть руки. Вполне себе человеческую. Он поднял трут, раздул огонь.
Рука, как есть рука.
Торопясь, Алун сгрёб в кучу ветки, сухую траву и зажёг костерок. Осторожно, стараясь не поскользнуться, нашарил в воде другим концом посоха и не без труда вытянул на берег… человека. Тот был мёртв как дважды-два: из нескольких ударов не меньше двух-трёх пришлись по голове. Алун поднял повыше ярко полыхавшую смолистую ветку. Покойник был весь в грязи, штанах чуть ниже колен и когда-то меховом жилете на голое тело. Очень тощее тело, надо признать – будто человек не ел не то, что неделю, а куда дольше. «Как он добрался-то сюда? По воде аки посуху?» Алун стянул с него жилет, внимательно осмотрел: ни чешуи, ничего животного или чудовищного. Просто человек с торчащими рёбрами. Просто голодный человек, пришедший из-за Топи. Алун замер, пронзённый мыслью.
Я убил человека.
Теперь они придут за мной.
Дрожащими руками, то пятернями, то помогая себе ножом, Алун выкопал яму, благо почва ближе к берегу была мягкой и илистой, бросил туда мертвеца и закопал, щедро насыпав сверху земли и листьев.
Никто не видел. И они не видели. Потому что для них не время ещё.
Он рыл и рыл землю, торопясь, и как заклинание мысленно повторяя раз за разом последнюю мысль: они не видели, для них ещё не время, не видели, не видели.
И только дома, хлопнув дверью и крикнув жене (благо, та возилась на кухне), что спустится в подпол по некоей надобности, обнаружил, что зачем-то прихватил с собой ту самую жилетку. Алун в ужасе зашвырнул её в самый тёмный угол, придвинул ящик: «Надо будет сжечь как-нибудь». Остервенело мыл руки водой из бочки, вычищал въевшуюся болотную грязь. Айри ничего не заметила. А наутро, едва дождавшись, когда она отправится на рынок, отодвинул ящик и достал жилетку с твёрдым намерением бросить её в печь. Но почему-то не сделал этого.
Когда-то жилет был дорогим, явно дорогим: со стёршейся серебряной вышивкой и металлическими пуговицами. А в кармане лежал тот самый пергамент – мокрый, грязный, но на нём что-то было. Спрятав жилет в сундук с всяким хламом, Алун тщательно очистил и высушил тонкий клочок кожи. Увы, вода сделала своё дело и половины написанного было уже не разобрать, а другая половина расплылась едва видимыми буквами и линиями.
Это была карта размером в две ладони, в середине которой под несколькими схематично изображёнными домиками было ясно написано: «Кадван». А чуть выше и левее – ещё домики с надписью «Подгорье» и нависавшей с севера безымянной горной цепью. «Норд…», а дальше непонятно. И, что больше всего потрясло Алуна, из Кадвана вели дороги. В то самое Подгорье, и ещё три в другие места, чьи изображения и названия он, как не силился, не смог прочитать. Старая карта, очень старая, решил он. По всей видимости, ещё из тех времён, когда тень пока не овладела миром.
Высушив и бережно сложив пергамент, Алун спрятал его в тот же сундук, но иногда, с течением времени всё реже и реже, доставал и рассматривал заново, предаваясь пустым думам о временах давно минувших. Расстояний карта не указывала, но имела чётко обозначенные стороны света: справа солнце вставало, слева – заходило. То есть, если отправиться из Кадвана на север, думал он, и чуть забирая к западу, то вскоре можно достичь Подгорья. Можно было бы. Когда-то. Если бы (тут Алун тяжко вздыхал) твари Виловы не расплодились по всему свету и не пожрали бы весь божий мир и род людской, и не простиралась бы топь до бесконечности, до самого края круга земного, низвергая там воду и грязь в бездонную пропасть, кишащую чудищами.
А дня четыре тому назад, когда он, по своему обыкновению, стоял за стойкой и тёр полотенцем и без того чистые кружки, он краем уха услышал, как Пебба рассказывал о несостоявшемся изгнании диавола из тела того незнакомца. Уже после того, как в кузне появился почтенный Сигерд, Пебба, притаившись за дверью, уловил кое-какие из слов пришельца.
При слове «Подгорье» Алун выронил кружку, чего с ним отродясь не случалось. Высокий глиняный сосуд от удара о каменный пол разлетелся вдребезги. Айри посмотрела на мужа укоризненно, но он ей даже ничего не сказал. Мозг в его голове тоже грозил лопнуть с треском. «Тот Родрик пришёл из Подгорья. Всего несколько дней как». Рассказал он обо всём Айри только на следующий вечер, когда она, заметив необъяснимо странное поведение мужа, припёрла его к стенке.
* * *
Айри стояла у двери, привалившись к косяку. Руки нервно теребили передник, а покрасневшие глаза выдавали недавние слёзы.
– Может, всё же передумаешь? – тихо спросил Алун.
Она грустно покачала головой, глянув на детскую кроватку в дальнем углу.
– С сыном на руках… через Топь… нет.
– Я… – начал было трактирщик, но она бросилась к нему на шею, уже не сдерживая рыданий.
– Почему сейчас? Почему так скоро?
Алун крепко обнял жену одной рукой, другой поглаживая по голове.
– Уже не могу больше… я должен. Уж столько зим живу как тварь дрожащая, в подполе запираюсь. Каждый раз жду, что случится что-то. Ты сама-то не устала?
Айри всхлипнула.
– Сейчас утро уже, – продолжил Алун, – а это значит, что пятнадцать дней впереди. Чистых дней. Уж что-нибудь да найду. Почтеннейший не знает, а я – знаю, куда идти. И если тот незнакомец не лжёт, а я чувствую, что не лжёт, я найду туда дорогу. Жаль только, поговорить с ним не получилось. А ежели найду – знать буду, что не обращусь здесь в зверя Вилова, а жить буду, как человек. Молиться не о защите от чудовищ, а об урожае, здоровье, детках хороших. И помру, как человек.
– А если показать Сигерду карту?
– Нет. Ты же его знаешь. Он не поверит, он всю жизнь в Топи провёл, всё вокруг исходил. Да и не смогу я ему объяснить, откуда она у меня. Он же как посмотрит – словно сверлом сверлит.
Айри вздохнула. Руки её дрожали.
– Ты… вернёшься за мной… за нами? – прошептала она.
Алун нежно поцеловал жену в лоб.
– Конечно.
Айри едва заметно кивнула и, отстранившись, подала мужу котомку.
– Я буду ждать.
– Я вернусь. – Алун попытался ободряюще улыбнуться, но у него не получилось. – Прощай, любовь моя.
Не глядя на жену, он переступил через порог.
Глава 8. Плуг и борозда
Родрик проснулся, прокашлялся, повернул затёкшую шею. Он заснул, как сидел, на чурбаке, привалившись к стене. На дворе было уже утро – да, точно утро: снаружи громко верещали птицы. Родрик встрепенулся: надо же. Далёкие крики чибисов и ещё каких-то птах. Будто весна, право слово: в Нордмонте, как только появлялись первые проталины, почти сразу отовсюду слышалось ихнее «кыбы-кууыб, кыбыы-куууыб».
Очаг уже давно погас, и в доме было немного зябко.
Дверь открылась и вошла Эирлис, свежая и весёлая, с ведром воды.
– Добрый день!
Своё платье она уже успела заштопать.
– Если пару хворостин принесёшь, обед скоро будет.
Обед? Родрик кивнул.
Там и правда была весна. Родрик изумлённо крутил головой, раздувая ноздри, как гончая, вдыхая свежий воздух, потоптался по влажной ещё земле. Густо пахло папоротником; тучи насекомых носились в косых солнечных лучах. Ни намёка на снег; голубое небо, яркое солнце. Кто бы подумал, что только прошлым вечером тут такие сугробы лежали.
И никакое не утро: солнце уже насаживалось на вершины горных пиков. Проспал он долго.
Раздувая огонь, мельком поглядывал на девушку. Эирлис стояла у стола, ловко орудуя ножом, закусив от старания земляничные губки. Чудо, как хороша. Не может быть, чтоб ей много раз по десять лет. От силы лет семнадцать. Или около того.
– Почему одна живёшь?
Она пожала плечами.
– Привыкла. Тут матушка и батюшка мои жили, это их хижина. А мне куда податься? Только в чужой дом, а я не готова ещё.
– Давно умерли?
– Давно. Я и не помню уже.
Родрик наморщил лоб, соображая. Что-то там такое бормотал тот святоша – Бревальд, что ли? – «пришелец и дочь пришелицы».
– Так твоя мать не из этих мест?
– Да. Отец Сигерд говорил, что уж и не знаю, сколько зим назад, она сюда пришла, ещё девочкой. Заблудилась на болотах, совсем худая была, почти умерла, а Сигерд её нашёл. В Кадван на руках принёс, выходил. Ну, а как подросла, батюшка её женой взял.
– А откуда пришла?
– Не знаю. Но теперь знаю, что круг земной больше, чем люди сказывают. И хочу узнать, какой он. – Она исподлобья взглянула на Родрика. – Ты мне покажешь?
– Э… – протянул он. – Да. Непременно.
«Разумеется». Круг земной, хм. Здешний люд, кажется, думает, что за болотами ничего нет. А он, Родрик, вовсе не намерен здесь всю жизнь торчать: пару дней, самое большее. Девка, похоже, не такая уж блаженная, как поначалу показалось.
– Тяжело, наверное, одной?
Эирлис фыркнула.
– Да как сказать… дров наколоть охотники находятся. А остальное и сама могу. Зато никому ничего не должна.
– Охотники? В очередь выстраиваются?
Эирлис звонко рассмеялась. Дунула на рыжую прядь, упавшую на лоб.
– А тебе-то что? Садись. Поедим, а потом – в Кадван. Там сегодня праздник.
Завтрак был безыскусственный, но Родрик слопал всё за милую душу: три сваренных вкрутую яйца в бурой скорлупе, ложка овсяной каши на дне миски и несколько ломтиков аккуратно напластованного бекона. Маловато, что и говорить, но Родрик почему-то решил, что просить добавки неудобно. И так девка не из богатых.
– Что за праздник?
– Как обычно, по весне. Только смотри у меня, – она шутливо погрозила ему пальцем, – девчонок у нас много, но ты – мой. Ты мне ещё должен большой круг показать, для того тебя и спасла.
Родрик фыркнул.
– Договорились.
Эирлис взяла пустую чашку и помчалась к ручью – мыть, а Родрик принялся придирчиво осматривать свой меч. С тем ничего не сделалось, и Родрик, удовлетворённо кивнув сам себе, тщательно вытер клинок пучком соломы, затем отполировал тряпицей. Может, конечно, оно всё и кончилось, но пока что он не испытывал горячего желания выпускать оружие из рук.
Вдоволь налюбовавшись матово поблёскивающим лезвием, Родрик, держа меч наготове, рывком откинул крышку подпола. Там было тихо и темно, как в могиле. За неимением лучшего Родрик запалил лучину внутри странного на вид светильника – из красной глины, с искусно вырезанными фигурками, – и полез вниз. Вовремя вспомнив, что нижних ступенек у лестницы не хватает, ловко спрыгнул. Задумчиво осмотрелся, поворачиваясь то вправо, то влево. Ни-ко-го. Медленно обошёл весь подпол, придирчиво вглядываясь.
Толстые доски, которыми были обиты стены, стояли монолитом. Совершенно непонятно, как та тварь, что цеплялась Эирлис за ногу, суда пробралась. Разве что какая-нибудь нора? Озаботившись этой мыслью, Родрик согнулся в три погибели и начал светить по углам в поисках прохода. Замер, поражённый. У тюфяка на полу валялись сапоги Гарана.
– Матолух мне в глотку, – пробормотал Родрик.
Гаран сбежал босиком? По грязи, по холоду? Всё может быть, конечно, с перепугу люди и не такие фортели выкидывают. Где он сейчас, интересно? Неужто в болота понесло? Ну, ничего, даст бог, отсидится в кустах, вернётся.
Родрик уже начал сомневаться в собственном благоразумии. Звери здесь, конечно, странные, дико страшные, но всего лишь звери, говорят, и не такие бывают. За Гриммельном, сказывают, водятся дхарги: козлоногие, свиномордые – и в то же время вроде людей, разговаривать умеют. С другой стороны – туман, при приближении которого в животе появлялось такое чувство, словно там бабочки летают; то, что убитые твари исчезают, будто испаряются – тут впору поверить в гарановские небылицы о всяких потусторонних силах. Мозги Родрика просто отказывались понять, как тело жирного мерзкого паука, убитого мечом, могло пропасть без следа, учитывая, что Родрик спал, уперев ноги в эту самую крышку от погреба. Да и там, в церкви, тот урод с головой наизнанку тоже пропал.
Снаружи послышались голоса, и Родрик, заинтересовавшись, торопливо выбрался наверх, и приоткрыл дверь. Во дворе стояла Эирлис и шумно общалась с какой-то девицей с длинной русой косой.
– Пойдём, пойдём! – возбуждённо верещала последняя, пытаясь ухватить Эирлис за руку. – Без тебя не хотят начинать. Нынче ты должна плуг тащить. А ещё Магвен, Аннес – все наши уж там.
– Не буду я ничего тащить! – Эирлис упрямо прятала руку за спину. – Есть у меня теперь мужчина.
– Э, ну, нет! – радостно пискнула русоволосая. – Сама знаешь: пробная ночь и общая кровать – разные вещи! Все знают! Надо же, какая выискалась: сама-то смехом заливалась, когда я тащила, а теперь – в кусты? Давай, давай! А иначе вообще в деревню не пустят.
Эирлис обиженно шмыгнула носом.
– Ладно. – И тут заметила Родрика.
Та, с косой, тоже повернулась и шаловливо хихикнула. Она была примерно того же возраста, что и Эирлис, с чуть раскосыми глазами и ямочками на щеках.
– Привет! – И умчалась как ветерок.
Родрик вышел из дома.
– Кто это?
– Сворн. Подружка моя.
– А что за плуг?
Эирлис отмахнулась.
– Да ну их. Это забава такая. Пойдём.
Не глядя на Родрика, она направилась в сторону Кадвана.
– Стой… дверь не надо запирать?
Эирлис неопределённо мотнула головой. Родрик, торопливо приладив ножны к ремню, зашагал вслед за ней.
Погода стояла чýдная, совсем как вчера утром, когда у него от поздневесеннего солнца взмокла спина. За ручьём над разбухшей от влаги землёй взад и вперёд носились кулики: мерно взмахивая тупыми крыльями, крича, перевёртываясь с боку на бок или даже кверху брюшком, кидаясь камнем. Эирлис спускалась с пригорка, подобрав юбку, ловко пробираясь между кустов боярышника. Копна рыжих волос мерно подрагивала в такт походке.
– Эй, а всё же… что за забава?
– Да незамужних в плуг впрягают, и в пруд гонят, а народ вокруг гогочет. Это вроде как весь год пахаря искала, который бы борозду провёл, да не нашла. А воду вспахать нельзя, так что давай, милая, старайся.
Родрик слегка смешался.
– М-м… ну, хочешь, я им скажу… – Он замолчал.
Эирлис на ходу обернулась, сверкнув искорками глаз.
– Что скажешь? Да ладно тебе. Это весело. Вчера Сворн тащила, сегодня – я. – Она беззаботно тряхнула волосами. – Жаль только, платье всё опять измочалят. А у меня нет больше.
– Я тебе новое куплю, – решительно заявил Родрик.
– Вот так да! – развеселилась Эирлис. – Богач, что ли? Ну, купи! – И помчалась вниз по склону. – Давай быстрее!
* * *
Ворота Кадвана были распахнуты настежь, а чуть левее, на обширном лугу, среди каких-то столбов с ленточками и телег, пьяно хохоча, толпился народ. Две группы музыкантов по обе стороны луга дудели в шевреты и били в барабаны, словно стараясь заглушить друг друга. К стенам селения лепились строения: то ли склады, то ли что-то подобное; весь луг был заставлен великим множеством палаток: с бочками, из которых веселыми струйками тёк эль, жаровнями, над которыми вились аппетитно пахнущие дымки.
Родрик поразился: почти все были в масках: красных, синих, зелёных, скрывавших лица до половины или целиком, некоторые в плащах с капюшонами, таких, что даже не разобрать – мужчина или женщина.
– Зачем это? – спросил он, вернее, крикнул, ибо шум стоял такой, что закладывало уши.
Эирлис обернулась, и он, поясняя, рукой прикрыл пол-лица.
– Так не каждый хочет, чтоб его узнали! – весело откликнулась девушка. – Меч зачем взял? Не надо уже! Весна!
Родрик промычал что-то невразумительное, но Эирлис не слушала. Её позвали, и она, махнув рукой, резво свернула в сторону, затерявшись в толпе и оставив Родрика одного. Впрочем, не совсем одного: его пихали со всех сторон, кричали в уши, дергали за руки, а он стоял, открыв рот.
На небольшом открытом пространстве сражались двое, вернее, четверо: девушка, сидящая на плечах парня и парень верхом на девушке. Или не сражались (Родрик только покачал головой, изумившись такой странной игре): нижние пытались поцеловаться, и тогда верхние что есть силы толкались руками и ногами, мешая им, и то же самое делали нижние, когда наездники стремились сблизиться. Народ вокруг хохотал, держась за животы, и нестройными воплями подбадривал участников.
Кто-то сунул Родрику в руку большую кружку, и он не глядя отхлебнул, почувствовав незабываемый привкус того самого туйона. Н-да, весело.
Те четверо под всеобщее ликование повалились на землю, образовав кучу-малу, кто-то принялся зазывать новых желающих, и Родрик побрёл дальше. «Пир во время чумы, не иначе». Народ то ли радовался жизни, то ли стремился надраться, чтобы забыть о прошедшей ночи. Темнело на глазах; там и сям зажигались костры, и целые снопы искр вздымались в небо.
Здесь танцевали: под неистовые завывания трехструнных ребеков все кружились и прыгали, высоко вздёргивая ноги; неподалёку образовался «ручеёк»: кавалер, пробегая под тоннелем из соединённых рук, выхватывал понравившуюся даму, и они становились впереди; тот, кто остался без пары, сам нырял в тоннель.
Полог большой палатки рядом распахнулся, лизнув Родрика языком красноватого света и выдохнув мешанину горячих запахов жареного мяса, пива, чеснока и тимьяна. Родрик с унылой безнадёжностью пошарил в карманах и, мысленно вздохнув, уже собрался было идти дальше, но тут на его плечо легла рука. Родрик непроизвольно дёрнулся, потянувшись к рукояти меча, и рука дрогнула, хотя и не убралась.
– Эй, ты чего, друг?!
Голос принадлежал небритому мужичку с глазами навыкате и вороньим гнездом на голове. Пахло от него тем же набором, что из палатки.
– Что? – буркнул Родрик.
– Ты ж этот… как там… Седрик?
– Ну, почти, – миролюбиво согласился Родрик. «За зря человека напугал». На лице мужичка играла пьяно-восторженная улыбка.
– Я тебе должен, друг, – с энтузиазмом сообщил он. – Мари тебя найти велела и в пояс кланяться. Да я и сам… – он громко икнул и вцепился Родрику в рукав. – Это… я угощаю. И отнекиваться даже не думай.
Мужичка сильно качнуло и Родрик подхватил его.
– Мари? Что за Мари?
– Сестричка моя. Я отлить выходил, а тут ты… повезло, так повезло. И искать не надо. Пошли.
Желудок Родрика радостно проснулся и что-то зажурчал, убеждая хозяина, что отказываться нет никакого резона, а ноги сами собой сделали шаг к палатке.
Импровизированный трактир был забит народом доверху. У парусиновых стен рядком стояли столы, а за ними – вопящая, поющая, чокающаяся кружками и целующаяся толпа. На каждом столе в глиняной плошке имелось по толстой свече. Очага Родрик тут не заметил: наверное, готовили где-то снаружи. Новообретённый знакомый усадил его на скамейку, и спустя всего пару минут на столе дымился деревянный поднос с пирогами и большой кувшин эля. Пироги оказались с птицей, и очень горячие. Родрик с удовольствием вгрызся зубами в божественную снедь, краем уха слушая того мужичка. Кажется, никого больше его персона тут не интересовала, чему Родрик был несказанно рад: он даже сообразить не мог, как рассказывать про то, как он шёл, куда шёл, зачем шёл, и как тут оказался. Похоже у местного люда были свои, очень своеобразные представления о Топи. А спорить и что-то доказывать у Родрика охоты не было.
Мужичка звали Тэрвел, и это обстоятельство немало Родрика позабавило: в восточных землях Нордмонта это имя означало что-то вроде «сына принца».
– Сидели они, значит, запершись, – вещал «принц» изрядно заплетающимся языком, – как вдруг Гвилима трясти начало как припадочного. А я уж давно Маришке говорил: уходить от него надо. Непутёвый был с самого начала: ни денег, ни охоты работать. Один раз даже стащил те медяки, что она с рынка принесла, да пропил. Так она еле-еле успела в дверь вынырнуть, а он – за ней.
«Так». Родрик даже перестал жевать, пытаясь осмыслить услышанное.
«Некоторые не желают подвергать опасности близких», сказал тогда Сигерд в ответ на вопрос, почему не все жители прячутся в храме, а запираются в домах. Потом – какие-то непонятные зверюги, появившиеся из леса. И, наконец, оруще-визжащая баба, которая убегала от хвостатого зверя, и слёзно умолявшая Родрика того зверя не убивать.
Тэрвел продолжал что-то бормотать, пьяно засыпая, но Родрик уже не слушал. По всей видимости, существовала какая-то связь между непутёвым муженьком той самой Мари и нападением на неё хвостатой твари, но эту связь Родрик пока был не в состоянии уразуметь. И куда делся этот самый Гвилим, который, по словам «принца», выбежал из дома вслед за женой?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Paralipomenon regnum Cornwallis. Parisiis, apud Umberto, ad Pontem S. Michaelis, MDCCXXI, cum privilegio Regis («Хроники королевства Корнваллис», Париж, типография Умберто, у моста Сен-Мишель, 1721, с разрешения короля).
2
По мотивам: Gildas Sapiens. Liber querulus de calamitate, excidio et conquestu Brittaniae (Гильдас Мудрый. Печальная книга о бедствиях, разорении и завоевании Британии). VI-й век.
3
По мотивам древнеисландской колыбельной.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги