Виртуальная любовь
Она смеясь ответила:
– Труднее всех было свекровь уложить, она, как КГБ, повсюду за мной, ну потом возраст, видно, подвел, тоже сказала – пойду лягу.
Как-то недавно разговаривая с Зиной, я с удивлением ее спросила, так как они в виртуале со Странником сыграли свадьбу:
– Зинуль, вот ты замужем, а почему тебя тянет к Страннику? Разве муж это не твоя вселенная?
Она мне тогда рассказала все о своей личной жизни.
– Было время, он был моей вселенной. Когда познакомилась с мужем, он старше меня на восемь лет, тогда была совсем молодой дурочкой, и его брутальность меня просто сшибала с ног. Он никогда не лапал, как это делали мои сверстники, всегда был галантный. Так и влюбилась, поженились, но по сути, оказывается, я очень люблю внимание к своей персоне, и когда меня изо дня в день предоставляют себе самой, я начинаю беситься. Сколько раз ему говорила, мне нужно твое внимание, а он вечно на своей волне. Его все устраивало, жена дома, молодая, красивая, в доме уют и чистота, он всегда этим хвастался своим друзьям, а до меня уже доходило от их жен. Он приходил с работы и мог на ночь уехать на рыбалку. Я все понимаю, он много работает, чтобы обеспечить нас с детьми. Но нам от этого никому не лучше, я с детьми его не вижу. Так, мимоходом пройдет, молча, даже слово не обронит. А когда все будет собрано к отъезду, обут, одет и стоит у двери, может крикнуть: «Зина, я на рыбалку».
Я долго пыталась ему объяснить по-хорошему, что так нельзя со мною. Иногда орала, а потом, после рождения сына, видно, уже повзрослела и что-то внутри сломалось. Знаю, вы можете меня осуждать за это, что изменила мужу. Но не я первая ему изменила, а он мне, и много лет уже. Нет-нет, я не скажу, что с женщиной, я его не поймала ни с кем, но с рыбалкой точно изменил. Он даже за неделю может ни разу не коснуться меня вообще. И с какого-то времени меня это перестало заботить. Я ведь от одиночества сижу в интернете, дети, конечно, отвлекают, но мне, как и любой женщине, нужно мужское внимание. Поэтому, когда Валерка мне в шутку предложил свидание в реале, меня ничего не остановило, пойти на кофе с ним в кафешку. Я даже мужу честно тогда сказала, что меня на кофе приглашает знакомый, хотела увидеть его реакцию.
– А он что? – спросила я ее.
– Не поверишь, сначала очень удивился, даже заорал: «Ты что, совсем крышей поехала?»
Я ему сказала в тот день: «Что ж, тогда ты тоже не идешь на рыбалку, и вообще никуда. Сегодня мы с тобою устроим романтический ужин вдвоем, только ты и я».
Он пометался по двору, по саду, по комнатам, а потом заходит, где я сидела у компьютера, и говорит: «На кофе можешь сходить, но не дальше, там ведь будут и твои подружки тоже?»
Мне даже смешно стало от его слов. Он отпускает меня к другому мужику, чтобы не остаться со мною наедине. И в тот день я ему в первый раз соврала: «Да, мои подружки тоже будут». И он молча стал собираться на свою рыбалку.
Я ее тогда спросила:
– Слушай, а он хоть рыбу домой приносит после рыбалки? А то как-то подозрительно это все выглядит.
Она ответила:
– В том-то и дело, что рыбу он всегда приносит, она даже иногда живая, и всегда много.
Тут же я задала новый вопрос Зине:
– А сама не пробовала с ним на рыбалку ездить?
– Пару раз поехала с дочкой, он до утра ни одного слова не сказал, ушел подальше от нас и там рыбачил, типа мы ему рыбу распугиваем. А как ребенка заставишь молчать? Вот мы с нею играли на берегу. И больше я не делала таких попыток вместе рыбачить, нам с дочерью и двух раз хватило. Приехали домой, все покусанные комарами, я-то ладно, а дочь мне жалко было истязать такой рыбалкой.
– Да-а уж, как-то все странно, – ответила я ей. А она продолжила:
– А больше года назад он мать свою к нам в дом привез жить, я, конечно, не против, она уже старенькая, больная. Мать сама видела, что от ее сына нам никакого внимания нету, и все время мне говорила: «Ты не обижайся на него, Зина, он с детства у нас молчун, но ведь смотри, он все в дом тащит». Тогда я ей ничего не ответила, только улыбнулась в ответ. А пожив с нами годик, она стала становиться хозяйкой, могла и голос на меня уже повысить, проигнорировать меня по полной. Вот еще одно счастье мне добавилось. И какой-то шурупик внутри меня сломался, видно, от нервов. Когда с вами здесь встретилась, начала после долгих лет снова смеяться. И жизнь стала как-то светлее казаться. Хоть час в день или два, и пусть это в интернете. Но вы меня, можно сказать, вытащили из депрессии, которая медленно меня убивала.
– Значит, к Валерке он тебя сам отпустил? И знаешь, Зинуль, я тебя не осуждаю, по себе сейчас уже знаю, что такое одиночество.
– Ну если бы я тогда не соврала ему, что подружки придут на кофе, он наверняка бы не отпустил. Хотя ему без разницы, где я бываю. Он никогда не спрашивает, куда я хожу, где я бываю. Говорю же тебе, он всегда на своей волне, молча плещется. Ему хорошо, и ладно, все остальное без разницы. Он и с детьми никакой. Сыну папа нужен, он к нему раньше все время тянулся, а тот даже на руки не брал, погладит и пошел дальше. Сейчас мы уже все привыкли к его игнору. Дети к нему не идут и не обращаются, я также. Все, что мне надо, сама сделаю. Единственное, что он еще в доме делает, это газоны косит и копает огород.
После этого разговора я больше никогда не задумывалась над тем, чего человеку в реале не хватало, что даже в виртуале связывал себя брачными узами.
ГЛАВА 3
В Новый год мы разошлись под утро. Я не любитель алкоголя, но в эту ночь я пила шампанское, мешая с коньяком, наверное, чтобы забыться. В голове стучал все время один вопрос: «Почему он молчит? Был в интернете и даже ни слова не написал».
После завершения празднования я автопилотом отнесла в кухню всю закуску, которая стояла на рабочем столе. И пошла спать.
Проснувшись после обеда, чувствовала какую-то пустоту. Не оттого, что после выпитого было плохо, нет. Забыться мне все же не удалось. Я не умею пить столько, чтобы наутро не помнить ничего. Я все прекрасно помнила, голова тоже, как ни странно, не болела. Телефон все время трезвонил, не давая дольше поваляться в кровати. Пришлось встать. По очереди звонили подружки, поздравляли с Новым годом, сказали, вечером вернутся домой. И чтобы не смела отнекиваться от вечерних посиделок. Позвонила своим родителям, поздравила их с праздником. В этом году я не хотела ехать в деревню на Новый год, заранее отпросилась у них, пообещав, что приеду на Рождество. Они у меня понятливые, даже не стали расспрашивать, почему. Только бабуля сказала:
– Может, наконец, в эти праздники найдется наш принц, – и засмеялась.
Я тоже ее поддерживала смехом, но на душе скребли кошки. Бабуля нажелала мне не только встретить принца, но и суметь его околдовать. Смеясь, мы попрощались, и я пошла в душ.
После душа стало как-то легче. Вскипятила чайник, заварила свой черный чай с бергамотом, на блюдце положила пирожное и поудобнее устроилась в кресле у компьютера. Если честно, боялась сегодня войти на свою страницу в «одноклассниках». Сама себя спрашивала: «Вот дура, но если даже и не написал, значит, есть причина, чего я так сама себя накручиваю?»
И смело нажала кнопку «войти на сайт». Сообщений было много, все знакомые, друзья, одноклассники поздравляли с Новым годом. Столько добрых и теплых пожеланий сейчас светились в сообщениях. Но отчего-то вьюга завывала внутри меня. Самого заветного сообщения не было, да к тому же я сидела и видела, как светится его зеленая точка в «онлайне». Еще пару минут я сомневалась, но решила поздравить его с наступившим Новым годом.
Когда все мои пожелания были написаны, я нажала кнопку «отправить», сообщение почему-то не ушло, я еще раз нажала «отправить». И тут сверху увидела, как администрация сайта написала: «Вы не можете написать этому пользователю, потому как он ограничил возможность отправлять ему сообщения».
Наверное, раз десять прочла, не веря своим глазам.
– Вот это подарок на Новый Год, – сама себе сказала я.
Зашла в игру, где мы с ним официально были парой. Там ждал еще больший подарок. Нас не игра развела – за то, что он не выкупил ухаживания, нет. Там служба поддержки сообщала: «Игорь разорвал ваши отношения».
И в голове щелкнула фраза: «От таких, как я, уходят, видно, молча, без объяснений».
Может, от выпитого вчера, руки почему-то стали трястись, как будто алкогольный синдром. Мороз по коже пробежал, и стало зябко. Даже выпитый горячий чай не согрел.
В голове кружила метель, но ни одна мысль не останавливалась, летела прочь.
Я как зомби без мыслей и идей слонялась по дому, не находя места. Что такое могло случиться, что он так со мною поступил? Я ведь была готова к тому, что он помирится с женой, но чтобы вот так, молча заблокировать меня от себя? Это в голове не укладывалось.
Мне стало в доме не хватать воздуха, нечем было дышать. Я оделась и вышла на улицу, в первый день нового года, в новую стужу. Злая погода словно тоже хотела меня казнить. Холодный порывистый ветер шлепал колючими снежинками по щекам. Слезы невольно застилали глаза. Мороз пробирался за пазуху, вызывая дрожь. А ноги несли в полутьму первого вечера нового года.
Вдруг я остановилась и огляделась. Праздник и мороз никого сегодня не выпускали из своих теплых домов, у меня от холода стучали зубы, но я явно услышала стоны, которые меня остановили. Оказывается, я брела по аллее в пустом парке. Фонари горели, но особо не давали хорошо видеть, так как ветер кружил снег, который слепил ресницы. В этот момент хотелось укутаться с головой в шарф. Но, выходя из дома, я и не подумала надеть его. Я опять услышала стоны. Осмотрелась кругом, никого не увидела.
«Господи, что со мною?» И закричала:
– Здесь есть кто-нибудь?
В ответ услышала опять слабый стон.
Недалеко, за огромным тополем, прямо под фонарем, я знала, есть скамейка. Я быстро побежала к ней. На ней сидел старик в шапке и черном пальто.
– Дедушка! – заорала я. – Что с вами? Почему вы в такой холод на улице?
А у самой по щекам текли слезы.
Бесцветные глаза деда, такими они мне показались, в этой темноте, от слабого света, который лил над его головой уличный фонарь.
Дед опять застонал и тихим шепотом что-то зашептал, вой ветра не давал мне услышать его слова.
– Дедушка, в такой холод сидеть нельзя, вы замерзнете. Где вы живете? Вам плохо?
Но дед только прикрыл беспомощно глаза.
Я сунула руки в карманы, хотела по мобильному вызвать скорую. Но мобильника в карманах не оказалось, видно, так душил меня домашний воздух, что, выходя, я забыла про свой телефон и не взяла его с собой.
– Дед, ну пожалуйста, не закрывайте глаза, – орала я. – У меня даже телефона нет с собой, чтобы вызвать скорую.
Я потрогала его ледяные руки, и мне стало страшно. Я начала его тормошить, и не знаю, то ли от холода, то ли от страха, меня колотила дрожь.
Я трясла деда, а сама орала:
– Люди-и-и, кто-нибудь, помогите!
Хотя видела только пустой парк, и ни одной души вокруг. Тут дед меня взял за руку, я аж подпрыгнула от страха. Он опять что-то шептал, я приставила ухо ближе к нему и услышала:
– Детка, не бойся, оставь меня, видно, мой час настал.
Дальше я не слушала, только громко кричала, чтобы он меня хорошо слышал:
– Дед, молчи, только кивай головой, если да! Тебе плохо? – Дед не кивнул. – У тебя что-то болит? – Дед опять не кивнул. – Ты сможешь встать? – Он кивнул. О Бог мой, я обрадовалась, что он может двигаться, и давай тянуть деда за руки.
Раз пять мы пробовали подняться, наконец он встал на ноги. Я обхватила его и сказала:
– Дед, нам надо выйти из парка, сможешь хоть пару шагов сделать?
Дед кивнул, мы с ним кое-как сделали пару шагов. Хорошо, в этой части вдоль тротуара часто росли деревья; прислонясь к дереву, дед стоял еле живой.
– Ох, дедушка, так мы с тобой тут вдвоем замерзнем. Что ж мне делать с тобою? Может, на лавку вернемся, ты посидишь, а я сбегаю за помощью? – Дед кивнул. – Знаешь, нет, кто знает, что с тобой будет, пока я буду бегать. Сделаем так! – Дед открыл глаза и посмотрел на меня. Я сняла свой пуховик. Постелила на землю и сказала:
– Давай медленно садись на мое пальто, надеюсь, оно выдержит тебя, «made in Japan», должно быть крепким, заодно и проверим.
Дед не хотел садиться, что-то шептал, но я не слышала. Потом громко, командным тоном, скомандовала:
– Ты что, хочешь, чтобы я замерзла? Садись давай, пока в моем теле тепло есть. Я дотяну тебя до дороги, без тебя я не уйду, слышишь меня?
Дед оторвался от дерева, подал мне руки, и мы стали вместе с ним садиться. Усадив деда, я взялась за оба рукава своего пуховика, и, как ни странно, болоньевая сторона пальто заскользила. Медленно тяня деда по снегу, я даже немного согрелась. Дрожь прошла, но и силы тоже потихоньку иссякали. Дотянув деда до дороги, я надеялась на чудо, но улицы были пусты. Ни одной машины, ни одной души не было. В праздничный день все было закрыто. И вдруг я увидела на другой стороне дороги женщину. Я боялась, что она меня не услышит, бросила деда и быстро побежала через дорогу, крича:
– Женщина, помогите, человеку плохо там в парке!
Но увидев меня, она бросилась бежать прочь с криком:
– Полиция-я-я!
Я остановилась и поняла, что сегодня помощь можно ждать только с небес. В этот вечер впервые за долгое время осознала, как трудно стало жить. На улицах нет больше телефонных будок, из которых можно было позвонить в скорую, в полицию и пожарную. Если сейчас нет телефона в руках, ты беспомощный. Я подошла к деду, тот сидел на мерзлой земле и безжизненным взглядом смотрел на меня.
– Дед, не переживай, нам бы добраться с тобой вон до того поворота, и тогда помощь будет рядом. – И потянула за пуховик, волоча на нем деда вдоль парка, в направлении своего дома. Это был ближайший пункт с доступным телефоном.
Минут пятнадцать я его еще тянула – и вдруг увидела мерцающие огоньки машины на главной дороге. Я оставила деда, выбежала на дорогу и, расставив руки, пошла навстречу ехавшей машине. Она пыталась маневрировать заранее, перестраиваясь на встречную полосу, но я бежала туда, и машина начала тормозить.
Здоровый мужик вылез из машины, да еще с битой в руке, матеря меня по-всякому, он орал:
– Ты что, сука, делаешь?
– Мужчина, пожалуйста, помогите там на аллее дед умирает, пожалуйста, – кричала я, – ну пожалуйста, помогите!
– Тварь безмозглая, я тебе сейчас так помогу, навек запомнишь, – орал он мне в ответ. И замахнулся на меня битой.
Казалось, сейчас вместо деда хотела умереть я сама, еще громче крича, идя навстречу мужику:
– Ну убей меня своей битой, убей, гад. И пусть на твоей совести два трупа будет. Убей! Чего вылупился!
– Ты что, ненормальная? – в ответ орал мужик. Но биту опустил.
– Я как раз таки нормальная, это ты ненормальный, раз не хочешь помочь умирающему старому человеку. Езжай отсюда, трус поганый. – Подняла руки к небу и еще громче заорала: – Боже, куда мужики девались? По земле одни скоты ходят с битами в руках.
И побежала в сторону, где оставила деда.
Я не слышала, уехала машина или нет. Меня сейчас страх за деда сдавливал, словно тиски.
Когда я вернулась на аллею, дед уже не сидел, он лежал.
Я подбежала к нему, крича:
– Дед, пожалуйста, не умирай! Я ведь не смогу потом жить!
В спину меня кто-то толкнул со словами:
– Отойди, и не ори, дура.
Оказывается, мужик не уехал. Сунул мне в руки свою биту и, наклонившись, поднял деда с земли.
– Поехали быстрее, может, еще не поздно, – сказал он.
Я схватила свой пуховик с земли, на ходу натягивая его на себя. И быстрее зашагала за мужиком, который нес деда к своей машине.
Открыв дверь машины, мужик усадил деда, крикнув мне:
– В центральную повезем, она ближе всех.
Дед уже не стонал и глаза не открывал. Его ледяные руки меня пугали.
Машина тронулась. Мужик громким голосом сказал:
– Возьми на сиденье водку, натри ему руки.
– Я боюсь, они у него такие холодные, как у трупа. А вдруг водкой нельзя?
– Какого хрена ты своего деда вытащила в такую погоду на улицу? – спросил меня мужик.
– Это не мой дед, я случайно его в парке увидела.
– Твою ж мать, он даже не твой дед, а ты чуть под машину мне не легла.
– Едьте лучше быстрее. – И я стала дышать на холодные руки деда растирая их. Затем стянула с мужика шапку и укутала руки старика в нее. Мужик сначала крикнул:
– Эй! – но сразу же замолчал.
Нам повезло: подъезжая к больнице, мы увидели, что у входа стоит бригада скорой помощи. Я вылетела из машины, крича:
– Помогите, здесь деду плохо, он, наверное, замерз!
Женщина-врач сразу же нырнула к нам в машину, пощупала деда и крикнула:
– Миша, каталку, быстро.
Парень вытянул каталку из машины скорой помощи, к нему присоединился еще один парень, и они вдвоем подкатили ее к нашей машине. Осторожно вытащили деда с заднего сиденья и уложили его аккуратно на каталку. Дед не издавал ни одного звука. Быстро покатили в здание больницы. Уже входя в здание, женщина-врач крикнула нам:
– А вы что стоите? Идемте быстрее, ваша помощь нужна будет.
Я побежала тут же за ними, а мужик остался стоять, но, когда я входила, по тени в дверном стекле увидела, что он шел за нами.
Деда сразу же закатили в приемное отделение, а ко мне навстречу вышла медсестра, спрашивая:
– Вы его родственники?
– Нет, – ответила я.
– А где родственники? – опять задала вопрос медсестра.
– Я не знаю, где его родственники, я его в парке нашла, он на лавочке сидел.
– Час от часу не легче, – проговорила она и тут же добавила: – И что нам делать? Как его оформлять?
К нам подошел наш мужик и сказал:
– Оформите на мое имя, если что надо, я оплачу. – И протянул ей свой паспорт.
Медсестра, взяв паспорт, крикнула:
– Ждите здесь! – И быстро скрылась за широкой дверью в кабинет, куда вкатили деда.
Я посмотрела на мужика, он чему-то улыбался.
– Спасибо вам, – сказала я ему. – И простите меня за все мои слова, что выкрикивала там на дороге. Все слова были просто от страха. Еще раз извините.
– Да ладно тебе, я же первый начал материться, ты меня тоже прости. Я ведь сразу подумал, что пьяная какая-то или развод какой-то. Извини, но ты все равно ненормальная, кидаешься сразу под колеса. А в такой снег машину сильно заносит… Пошли! – неожиданно сказал он, взял меня за локоть и легонько потащил за собой.
– Куда мы? Нам здесь сказали ждать.
– Да никуда, просто вон к той стене хотел тебя подвести, – ответил он мне.
– Зачем?
– Хотел показать и спросить, тебя какие собаки рвали там в парке, что твой пуховик весь в дырах?
Я сама подошла к той стене, к которой он меня вел, там висело зеркало. Глядя в него, я тоже улыбнулась, а потом засмеялась.
– «Мade in Japan» против русской зимы бессилен. Не выдержал пуховик быть санками.
– Ты что, деда на нем тащила?
– Ну да, другого способа не нашла, как с ним передвигаться, – тихо добавила я.
– А что ты сама там делала, в такую погоду? – смотря мне в глаза, задал он вопрос.
Я опустила глаза, делая вид, что дырка на пуховике меня интересует в эту минуту очень сильно. Но отвечать, что брела сама не знала куда, не хотела. И решила соврать.
– Путь к дому сокращала. Из гостей шла. И увидела деда на лавочке. Он стонал. И даже шептал что-то. А пока я его тянула, он, видно, замерз совсем, сидя в мороз на земле.
– Да не переживай ты, хрен редьки не слаще, если бы он на лавочке сидел. Там такой же мороз. А так хоть у него под задом пуховик был. А почему скорую не вызвала?
– Я телефон свой дома забыла, когда в гости ушла. Поэтому мне неоткуда было вызвать скорую помощь.
– Ясно, хреново без телефона в наше время. Поэтому старайся больше его не забывать.
К нам вышла медсестра, протянула паспорт моему спутнику. И сказала:
– Деду вашему повезло, замерз крепко, легкое обморожение ног и рук, но ничего страшного нету, пару дней полежит у нас, посмотрим, какие осложнения могут быть. Его в отделение травмы положат. Может, когда в себя придет, родственников своих назовет, и вам не придется платить за него…
Но мой спутник ответил:
– Вы это, если даже найдутся или не найдутся родственники, лечите деда хорошо, я все оплачу. – Вытащив из кармана визитку, протянул ее медсестре и добавил: – Вот тут все мои контактные номера, звоните, если что понадобится!
– Хорошо.
Взяв визитку, она развернулась и опять скрылась за широкой дверью приемного отделения.
Тут же оттуда вышла другая медсестра и сказала нам, что мы можем ехать домой, сейчас деда отвезут в палату, а завтра мы его можем навестить.
– Спасибо вам, – сказала я медсестре. И она быстро зашагала по направлению в отделение травмы. Когда медсестра скрылась из виду, я вспомнила, что не спросила, под каким именем они записали деда.
– Ой, я забыла спросить, как завтра деда найду, а вернее, под каким именем?
– Ну раз я паспорт свой давал, значит, под моим, – ответил мне мой спутник.
– Простите, а как вас зовут и какая у вас фамилия?
– Ну давай хоть познакомимся, – протягивая свою руку мне, он представился: – Георгий Даинс, но можно Жора.
Почему-то я этому имени улыбнулась и, вытянув свою руку, встречно добавила, смеясь:
– Он же Гога, он же Юрий, а я просто Лада.
– Ну не просто Лада, а наверняка «Приора».
Мы оба засмеялись. А потом он серьезно спросил:
– Нет, ну честно, как твое имя?
– Лада, честно-пречестно, – ответила я.
– Необычно, я привык что Лада – это «жигули», поэтому назову я тебя Ладушкой, – и улыбнулся во весь рот.
– Ах, называйте как вам хочется, мне уже без разницы, как мое имя произносят, Жигули или, как там, Приора… кстати, что это за слово – Приора? Последнее время все чаще и чаще слышу, но все забываю посмотреть в гуглях, что это означает.
– Марка «жигулей» – «Лада-Приора», – ответил он
– Ах вон оно как. Ну, что Лада – «жигули», я давно знаю, а вот Приора, честно, не знала, что тоже «жигули». Ну что, пойдемте, мне домой пора, меня дома давно ждут.
– А меня уже, наверное, и не ждут, – добавил он.
– Почему? – спросила его я.
– Слишком долго ездил, обещал вернуться через пару минут. А видишь как, тебя встретил с твоим дедом. Нет, теперь уже – с нашим дедом.
Мы заулыбались и пошли к выходу из больницы. Пока мы шли, все, кто шел нам навстречу или стоял в коридоре, внимательно глазели на меня и улыбались, видно, подранный пуховик на мне вызывал у них улыбки.
Центральная больница от моего дома находилась примерно в двух кварталах. Но по такой погоде, да еще пешком, покажется все пять. Денег у меня тоже при себе не было, чтобы вызвать такси. А просить Жору подвезти мне было неудобно. Выходя из больницы, я еще раз поблагодарила моего спутника:
– Спасибо вам еще раз за помощь. Ну, мне направо.
И только хотела пойти, как он взял меня за руку и сказал:
– Ты что, думаешь, я теперь тебя вот так пешком, без шапки и рукавиц, в такую метель отпущу?
– Да мне тут недалеко, я бегом добегу. А то вы и так задержались из-за меня.
– Прекращай мне выкать, мы с тобой прошли сегодня боевое крещение, теперь почти родственники.
– Какие родственники? – удивилась я.
– А такие, у нас теперь спасенный дед – общий.
– А-а-а, – улыбнулась я ему.
– Садись в машину и не бойся, довезу тебя до дому в целости и сохранности.
Он открыл дверь машины, взял меня под локоть и, легонько толкая, усадил в свою машину на переднее сиденье, затем захлопнул дверь и пошел садиться за руль.
– Ну и какой у тебя адрес, милая Ладушка?
– Проспект Пушкина, 24.
– Ничего себе собралась топать туда пешком. Точно кому-то пришлось бы тебя спасать от обморожения, – смеясь проговорил он и завел машину.
– Да, сегодня как никогда метет. Настоящий Новый год. Кстати, с наступившим вас, пусть он вам только радость принесет.
– Опять «вы»?
– Привычка, прости, – добавила я.
– Вот так-то лучше. Спасибо, и тебя с наступившим, пусть у тебя такой экстрим больше не случается ни в этом году, ни вообще никогда.
И мы оба засмеялись. А я ответила:
– Спасибо, надеюсь, не случится, я правда очень испугалась за деда, я вообще трусиха по жизни.
– Ты трусиха? Я как-то не заметил, что ты трусиха. Вот отчаянная подходит больше. И еще, ты меня прости, но сказать обязан, – какого черта ты в темноту сокращаешь путь к дому через парк? Там нормальные люди не ходят, тем более в такую погоду. А вот пьяных мужиков там валом, это сегодня колотун на улице их распугал. А так, там постоянно то драки, то поножовщина, а ты поперлась в праздник, когда трезвых людей почти нет.
– Я не подумала об этом, когда шла туда, – ответила тихо я.