Под верховным владыкой ютилась секира и кесарь,
Под языческим идолом горбился нечет и чёт.
А за ними уже, за твердыней глухих пантеонов,
Что-то рухнуло вдруг, точно рыхлый, бесформенный свет.
Как в бреду, отшатнувшись от бельм, от кишенья ионов,
– Что там было? – Я крикнул. И голос мне был, и ответ:
«Ты сам, ты сам искал начало,
Но ты и не воображал,
Что это слово означало
То, от чего ты сам бежал.
Ты бросил небу обвиненья,
И ты же проклял сатану,
Но эта цепь соподчиненья
Крепится на любом кону.
Ты видел мало, слишком мало,
Себя он только намечал,
Последний кон, всему начало,
Но за началом всех начал
Ты Безначальное увидел,
Там, где начало – там и кон.
Где кон – там раб, там царь, там идол,
Там – всё. И надо всем – Закон.
Лишь в Безначальном утешенье
Тому, кто цепь, томясь, носил,
Но там и рвется натяженье
Земных, его стяжавших сил.
Рассотворится тварь, и слово
В истоках канет. Кончен лов.
Распались атомы, основа
Всесопрягающих узлов.
Вас неизвестность подкосила.
А весть высокая была,
Какая красота и сила
В вас сочетаться бы могла!..»
И уже возвращаясь, поклонным теченьем влекомый,
Различил я костры возле капища сквозь деревца,
И над крепью богов, многоликий, так странно знакомый,
Древний Род восставал, озарив все четыре лица.
И увидел я знак – это Крест, разорвавший окружность,
В самом центре, где зольник огнём оцепил свою крепь,
Неподвижный, он рушил тот мрак, тот языческий ужас,
Мощным взглядом в четыре конца размыкал эту цепь.
Тлело скопище идолов, зная свой строй и порядок,
Замыкаясь в кругу оберегов и воли жреца.
Может быть, потому и пришла эта сила в упадок,
Что забыла о точке прорыва – из центра кольца.
Это Род, это кровь! Нарастая по дольнему краю,
Путь ведёт В Горний край, горизонт вертикалью дробя.
В резкой точке креста человек свою суть собирает.
Перекрестье продлив, человечеству дарит себя.
