в благодарность наследников,
Царь.
Но,
в осознаньи потерь,
вероломств и провалов, живет восхищённо
Тоненький луч торжества —
значит набело сыграна жизнь!
Значит не зря бился пульс,
бились дни твои столь учащённо,
Что календарь поотстал,
постарел, дурачок,
и теперь лишь чуть-чуть продержись,
Вспыхнет проём, озарённый софитами сцены, и дверца
На декорациях рваных, у каменной вечной стены,
Приотворясь, запоёт, и ударится старое сердце
В новый набег, на холме
неумиравшей
волны.
МЕРЦЕДОНИЙ
Пеpелистаем вновь, и на ладони
Утихнет календаpь пеpекидной.
Опять бессмеpтье, месяц меpцедоний,
Тpинадцатый у pимлян, запасной.
Вновь уголки галактики глухие
Старинный озаряет канделябр,
Опять не умещается стихия
В очеpченный звездою календаpь.
Какие високосные отсpочки?
Какой pубеж? За кpайним pубежом
Судьба, смеясь, выпpастывает стpочки
Таимые земным каpандашом.
А меpцедоний, вспыхивая снова,
Поправками выравнивает вдpуг
Подрагиванье циpкуля стального,
Поспешно заключающего кpуг.
И меpкнут цифpы с их певучим ладом,
Когда стихом, ломающим стpофу,
Вослед за меpцедонием кpылатым
Хpомой февpаль кpадется за гpафу.
И сызнова – во мрак, меж искр, помарок,
Под матрицу двенадцатой стpоки,
Без вымарок, без мерок – в звёздный моpок,
В бессмеpтные миpов чеpновики.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —
***
Сижу я, как птица, на ветке зелёной,
Сижу хорошо, меж корнями и кроной.
Мне быть в положенье таком не обидно,
И сам-то не виден, и всё-то мне видно.
Какие проблемы? Свищу и воркую,
И гневаюсь даже, и даже дуркую.
Иметь девяносто? До ужаса просто.
Потом – шестьдесят. И опять – девяносто.
Но это – чуть ниже. А дальше… а дальше
Я петь не могу без надрыва и фальши…
Я тех, кто вверху, замечательно вижу,
Я тех, кто внизу, вижу очень подробно,
Я песней ни этих, ни тех не обижу,
Все Божии твари, и всем неудобно,
Одним за излишек, другим за недолю,
Я вижу родство их и тайную волю,
Я вижу всё то, что невидимо ныне…
Затем и сижу в золотой середине.
СИРЕНЕВЫЙ БУЛЬВАР
Сирень опять цветёт, сирень одолевает,
Сиреневый туман, сиреневый пожар,
Сиреневый бульвар под нами проплывает,
Сиреневый бульвар, сиреневый бульвар!
Всего лишь раз в году, всего один лишь месяц
Бушует над Москвой, так яростно нежна,
Вся в пене кружевных, раскрепощённых месив
Созвездий, листьев, крон цветущая весна.
И мы плывём по ней, нас жарко омывает
Кипенье пряных волн, входящее в разгар,
Сиреневый бульвар под нами проплывает,
Сиреневый бульвар, сиреневый бульвар.
Щемящие слова из юности повеют,
