– Я удивлена, Умаров, что ты живой. Да ещё и живее всех живых. И как тебе удаётся оставаться таким?
Янек промолчал. Карина продолжала:
– Я из-за тебя столько списков перелопатила. Читай, – она протянула Янеку несколько листов.
Янек начал читать:
– Соловейчик, Болотный, Мурлыка, Соколиный, Петров, Сухарев…
Фамилий было много. Но среди них не было Левандовски. Карина же после каждой озвученной фамилии изучала выражение лица Умарова. Надеялась, что назовёт свою и лицо дрогнет.
А потом неожиданно произнесла:
– Ну вот и всё, значит, я не ошиблась, и твоя семья вскоре узнает о том, как их ссыльный родственник пал в стенах инфекционной больницы.
У Янека затряслись ноги. Перед глазами потемнело. Он не заметил, как Карина оказалась совсем близко. Обняла его. А Янеку вдруг показалось, что это Зоя рядом с ним. Он вглядывался, тёр глаза, смотрел на неё, а потом обнял и поцеловал.
Карина вздыхала, Янек шептал:
– Золо?то моё, как же я скучал по тебе.
Гладил Карину по волосам и груди, прижимал к себе. Очнулся уже на полу. Голова надзирательницы лежала у Янека на груди. Он резко встал. Посмотрел на обнажённую женщину, увидел свою одежду рядом с ней. Стал тереть виски. Не помнил ничего.
А Карина потянулась, встала и тоже начала одеваться, потом произнесла:
– А ты хорош… Золо?то моё… Я даже никогда не слышала, чтобы так кого-то называли.
Янек молчал. Он по-прежнему силился вспомнить, что всё-таки произошло.
Вернулся в барак, лёг на кровать, слёзы капали из его глаз, он тихо шептал:
– Зоя, Зоечка, Золо?то моё, прости, прости, прости…
***
Макар лежал на больничной койке и вспоминал Матильду и Таисию. Но всё чаще думал о жене и дочке. Жалел, что так мало уделял им времени и ни разу с момента ухода на войну не написал ни одного письма. Эта война заставила Макара по-другому взглянуть на жизнь. На полях боёв он насмотрелся на всякое.
А сейчас попросил у медсестры лист бумаги и карандаш. Начал писать письмо Матильде. Писал долго, перечитал несколько раз. А потом порвал на мелкие кусочки. Решил, что незачем давать надежду. А вдруг война не пощадит его? Так жена без весточки и страдать меньше будет.
Ещё пару дней и Макара должны были отправить обратно в горло войны. Он завидовал тем, кого после госпиталя отправляли домой. Даже думал, что сможет легко обходиться без слуха или зрения, лишь бы больше не возвращаться в это пекло.
На место выздоровевших больных тут же клали новых с разными увечьями. Раненые были повсюду. Мест не хватало и коридор тоже стал палатой. Оставляли только узкий проход. Остальное было заполнено койками. После небольшого ранения в области груди Макар почти два месяца пролежал в госпитале. Рана долго не заживала. И вот осталось совсем немного.
Осторожно проходя мимо коек, Макар вглядывался в лица. И вдруг остановился на одном. Подошёл ближе. Солдат спал. У него была забинтована голова и рука. Макар долго смотрел на него. Не будил. Это был Николай. Сердце Макара стучало бешено. Он даже не мог понять, что сейчас испытывает больше: радость от встречи с ним или ненависть из-за того, что Таисия любила Николая.
Николай пошевелился, открыл глаза, потёр их здоровой рукой. Привстал. Уставился на Макара.
– Какая встреча, – прошептал Николай, подвинулся чуть ближе к краю и жестом показал Макару, чтобы тот сел.
– Да уж, не ожидал, – ответил Макар. – Что с рукой?
Николай прижал к себе забинтованную руку.
– Пальцев нет, – грустно сказал он. – Домой отправят наконец-то. Чёрт с ними, с этими пальцами. Не могу больше так. Писем от жены нет. Не знаю о них ничего. Столько раз писал. Ответа нет.
У Макара защемило в сердце.
– От жены? – переспросил он. – Как там Тая?
– Тая? Хорошо, наверное, Тая. Живёт себе с Лораном, не тужит. А ты не изменился, Макар. Сразу о бабе интересуешься… А как отец, сестра? Тебе неинтересно?
Но Макар словно ничего не услышал о сестре, отце и прошептал:
– С Лораном, говоришь. А как же так? А ты?
– А я вот перед тобой, – ответил Николай. – Меня дома Женя ждёт и сын Прохор.
Макар схватился за голову. Долго так сидел, а потом спросил:
– А как там мои? Зоя как?
Николай рассказал Макару о том, как Янек спас его, о расстреле, Григории, Евдокии и двойняшках, которых родила мачеха, о китайце Джане, Зое и её детях.
Макар слушал и ему казалось, что он потерял целую жизнь. Так захотелось увидеть Зою, отца и даже мачеху.
– Ты ничего им обо мне не говори, если свидитесь, – попросил Макар. – Я сам приеду, если Бог даст. И жену привезу, и дочку. Мне тоже есть кем похвастаться.
– Как жену-то зовут? – поинтересовался Николай.
– Матильда, а дочку Анна.
– Рад за тебя, Макар, – сказал Николай.
– Я же с Ильёй теперь в родственных связях, – произнёс Макар. – И имя у меня теперь другое. Я теперь Михаил Быков. А Илья – Тихон Лесной. Начудили мы, Коля. У Ильи жену Леей зовут, и она дочка моей Матильды.
И Макар рассказал, как оказался в немецкой деревне. А вот о похищении Тайги умолчал. Ему стало стыдно рассказывать об этом.
– А где Илья теперь? – поинтересовался Николай.
Макар пожал плечами.
– Воюет, наверное, нас вместе призвали, потом меня перевели. Не знаю я о нём ничего. Тоже домой хочу. Везёт тебе, Коля. Ты посчастливее меня будешь. Всех теперь увидишь.
Два дня, которые оставалось провести в госпитале, Макар не отходил от Николая. А перед выпиской попрощались. Договорились встретиться в Ростове после войны.
Николай вернулся в Ростов в конце января 1916 года. Шёл по улице, стыдливо пряча руку без пальцев в карман. Дома была Зоя с детьми. В этот день Евгения работала. Когда в дверь постучались, Зоя испугалась. К ним никто никогда не приходил.
Она подошла к двери, взяла кочергу, которая стояла у порога на всякий случай.
