8. Поповская болезнь
– Поздравляю, отче!
По-братски обнимаю только что посвященного в сан молодого священника. Он смущенно улыбается.
– Можно спросить, что самое сложное в служении священника?
– Может тебе кого другого спросить?
Я показываю глазами на отца благочинного, который уже разоблачился и собирается выйти из алтаря.
– Да я уже спрашивал, – с обезоруживающей простотой отвечает ставленник.
– И что?
– Так именно он меня к Вам и послал. Вот отца Александра, говорит, пойди и спроси.
– Ну, если благочинный … – тяну я, а сам собираюсь с мыслями и отвечаю. – Думаю, главное, не заболеть «поповской болезнью».
– Это как? – удивляется мой молодой друг, которому в семинарии ни о чем таком не рассказывали.
Я предлагаю отойти в сторону, чтобы не превращать наш разговор в открытую лекцию.
– Третью заповедь помнишь?
– Не произноси имени Господа Бога твоего всуе, то есть напрасно, – рапортует вчерашний семинарист.
– А раз так, то, получается, что наша вера должна быть скромной и негромкой. Верой мытаря, а не фарисея. Верно?
Вижу, мой товарищ «завис», и, пока он не опомнился, продолжаю:
– Кстати многие прихожане это понимают и поэтому не любят, когда кто-то из священников ездит на элитной иномарке, заводит дружбу с большими начальниками, говорит пафосные речи, катается по заграницам или модно одевается. Не потому что «завидно», а потому что «нескромно».
По лицу моего собеседника пробегает улыбка. Видимо, представил себя в подряснике от «Gucci».
– Кажется, я понял, – говорит он, – вера должна быть скромной, а священники всегда на виду.
– Не просто на виду, а на амвоне, на голову выше остальных. Вот ее, случается, и обносит.
Я выразительно стучу пальцем по лбу, и мы оба улыбаемся.
– Причем каждого по-своему: одни бросаются всех учить, другие – всеми руководить, третьи – задирают нос. Но общий знаменатель один – отсутствие скромности, которое в Евангелии называется «фарисейством». Такая вот «поповская болезнь» получается.
Товарищ улыбается, но как-то через силу.
– И как ей не заболеть?
Хороший вопрос. Пожалуй, самый важный. Но как на него ответить, чтобы самому не заразиться? И тут я вспоминаю владыку Хрисанфа, который никогда не давал советов от себя, но всегда ссылался на одного загадочного и мудрого знакомого.
– Когда-то один человек, – говорю я, – сказал об этом так: «Просто каждый раз, когда в Евангелии речь заходит о фарисеях, думай, что это сказано о тебе и для тебя».
– И помогает? – все с той же обезоруживающей простотой спрашивает мой молодой друг. Но я молчу и лишь пожимаю плечами. Ведь спрашивать об этом надо не меня, а других.
9. Бывают ли чудеса?
Бывают ли чудеса? А вот, послушайте.
В начале марта 1997 года мне выпала командировка в село Рябово на родину художников Васнецовых. Тогда там на территории музея заканчивали строить деревянную церковь. Пришло время ставить иконостас, что вызвались сделать «Вятские кустарные мастерские», в лице Олега Чарушина, которого мне предстояло сопроводить.
Решили выехать 4 марта, ранним утром. Сразу скажу, что больше никогда и никуда в этот день я не ездил и не поеду, и вот почему.
Едва наша казенная «Волга» покинула город, начался снегопад, который спустя полчаса превратился в пургу. Из-за чего у Просницкой горы скопился десяток «камазов», которые не смогли в нее подняться. Однако нас это не остановило.
К обеду мы были в Зуевке, в кабинете главы района, который еще раз попытался отговорить нас от поездки. К тому времени пурга уже превратилась в буран, но за спиной было полторы сотни километров, а до Рябово оставалось всего десять, и мы решили рискнуть. Вскоре снег повалил настолько плотной пеленой, что нам с Олегом в ярких, разноцветных куртках пришлось по очереди бежать перед машиной и показывать водителю дорогу. Но это не спасло. Ровно на середине пути наша «Волга» провалилась передними колесами в снег и встала как вкопанная, в прямом смысле этого слова.
Дело к обеду. Вокруг никого. Мороз крепчает, а буран не стихает. Что делать? Принимаем решение – водитель остается в машине, а мы бежим назад, к трассе, в надежде поймать машину и уговорить шофера вызволить нас из снежного плена. Не замерзать же в поле!
Прощаемся и бежим. По пути встречаются такие же бедолаги, которые с надеждой смотрят нам вслед. На бегу приходит мысль помолиться святителю Николаю, и, чем ближе к трассе, тем наша молитва звучит громче и жарче.
Вот и перекресток. Останавливаемся, чтобы оглядеться. Однако вокруг, как назло, никого. Только пронизывающий ветер, сырой, липкий снег и поле, медленно взбирающееся по склону холма к деревне Мухино.
Неожиданно, в дальнем углу этой унылой картины появляются две маленькие точки и начинают медленно спускаться с холма по направлению к федеральной трассе. Все ближе и ближе. Я смотрю и не могу поверить глазам. Да, это же два грейдера! Огромных, желтых, разгоряченных и неимоверно уставших за несколько часов, пока продолжается метель.
Обалдев от удачи, мы бросаемся наперерез, громко крича и размахивая руками. Словно, проведя полжизни на необитаемом острове, заметили на горизонте спасительный корабль. Тормозим грейдеры. Однако водители наотрез отказываются прийти на помощь, так как уже с утра в полях, не обедали и недавно получили новое задание. Приходится пойти на хитрость, сказав, что по дороге на Рябово застряла губернаторская «Волга».
В итоге, высказав без диктофона и протокола все, что они думают, водители решают разделиться. Один отправляется выполнять задание, а второй соглашается спасать губернатора. Я еду с ним, а Олег остается на трассе, так как места в кабине мало.
В дороге мне приходится выслушать все, что наш спаситель думает о погоде, власти, начальниках и, лично, художниках Васнецовых – «поповских детях и бездельниках, которые непонятно зачем кисточками махали, а теперь государство, на народные деньги открыло музей, который никому не нужен».
Двигаясь в буране, почти на ощупь, грейдерист выдергивает из сугробов машину за машиной и наконец нашу «Волгу». Не обнаружив в ней губернатора, он добавляет пару крепких слов и уезжает восвояси. Мы же возвращаемся домой и, подобрав на трассе Олега, узнаем, что мимо него не проехало ни одной машины. И только тогда я понимаю, что, если бы не святитель Николай, сидеть нам в сугробе до позднего вечера, а, может, и всю ночь. А еще говорят, что чудес не бывает!
10. Вырастет и сам разберется
– Нет, нет! Крестить сына пока не будем. Пусть вырастет и сам разберется.
Молодая мама смотрит мне в глаза. Прямо и уверенно, не отводя взгляда. Такую не переубедишь, и все же я делаю попытку.
– А Вы уверены, что разберется?
– Конечно! – Взгляд мамы становится почти стальным, пуленепробиваемым.
– Да он уже и сейчас, смотрите, какой умненький! – приходит на помощь дочери теща и начинает трясти погремушкой у самого носа младенца, так, что тот заходится плачем. Наконец ребенок перестает плакать, и теща победно заключает:
– Видите, какой умница! Да мы нашего Данечку в самую лучшую школу отдадим!
– А может не надо? – робко спрашиваю я, понимая, что это провокация, но удержаться от нее нет сил.
– Почему? – удивляется теща.
