Эссе для потомков

Самое интересное в 10 «Ф» классе для меня была литература, а точнее как меня увлекла ею учительница. По своему в тот период моей жизни поведению и времяпровождению я был уличный пацан, и поэтому времени на чтение длинных романов и толстых книг мне не хватало, а точнее сначала было и не интересно. Я дожидался, когда одноклассники прочтут произведение, читая в это время критику данного произведения, на что времени уходило гораздо меньше, и, ограничившись хрестоматийными данными и тем, что по прочитанному материалу расскажут мне одноклассники, я приступал к уроку, опросам и сочинениям по данной повести или роману. Любовь Яковлевна была очень умным педагогом и догадливой женщиной, она раскусила, как я познаю поданный ею материал и обманываю о прочтении буквально через месяца два. Может, конечно, кто-нибудь из добрых и ответственных одноклассниц или одноклассников подсказал ей это, что тоже очень вероятно. Дело было как раз тогда, когда мы проходили «Преступление и наказание» М.Ф. Достоевского. Книга была толстая для меня, и читать ее я не стал, а также прочитал критику Белинского и т.п., прослушал пересказа одноклассника и, скрестив пальцы на уроке, чтобы меня не спросили, ждал, когда эта тема закончится. Тема длилась не один урок, а поскольку уроки не каждый день, то и не одну неделю. Мне не удалось скрыться от ответа, и я получил задание, чтобы рассказать о Раскольникове и его отношениях с близкими и окружающими людьми. Первые несколько минут ответа я выдержал и отразил натиск, но через несколько вопросов и неверных ответов поплыл и стал тонуть, после чего получил отрицательную оценку и был морально пристыжен. Это задело мое самолюбие. За два-три дня перед следующим занятие, я прочел книгу, занимаясь этим все свободное время по вечерам и до ночи. Читал я не быстро, да и сейчас не обладаю навыками скоро чтения, а точнее не могу понять даже, как люди быстро читают и успевают все запомнить. По-моему люди, кто читает подобным образом из произведения, запоминают столько же материала, сколько я запоминал из прочтения критики, но это только мое мнение, я же продолжаю думать, что я умный. Поэтому из-за моей скорости чтения мне пришлось не ходить несколько дней на улицу. Хотя и подготовился к уроку, и первый вызвался, чтобы доказать всем, что я прочитал, именно ту отрицательную оценку мне не исправили, а поставили другую, ведь урок то другой. Мотивировали тем, что будешь при прохождении следующих тем зарабатывать уже, самостоятельно вызываясь на другие положительные оценки, чтобы исправить ситуацию, но для этого непременно читая произведения и критику все вместе, а не по отдельности. Так мне пришлось читать весь материал, который мы должны были проходить в учебном году и который заранее говорили, чтобы прочитали за лето, подготовившись к учебному году. Когда мы проходили «Войну и мир» Л.Н. Толстого, то еще смотрели фильм С.Ф. Бондарчука, чтобы лучше воспринять материал, сложного для восприятия еще детским умом. Я глубоко окунулся в эту атмосферу. До этого я писал короткие сочинения, хотя от нас требовали не менее четырех страниц и даже листов. Когда нам задали написать сочинение по произведению и фильму в целом, то я красиво оформил и написал, детально описав работу актеров над своими героями и их характерами, сравнив с данными характеристиками самого автора произведения. Вышло на нескольких альбомных листах. Такого длинного и качественного сочинения я не писал в школе никогда. Спасибо великим мастерам своего дела, писателю гению и гениальному советскому режиссёру позволившими своими произведениями молодому парню улучшить свои показатели по написанию сочинений. Что позволило мне в конце школы и на вступительных экзаменах в вуз написать работы на положительные оценки. А также конечно спасибо прекрасному преподавателю и истинному профессионалу своего дела, который смог меня увлечь и даже помог полюбить классическую литературу, которая абсолютно правильно рекомендована для образования и развития молодого поколения. Позже из-за моды на детективы с нравами открытого беспредела девяностых, не цензуры и просторечия, я читал не нужную литературу, которую сейчас я уже даже и не помню. Ни самих писателей, ни рассказов, ни героев, все они были подобны и интересны были только в тот момент, не оставив в голове никаких глубоких мыслей и выводов для дальнейшего размышления.

После этого, я учился тогда в гимназии, в физико-математическом классе перед самым Новым Годом у меня должен был пройти праздник в гимназии. Перед тем как пойти в школу, мы с папой решили собрать елку. Елка была искусственная, примерно моя ровесница или постарше. Хранилась она в старом чемодане с игрушками, мишурой и другими новогодними украшениями. Также в чемодане была гирлянда, которую сделал еще дядя Тима, родной брат папы, когда он еще был жив, то есть ей уже было тогда лет двадцать. Конечно, папа уже подпаивал ее до этого и она не один Новый Год радовала нас своими разноцветными лампочками, покрашенными в ручную. Но в этот Новый год решили сделать по новому и саму старенькую, искусственную елочку заменили на живую елку. В общем, мы достали все новогодние украшения из чемодана, установили в углу зала, перед входом в балкон, живую елку и приступили ее наряжать. Сначала мы протянули гирлянду, потом развешали игрушки, потом накидали ваты, словно снегом усыпали, и все это засыпали разноцветной мишурой. Перед Новым Годом мы, как и все постсоветские семьи всегда приводили в порядок все комнаты, отмывали и отстирывали все, ровно, как и в этот раз, развешали новые чистые шторы и тюль. На полу лежали два длинных во всю комнату половых ковриков и сверху положили толстый, ранее настенный, ковер. В общем, комната была по зимнему одета и убрана к Новому году. Там где мы установили елку, в углу стоял раскладной стол, на котором гладили, а рядом стояло кресло обшитое плюшем. До праздника в гимназии оставалось где-то час, и я успевал спокойно привести себя в порядок, одеться, прихорошиться, наодеколониться и спокойно дойти, так как на дорогу достаточно было потратить пять минут времени. Так вот, мы собрали елку, на лицах у нас были счастливые улыбки и тут решили включить гирлянду, посмотреть, как будет красиво все переливаться. Папа сказал: «зажигай!» и я зажег. Включил в розетку гирлянду и выключатель гирлянды. И реально зажег! Гирлянда где-то каратнула, елка была живая, но вероятно уже суховатая и она просто вспыхнула, тут же зацепив огнем шторы, кресло и палас. Папа быстро метнулся, чтобы вырвать штекер их розетки, а я побежал в ванную набирать воды в ведро и тазик, все происходило так быстро, но признаться, мы не паниковали и делали все без промедления, как – будто до этого тренировались. Я бегал с водой и заливал, папа сдергивал шторы и еще какими-то подручными тряпками тушил. Потушили по идее быстро, но угол комнаты погорел конкретно. Пришлось все убирать, что-то отмывать, ставить старенькую искусственную елку и наряжать ее. После чего я галопом оделся и побежал в школу на праздник, пованивая одеколоном и пожарчиком. Праздник прошел, наверное, хорошо, но я его уже не помню. Зато помню, как мы, как – будто отрепетировано и спокойно, тушили с отцом, устроенный нами, пожар, а после него убирали по максимуму все горелки и приводили все в порядок, а я еще перед школой выкинул в мусорный бак в школе все горелки. Вечером когда пришла мама нам, конечно, влетело, но не так сильно, как мы ожидали, да и как-то в позитив все перешло, решили что все хорошо закончилось и, слава Богу!

В одиннадцатом классе нас училось десять человек в классе. Несколько человек поступили физико-математическую школу в городе Новосибирске в Академгородке. Из десяти человек я общался больше только с тремя, четырьмя ребятами больше, поскольку интересы были разные. В самом классе какой-то общей волны и интересов, кроме обучения, не было никаких. Когда мало человек в классе, то невозможно, чтобы тебя не спросили или забыли про тебя, отсидеться не получиться. Поэтому знания впитывали все и готовились к бедующему поступлению в вузы капитально. Все выпускники поступили, некоторые даже в несколько вузов. Подготовку получили капитальную, спасибо за это учителям, которые скрупулёзно вливали знания из программы и дополнительно по физико-математическому направлению в наши головы.

Не знаю почему, но я самых малых лет сильно любил отца. «Сильно – сильнушки», как мы с ним говорили друг другу, когда я был маленьким. Конечно же, я любил и маму, и бабушку, и брата любил и люблю, но почему-то к отцу эмоционально и энергетически был сильнее привязан. Для меня это был самый сильный и красивый человек на земле, причем силой настоящего мужчины, силы духа и душевной красотой. Человек он был простой во всех жизненных взглядах, но сохраняя при этом всегда и в любом состоянии житейскую мудрость. Вот пример его сильного, мужественного характера: когда я был маленький, года два-три примерно, отец белил комнату. Просто на стуле он не мог дотянуться до потолка, поэтому поставил стульчик на стол. Конструкция была довольно шаткая, и он упал с нее и разрезал сильно руку об батарею отопления при падении. В этот момент забежал я в комнату. Отец сдержал свои эмоции, чтобы не испугать меня. Я же видя что, не смотря на шум, все в порядке подбежал к расплескавшемуся на полу известковому раствору и весело начал по нему шлепать. Вот какой у папы был сильный мужской характер, что он смог удержаться от боли, не показывая никаких эмоций маленькому ребенку. Он всегда притягивал к себе людей своей душевной добротой, притягивал добрых людей. Он работал физически с ранних лет и был развит физически очень сильно. Он и в пятьдесят лет мог хорошо за себя постоять, а по молодости вообще в карман за словом и делом не лазил. Подраться был мастер и по молодости даже любил это дело, сам на рожон не лез, но и задиристых успокаивал сразу и вовремя. По описанию чем то похож на «Дрона» у Льва Толстого, из «Война и мир», такие люди становятся сильными в двадцать и до шестидесяти сохраняют силу, а дальше резко теряют силы и умирают. Так же и с моим отцом примерно и произошло. Ростом он был 168 см. Большие, мощные руки и толстые, сильные пальцы. До сорока лет даже жиринки особо не было, хотя сам был не худой по телосложению, с развитыми мышцами. До шестидесяти лет, пожимая ему руку, я как будто попадал в «железные тески» и ощущал действительно крепкое мужское рукопожатие. По психотипу это был яркий холерик почти во всех делах. Работы не боялся никакой, скорее она его боялась. Так вот, родился он в деревне «Заринская» в Алтайском крае 20 марта 1955 года. Отец его был Пузырев Ефим Романович (05.12.1915-19.03.1987), мама – Долгова Елизавета Алексеевна (04.10.1915-09.03.1981) (оба уроженцы деревни Борисово Алтайского края) четыре сестры (Екатерина, Валентина, Любовь, Ольга) и два брата (Тимофей и Владимир), он был самым младшим. Брата Владимира Геннадий не застал почти, тот утонул в 8-9 лет, затащило в воронку в реке, когда купался (после этого рассказа я в малолетнем возрасте сначала стал бояться любых воронок, пока отец не сказал мне, что в наших речках таких крупных не бывает, и я перестал бояться, и стал спокойнее плавать и переплывать речки). Старшего брата убили, когда моему отцу уже было двадцать с небольшим, а дальше при моем появлении уже на свет у него оставалось четыре сестры и родители, которых смерь старшего сына сильно подкосила. Баба Лиза, по рассказам, была потрясающим человеком, она никогда ни на кого не кричала, а всегда говорила спокойно, но так, что ее все слушались. Не смотря на вспыльчивый по молодости нрав отца, бабушка всегда могла во время успокоить его, а он в свою очередь всегда ее слушался. Помню, я говорил родителям в детском возрасте, что помню бабу Лизу, даже описывал ситуацию, как она приехала к нам в гости и была в зеленом платье. Родители не верили, потому что мне тогда было около года и я физически не мог бы такого запомнить, хотя ситуация была действительно такой, как я ее описывал. Сейчас конечно я уже не знаю, действительно я помнил это, может это просто детское воображение с рассказами заставили меня в это поверить, не знаю, в общем, много времени прошло для памяти.

Дед, Ефим Романович, до шестидесяти лет еще «склепку» на турнике крутил, гирю 32 кг тягал и был всегда собранным. Он был хорошим охотником и даже в военное и после военное время всегда ходил с ружьем и мог настрелять дичи, наловить рыбы и кормил нормально семью из нескольких человек. Стрелять умел метко, на в скид ружья стрелял в зайцев и дичь, также пригодилось и на войне. Войну он повоевал с японцами, тогда они жили на Дальнем Востоке в Амурской области и он умудрялся на лыжах ночью сбегать к своим в деревню, настрелять по пути дичи, а также часть своего пойка притащить жене с детьми (тогда уже были Екатерина, Валентина и Тимофей), а потом бежал на лыжах обратно в часть и воевал с японцами. Про войну рассказывал, как их учили отражать японских самураев, которые часто били первым ударом двумя пальцами в глаза и чем застали в первое время врасплох русских военных, но их уже обучали ставить ладонь на нос, чтобы ребром ладони отражать удар противника. Умел играть на балалайке и гармони, так что в семье не скучали и ни голодали. У него также было хобби делать опасные бритвы, ножи, которые дома у него всегда были наточены, как бритва, а также пилы, топоры были наточены до такого же состояния, что ими можно было побриться, как говорил мой папа. Дед был немного краснодеревщиком, хорошим плотником, даже в совхозе. За несколько лет до смерти он так же построил своими руками хорошую, просторную баню из деревянного бруса, в которой меня посчастливилось попариться. За домом стоял турник, к которому иногда прицеплялись самодельные, навесные, деревянные качели для любимых внучат. Каким-то из вышеперечисленных выше навыкам он наверняка научился когда, переехав снова в Сибирь с Дальнего Востока, ради того, чтобы прокормить семью в послевоенное трудное время, был пойман за присвоение двух мешков совхозной муки, и отправлен на пару лет строить «Запсиб» (Западносибирский металлургический комбинат был построен в сталинские годы руками осужденных) в Кемеровской области, куда лет через тридцать по воле рока переехал его младший сын и мой отец, Пузырев Геннадий Ефимович. Ефим Романович руками своими многое умел делать, но с техникой был (по рассказам отца) как говорят «на вы», наверное, потому что поздно учился, не могу сказать точно. У него был мотоцикл, но он на нем редко ездил, наверное, поэтому данным навыкам с детства научился мой отец, которого дед заставлял уже по малолетству, лет с 12 возить его. Иногда и не специально, однажды они ехали с моим папой с покоса, за рулем был дедушка. Вдруг он резко притормозил и с криком и матами начал снимать быстро мотоциклетный шлем. Оказалось, ему прямо внутрь шлема залетел шершень и ужалил его. Пришлось отцу вести деда домой за рулем мотоцикла, по его рассказам было нелегко, дед весил больше 90 кг, да еще с болью от укуса с трудом сидел ровно, на что отцу приходилось делать аккуратные замечания, что свалимся, и в итоге он справился. По этому, наверное, у отца была любовь к технике с детства, и он стал водителем-профессионалом, а также все свободное время в жизни проводил в гаражах, ремонтируя технику, крутя гайки. Он проработал много лет водителем «Белаза» 110 тонника, а там, на ремонте кувалдой махать приходилось ему очень хорошо. Ключ 32 на 34 в его руках легко крутился, да и гайки сорвать его часто просили из-за сильных кистей рук, опыта и сноровки. Он не был «костоправом», да и с коммерческой точки зрения к ремонту автомобилей не сильно подходил, он скорее из-за хобби к этому относился и «нехотя» подрабатывал с друзьями-знакомыми, которые этим делом серьезно занимались. Так что он всю жизнь занимался физическим трудом и был здоровым и сильным, про него при жизни и после даже говорили: «машина».

Первую личную машину отец купил себе когда мне было пять лет (значит ему около 30 было), это был «Москвич 401», копия той, на которой ездил Штирлиц в «Семнадцать мгновений весны». Его так во дворе и называли у нас – «Штирлиц». Отец же его называл «Буяном», за его строптивый характер и мощь. Это действительно была очень мощная и проходимая машина, она проезжала даже там, где могли проехать уже только трактора. Отец очень любил ее (машину) за это и не хотел менять ее на более современную и новую машину долгое время, потому что он любил чинить ее и днями мог разбирать и перебирать ее. Продал он ее уже когда мне было лет двенадцать и я помню просил его не делать этого, а подождать еще несколько лет и продать дорого, но он если что то решил, то делал. Продал он ее где-то за пятьсот рублей, тогда, кажется тысячи и миллионы были. В это же время мы купили маме кожаную куртку за триста пятьдесят тысяч, и я говорил отцу: «вот видишь, машину на куртку променяли» и посмеивался по малолетней своей глупости. Позже родители купили «Волгу» 3102. Это уже была большая семейная машина. Когда мне было 17-18 лет и я жил тогда в Новосибирске, отец купил себе «Nissan Sherri». Когда мне было около 30 лет, он купил себе новенькую Reno Logan, и это была уже его последняя машина. С каждой машиной было много историй и отдельно взятые можно тоже вкратце рассказать.

С первой машиной, с «Москвичом-401» была неприятная история, которая запомнилась мне, как моя ошибка, которую хотелось бы исправить, но уже нельзя. Мы в очередной раз возвращались с дачи на машине, были: папа, я, мама и брат. Я сидел на переднем сидении рядом с папой, в очках-лисичках, которые тогда были модные и которые я купил, когда родители меня отправляли в детский лагерь «Уголек» в Крыму. Данный автомобиль быстро не ездил, когда он разгонялся больше 60 км/час, то начинал дребезжать, когда 70 км/час еще и гудеть и становилось не по себе, а когда 80 км/час было уже просто страшно. Так вот в тот день отец разогнал как раз до 80 км/час чтобы мы почувствовали адреналин и попросили его не гнать и просто повеселились. Так все и было, пока мы не наехали на кочку и в этот момент передний бампер оторвался, а он был не как у современных машин из одной створки, а как бабочка, из двух раскладных частей поперек машины, лежащих на двигателе и остальных частей машины. Так вот он оторвался и как в замедленном фильме, сначала закрыл собой лобовое стекло, в этот момент отец плавно, но интенсивно притормаживал, а потом взлетел и махая как будто крыльями пролетел высоко в обратном направлении метров на 30 от машины и, Слава Богу, тогда в том направлении было слабое движение, маленький поток, если так можно его вообще назвать, автомобилей и мы никого не задели и не стали причиной аварии. В этот самый момент пацаны со двора купались и отдыхали у озера и все увидели, а потом еще детально рассказали мне, как все было со стороны. Так вот когда мы становились, я снял очки и смотря в зеркало заднего вида, увидел как бампер тащат хохоча ребята нашего двора. Отец вышел к ним на встречу, а я так и остался сидеть на месте, мне почему-то было так стыдно за всю эту ситуацию с собой и с машиной, что я не мог шевелиться и готов был сквозь землю провалиться, глядя как подшучивают ребята. Да и старший брат не вышел на помощь отцу, даже когда мама сказала нам об этом. Конечно, они и сами справились неплохо, вместе с папой установив бампер на место, но я только потом осознал, как я в сложный момент не помог своему отцу и мне до сих пор стыдно за мой далеко немужественный поступок. Ведь по сути ничего такого страшного не случилось и даже ребята, потом мне рассказывали это и удивлялись, чего это я так стеснялся и стыдился вполне безобидной и простой даже смешной жизненной ситуацией. Я тогда конечно в первую очередь ожидал, что брат пойдет первым на помощь, а когда он не пошел, последовал его примеру, но потом я понял, что это не оправдание, я сам виноват, что в простой ситуации так повел себя по отношении к своему отцу. Конечно никто про эту ситуацию сильно голову не грел ни тогда ни позже, но я после этого случая зарекся, что не буду больше себя так вести в подобной ситуации прежде всего к своему отцу, потому что это прежде всего не уважение самого себя. Кстати на «Москвиче» папа меня начинал учить водить машину уже где-то с семи лет. По проселочной дороге на дачу он давал по прямым дорогам водить мне машину, сначала сажая меня на колени и давая просто крутить рулевое колесо, а потом и доверял уже полностью сидеть на переднем сидении водителя и вести машину самому, держа при этом руку на ручном тормозе. Не смотря на то, что водить меня учили с детства я не легко осваивал вождение автотранспорта даже в будущем, у меня появлялся какой-то страх и я с трудом преодолевал его. Возможно, из-за этого я не стал водителем и свои первую машину купил только в 34 года. До этого свой прерывный и непостоянный стаж вождения я проходил на машинах отца, рабочих машинах и немного на машинах друзей-знакомых.

Вторая машина, «Волга» была недолгое время и самое большее, что мне запомнилось, так это ее размеры и заднее сидение, на котором на кочках приходилось из-за сильных пружин внутри сидения подпрыгивать до потолка. Для отдыха и выезда семьей на природу, которая находилась вокруг Междуреченска в любом направлении – это была хорошая машина. В далекие же поездки на ней отец решался на выезд только в редких случаях из-за технического состояния.

Третья машина пробыла, пожалуй, самое большее время, и отец вообще не хотел с ней расставаться, потому что он ее, можно сказать, сделал заново, вложив денег в нее больше, чем она в итоге стоила. Помню самое ее появление – мне очень понравилось. Тогда были популярные вазовские восьмерки и девятки, а иномарки только начинали появляться у народа, да и то праворукие японки из Дальнего Востока. Nisan Sherri, была леворукой машиной европейской сборки и по форме похожа на вазовскую девятку. Я тогда жил в студенческом общежитии №1 НГТУ и ждал, когда ко мне приедут родители. Когда я спустился помогать забирать вещи, то увидел эту машину, и мне она очень понравилась, я был в восторге и потом рассказывал всем приятелям о ней. Позже, выучившись на права, отец давал мне водить ее и могу сказать, что это была хорошая машина, а поскольку за технической стороной отец следил хорошо и во время всегда ее ремонтировал, то на ней было удобно ездить начинающему водителю. На ней уже родители путешествовали по России, доезжали к маме на малую родину в Башкирию, часто ездили к папиной родне на Алтай, ко мне в Новосибирск и по окружающим областям. Давал ее моим братьям, если им сильно нужно было съездить и привезти что-то. Была хорошая семейная машина, которая в итоге несколько раз по километражу сделала виток вокруг Земли. Отец ни за что бы ее не продал бы, если бы его не уговорили воспользоваться услугой «Трейд-ин» в салоне «Рено» обменяв на выгодных условиях с доплатой в рассрочку без переплаты на Рено Логан, которую ему уже не нужно было ремонтировать самому, а лишь во время заправлять бензином и маслом. Тем более он к тому времени работал водителем аварийной службы в Гор электросети, и с бензином, маслом проблемы не было.

Когда мне было 4-5 лет, мы приехали в очередной раз с отцом к деду в гости в Заринск. У деда был свой дом на несколько комнат с летней кухней и крыльцом, от крыльца шла тропика к забору и калитке, в двух метрах от крыльца стоял уличный умывальник без раковины, то есть можно было омыть руки, ноги и вода стекала на землю, где была под умывальником в дождливую погоду небольшая лужица. Перед отъездом папа постирал и погладил все мои вещи (тогда стиральных машин в деревнях не было), одел меня, надел туфли, почистил их, запачкал немного руку кремом для обуви и спустился с крыльца к умывальнику, чтобы помыть руки. Я же решил, тоже как папа, помыть руки и побежал с крыльца к умывальнику, недавно как раз прошел дождь и земля, точнее глина, была сырой, и я поскользнулся и упал со всего маху своей маленькой попкой как раз в маленькую лужу под умывальником. Отец подхватил меня и шлепнул по попе. Я расплакался, не от шлепка конечно, а просто от ситуации и испуга, как всегда обычно делают в таком случае почти все маленькие дети. И тут произошло то, что запомнилось мне на всю жизнь и стало для меня уроком. Дедушка стоял в это время на крыльце, он вышел нас провожать, и все видел. Он сказал: «Генок, ну-ка иди сюда!» и поманил к себе рукой. Отец с опущенным носом медленно подошел к деду. Дедушка поставил батожок (клюку, ему тогда уже было 70 лет) и сказал: «Ну-ка повернись!». Отец с послушанием повернулся, и дедушка шлепнул его по попе. У меня при наблюдении за происходящим слезы пропали сразу, глаза делались все больше и больше и рот открылся. Дедушка дал понять, что если что, то у меня есть, кому заступиться тогда. Мне же послужило уроком послушания, как нужно любить и уважать родителей. Я и отца полюбил еще сильнее после этого случая, и деда запомнил с уважением на все свою жизнь. Отцу, правда пришлось быстренько еще раз постирать и погладить мне шорты, но зато мы успели во время на поезд и получили моральное воспитание от мудрого дедушки и потом часто вспоминали этот незабываемый эпизод в нашей жизни.