– Все лицо в крови, – кивнул Дроздов. – И левая рука висит, как плеть.
– Целься в правое окно, – приказал майор.
Миратов вытащил пистолет, поймал в прорезь прицела левое окно и стал ждать. Затихли автоматные очереди с другой стороны дома. Сделалось совсем тихо, только потрескивали горящие доски, лопался саманный кирпич. Миратов не торопился, решив, что этого бандита живым уже не взять. Человеку, если он останется в доме, осталось жить не больше пяти минут.
* * *
– Эй, вы…
Хриплый мужской голос доносился из огня и дыма.
– Слышите меня? Я сдаюсь. Не стреляйте. Пожалуйста…
Миратов облегченно вздохнул.
– Слышим тебя, – крикнул майор в ответ. – Бросай свою пушку через окно. На землю бросай. Подними руки. И выходи. Живее.
– Вы не будете стрелять? – задребезжал голос.
– Не будем. Выходи с поднятыми руками.
Слезящимися глазами Миратов наблюдал за окнами. Вот из дыма вылетело и упало на песок охотничье ружье с двумя вертикальными стволами и прикладом из натурального ореха. В дыму возникло какое-то движение. Человек перебросил одну ногу через подоконник, цепляясь руками за раму, выбросил вперед вторую ногу. Наконец, ступив на землю, сделал вперед несколько шагов, остановился, поднял руки над головой.
На человеке был надет пиджак, брюки из толстой шерсти. На голову и шею намотаны два увлажненных полотенца. На носу сидели пластмассовые очки с резиновым уплотнителем по краям. Такие очки не давали дыму попадать в глаза. Одежда дымилась.
Миратов не поднялся с земли.
– Сбрасывай пиджак. И тряпки с лица, – крикнул он.
Человек развязал и бросил на землю полотенца, снял очки, скинул пиджак. Под пиджаком оказались патронташи, перехватывающие грудь крест на крест. На поясе третий патронташ. Мужчина был славянином лет сорока – сорока пяти. Довольно мускулистый, русоволосый с вытянутым очень бледным лицом и грустными глазами. Ясно, есть от чего загрустить.
Мокрые полотенца, защитные очки и вода, которой он поливал себя при удобном случае, позволили продержаться так долго в горящем доме. Но дыма человек наглотался основательно. Его шатало из стороны в сторону, казалось, легкий порыв ветра мог свалить его с ног.
– Не могу. Плохо…
Мужчина опустил руки, прижал ладони к животу, сведенному судорогой. Колени подломились. Человек встал на колени, уперся ладонями в землю, широко распахнул рот, из которого потекла темная струйка блевотины. Он стоял на карачках и блевал добрых пять минут, пока, наконец, справился со слабостью, и снова поднялся на ноги.
Миратов встал с земли, выставил вперед пистолет. Велел человеку приблизиться медленными шагами. Затем приказал вытянуть вперед руки, сомкнуть запястья. Дроздов заковал мужчину в браслеты. Затем побежал к дому, чтобы оттащить тела убитых оперативников подальше от огня.
– Есть на дворе еще кто? – Миратов направил ствол пистолета на живот незнакомца.
– Я один, – мужчина прижал к груди скованные браслетами руки. – Клянусь. Меня бросили… Я остался один. Будь они прокляты.
– Как тебя зовут?
– Витя. Виктор Андреевич Анисимов.
– Почему сразу не сдался?
– Я боялся. Они предупредили меня, что пленных здесь не берут. Кончают на месте. Прости, господи.
Решив отложить допрос до лучших времен, Миратов стал разглядывать патронташи задержанного. Гнезда под патроны оказались пустыми. Все до единого. Анисимов, если он действительно Анисимов, сдался только после того, как расстрелял последний патрон.
Майор оглянулся на дом. Стропила затрещали и рухнули вниз. Крыша обвалилась. В черное небо взлетел огненный столб и густой сноп искр. Да, теперь вопросы о том, кто еще мог быть в доме, не имеют смысла. Возможно, на пепелище найдется один или два обгорелых трупа. Сунув два пальца в рот, Миратов свистнул три раза.
Сигнал к тому, что дело закончено.
* * *
«Жигули» медленно, нагоняли «Ниву». Сейчас, в азарте погони, Колчин чувствовал себя бодрым и здоровым. Рассечение на лбу схватилось тонкой корочкой, кровь запеклась, а рана быстро подсыхала. Но левая рука по-прежнему не слушалась, пальцы немели, предплечье от кисти руки до локтя налилось чернотой и опухло.
Когда расстояние между автомобилями сократилось до пятидесяти метров, впереди показался знак крутого поворота. И тут же откуда-то из ночной темноты навстречу выскочил туристический «Икарус» с погашенными огнями. Человек, сидевший за рулем автобуса, выпил лишнего на свадьбе дальнего родственника и теперь возвращался домой, удивляясь тому, что дорога, широкая утром, к вечеру почему-то сделалась совсем узкой.
Автобус, набрал предельную скорость и выписывал на двухрядном шоссе кренделя. То вилял от обочины к обочине, то мчался точно посередине разделительной полосы. Водитель «Нивы» заметил опасность раньше Колчина, успел совершить маневр, съехать правыми колесами на обочину и дать по газам. Не снижая скорости, «Нива» проскочила в сантиметре от «Икаруса».
Колчин принял вправо. Действуя одной рукой, сумел переключиться на низшую передачу. Трижды нажал и опустил педаль тормоза, не выжав сцепления, при включенной передаче. Тонко взвизгнули тормоза, машина вылетела на самый край обочины. «Жигули» остановились, подняв тучу песка и пыли. Автобус, не затормозив, пронесся мимо, едва не чирикнул своим боком по заднему бамперу «Жигулей».
Сама смерть пролетела где-то рядом и исчезла в ночи.
– Сволочь… Что б тебя размазало…
Колчин ударил по газам, разогнался, стараясь аккуратно вписаться в поворот и не снизить скорости. Когда на повороте «Жигули» стало заносить, он не утопил педаль тормоза, а лишь слегка сбросил газ. И удержался на трассе. Дальше шоссе пошло по прямой. Слева, как и прежде, к обрезу моря спускался песчаный откос. Справа поднимались пологие холмы в порослях дикой колючки и желтой полыни.
Стрелка спидометра полезла вверх.
Задние фонари «Нивы» приближались. Через пару минут Колчин сократил расстояние до тридцати метров. Заднее стекло «Нива» потеряла еще там, на выезде со двора. И сейчас Колчин хорошо видел, что пассажир «Нивы», занимавший переднее место, перелез на заднее сидение. Дистанция двадцать метров… Пятнадцать, десять… Человек на заднем сидении поднял ствол, обхватив рукоятку пистолета двумя руками. Раздался сухой выстрел, сверкнуло пламя. Пуля попала в левую стойку.
За поясным ремнем Колчина пистолет. Но что толку в пушке, если одна рука на руле, а вторая не действует.
Грохнул следующий выстрел, еще один.
По пробитому пулями лобовому стеклу пошли трещины. Разлетелись мелкие стекляшки, царапнувшие подбородок. Здоровой рукой Колчин намертво вцепился в руль, сохраняя направление движения и скорость. Согнул корпус вправо, нырнув под приборный щиток. Когда выпрямился, один за другим ударили еще два выстрела. Обе пули пробили радиатор. Над капотом поплыл прозрачный пар. Колчин успел подумать, что на тачке с расстрелянным радиатором далеко не уедешь.
Впрочем, далеко ехать и не требуется. Все решится в течение одной, от силы двух минут. Лишь бы не попалась встречная машина…
Колчин видел, как стрелок неторопливо целится ему в голову из своей пушки. Лоб покрылся мелкими каплями пота. Машины разделяют жалких три метра, но дорога плохая, тряская. Тут и с метра попробуй попади. Два выстрела. Пули пробили лобовое стекло чуть правее Колчина, на уровне его груди. На этот раз он не успел нырнуть за приборный щиток.
Колчин подумал, что «Нива» тяжелее «пятерки», но сейчас это обстоятельство не имеет решающего значения. Надо вспомнить о другом: вытолкнуть машину с дороги на скорости свыше шестидесяти километров смертельно опасный фокус. А на спидометре сто двадцать. Колчин набрал в легкие воздуха. Он сказал себе: пора.
Прижал к полу педаль акселератора, обошел «Ниву» справа. Притормозил, сбросив скорость до пятидесяти. «Нива» тоже притормозила, затем немного прибавила газу.
Машины пошли вровень. Расстояние от борта до борта сократилось с метра до двадцати сантиметров.
Человек на заднем сидении готовился сделать решающий последний выстрел в висок Колчина. Мужчина по-прежнему держал пистолет двумя руками, щуря левый глаз. Он не спешил с выстрелом, чувствуя, что на этот раз вряд ли промажет. «Нива» сантиметр за сантиметром обходила «пятерку», голова Колчина попала в прорезь пистолетного прицела.
Еще секунда, и все кончится.
В это мгновение заднее колесо «Нивы» оказалось чуть впереди переднего бампера «пятерки».
