Книга Награда для Иуды - читать онлайн бесплатно, автор Андрей Борисович Троицкий. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Награда для Иуды
Награда для Иуды
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Награда для Иуды

Распахнув дверцу шкафа, Мальгин достал стопку чистого белья и рубашку, снял с вешалки легкую куртку и положил вещи на кровать. Присев на корточки, сунул ключ в скважину наручников, и расстегнул браслеты, оставившие багровый след на щиколотке Барбера.

– Шевелись, Витя, – приказал Мальгин.

Барбер поднялся на ноги и начал одеваться. Он неторопливо застегивал пуговицы рубашки, долго разглядывал этикетку, пришитую к ветровке. Видимо, он остался доволен качеством одежды.

– Неплохие вещи, – вздохнул Барбер. – Я фирменных шмоток не видел уже…

– И слушай сюда, – Мальгин сделал шаг вперед. – Хочу, чтобы ты кое-то намотал на ус. Запомни… Если там, на кладбище, что-то пойдет не так, что-то сорвется, ну, ты обосрешься, забудешь место, где спрятаны бабки или что-то в этом роде, – умрешь первым. Я не промахнусь, потому что не промахиваюсь, если хочу попасть в яблочко. Любая помарка, самая незначительная, – и ты готов.

– Если я умру раньше времени, вы ничего не получите. Даже если перекопаете все кладбище.

– Ты знаешь, о чем я говорю.

Барбер смотрел на собеседника ясными глазами. Этот безмятежный спокойный взгляд уже не в первый раз приводил Мальгина в тихое бешенство. Он выставил вперед руку, ухватил горло Барбера, слегка сжал пальцы.

– Поторапливайся.

* * *

Старое кладбище в районе Лефортова западной стороной граничило с кочковатым замусоренным пустырем, похожим на свалку. Зарядивший дождь, кажется, не собирался, заканчиваться. Ветер, разгулявшийся под вечер, стих и здесь, в низине, накапливался серый туман. Накрыв тяжелым облаком пустошь, туманное облако слоилось, словно табачный дым в прокуренном шалмане, и медленно поднималось вверх к кладбищенскому забору.

Сидевший за рулем Агапов остановил машину на обочине, заехав двумя колесами на тротуар, выключил фары и габаритные огни. Барбар сидел на заднем сидении, зажатый с двух сторон плечами Мальгина и Елисеева. Половина первого ночи. Вокруг ни единой души, редкие уличные фонари светят приглушенным желтым светом.

Летом ворота, расположенные с двух сторон кладбища, сторожа запирают около десяти вечера, затем отвязывают собак и начинают последний обход территории. Случается, вытряхивают на улицу бомжей, облюбовавших для ночлега скамейки и могильные плиты из ракушечника, в теплое время года попадаются бесприютные парочки, которые утоляют любовную страсть в уединенных местах за могильными крестами. Но в такую погоду как сегодня у сторожей работы немного: под проливным дождем ни любовников, ни бомжей на кладбище не встретишь. А сторожа давно заперлись в своей будке возле главных ворот и, по обыкновению разделив две бутылки на четверых, готовились отойти ко сну. Мальгин дважды бывал на кладбище, кажется, прошагал все его тропинки, побродил по пустырю и даже выпил пива с кладбищенским рабочим, выудив из него кое-какую полезную информацию. Но сейчас, дождливой ночью, исхоженный пустырь казался местом совершенно незнакомым и враждебным человеку.

Мальгин открыл багажник машины, вытащил из него и передал Агапову две лопаты, перевязанные бечевкой и обмотанные упаковочной бумагой, и пару фонарей, обтер ветошью шестикилограммовый лом в пятнах ржавчины.

– Погодка как по заказу, – сказал Елисеев и взял второй фонарик.

– Лучше не бывает, – сказал Мальгин.

Знакомой тропинки, которая вела от асфальтовой дороги к кладбищенскому забору, почему-то не нашли. Двинулись гуськом наискосок через пустырь. Первым неторопливо, боясь оступиться в грязи, шел Агапов, светя под ноги фонарем, за ним шагал Елисеев, взвалив на плечо лопаты, следом Барбер, которого заковали в наручники. Шествие замыкал Мальгин, он нес лом, перекладывая инструмент из руки в руку. Ботинки скользили по скользкой траве, хлюпали в лужах. Барбер дважды падал, отталкивался от земли руками, скованными браслетами, и, матерясь, вставал на ноги. Мальгин останавливался, помогая пленнику подняться.

– Сними браслеты, – оглянувшись за спину, попросил Барбер. – Я ведь никуда не убегу. Здесь открытое место. Еще раз упаду и сломаю руки.

– Сниму, когда пересчитаю деньги, – Мальгин подтолкнул пленника в спину. – Шевелись.

Когда дошли до забора, собранного из бетонных плит, облупившихся, старых, повернули налево. Барбер внимательно глядел себе под ноги, чтобы снова не упасть. Двигаясь вдоль забора, Мальгин видел в желтых световых кругах фонариков бутылочные осколки, разбросанные в мокрой траве, бумажный мусор и ржавые прутья арматуры, вылезающие из забора. На такую штуку в темноте легко напороться и проткнуть себе бедро или брюхо. Прошли метров двести, когда идущий впереди Агапов остановился:

– Нам сюда.

Одна из бетонных секций забора давным-давно завалилась, даже успела врасти в землю. Образовавшийся проем кое-как заколотили неструганными дюймовыми досками. Агапов, тяжело запыхтел, нагнувшись, просунул пальцы под нижнюю перекладину, поднатужился, вырвал парочку досок вместе с гвоздями, первым пролез в лаз. Петляя между могильными оградами, пошли наверх, к центральной аллее, освещенной тусклыми фонариками. Туман здесь был не такой плотный, как внизу, дышалось легче. Пахло мокрой землей и ночными цветами. Теперь первым шел Барбер, с которого временно сняли наручники. Отыскивая правильную дорогу, он часто останавливался, светил фонариком на надгробья, читал эпитафии на могильных плитах и шагал дальше. Изредка тишину нарушали звуки бегущего под горку трамвая на ближней улице и далекий вой бродячих собак.

– Кладбище большое, ему уж двести лет. У него интересная история…

– Потом расскажешь историю с географией, – оборвал Мальгин. – Ищи место.

– Где-то здесь. Я помню вот эту мутоту, ангела без крыла.

Барбер замедлил шаг, посветил фонариком на постамент в виде колонны из серого полированного гранита. На постаменте стоял упитанный ангелок с пухлым скорбным личиком и толстой шеей. Ростом ангел был с шестилетнего ребенка, правое крыло отколото, курчавая голова загажена воронами и голубями.

– Нам вперед и направо, – сказал Барбер.

* * *

Светя под ноги фонарем, он побрел вверх по узкой тропинке. Мальгин шел последним, положив на плечо лом, словно солдат ружье. Он боролся с желанием подкрасться к Барберу сзади, со всей дури шарахнуть его ломом по балде, раскроив пустую башку, как арбуз, и отправиться домой отсыпаться. Дождевые капли щекотали лоб, попадали за шиворот рубашки, ботинки ездили по земле, словно по льду. Вышли на главную аллею, по обе стороны которой разрослись вековые дубы и липы, повернули к главным воротам. Через пятьдесят метров свернули на боковую аллею, даже не аллею, а тропку, узкую и темную. Барбер остановился.

– Где-то здесь… Совсем рядом…

Он поводил фонарем из стороны в сторону, справа из темноты проступал прямоугольник старинного склепа высотой в два человеческих роста. Склеп был сложен из гранитных блоков и напоминал макет ленинского мавзолея. Слева высилась мраморная плита, тяжелая, со скошенным на сторону верхом. Совсем близко закричала ворона. Вздрогнув от этого крика, Барбер перекрестился. Он прошел еще два десятка метров, остановился и сказал:

– Все, пришли.

– Это здесь? – переспросил Елисеев и посветил фонариком.

Справа от дорожки на круглом постаменте из полированного мрамора стояла фигура плачущей девы, облаченной то ли в плащ свободного кроя, то ли в накидку, закрывающую голову и плечи. Дева опустилась на колени и прижала ладони к лицу. Открытым оставался лишь узкий подбородок и кончик носа. Постамент невысок, не выше человеческого плеча, надпись, выбитую на мраморе, обведенную сусальным золотом, местами облупившимся, трудно прочитать. Ни ограды, ни каменного бордюра вокруг памятника не было. Авдеев освободил лопаты от упаковочной бумаги.

Барбер обогнул памятник, показал то место, где нужно копать.

– Метр в глубину, не больше. Работы на десять минут.

Мальгин бросил бесполезный лом, взялся за лопату. Вторую лопату схватил Елисеев. Черная земля, напитанная дождями, оказалась тяжелой, но рыхлой. Авдеев светил фонарем. Работалось легко, штык лопаты ни разу не наткнулся на корень дерева или камень. Елисеев торопился, в свете фонаря можно было разглядеть, как на его виске в такт ударам сердца пульсирует голубая жилка. Он откидывал землю далеко в сторону, вертелся на месте, норовя встать поудобнее, мешал Мальгину. Барбер, стрельнув покурить, стоял неподвижно, прикрывая ладонью от дождя огонек сигареты. Снова закричала ворона, на этот раз совсем близко, прямо над головами людей.

– Тихо, – прошептал Авдеев и выключил фонарь. – Птицу спугнули. Кажется, кто-то идет.

Опустив лопату, Мальгин замер. Барбер бросил сигарету, наступил на нее каблуком. Мрак кромешный. Казалось, в этой темноте кто-то невидимый крадется по тропинке. Шаги все ближе и ближе. Мелкий гравий и песок поскрипывают под подошвами ботинок. Авдеев включил фонарь, направил луч света на дорожку. Никого. Это дождь шуршит в кронах старых лип.

– Фу, чего только не померещится, – Авдеев вытер ладонью мокрый лоб. – Мне на пятый десяток, а вот ночью на кладбище бывать не приходилось.

Мальгин хотел спустился в образовавшуюся яму, но Елисеев нетерпеливо оттолкнул его плечом, сам спрыгнул вниз, несколько раз всадил лопату в землю, почувствовав, как острие штыка ткнулось во что-то твердое. Услышав глухой звук, присел на корточки, стал разгребать землю ладонями.

– Судя по всему, мы нашли пустой гроб, – сказал Авдеев и замолчал, поняв, что шутка не самая удачная.

– Ну, что там? – высунулся вперед Барбер.

Никто не ответил. Мальгин, наклонившись, светил фонарем в яму. Встав на колени, Елисеев с немым остервенением вычерпывал землю ладонями.

– Проклятый туман, проклятый дождь, – шептал он себе под нос. – Вот он, я его держу…

Наконец удалось ухватить обеими руками веревки, которыми крест на крест был обвязан продолговатый предмет, на ощупь напоминающий большой чемодан. Елисеев рванул веревки на себя, выпрямился и передал наверх Мальгину тяжелый футляр от аккордеона, запакованный в целлофан. С третий попытки Елисеев выбрался наверх. В своем светлом промокшем насквозь костюме, с ног до головы перепачканный грязью, он напоминал мертвеца, поднявшегося из могилы.

Вырвав находку у Мальгина, поставил аккордеонный ящик на край постамента, словно на стол, пошарил по брючным карманам. Щелкнула пружина выкидного ножа, в свете фонаря блеснула двойная заточка обоюдоострого клинка. Елисеев чиркнул лезвием по веревкам, прошелся взад-вперед по целлофановой упаковке, изрезав ее в лапшу. Он вытянул из-под ящика целлофан, расстегнул замочки и поднял крышку. В фанерном футляре, изнутри обшитым красным бархатом, лежал чемодан «Самсонит» из особо прочного пластика с наборным замком. От нетерпения движения Елисеева сделались резкими, нерасчетливыми. Он приподнял чемодан за ручку, вытащил из-под него аккордеонный футляр, столкнув его на землю, пнул с таким остервенением, что носком ботинка пробил толстый фанерный лист.

– Код? – голос Елисеева звучал хрипло. – Какой код?

Глава вторая

Мальгин посветил фонарем на Барбера. Лицо пленника было бледным и напряженным. Мальгин снова испытал чувство неосознанной близкой опасности. Он направил фонарь на чемодан.

– Две четверки, единица, – откуда-то из темноты ответил Витя Барбер. – И семерка.

Мальгин тронул Елисеева за плечо.

– Дай я осмотрю чемодан. На всякий случай.

– Отстань, – Елисеев ковырял грязными пальцами замок, поворачивал колесики, набирая комбинацию цифр, но почему-то никак не мог справиться с этим простым делом. – Сука, сейчас я тебя…

Елисеев нашел в кармане носовой платок, стер с пальцев песок и грязь, прошелся платком по наборному замку. – Светите сюда двумя фонарями, – приказал Елисеев. – Ни хрена не вижу.

Агапов и Мальгин встали за его спиной, направив фонарики на замок кейса. Барбер переминался с ноги на ногу где-то за их спинами, пыхтел сигаретой и шмыгал простуженным носом. Мальгин подумал, что на Барбера самое время надеть наручники, во избежание сюрпризов… То была вялая и, главное, запоздалая мысль. Почва вдруг провалилась под ногами. В ту же секунду Мальгин ослеп от яркой вспышки. Горячая волна обожгла лицо и шею, ослепила. Перехватило дыхание. Показалось, перед носом открыли заслонку раскаленной печи, жар вырвался, длинные языки пламени вылетели из топки мощным потоком, сбили с ног, повалил на землю.

Что-то треснуло, лопнуло возле самого уха. Мальгин почувствовал, что проваливается, летит куда-то. Он взмахнул руками, стараясь за что-то ухватиться, но не смог остановить своего падения. Уже на лету какой-то твердый предмет ударил его в грудь с такой силой, что в глазах потемнело, что-то острое, кажется, осколок бутылочного стекла, вонзился в левое плечо. Но Мальгин не почувствовал боли.

Он очнулся от озноба. Задрав ноги кверху, Мальгин лежал в вырытой яме, капли влаги падали на лицо, смешивались с кровью, сочившейся из брови, рассеченной осколком камня, стекали с подбородка на рубашку. Правый рукав пиджака пропитался кровью, сделался слишком таким тяжелым, что невозможно было поднять руку. Он повел плечами, выбрался из пиджака, подтянув ноги в груди, одновременно оттолкнулся подметками ботинок и ладонями от мокрой земли. Превозмогая боль, выбрался из ямы, попытался встать, но лишь приподнялся и опустился задом в грязную лужу. Который час? Сколь времени прошло с момента взрыва? Минута? Две минуты? Не больше, – решил Мальгин.

Кровь попадала в глаза, Мальгин стер ее рукавом, расстегнул манжету рубашки, дернул вверх рукав, наклонив голову, посмотрел на часы. Циферблат покрылся мелкими трещинками. Часы приказали долго жить… А ведь в инструкции, приложенный к ним написано, что эта уникальная вещица выдерживают удар двадцатикилограммовой кувалды. Он снова попытался встать на ноги, но из этой затеи ничего не вышло. Он подумал, что попусту теряет последние силы. Тогда Мальгин лег на правый бок, прополз метров пять, отделявшие его от ближайшей могильной ограды. Ухватился здоровой рукой за железный прут, медленно поднялся, сделал несколько неуверенных шагов вперед, привалился спиной к стволу дерева.

Сердце билось неровно, боль пульсировала в затылке, словно к шее подносили обнаженный электропровод. Мальгин стер кровь и огляделся по сторонам.

Один из фонарей, не разбитый, в рабочем состоянии, валялся на земле. Световой круг освещал белую могильную ограду, на которой головой вниз висел человек. Его пиджак, превратившийся в решето, еще дымился. На месте правой руки болталась короткая черная культя. Елисеев… Он стоял рядом с чемоданом, ему и досталось больше всех. Второе тело, напоминавшее бесформенную груду тряпья, лежало рядом с развороченным взрывом цоколем памятника, точно под плачущей девой, покосившейся на сторону, кажется, вот-вот готовой рухнуть на землю. Это Агапов. В момент взрыва он стоял в полушаге от Елисеева, за его спиной. И невольно заслонил Мальгина от взрывной волны и осколков.

Глаза уже привыкли к темноте. Теперь Мальгин смотрел в сторону главной кладбищенской аллеи и не верил своим глазам. Метрах в тридцати от него, за пеленой желтого тумана угадывалась человеческая фигура. Значит, Вите Барберу удалось, заманив их в смертельную ловушку, уйти живым и невредимым, не получить даже царапины. Понятно, он-то был готов к тому, что должно было случиться.

Человек стоял неподвижно, пристально наблюдая за Мальгиным.

– Барбер, тварь, – прошептал Мальгин.

Он вытер кровь, снова набежавшую на глаза, подняв предплечье, расстегнул ремешок подплечной кобуры. Правая рука действует, Мальгин готов уложить Барбера с одного выстрела. Сжав рифленую рукоятку пистолета, вытащил его. Оружие готово к стрельбе. Остается большим пальцем опустить предохранитель. Поднял руку, стараясь прицелиться, прищурил глаз. Кажется, человек не пропустил эти действия Мальгина. Подняв руку, Барбер погрозил кулаком, развернулся и быстро зашагал прочь. Мальгин, поймав на мушку абрис человеческой фигуры, нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел, вылетела стреляная гильза, человек побежал. Вытянутая рука дрожала, сделавшись непослушной, чужой.

– Стой, стой, сука, – крикнул Мальгин, хотя знал, что Барбер не остановится. – Стой…

Крик вышел слабым, едва слышным. Еще секунда и Барбер растворится в тумане. Мальгин выстрелил трижды. Человеческая фигура неожиданно прекратила движение и рухнула на землю. Мальгин перевел дыхание. Теперь пистолет казался ему слишком тяжелым, кажется, тяжелее пулемета… Рука опустилась, оружие выскользнуло из разжавшихся пальцев.

– Тварь, – прошептал Мальгин, он был готов разрыдаться от бессилия исправить собственные и чужие ошибки. – Блевотина… Он нас поимел, как детей…

Вдалеке, на краю кладбища слышались свистки и приглушенные дождем мужские голоса, ругань, отрывистые крики, лаяли собаки. Левая нога почему-то занемела, сделалась бесчувственной и больше не держала. Колени подгибались, он медленно осел на землю, вытянул вперед ноги, упираясь спиной в ствол дерева. И еще пару минут боролся с головокружением. Затем лег на бок, в жидкую грязь и подумал, что если не перевяжет рану, чего доброго изойдет кровью еще до того, как сюда приедет милиция и «скорая». Здоровой рукой он расстегнул ремень, дергая за пряжку, вытащил его из брюк. Нужно перетянуть плечо, используя ремень, как жгут.

Но сил не осталось… Он припал открытым ртом к луже и попил воды. В рот попал сохлый лист. «Почему это вода в луже красная?» – подумал Мальгин, закашлялся и потерял сознание.

* * *

Старший следователь межрайонной прокуратуры юрист второго класса Владимир Русланович Закиров уже дважды заходил в больницу. Но Мальгин находил уважительные причины, чтобы скомкать разговор, не сулящий ничего хорошего. На этот раз сослаться на недомогания, боли в области плеча и поясницы или срочную перевязку, назначенную врачом, не было возможности. Когда появился следователь, Мальгин, опираясь на палку, уже вышел из больничного корпуса на воздух, сел на скамейку, подставив лицо солнечным лучам, и стал смотреть на бездействующий фонтан, устроенный в сквере.

В центре фонтана установлена невразумительная скульптурная композиция: девушка в купальнике, едва прикрывавшем высокую грудь, согнув колени, вытянула вперед голову. Она отвела назад руки, сцепив ладони замком, отклячила зад. За спиной девушки пристроился величественный физкультурник, узкая безрукавка обтягивала развитую грудь, а широкие трусы надежно прятали мужское достоинство. Мальгин меланхолично разглядывал композицию, решая задачу, загаданную архитектором: собирается ли девушка заняться плотской любовью с физкультурником, предварительно показав ему все свои прелести, или просто желает нырнуть в пустой фонтан, замусоренный рваными газетами, окурками и сухими листьями. Поди разберись.

Мальгин заметил следователя, когда пути к отступлению были отрезаны, мрачная тень Закирова загородила солнечный свет. Коротко поприветствовав больного, но не протянув руки, Закиров устроился радом, положил на колени кожаную папку и, отдав долг вежливости, поинтересовался здоровьем Мальгина.

– Спасибо, хреновато.

Мальгин понял, что от разговора все равно не уйти и в ожидании вопросов нетерпеливо постукивал резиновым набалдашником палки по земле. Но Закиров не спешил. Видимо, это был его профессиональный стиль, манера вести дознание: никуда не торопиться, исключив импровизацию, задавать только продуманные вопросы. Он расстегнул пиджак, достал мятую пачку сигарет и, затянувшись, пустил дым. Закиров младше Мальгина лет на пять, чуть ниже ростом, спортивного сложения с приятным беззлобным лицом, и выглядел бы он на все сто, но дело портила ранняя лысина, которую следователь маскировал, зачесывая волосы с боков на макушку.

– Погода хорошая сегодня, – сказал Закиров. – А мы с вами такой хренотой вынуждены заниматься. Обсуждать паршивое дело с двумя трупами. Дело, от которого воняет, как из выгребной ямы.

– У больных людей мало развлечений даже в хорошую погоду.

Пошарив по карманам застиранной больничной курточки чернильного цвета с короткими клоунскими рукавами и отложным белым воротничком, наполовину оторванным, державшимся на гнилой нитке, Мальгин обнаружил, что забыл курево в палате. Но просить сигарету у следователя не хотелось. Он сунул в рот спичку, и стал зубами грызть ее кончик.

– Что, опять нет настроения разговаривать? – спросил Закиров. – Как в прошлый раз?

– В прошлый раз, когда вы пришли, мне делали перевязку, отрывали от раны присохшие к ней бинты. Это не самое приятное ощущение.

– Ладно, не стройте из себя геройски раненого бойца. Я задам всего несколько вопросов. Наперед знаю, что вы станете изворачиваться и врать до последнего. Но вопросы все равно задам. Пусть вранье останется в деле.

Закиров расстегнул папку, достал бланк протокола допроса свидетеля с уже вписанными в него анкетными данными Мальгина, и выложил вопрос, который уже задавал во время прошлого посещения:

– С какой целью ты, Елисеев и Агапов прибыли на кладбище?

– Я маленький человек, – Мальгин с достоинством поправил отложной воротничок своей убогой курточки. Ложь, пусть не слишком убедительная, была наготове, сочинять сказки на ходу, куда труднее, чем выдавать нагора заготовленные фазы. – Мне говорят, а я делаю. Начальник службы безопасности страховой группы «Каменный город» Елисеев сообщил мне, что некто оставил для него посылку на кладбище. Закопал ее рядом с памятником какой-то там девы. Ясно, в посылке не семечки, что-то серьезное. Но я удивлялся: странное выбрано время и место для передачи посылки. Почему бы не оставить ее в камере хранения вокзала или не закинуть в нашу контору с нарочным. Видимо, и Елисеев чувствовал себя неспокойно. Он приказал мне и Агапову захватить с собой оружие.

– Что должно было находиться в так называемой посылке? Что именно неизвестный хотел передать Елисееву?

– Не знаю.

– Елисеев получил информацию о посылке по телефону? Или отправитель заходил в офис?

– Без понятия. У меня был не слишком разговорчивый начальник.

– Елисеев был вооружен?

– Возможно, – Мальгин знал, что Елисеев всегда носил с собой пушку и пару снаряженных обойм. Но к чему говорить лишнее? – В тот вечер я у него оружия не видел. Только ножичек, такой маленький, что им и в зубах не поковыряться. У меня и у Агапова были стволы. На них имеется лицензия.

– Да будет вам известно, что у Елисеева оружия не обнаружили. И у Агапова оружия не оказалось. Так-то.

Мальгин почесал переносицу. Выходит дело два пушки бесследно исчезли. Ясно, Барбер унес, больше некому. В хозяйстве все пригодится.

– Ствол был только у вас. «Браунинг», – Закиров плюнул на песок и растер плевок башмаком. – Из «Браунинга» вы пытались пристрелить кладбищенского сторожа. Пришли в себя, выбрались из ямы и начали шмалять в белый свет, как в копеечку. Бедняга сторож, глуховатый мужчина преклонного возраста, явился на место взрыва первым. Он очень хороший обязательный человек. И прибежал со всех ног смотреть, что случилось с вверенным ему имуществом. Стоял от вас в тридцати метрах и все не решался подойти ближе, тогда ты открыл по нему стрельбу. Бедняга побежал, но вы продолжали стрелять ему в спину. Он упал и по жидкой грязи полз полкилометра до ворот. Боялся голову поднять. Чуть не убили человека…

Последнюю фразу следователь произнес тусклым голосом, не в силах спрятать своих подлинных эмоций. Жаль, чертовски жать, что Мальгин, по отзывам хороший стрелок, не шмальнул сторожа. Вот если бы попал, если бы насмерть, не надо было бы мудрить. Ловить подозреваемого на противоречиях в показаниях или расставлять хитроумные ловушки, голову не надо ломать. Все просто, как яйцо. Есть труп, и есть убийца. А на мокрушника можно все повесить: и взрыв, и еще парочку трупов, и остальные мелочи. Но тут не сложилось, не склеилось. Старый козел сторож каким-то чудом увернулся от пуль, даже не поцарапанный, только обделался и уполз на брюхе с линии огня.

– На кладбище вас было четверо. Что за личность тот, четвертый?

– Ошибаетесь. Нас было трое.

Закиров записал и этот ответ в протокол.

– А вот сторожа утверждают, что видели человека, который бежал со стороны взорванного памятника к забору. Промчался по главной аллее и пропал, как сквозь землю провалился. Туман, ночь, но на главной аллеи светили фонари. Человека видели – это факт.

– Возможно, взрыв разбудил какого-нибудь бродяжку. Он протрезвел и с перепугу помчался, как угорелый, к забору.

– Кладбище за полтора часа до вашего появления прочесали с собаками. Таков порядок. Никакие бродяжки там не околачивались.

– Значит, плохо прочесали.

– И все-таки вас было четверо, – упрямо повторил Закиров. – И если раньше я вам верил хоть на копейку, то теперь… Гнусный вы тип, насквозь гнилой и лживый.

– Так говорила моя бывшая жена.

– Значит, представление о вас я составил верное. Хотите услышать, что я думаю по этому поводу? Моя история больше походит на правду, чем ваш художественный свист. Еще остаются белые пятна, вопросы…