Щенки

– Не свисти, очкарик!

– Расскажи, – попросил Илюха.

– Нет.

– Они с Димасом по синей волне мужика отметелили до смерти, – не унимался Стёпа. – Их месяц искали, а потом Толик проболтался кому-то, и их вычислили.

– Я сейчас встану и в окно тебя выкину! – сел на кровати Рыжий.

– Молчу-молчу, – поспешил успокоиться Стёпа.

– Ты расскажи, как ты травмат в оружейном магазине свистнуть хотел! Уже имея условку за воровство! Расскажи, как тебе хозяин оружейки всю задницу отпинал, а потом ещё и посадил! – Толик зло выругался.

– А ты расскажи, как ты гнёзда в детстве разорял, садист!

– То вороньи были, это не считается!

– Тогда расскажи, как ты кота моего убил – за задние лапы да об угол!

– Потому что нечего зоопарк разводить! Не положено!

– Потому что ты маньяк!

Ребята замолчали. Стёпа возмущённо сопел, Толик вертелся с боку на бок.

– Толя, а вы с мужиками с колонии-поселения общаетесь? – сменил тему Илья.

– Общаемся. Бывает, вместе какую-нибудь работу делаем. Они обитают в вагончике за ребиком. А тебе зачем?

– Так просто. Они ведь и в зону ходят, и за зоной работают?

– Не все. Например, Серёга-электрик – тот да. Помощник его – тоже. А остальные тут сидят.

– А чем они занимаются?

– Да всяким. Как мы, только территорию не убирают. Кто на овощном складе, кто на вещевом складе. Осенью крышу ремонтировали у штаба, забор чинили.

– В штабе пластиковые окна вставляли, – подсказал Стёпа.

Дверь распахнулась, на пороге показался младший инспектор отдела режима.

– Вы долго шептаться ещё будете? – громко спросил он. – Спите, а то я завтра настучу на вас замполиту, получите по щам!

– Спим, пацаны! – скомандовал Рыжий. – Извини, дядя Саня. Всё. Уже спим.

Инспектор закрыл дверь. Наступила тишина. Слышно было только тиканье часов, висевших над кроватью Картошина.

Илюха поплотнее закутался и попытался ни о чём не думать, но сон всё равно не шёл.

– Не ссы, – тихо-тихо прошептал Стёпа. – Иваныч никогда не бьёт. Здесь вообще не принято драться.

– Нигде не принято.

– Ну в зоне-то за косяк можно от своих схлопотать, но у нас таких порядков нет.

– Ты ему наговоришь, болван, он расслабится, – ругнулся Толик.

– А не надо запугивать. Ему и так непривычно.

– Пацаны, – позвал Илья. – Займите пять тысяч до зарплаты.

– Ни хрена себе! – От удивления Рыжий даже присвистнул. – Ещё чего захотел!

– Да мне до зарплаты только! Отцу переведу, чтобы вещей мне купил. Я же отдам. Куда я от вас денусь?

– Такой ты простой! Деньги на карту падают в бухгалтерии. Их же на руки не выдают. Даже если б я захотел, как мне тебе их перевести? А как ты бате их переведёшь?

– Точно. – Илюха раздосадованно заворочался. – А как мне отцу позвонить?

– Спи уже! – не выдержал Стёпа. – Всё завтра расскажем. Опять поднимут в шесть утра, а времени почти час. Спать осталось…

Илья прикусил язык и больше не заговаривал. Вскоре его товарищи захрапели, а он так и пролежал до шести утра, глядя в потолок.

На следующий день Картошин выпросил у прибывшего на службу воспитателя Конюхова телефон позвонить отцу. Забежав за реабилитационный центр, он закурил и набрал номер.

– Пап, привет! – услышав «алло», радостно поздоровался Илюха. – Всё! Я в ребике!

– Поздравляю, – отозвался отец. – Как приняли? Как устроился?

– Устроился хорошо. Приняли отлично. Как у тебя дела?

– Работаю. На линии.

– Понятно. – Илюха помолчал, собираясь с духом. – Пап, у тебя есть пять тысяч? Я с зарплаты тебе верну, слово даю!

– Зачем?

– Ну мне одеться. Тут же все ходят в гражданском, а я в зэковском всём. Плюс кружку купить, еды там. Всё такое…

– На сигареты, – продолжил отец.

– Что ты! Я не курю, ты же знаешь! – с жаром возразил Илюха.

– Да всё я знаю, – отмахнулся он. – Тебе привезти деньги-то?

– Ты переведи на номер телефона, и мотаться не надо. Тут так-то хоть каждый день можно приезжать, но ты же занятой.

Отец вздохнул, задумался.

– Ну диктуй номер, балбес, – согласился он. – Но за каждый рубль мне отчитаешься потом! И чтоб с зарплаты вернул, раз слово дал.

Илюха продиктовал номер.

– Когда положишь?

– Если получится, то сегодня. Или завтра. Чей это номер?

– Да тут одного, – замялся Илюха.

– Из тебя хоть не вымогают? – с тревогой в голосе спросил отец.

– Нет, конечно! – соврал Илюха. – Тут у нас всё законно.

– Ладно, созвонимся ещё. Это чей номер?

– Воспитателя нашего. У тебя не записан разве? Ты запиши на всякий случай.

– Запишу, – пообещал отец. – Всё, пока.

Илюха нажал «отбой» и развернулся. Позади стоял воспитатель. Картошин протянул ему телефон и зажигалку.

– Спасибо.

– Оставь себе. – Конюхов вернул зажигалку. – Как папа?

– Всё хорошо.

– Зачем тебе пять тысяч?

– Шмотки купить. И вообще…

– А вы разве на выезд едете?

– Собираемся. Скоро.

– Не слышал.

– Ну поедем же когда-нибудь. Вот, заранее суечусь.

– А на чей номер деньги?

– Номер? – старался выиграть время Илюха. – Ну…

На счастье Картошина, из-за угла вывернул замполит.

– Чего тут собрались? Картошин, бегом работать! Конюхов, тоже бегом работать! Хотя нет. Конюхов, останься, я тебе задач нарежу. Всё! Картошин, потеряйся!

Илюха выдохнул и постарался быстрее скрыться с глаз сотрудников.

На следующий день на обеде, когда все собрались за столом в столовой, Толя сказал, что в ларёк приходили Толстый и Димас, которые велели передать Илюхе, что он молодец и они в него верят.

– Сказали, что ты оправдал доверие, – пожал плечами Рыжий. – Какое доверие ты оправдал?

– Ну, – Картошин пожал плечами, – в ребик вышел.

– И что? Типа им от этого легче стало?

– Я откуда знаю? – огрызнулся Илюха. – Спросил бы своего подельника, чего им от меня надо.

– Хорош, – прервал обоих Стёпа. – Чего вы? Это они специально. Мне поначалу тоже приветы передавали. Спрашивали, мою туалеты или нет.

– Завидуют, – отозвался Картошин. – Сами-то в зоне.

– Им в зоне лучше нашего живётся, – не согласился Толик. – Они же блатные.

– А вы с Димасом друзья? – спросил Илья.

– Не понял? – Рыжий нахмурился. – В каком смысле?

– Ну он блатной, а ты в ребике.

– И что?

– Ничего, просто они меня подтягивали после учебно-воспитательного совета, стращали, что я теперь не порядочный, раз за сотрудниками прибираюсь.

– Дурак, что ли? – Стёпа даже ложку бросил.

– Ой, дура-а-ак! – протянул Толя.

Илюха переводил взгляд с одного бесконвойника на другого.

– Ты кого слушаешь? – накинулся на него Стёпа.

– Погоди, – прервал его Толик. – Что они тебе ещё говорили?

– Ничего.

– Не ври!

– Отвечаю, ничего! Просто попугали немного.

– Смотри, Картоха! Если что задумал, лучше признайся. Если нас из-за тебя в зону вернут…

– Сам придумай, что будет, – закончил Стёпа, поправив очки.

Илюха промолчал. Ему стало страшно. Как поступить, он не знал. Признаться не решался.

Им-то что, думал он, один близкий Димаса, второй весь из себя умный – Очкарик. А мне что делать? Они скажут, не смей телефон заносить, а мне потом руки-ноги сломают в городе. Или ещё чего похуже. Ведь не я же телефон понесу. В конце концов, кто на меня подумает? Тем более что пять тысяч я уже перевёл…

Илюха решил осуществить задуманное.

Потянулись трудовые будни. Весна вступала в свои права. Парни раскидывали снег по периметру плаца перед штабом, чтобы быстрее таял, подметали вытаявший асфальт, грелись на солнышке. Пару раз воспитатели вывозили их в близлежащий посёлок на субботники. Один раз они ездили наводить порядок на территории церкви. Отец Даниил Немиров потом напоил их чаем, подарил пакет сладостей и пообещал как-нибудь приехать, рассказать о жизни зэков на строгом режиме, где он проводил церковные службы.

– Есть такое понятие – тайна исповеди, – говорил отец Даниил. – Но я не буду называть имен, мы поговорим о поломанных судьбах тех людей, которые долгие годы провели в этом мрачном месте, в зоне строгого режима.

Священник рассказал юнцам о быте и условиях «настоящей» зоны. Парни слушали, раскрыв рты, и полночи потом обсуждали услышанное.

Я точно больше не сяду, твёрдо решил для себя Картошин. Однако отказаться от своего намерения уже не мог.

В середине мая положительно характеризующихся воспитанников вывели на восьмичасовой выезд за пределы колонии в сопровождении сотрудников. В качестве поощрения им разрешили посетить парк аттракционов. В составе группы ехал Илюха Толстый.

– Сегодня вечером, – шепнул он Картошину, когда все вышли покурить перед шлагбаумом. – Пикнешь – убью!

Картошин извёлся в ожидании. Он места себе не находил, порывался сходить и рассказать всё начальнику, но в последний момент струсил. Спрятавшись от чужих глаз в туалете, он, свернувшись калачиком возле стиральной машины, плакал.

Вечером группа вернулась с выезда.

– На, Картоха. – Толстый кинул Илье спортивный костюм, в котором ездил в город. – Постираешь и высушишь лично!

– Карманы проверь, вдруг что позабыл, – небрежно бросил смотряга, но Картошин понял, что в кармане спрятан запрет. Он взял вещи и сунул в стиральную машину.

– Без меня не стирать! – предупредил он Толика и Степана.

– Сегодня мы не будем, – отозвался Рыжий.

Вечером перед отбоем, закрывшись в туалете, Картошин обыскал спортивный костюм и обнаружил в подкладке штанов сенсорный телефон, а в кармане олимпийки – зарядное устройство и три тысячи рублей. Ещё была записка:

«Найдёшь Серёгу с колонии-поселения, передашь ему телефон, зарядку и деньги. Он знает, что делать. Сроку тебе неделя. Если всё сделаешь, претензий к тебе нет. Если не сделаешь – через неделю и один день люди с города приедут решать с тобой. Записку в унитаз смой, да проверь, чтобы утонула».

Илья смыл записку и надёжно спрятал запреты.

С утра Картошин напросился на работу в овощной склад, вход в который находился рядом с вагончиком, где обитали поселенцы.

После обеда, отпросившись у тыловика сбегать до мужиков стрельнуть сигарету, Илюха, постучав, заглянул в вагончик. Сидя на нарах, два мужика резались в карты. Третий спал, устроившись прямо на полу. От сигаретного дыма Картошин закашлялся. Мужики, бросив играть, посмотрели на него.

– Тебе чего, малёк?

– Мне Серёгу надо.

– Ну я Серёга, – отозвался один из игроков. Врёт, подумал Илюха. – Дальше что?

– Ты электрик?

– А чего это ты ко мне на «ты»?

– Простите.

– Слышь, давай вали отсюда, – попросил Картошина второй.

– Я по делу. От Ильи Толстого.

– Это кто?

– Это ко мне, – открыл глаза спящий на полу зэк. Он сел на полу и потёр ладонями опухшее лицо. – Пойдём потрещим, малёк.

Они вышли из вагончика. Мужик протянул Илье сигарету.

– Чего хотел? – Серёга хмуро посмотрел на Картошина.

– Я принёс… – начал Илья, но получил ощутимый тычок под рёбра.

– Рот закрой! – Мужик глубоко затянулся. Быстро оглядевшись, он повернулся боком к пацану и взглядом указал на широкое голенище сапога. – У тебя, кажись, шнурок развязался.

Картошин присел на корточки и неловко сунул пакет с телефоном, зарядкой и деньгами за голенище сапога, потом перешнуровал правый кроссовок. Мужик цыкнул сквозь зубы тягучей слюной, бросил презрительный взгляд на Илюху и, кинув ему под ноги окурок, вернулся в вагончик.

– Ты чего? – удивленно спросил тыловик, заглядывая в лицо, когда Илья вернулся на склад.

– Живот разболелся, – спрятал взгляд пацан.

– Иди-ка ты лучше в ребик и полежи, – принял решение сотрудник. – Завтра продолжим. – Он проводил Картошина до реабилитационного центра и уложил в кровать, предварительно переговорив с замполитом.

Остаток дня Илья провалялся, укутавшись с головой цветастым одеялом – символом бесконвойников, которые в отличие от пацанов в зоне не обязаны застилать постель белыми простынями.

Прошло две недели. Картошин сдал в «общак» ещё три тысячи, и от него отвязались. Дышать стало легче. Не сказать, чтобы на душе было хорошо, но нервничать Илюха перестал. Когда ещё этот электрик в зону телефон понесёт, рассуждал Илья. Может, вовсе не понесёт. Главное, свою часть работы я сделал.

– Собирайтесь, оленеводы, – скомандовал однажды с самого утра замполит. – Сегодня едете все втроём в посёлок. Местная администрация попросила вокруг здания мэрии пройти с граблями, помочь с грядками и посадкой цветов, травку покосить, если нужно. Короче, на весь день переходите к ним в подчинение.

Пацаны, радостно переговариваясь, быстро собрали в дорогу еды, в рюкзаки сунули рабочую одежду, вытащили из кладовки грабли и в нетерпении уселись на скамейку перед входом в реабилитационный центр.

Они только собрались закурить, как из штаба вышел начальник колонии и двинулся к ним.

– Отставить баловство, – строго погрозил пальцем Александр Иванович, но тут же хитро улыбнулся. – Ты и так мелкий, Картоха, а курить будешь – сморщишься, как картошка весной. Видел?

– Видел. На складе.

– А видел, какие у неё отростки вырастают?

– Ну видел, – чувствуя подвох, отозвался Илюха.

– На рога похожи, да?

Рыжий и Очкарик заржали.

– Картошин – рогатая сморщенная картошка! – ткнул в него пальцем Стёпа.

– А ты вообще, очкарик, молчи! – притворно надулся Илюха. Шутка его не обидела – Александр Иванович всегда разговаривал с прибаутками.

– Ладно. – Начальник махнул рукой. – Куда собрались?

– В посёлок, вокруг мэрии убираться, – ответили пацаны.

– Все втроём, что ли?

– Ну да.

– Нет, братцы. – Начальник покачал головой. – Так не пойдёт. Толик, ты остаёшься.

– Почему я, Александр Иваныч? – огорчился Рыжий. Кому охота сидеть в ребике, если можно провести весь день на свободе. – Я самый сильный так-то! Больше пользы принесу!

– Анатолий, – засмеялся начальник, – там же не мешки с цементом надо таскать! Сам посуди, тут тоже кто-то должен остаться. А завтра Стёпа останется. Потом Илья.

– Завтра уже не будет работы такой, – упрямился Толик.