Комбат. Русский контракт
– Более-менее представляю.
– И еще. Ты, кажется, работал над созданием музыкального центра?
– Работал – это громко сказано. Так, копошился помаленьку.
– А в устройстве компакт-дисков разбираешься?
– Конечно. Моей задачей было добиться максимальной эффективности считывающего лазера. Я перерыл горы литературы, но до практики дело не дошло.
– Дойдет, – уверенно заявил Юрий и протянул Надеждину бумажку. – Вот адрес закрытого военного предприятия.
– Не понял! Ты хочешь, чтобы я тайно забрался туда?
– Дурачок, – ласково сказал Зарубин. – Туда забрались без твоей помощи. Ты же смотришь телевизор, всякие криминальные сериалы. Давай шевели мозгами.
Надеждин всегда отличался сообразительностью и хорошей памятью. Он вспомнил сюжет «Дежурной части» примерно месячной давности. В нем рассказывалось, каких трудов стоило оперативникам разгромить цех по производству «паленой» водки, поскольку он располагался на территории секретного объекта.
– Я понял, тебе нужна моя консультация.
– На фига мне твоя консультация! Я хочу, чтобы ты занялся серьезным делом, зарабатывал хорошие бабки. Врубаешься?
Олег кивнул, одновременно лихорадочно соображая. Было понятно, что люди склада Зарубина второй раз такого предложения не сделают даже хорошему другу, спасшему ему жизнь. Но предлагаемая работа явно носила незаконный характер, а Надеждин никогда в жизни не приближался к криминалу даже на пушечный выстрел. Значит – отказаться. И прозябать в нищете, со страхом ожидая, когда его контору окончательно прикроют?
Угадав мысли друга, Юрий привстал и дружески хлопнул Надеждина по плечу:
– Расслабься, Олежка, я не собираюсь тебя тупо подставлять. Компакты – не оружие или наркота. Менты ведь тоже люди и понимают, что нашим людям не по карману легальные диски. Поэтому такие дела ведутся спустя рукава. В худшем случае прикроют цех и этим ограничатся.
– Да, заманчивое предложение, но ты прекрасно знаешь, что у меня нет денег. На какие шиши я найму рабочих, закуплю оборудование?
– Бабки – не твоя проблема. Поставщик оборудования у меня на примете есть, ты выберешь у него все необходимое. Потом найдешь грамотных исполнителей. При нынешней безработице это как два пальца об асфальт. Только о каждом кандидате сообщишь мне лично. Мы их на всякий случай проверим. И вот еще что. Когда ты раскрутишься, на тебя обязательно наедут какие-нибудь пацаны. Я помогу с ними разобраться, но строго по понятиям. Или сразу иди под мою крышу.
– Естественно. Тут даже глупо сомневаться.
– Только учти, крыша – дело серьезное. Ты ведь не лично мне будешь капусту шинковать, а всей команде. Поэтому шутить с этим опасно для жизни.
– Ясно, – Олег на минуту задумался и спросил: – Слушай, а если вдруг дело не пойдет? Я же тогда не только себя подставлю, но и тебя.
– Как это «не пойдет»? Ты это брось! Если оно идет у всякой шелупони, то у грамотного специалиста тем более, – возмутился Зарубин. – Но для твоего спокойствия могу сообщить: в цех вкладываются мои личные бабки, поэтому за них с нас никто не спросит. Доволен?
Началась серьезная работа. Зарубин свел Олега с поставщиком оборудования, у которого по русской традиции запросы явно выходили за рамки разумного. Кроме того, он с ходу попытался всучить покупателю устаревший хлам, от которого Олег с негодованием отказался. Он считал, что пиратские диски по качеству должны приближаться к лицензионным. Зачем человеку переплачивать за блестящий кругляш, если его звучание хуже, чем на обычных магнитофонных кассетах?
Легальный бизнесмен пошел бы искать другого поставщика или, кряхтя, выложил деньги. Надеждин обратился к приятелю. Тот провел маленькую воспитательную работу, сэкономившую компаньонам кругленькую сумму.
Под руководством Олега оборудование установили в цеху. Параллельно Надеждин начал заниматься подбором персонала. В несколько рекламных газет он дал объявления, выглядевшие совершенно невинно. Впрочем, объявления о найме танцовщиц или официанток для работы за границей тоже выглядят невинно, хотя за ними порой скрываются десятки и сотни искалеченных девичьих судеб. Одного и, пожалуй, лучшего кандидата Зарубин отмел. Его люди не смогли пробить по собственным источникам, чем тот занимался после окончания высшего военного инженерно-технического училища. Но Юрий оказался прав. Безработных хватало, и вакантное место быстро заняли другие кандидаты. Через месяц все было готово к началу производства.
* * *Когда-то таких людей называли богемой. Теперь используется более модное определение – бомонд. И оно куда больше им подходило, поскольку, если это словечко перевести в женский род и просторечное уточнение «бо» писать отдельно, практически выйдет ругательство, которого большинство собравшихся более чем заслужило.
В уголке накачивался спиртным выходящий из моды живописец. Модным он стал после акции, идею которой спер, как это принято в артистическом бомонде, у классиков литературы. Он разделся догола, посадил себя на цепь у входа в один из модных столичных клубов, а ключ выбросил от греха подальше. Больше того, демонстрируя полное единение с животным миром, работник кисти и холста, громко лая, бросался на посетителей заведения. Конечно, ему многократно досталось по физиономии от секьюрити и некоторых гостей клуба, но своего он добился. Сюжет о необычном перфомансе проскочил сразу по двум центральным каналам. У художника, худо-бедно вновь принявшего человеческий облик, взяли интервью, и он в одночасье стал пользоваться большим спросом у московских скоробогатеев. Вот только с талантом у него имелись проблемы. Причем с детства. Написанные им картины больше всего напоминали корявую мазню дошкольника. Поток покупателей начал резко иссякать. Настало время осуществить вторую акцию, однако на что-то новое у мастера не хватило фантазии, а на старое – здоровья. Говорили, что тогда, у клуба, профессионал-охранник отбил ему почки.
Но у ветерана нашлись достойные ученики. В центре зала сидели две симпатичные девушки, черненькая и беленькая. Сначала они мирно пили коктейли, но, выцепив взглядом бродившего по клубу фоторепортера, прильнули друг к другу и слились в равнодушном поцелуе. Репортер холодно посмотрел на них и хотел двинуться дальше в поисках более свежей клубнички, но тут черненькая запустила руку в вырез платья подруги и стала активно массировать упругую грудь. Одновременно она начала водить по ее шее языком, на кончике которого болтался серебряный шарик. Беленькая застонала, скорее от боли в груди, чем от наслаждения, однако фотограф на всякий случай сделал пару снимков – авось пригодится. Хотя материал явно тянул на гроши. В печати просочились сведения о том, что беленькая находится на четвертом месяце беременности, и выражалось сомнение, что от лесбийской любви могут появиться на свет дети.
Тем временем фотограф обнаружил более достойный объект для репортажа. У стойки бара задорно матерились ребята из техно-группы, являвшиеся прямыми последователями художника. Около года тому назад никому не известный коллектив выступил на фестивале музыки в стиле «техно». Музыканты закончили свой номер в костюмах Адама. Их фотографии быстро разошлись по Интернету. Никто не говорил о достоинствах их музыки, поскольку разговор переключился на обсуждение мужских достоинств «технарей». Теперь на всех концертах экзальтированные поклонницы ждали от музыкантов очередного сеанса стриптиза, и те никогда не обманывали их ожиданий. Хотя нет, бывали осечки, когда администрация города или хозяева концертных площадок строго-настрого запрещали им обнажаться, но ребята старались не участвовать в таких снобистских мероприятиях. Ведь кроме голых тел показать им было нечего.
Сейчас музыканты щеголяли в строгих костюмах и галстуках-бабочках. Это была «фишка», изобретенная продюсером. Голыми ребят видели постоянно, а в таком джентльменском прикиде – ни разу. И фотограф клюнул на хитрую приманку. Он снял музыкантов в нескольких ракурсах, мысленно уже представляя газетный фоторепортаж. Но в нем не хватало жирной точки. Впрочем, репортер полагал, что за этим дело не станет. Надо лишь дождаться, когда «технари» хлебнут лишнего и развернутся на всю катушку.
А кое-кто уже успел принять свою норму выпивки. Это был крупный молодой парень с отталкивающими чертами лица, придававшими ему сходство с вымершим гигантским ленивцем, участник чрезвычайно популярного у молодежи юмористического шоу «Смех сарай». Рядом с парнем сидела девушка. Ее волосы были покрашены в огненно-красный цвет. Юморист пьяно жаловался ей:
– Я же урод, понимаешь? Я с детства был уродом, меня девушки не любили. Они не хотели со мной даже целоваться, и вообще я до двадцати шести лет оставался девственником. Не… конечно, теперь, когда появились бабки, я уже не девственник… но все равно обычно с проститутками. Они терпят мою внешность, лишь бы башлял. А девушки меня и сейчас не любят, хотя иногда спят из любопытства и чтобы похвастаться… типа она трахнулась с артистом из «Смех сарая». Я ведь так и остался уродом, правильно? – неожиданно повернулся он к дуэту мнимых лесбиянок.
Ошарашенная черненькая машинально кивнула головой.
– Че ты сказала, курва? – взревел юморист, хотя девушка не проронила ни слова. – Ну-ка повтори! Я – урод, да?
– Она ничего не говорила, – примирительно заметила беленькая.
– А тебя, крашеная, не спрашивают! – оборвал ее юморист. – Тоже мне, выискалась, жопа с кудряшками.
Он, наверное, хотел пошутить, но сделал это в духе своей передачи – тупо и пошло. Рев юмориста разнесся по всему залу.
– Повтори, козел, че ты сказал! – подскочил к горе-шутнику молодой человек, одетый в блестящую кожу с многочисленными заклепками.
Это был ритм-гитарист известной рок-группы, играющей тяжелый металл, и возможный отец ребенка мнимой лесбиянки, хотя последнее утверждение скорее всего не соответствовало действительности. У беленькой хватало любовников, мимолетные романы с которыми она умудрялась скрывать от пронырливых журналюг. Однако для коллег по цеху ее амурные похождения не были тайной. Просто они молчали. Ведь у каждого из них был свой тщательно запрятанный скелет в шкафу.
– Ты как ее обозвал?!! – продолжал наседать рок-музыкант.
Он заметно уступал юмористу по комплекции, но выглядел крепким и боевитым парнем, знающим толк в драке. Поэтому незадачливый шутник, хоть и был пьян, поостерегся лезть на рожон, пробормотав некое подобие извинений. Фотограф, оказавшийся тут как тут, едва скрывал разочарование. Он надеялся заснять эксклюзивные кадры артистического мордобоя, но оказался в пролете. Рокер тем временем подсел к девушкам:
– Как дела?
– Лучше всех.
– Я сам вижу, цветете и пахнете. А нас вконец задолбали, – он достал из бездонного кармана компакт-диск и швырнул на стол. – Вот, полюбуйтесь.
– Да видим уже по полиграфии. Нашел чем удивить. Наши диски пираты тоже штампуют без сна и отдыха.
– Я понимаю, но это переходит все границы. За полгода ушло всего четыре тысячи легальных копий нашего последнего альбома, хотя диски лежат буквально в каждом ларьке. Если бы не концертный чес, мы бы давно перешли на воду с хлебом. И когда с этим покончат, а, девчонки?
– Никогда!
Глава 8
Полный мужчина с гладким лицом отрешенно стучал по клавишам компьютерной клавиатуры, одновременно размышляя над одной деликатной проблемой.
Мужчина работал в аналитическом отделе госдепартамента США и занимался вопросами культуры. Он занял место своего предшественника, который в узких кругах стал знаменит благодаря единственной фразе. Когда в далеком 1963 году возникли проблемы с первыми американскими гастролями «Beatles», он посоветовал:
– А вы скажите, что их концерты будут содействовать укреплению дружбы между нашими народами.
Тогда в связи с растущей коммунистической угрозой тема укрепления дружбы была весьма актуальной, и совет помог устранить все бюрократические рогатки. Возможно, без этой фразы великой ливерпульской четверке не удалось бы так быстро завоевать Америку, а затем и весь мир.
У толстяка имелась проблема хоть и не такого глобального масштаба, но тоже очень серьезная. А все из-за нынешнего хозяина Белого дома. Уж очень простоват он был и несдержан на язык. Две недели назад президент высказался насчет русских, что им пора определиться, готовы они к цивилизованным рыночным отношениям или намерены поощрять пиратов, отнимающих законный заработок у бедных американских музыкантов. Мужчина хорошо знал, что подтолкнуло хозяина Белого дома к такой спонтанной речи. Перед этим у него гостили несколько звезд американской эстрады, между делом упомянувшие о своих проблемах из-за расцвета контрафактной торговли в России и Китае. О Поднебесной президент умолчал, сообразил-таки, что это может ему аукнуться во время предстоящего официального визита в Китай, и России досталось за обоих. Русские отреагировали моментально, сразу начались неприятности у Алекса Бушмена. Президенту с его Олимпийских высот было плевать на средней руки бизнесмена, а вот люди заинтересованные задергались. Причем среди заинтересованных оказались и господа, контактирующие с ЦРУ. То есть у русских на самом деле имелись веские основания надолго заморозить проект Алекса. Только вряд ли они об этом подозревали.
Распахнулась дверь кабинета, и в него зашел высокий худощавый мужчина.
«Вспомни черта – и он тут как тут», – раздраженно подумал толстяк.
Он потянул из кармана сигареты и тут же выругался про себя. Уже два года, как запретили курение в рабочих кабинетах, мотивируя это тем, что некурящим сотрудникам приходится дышать вредным дымом. Лицемеры. Во всех кабинетах с незапамятных времен установлены кондиционеры. Такова производственная необходимость. Летом температура в тени иногда доходит до сорока градусов. И это при почти стопроцентной влажности. Говорят, в былые времена сотрудники изучали важные документы с полотенцами на шее. Ими они постоянно вытирали руки, чтобы не оставлять влажные следы на деловых бумагах. А пишущие машинки ржавели от падающих на них капель пота.
Кондиционеры стояли во всех кабинетах. Перекурил, и через пять минут воздух чист. Нет, курилки – это иезуитские шуточки начальства, воспитывающего у подчиненных самодисциплину. Ведь не станешь каждые полчаса торчать в курилке, мимо которой регулярно проходят люди. Потом скажут, что работник из тебя никакой, больше травишь себя никотином, чем занимаешься делом.
– Собрался перекурить? – спросил вошедший – Я могу подождать.
– Ничего, потерплю. Здоровее буду.
– Это правильно. Как у тебя продвигается дело Бушмена?
Толстяк мог послать худощавого к черту. Ведь тот не был его начальником и даже работал совсем в другом отделе. Но этот отдел занимался вопросами безопасности государства, и кажущееся праздное любопытство его сотрудников было вызвано серьезными причинами. Посылать таких людей себе дороже.
– Есть одна идея. Насколько я понимаю, наши структуры не должны светиться.
Худощавый промолчал. Зачем давать очевидные ответы?
– Можно решить вопрос с помощью взятки, как было раньше, но в последнее время у нас произошло несколько сбоев. Поэтому оставим это как запасной вариант. Думаю, можно представить дело так, будто у Бушмена есть хороший знакомый в антидемпинговой сенатской комиссии.
– Что это нам дает?
– Знакомый поможет решить вопрос по импорту русского текстиля.
– Насколько велики объемы русских поставок?
– Порядка сорока миллионов долларов.
– В год?
– Да.
– Многовато. Нельзя ли поискать более дешевый вариант решения проблемы?
– Я узнавал, вопрос с импортом практически решен. Остались бюрократические формальности. Русские продают свой товар вдвое выше себестоимости, поэтому о демпинге не может быть и речи.
– И они еще не знают, что вопрос решен в их пользу? Ты в этом уверен?
– Абсолютно. Только мне нужна ваша помощь. Экспертиза уже завершена, и завтра-послезавтра состоится голосование членов комиссии. Надо под каким-то благовидным предлогом отложить его на пару недель.
– Хорошо, сделаем. Но меня беспокоит одна вещь. Что, если русские копнут глубже и установят, что Бушмен в глаза не видел ни одного из членов комиссии? Они сразу поймут, что Алекс прорывается на их рынок не сам по себе, а с помощью Госдепартамента. Тогда он окажется в России под колпаком.
– Вы шутите! – изумленно посмотрел на худощавого хозяин кабинета.
– У меня нет привычки упражняться в остроумии на работе.
– Но эти фотографии мне передали вместе с досье на Алекса. Я думал, вы их тоже видели, – толстяк достал папку и выложил на стол около десятка снимков.
– Любопытно, – сказал худощавый, разглядывая Бушмена в пейнтбольной амуниции и стоявшую рядом с ним обнаженную девушку.
– Для нас гораздо интереснее вот этот снимок. Видите крайнего слева мужчину? Это один из членов комиссии. Правда, они с Алексом встречаются только в закрытом клубе, но так глубоко русские копать не будут. Поэтому в случае необходимости мы аккуратно сольем им эту информацию.
– Отлично. Думаю, в целом план будет одобрен. Надо только продумать детали.
– Я пытаюсь этим заниматься, однако руководство срочно потребовало отчет.
По лицу худощавого скользнула едва заметная улыбка:
– Я уверен, что ваше начальство временно забудет об отчете. Поэтому занимайтесь нашим делом и не отвлекайтесь на всякие глупости.
– Глупости, – пробурчал толстяк, когда за худощавым закрылась дверь. – Конечно, интересы военных и спецслужб всегда остаются на первом месте. Холодная война закончилась, так и не превратившись в третью мировую, а наши бравые ребята продолжают активно разрабатывать русское направление при громогласных заявлениях, будто главную опасность для Америки представляют фанатики-террористы.
Бушмену в это время даже не икалось. Он ехал домой после бурно проведенных дня и ночи. Впрочем, ночи – это явное преувеличение. Алексу хватило нескольких часов общения с блондинкой, а потом он уснул. Утром девушка выпила бокал шампанского, а Бушмен лишь тоскливо наблюдал за этим действом. Ему вскоре предстояла обратная дорога длиной в двести миль, а бизнесмен категорически не садился за руль в подпитии.
Они встали, умылись и еще раз занялись любовью. На этот раз Алекс сам проявил инициативу, но очень скоро почувствовал усталость и занял пассивную позицию, а блондинка своими активными действиями довела его до нужной кондиции. Потом она принесла завтрак, и Бушмен с удовольствием перекусил. Теперь он недоумевал, почему старательно избегал этой девушки. Блондинка пришлась ему по душе изобретательностью в постели и усердием. Она оказалась противоположностью чернявой дылды, вбившей в свою пустую голову, что клиенты должны быть счастливы от одной ее красоты, поэтому можно выполнять свои обязанности спустя рукава.
Расставаясь, Алекс дал блондинке на чай сотню баксов, чего никогда не делал раньше. Усердие должно вознаграждаться.
Когда он приехал домой, жена тут же начала хлопотать вокруг него. Еще бы, ведь он вернулся после утомительной деловой встречи, на которой вел сложные переговоры! Обед был готов, и она, досконально изучив привычки мужа, накрыла стол в гостиной напротив телевизора. Алекс устроился поудобнее и нажал кнопку пульта. На экране крупным планом показывали громадного негра, с которого градом лился пот. Негр стоял на линии штрафного броска, стуча об пол баскетбольным мячом.
«Промажет, – мысленно подумал Алекс. – У центровых со штрафными вечные проблемы».
Словно ему назло, гигант уложил оба мяча в корзину и тяжеловесным шагом устремился в зону своей защиты. Режиссер умышленно давал баскетболиста крупным планом, и у телезрителей создавалось впечатление, что дворец-восемнадцатитысячник содрогается от его могучей поступи. Бушмен посмотрел на часы и переключил канал.
Большую часть новостей шоу-бизнеса он просмотрел без всякого интереса. И вдруг под занавес программы замелькали кадры полицейской операции. Служители правопорядка изымали контрафактные диски, и не где-нибудь на диком Востоке, а в самом сердце западной цивилизации, рядом с Лувром и Елисейскими полями.
– Эге, да это очень похоже на мой товар, – разволновался Алекс, стоило камере выхватить крупным планом несколько изъятых компактов.
Конечно, было слишком мало времени, чтобы рассмотреть детали, но альбом именно этого исполнителя ушел месяц назад в Европу…
Все началось во время очередного спада бизнеса Бушмена. Алекс был зол на весь мир, и поэтому осенившая его идея не вызвала угрызений совести или страха. Он бизнесмен, черт подери, и обязан любыми средствами вытащить из дерьма свое дело. А идея заключалась в следующем. В Европу и Америку начали просачиваться пиратские диски. Но чтобы организовать их выпуск, требовалось наладить производство, закупить оборудование, арендовать площади, нанять людей. У Алекса все это было. Он мог прекрасно обойтись без серьезных денежных вложений. То есть себестоимость его товара будет значительно меньше, чем у пиратов-кустарей, с нуля начинающих рискованное дело. Он знал, во что ему обходится один диск, и был в курсе размеров торговых накруток и транспортных расходов. Он учел надбавку за риск, но и в этом случае выходило, что его товар будет стоить на два-три доллара дешевле. Алекс довольно потер руки. Даже при скромных масштабах новое дело обещало кругленькую сумму.
Но как к этому подступиться? Лишь через два месяца поисков Бушмен добыл координаты нужного человека. Но он не спешил налаживать контакты. У Бушмена уже созрел план. Первым делом он уволил старого управляющего, отменного специалиста, но совершенно не подходящего для задуманного дела. На его место Алекс взял человека, имеющего темное прошлое, но светлую голову. Тот с полуслова понял замысел хозяина и внес парочку усовершенствований, позволяющих Бушмену оставаться в тени. Новый управляющий сам нашел людей, приходивших на завод в ночную смену. По его словам, рабочие были уверены, что черные дела творятся без ведома хозяина. Каждый вечер управляющий слегка изменял заложенную в оборудование программу. Звук становился чуть глуше, и даже на специальных приборах только специалист экстра-класса мог установить, что контрафактный товар вышел из ворот предприятия Бушмена. Да и кому из добропорядочных американцев могло прийти в голову, что пиратские диски штампует не какой-нибудь коварный мафиози, чьи предки аж до седьмого колена занимались криминальным промыслом, а уважаемый бизнесмен с чистой, как слеза ребенка, родословной.
Новый бизнес рос, словно поганки после дождя. Бушмен со своей идеей попал в точку. Его товар стоил дешевле, чем у загадочных конкурентов, и вскоре никто не помышлял выпускать контрафактные диски с теми же исполнителями, что у Алекса. На каждом диске Бушмен имел около доллара и большое моральное удовлетворение. Ему всегда казалось несправедливым, что львиная доля прибыли оседает в карманах музыкантов и продюсеров. Теперь они были квиты. Лишь одна мысль слегка отравляла ему существование. Алекс подозревал, что кроме оговоренной суммы управляющий имеет неплохие комиссионные от оптовика, скупающего контрафактную продукцию.
Впрочем, это не мешало ему наслаждаться жизнью. Легальный бизнес снова пошел в гору, и Алекс мог без опасений выставлять напоказ свое богатство. Тем более что с помощью того же управляющего вкладывал излишек средств в банки, неподконтрольные американскому правительству. В какой-то момент у Бушмена произошло головокружение от успехов. Алекс начал бездарно сорить деньгами. Наведывался в казино, где спускал от сотни до пяти тысяч баксов за вечер, купил стотысячный хронометр, заказал свой портрет самому дорогому на Западном побережье художнику. А об одном эпизоде разгульной жизни он до сих пор вспоминал с удивлением: как такое могло с ним случиться? Соврав жене насчет дел в Нью-Йорке, Бушмен полетел на Багамы, забронировав номер в отеле, известном среди любителей погулять с размахом. Неделю он поил девочек шампанским и потчевал икрой.
Вскоре наступило отрезвление. Алекс подсчитал, сколько денег он потратил на кутежи и сколько за это время заработал. Получился минус, хоть скромный, но все же. А затем произошло событие, круто изменившее жизнь Бушмена. Он загорал на солнышке в шезлонге и через решетку ворот увидел двух полицейских. Они остановились у забора в нескольких шагах от Алекса.
– Мы на месте, – проговорил один коп, скорее всего в рацию.
– Возьмем его тепленьким, – через минуту сказал второй.
– А он и не догадывается, – усмехнулся его напарник.
– Думает, что хитрее всех. Видали мы таких хитрецов.
– Ага. Кое-кто из них еще на воле, но большинство за решеткой.
Алекс похолодел. Он решил, что полицейские явились по его душу. Он затравленно оглянулся по сторонам, решив спасаться бегством, но понял, что это будет очень глупо с его стороны. Все равно поймают.
Тут послышались удаляющиеся шаги. Копы вели охоту совсем на другого человека. Но с тех пор в душе Бушмена поселился страх. Он до коликов в желудке боялся разоблачения, суда и тюремной камеры. Тревожные мысли нарушили ход размеренной жизни бизнесмена. Он то пускался во все тяжкие, соря деньгами, то отказывал себе во всем, за исключением самых необходимых вещей. И постоянно выглядывал из окна на улицу – не стоит ли там полицейская машина.