Хайаса. Земля Богов

В тот момент, когда из чаши отпил последний, у меня все поплыло перед глазами. Я метался внутренне, бился о стену той клетки, которая сдерживала меня. Напрягшись, я из последних сил сломал решетку и с криком выбрался наружу, ощутив полную, беспредельную свободу. Оглядевшись вокруг, я замер. Что-то было не так. Не сразу сообразил что именно, но потом дошло: я смотрю на все не изнутри, а, как это ни смешно – откуда-то сверху, под углом. Двое жрецов, которые сопровождали меня весь день, держали меня под руки, вернее, я висел у них на руках спиной в Хету, который густо смазывал мою спину той же жижей, что и в шатре, но без рисунков. Вокруг Хета, двух его помощников и меня – того меня, который остался внизу, стояли двадцать воинов – мои́х воинов, судя по тому, что у них было наше оружие. Они стояли ощетинившейся копьями стеной из щитов. Вокруг меня вертелся темный вихрь, стремящийся прорваться к моему телу. Закончив обмазывать мне спину, Хет взял обсидиановый нож и стал вырезать на моей спине крест, эскиз которого я дал ему. Крови было не много, она смешивалась с белой краской. Стал проявляться рисунок. Боли я не чувствовал – ни тот я, который смотрел сверху, ни тот, который был внизу. Чем ближе был конец рисунка, тем яростнее бился черный вихрь о щиты воинов. Но, натыкаясь на копья, он отскакивал с ужасным, леденящим кровь воем.

Закончив рисунок, Хет опустился на колени, воздев руки кверху. Из него вырвался нечеловеческий крик, который рассек окружающую нас мглу. Это помогло уложить меня окровавленной спиной на щит, а воинам – занять новую позицию, окружив алтарь вместе со мной. Но через пару секунд атака тьмы повторилась. Хет лежал без сознания, а воины продолжали бить, крушить и разгонять тьму. Странно, но тьма не приближалась ко мне – тому, который наблюдал сверху, а обходила стороной, словно обжигаясь, стремясь именно к телу, лежащему на щите.

Посмотрев на все это, я устремил взгляд вдаль, и увидел кровавое зарево. В его сторону по земле тянулись красные метастазы. Любопытство пересилило, и я метнулся туда. Передо мной выросла огромная пирамида, метров девяносто в высоту. «Зиккурат Этеменанки, – догадался я, – или Вавилонская башня, как знают его в мое время». Метастазы земли сходились именно в нем. Зиккурат, как раковая опухоль, весь кровоточил, реки крови стекали по ступеням. А из него исходил стон сотен тысяч несчастных, погибших во имя величия его. Боль охватила меня. Терпеть эту боль было невозможно. Я метнулся в сторону и оказался в темном помещении, еле освещенном несколькими факелами. В зале было несколько человек. Лиц в потемках не было видно. Я слышал их разговор.

«– Повелитель, почти все склонились пред тобой, может, немного ослабить давление на другие роды?

– «Почти» меня не интересует, предо мной должны склониться все. И этот презренный потомок Фаргома14.

– Сын мой, – послышался женский голос, – не забывай, что я вскормила его своим молоком – тем же, что и тебя, вы молочные братья, не смей причинять ему вред.

– Мать, он открыто насмехается надо мной перед людьми, он не выказывает мне уважения, какое подобает проявлять к повелителю.

– Так сделай так, чтоб выказывал, сделай его союзником, это приведет к тебе тех, кто еще не склонился перед тобой.

Примечания