Сталь
Я двинулась к открытой двери соседского дома, из которой торчало детское тело, даже не посмотрев в сторону, в которой сейчас должно было лежать тело Мередит. В ушах почему-то вдруг начало звенеть. Чем ближе я подходила к порогу, через который перегибалось хрупкое тельце в светло-дымчатом платьице, тем больше упрочивался этот надоедливый звон в моих ушах. Я хотела проверить, жива ли девочка, но мне не понадобилось подходить впритык, чтобы понять, что для неё всё кончено. Красивые светлые кудри, перевязанные розовой ленточкой, были перепачканы тёмно-бордовой жидкостью, всё ещё вытекающей из белоснежной, тонкой детской шеи. Лужа была такой огромной, что я неосознанно удивилась тому, что столько крови могло вмещать в себя столь хрупкое детское тело. Но я знала, что подобные замечания – обман мозга. Когда ты в шоке, твоё сознание способно очень сильно стебаться над тобой и вместо того, чтобы дать тебе зарыдать или обблеваться, или набрать номер скорой помощи, или помочь вспомнить как дышать, подкидывает тебе мысль вроде: “Представляешь, вот сколько много литров крови в теле всего лишь ребёнка!” или “Ты поцарапала роскошную машину брата!”, – и заставляет тебя думать только об этих дурацких, ничего не значащих и ни на что не влияющих фактах. И ты думаешь-думаешь-думаешь… Не прекращая. Пока неимоверными усилиями не заставляешь себя отвести взгляд в сторону.
…Почувствовав вдруг проступившую на моём лбу холодную испарину, я отошла от входа в дом, преграждённого ещё не остывшим детским трупом. Машинально дотронувшись живота, второй рукой я оперлась о шершавую стену дома. Всё равно не стошнит. У меня очень крепкий желудок. Зачем я вообще шла?.. Ребёнок. Ребёнок лежит на пороге. Его уже не спасти. Нет, не этот ребёнок. Другой. Не тот, что лежит здесь, и не тот, что валяется на газоне с головой, которая… Не эти дети, нет… Был ещё один…
Пока я пыталась собраться с мыслями и с духом, боковое зрение повергло меня в леденящий сознание ужас. То шевеление, которое я увидела не смотря на его источник в упор, могло бы заставить любого человека поседеть за считанные секунды, но позже я не нашла ни единого седого волоса на своей голове, что ещё не единожды покажется мне чудом…
Но этого не могло быть!!! Я сбила её!..
Я даже не успела додумать мысль о том, что Мередит Литтл, превратившаяся в нечто поломанное и кровавое, внезапно с отчётливым и неестественным хрустом зашевелившееся, и издающее ужасающие, булькающие гортанные звуки, действительно всё ещё может быть живой, а мои ноги уже мчались за угол дома.
Крохотная девочка – трёхлетняя Клэр, которую я видела всего пару-тройку раз в жизни и которая всякий раз при нашей встрече одаривала меня лучезарной улыбкой, – сидела возле декоративного куста бересклета и совершенно не обращала никакого внимания на внешний мир. Лишь позже я поняла, что на самом деле она не пряталась от своей обезумевшей матери и вообще не пряталась от кого бы то ни было. Она была всецело занята котёнком. Маленьким, рыженьким котёнком с белой грудкой и беленькими лапками, из-за красивой расцветки табби получившим печать на лбу в виде идеально симметричной буквы “М”. Поспешно схватив сидящую на корточках девочку, я даже не заметила, что она держит в руках это рыжее существо.
– Ой… Ты кто?.. – ошарашенно посмотрела на меня васильковыми глазками-пуговками девочка, курносый носик которой был выкрашен во что-то жёлтое – наверное, она успела нанюхаться растущего рядом золотарника.
– Мама… – хотела сразу же прояснить я, чтобы успокоить ребёнка, но мой голос оборвался на полуслове, и я сама вдруг неожиданно для самой себя замерла на месте, едва не споткнувшись от чрезмерно резкой остановки.
Мередит Литтл стояла на четвереньках, упираясь задом в бампер нашей машины. Из её широко открытого рта беспощадными потоками хлестали бордовая жидкость и рваные, гортанные звуки, не похожие ни на один из тех, которые способен воспроизвести здоровый человек. Она трясла головой, явно повредившись зрением – возможно ей мешали налипшие на лицо окровавленные волосы, из-за не снятых бигуди теперь походящие на клоки спутавшейся шерсти. Уставившись в землю отупевшим взглядом, она старалась подняться, но у неё ничего не выходило. Ей определённо точно было очень больно, я видела торчащую из её правого предплечья, на которое она настойчиво делала упор, сломанную белоснежную кость. Она начинала срываться на истерический, нечеловеческий крик…
– Не бойся, я ваша соседка! – ахнула я, резко переведя взгляд на девочку, вдруг зашевелившуюся в моих руках. В этот момент я заметила кота в её крепко сжатых объятьях и именно в этот момент я успела закрыть ей глаза. Она не успела этого увидеть. Позже я убедилась в этом, несколько раз в разное время спросив у неё, когда она в последний раз видела свою маму. Свою маму она в последний раз видела на кухне, снимающей с головы бигуди – так она мне будет отвечать всякий раз. – Не смотри никуда! Слышишь?! – крепко закрывая ладонью глаза ребёнка, я со всех ног рванула в сторону машины. – Твоя мама ушла и попросила меня присмотреть за тобой до тех пор, пока она не вернётся! Побудешь со мной немножко, хорошо?!
Пока я бежала, задняя дверца машины внезапно распахнулась. Я едва не закричала от ужаса – зачем Спиро сделал это?! Но я поняла его безрассудный порыв достаточно быстро. Буквально забросив девочку к нему на руки, совершенно не заботясь о её целостности, я с грохотом захлопнула пассажирскую дверь, дрожа от ужаса перед нарастающими воплями Мередит, содрогающейся в опасной от меня близости. Открывая водительскую дверцу, я видела, что она уже встала с четверенек на колени. Сев за руль, я видела в зеркале заднего вида, как она, опираясь о бампер своими переломанными конечностями, доставляющими ей ту дикую боль, заставляющую её так громко кричать, поднимается с колен. Ни один человек на свете не заслуживает таких мук. Тем более не Мередит Литтл, заботливая мать и любящая жена, посвятившая свою недлинную жизнь семье…
Нажав на педаль газа и сдав задним ходом, в следующую секунду я и дети подпрыгнули на своих местах… Я расслышала едва уловимый хруст и в буквальном смысле прочувствовала тело, оказавшееся под колёсами нашей машины… Сначала под задними, потом под передними… Потом снова под передними и снова под задними. Чтобы наверняка.
Всё произошло за считанные секунды. Возможно, секунд было пять, возможно, семь, но точно не больше десяти. И хотя я зажмурила глаза на эти несколько секунд, когда я свернула с газона на асфальтированную дорогу и открыла глаза, я вдруг пугающе отчётливо осознала, что эти секунды навсегда запечатлятся в моей персональной вечности.
Глава 6.
Заехав в гараж на опасной скорости, я затормозила в опасном сантиметре от бетонной стены. В шоковом состоянии пребывала не только я, но и дети. Кажется, мы в неосознанном молчании просидели в машине около минуты, я даже не могла оторвать рук от руля…
Первым заговорил Тристан. Он обернулся и посмотрел на заднее сиденье.
– Ты как, нормально? – его голос прозвучал хотя и приглушённо, но так отчётливо, так живо, что я вдруг начала быстро моргать, таким образом пытаясь вернуть себя к пониманию реальности происходящего.
– Я закрыл глаза, – слишком тихо произнёс Спиро. В его голосе слышался надлом.
“Главное, чтобы не заплакал! Главное, чтобы не заплакал! Только детских слёз мне сейчас не нужно!”, – мысленно кричала на саму себя я, совершенно не осознавая, что на самом деле сержусь именно на себя и своё нестабильное психологическое состояние, опасаясь не чьих-то слёз со стороны, а своих собственных.
– Клэр тоже ничего не видела, – продолжал Спиро.
– Что не видела? – послышался тоненький детский голосок откуда-то сзади. В отличие от голоса Спиро, он казался очень даже бодреньким, хотя и в нём читалось неприкрытое беспокойство, может быть даже испуг.
– Эй, привет, малышка, – фальшиво заулыбался Тристан, протянув руку к девочке. – Помнишь нас? Поиграешь с нами?
– Тлистан и Спило, – мне показалось или девочка тоже улыбнулась неискренне? – Вы хотите со мной поиглать?
– Да, хотим, – продолжал свою театральную постановку Тристан.
– Пока меня мама не забелёт?
– Да, пока тебя не заберёт мама, – как-то слишком резко выпалила я, наверное оттого, что вопрос девочки вернул меня к реальности слишком резко и слишком болезненно.
– А Лолелея и Флоленс тоже будут с нами иглать?
Такой актёрской игры я ещё ни разу в своей жизни не проявляла. Смело обернувшись к девочке, я аккуратным движением руки поправила её нежно-розовое платьице, чтобы вызвать у ребёнка доверие:
– У Лорелеи сегодня балет, а у Флоренс плавание. Разве ты не помнишь? Твой папа повёз их туда, поэтому с тобой пока что поиграем мы. Хорошо? Ты ведь знаешь Тристана и Спиро? Я их тётя. Будешь со мной дружить?
– Угу, – девочка неожиданно оживилась и даже почти улыбнулась. – Я видела тебя в супелмалкете. Мы с мамой покупали моложеное, а ты покупала молоко. Помнишь?
– Помню, – с каждой секундой улыбка давалась мне всё сложнее и сложнее. – Ну вот видишь, мы уже с тобой давно знакомы. Помнишь, ты мне улыбалась возле кассы?
– Помню, – девочка засмущалась. – Это потому что ты класивая… У тебя класивые шоколадные глаза и пышные длинные волосы, как у меня, только у меня они как пломбил, а у тебя как шоколадное моложеное.
Ну всё, достаточно. Вот и познакомились, вот и в доверительные отношения вошли. Хватит слушать лесть от трехлетней красавицы, чью не менее красивую до сегодняшнего злосчастного утра мать я дважды намеренно переехала, словно лежачего полицейского.
Резко развернувшись, я снова взялась за руль, но не затем, чтобы управлять им, а скорее потому, что подсознание требовало от меня ощущения контроля, пусть даже ложного. Я у руля, я всё ещё способна контролировать ситуацию, я здесь главная, я принимаю решения…
Нажав на брелок дистанционного управления, я, наблюдая через зеркало заднего вида за опускающимися воротами, начала говорить:
– Значит так, сейчас мы войдём в дом и возьмём всё самое необходимое. Учтите, у вас не больше десяти минут. Возьмите только то, что действительно нужно: зубные щётки, сменное бельё…
– У нас всё это с собой, в дорожных сумках, – подал голос Спиро.
– Отлично, значит возьмите ещё. Берите одежду, даже тёплую. Пледы, фонарики, батарейки, газовые зажигалки… Еду – как можно больше еды и не чипсы, а что-то более… Ну вы понимаете. Тристан, – я встретилась взглядом со старшим, – с тебя будет самое ответственное: все необходимые документы, паспорта и… Аптечка, возьми домашнюю аптечку.
– Родительские документы тоже брать?
– Да!.. Подожди, – я неосознанно схватила его за предплечье, – не бери. Вдруг они им понадобятся… Возьми только, не знаю… Что-нибудь… Выбери. Оставь то, что может им понадобиться…
– Мы что, уедем без родителей? – а вот теперь в голосе Спиро послышался отчётливый намёк на первые слёзы. Я обернулась и увидела подкатившую и уже плескающуюся в глазах мальчишки воду.
– Спиро, соберись! С этого момента ты будешь ответственным за Клэр. Она смотрит на тебя, – через сжатые зубы добавила я, тем самым придавая своим словам бо́льшую весомость.
Покосившись на рядом сидящую девочку, Спиро понял, о чём я ему непрозрачно намекаю: его слёзы мгновенно отобьются эхом от этой девочки. Ему нельзя плакать. Никому из нас нельзя плакать.
– Но, я имел ввиду… – голос мальчика всё ещё дрожал, но теперь был более собранным. Он теперь точно не заплачет. По крайней мере пока в поле его зрения будет эта девочка. – Мы можем запереться в доме. Переждать и… Дождаться родителей. Ведь они должны приехать сегодня вечером.
– Я им позвоню и предупрежу их… Мы придумаем, как с ними встретиться.
– Но где? – совершенно уверенным, неожиданно взрослым тоном поинтересовался сидящий рядом со мной Тристан. Мы встретились взглядами. – Я согласен с тем, что из города нужно выбираться, но, Теона, куда мы поедем?
Пока ещё я не знала ответа на этот вопрос. Но знала, что он обязательно должен скоро появиться.
– Будем решать вопросы по мере их поступления, – после секундной паузы, наконец произнесла я. – Для начала соберём вещи, потом будем решать, куда поедем. Начинаем, только быстро. Встречаемся у машины через десять минут. Все всё поняли?
– Да, – в один голос ответили парни, и я посмотрела назад. По глазам девочки было понятно, что она здесь единственная, кто ничего не понял. Скоро она начнёт подозревать, что мы с ней не играем. И что тогда?..
Всё же нужно решать вопросы по мере их поступления. Не нужно опережать события. Вдруг этого и не произойдёт? Вдруг кто-то из нас или все мы будем мертвы ещё до того, как этот вопрос успеет обрести вес?
Стоя перед унитазом на коленях, я смывала остатки своего плотного завтрака. Мой желудок всё-таки не выдержал и избавил меня от пищевых излишков. Сначала я поднялась – вернее вбежала – наверх в гостевую комнату, чтобы забрать свою собранную накануне дорожную сумку, но уже спустя несколько секунд стояла коленями на холодном кафеле и извергала из себя материализуюющееся паническое состояние. Рвота открылась неожиданно резко, но продлилась недолго, так что чувствовала я себя почти здоровой.
Не успела я подумать о своём здоровье, как сразу же испытала новый страх, мгновенно введший меня своими леденящими душу пальцами ужаса в ступор: а вдруг я заразилась?! Вдруг рвота – это симптом болезни, а не результат шока?! Как передаётся вирус?! Вдруг я вдохнула тот же воздух, которым дышала Мередит Литтл?! Но ведь детей, вроде как, не рвало, а они тоже дышали тем же воздухом, что и я… Но вдруг это не действует на детей?!.. Что-то такое говорил один из тех мужчин, бывший военный, ожидающий своих детей на парковке…
От резко испытанного ужаса мой желудок снова скрутило и я изогнулась над унитазом, но в результате меня так и не стошнило.
Нет-нет, этого не может быть… Это не может быть вирус… Но у меня ведь крепкий желудок! За всю жизнь меня стошнило всего два раза и-то лишь из-за острого отравления устрицами и из-за сотрясения мозга, но оба случая произошли со мной более десяти лет назад, в детстве, и вдруг теперь…
Хотя меня всё ещё штормило, повторно меня так и не вывернуло… Тристан! Как себя чувствует он?! Он ведь уже не ребёнок! Или ребёнок?!.. А вдруг эта зараза действует не на всех людей?! Вдруг у кого-то есть иммунитет, а у кого-то его нет…
Выбежав из уборной, я схватила рюкзак и сумку. Если открывшаяся рвота – это не результат пережитого стресса, а действительно симптом заражения, тогда детям стоит ехать одним. Тристан будет за рулём, я отдам им свою сумку и рюкзак, там очень много полезных вещей, даже газовая горелка есть… Но куда они поедут?.. Куда?.. Куда?!..
Сбегая вниз с лестницы, увидев сидящую на полу в прихожей Клэр, я вдруг разволновалась ещё больше и, наверное поэтому, начала кричать:
– Тристан!.. Тристан!.. Тристан!
– Что такое?! – он возник прямо передо мной как раз в момент, когда я уже спустилась с лестницы – вынырнул справа и едва не сбил с ног. От испуга у меня едва сердце не выпрыгнуло наружу.
– Как ты себя чувствуешь?!
– Всё нормально! А что?! Что-то не так?!
– Меня стошнило!
– Всего лишь…
– Ты не понимаешь! Это может быть симптомом!
– Ты всего лишь переволновалась…
– Не уверена… Я не уверена! Возможно вам стоит поехать без меня…
– Теона, – наверху лестницы появился Спиро. Бледный, словно привидение, он держал в руках компактную дорожную сумку и огромный рюкзак, из которого торчали рукава его любимой тёмной ветровки. – Что ты такое говоришь? – его голос вновь дрожал. – Как мы поедем без тебя? Мы ведь даже из города без тебя выехать не сможем…
– Теона, соберись! – Тристан резко и с неожиданной силой схватил меня за плечи. – Это просто переживание! Стресс, понимаешь?! Не нужно горячиться…
– Хорошо-хорошо, – я резко отстранилась от него, – пока что давайте так: продолжайте собирать вещи. Если я почувствую что-то неладное, тогда… – словив на себе испуганный взгляд Спиро, я замолчала. – Скорее всего это и вправду всего лишь испуг, ничего большего. Не останавливаемся: Тристан, спустись в подвал и зачисти полки с продуктами, поищи что-нибудь из быстрого приготовления. Спиро, найди что-нибудь из одежды для Клэр.
– Что я для неё найду? У нас нет девчачьей одежды…
– Мама до сих пор не отдала твою детскую одежду в комиссионный магазин, – отозвался Тристан, уже направляющийся к подвальной двери. – Подписанные картонные коробки стоят в гараже. Занеси собранные вещи в машину, посади в неё девчонку и заодно прошерсти те коробки. Смотри те, на которых написаны цифры три и четыре – там одежда обозначенного возраста. И оставайся в гараже! – Тристан резко обернулся. – Мы будем через пять минут.
– Я возьму продукты из холодильника и деньги, – добавила я, уже направляясь в сторону гостиной и наблюдая за тем, как Спиро берёт за руку девочку. – Слушай брата: жди нас в гараже, мы скоро будем.
Сначала я взяла деньги. Стопка сотенных купюр лежала в верхнем шкафчике над холодильником. Нашла заначку брата я случайно, в процессе поиска кухонных ножниц, и точно не собиралась ею воспользоваться, но теперь эти деньги были мне просто необходимы – своих наличных у меня практически не было, а на карточке было недостаточно, как для длительного путешествия с той компанией, которую я собрала.
Подумав о составе своей компании, точнее о том, что в ней нет ни одного действительно сильного участника, вернее союзника (себя-то я считала достаточно сильной), я едва не простонала от осознания собственной уязвимости: если это зомби-апокалипсис, я что, действительно собираюсь встретить его и даже пережить в связке с тремя детьми? Если ответ “да”, тогда похоже, что меня грохнут в ближайшие несколько дней. Вернее сказать: всех нас грохнут. Но сначала, конечно, меня, ведь только через мой труп у кого бы то ни было получится добраться до детей…
Я пыталась отвлечь себя изо всех сил, но всё равно не была способна в полной мере укротить свою панику. Я прислушивалась к себе, как к радиоволне, испорченной внезапно ворвавшимися в её пространство шумами. Вроде бы меня больше не тошнило. Либо я просто пыталась убедить себя в этом. В отсутствии симптомов. Никогда прежде не задумывалась о том, насколько страшное это слово – симптомы… А если сейчас что-то произойдёт, что-то, что скажет мне, что я наверняка заражена? Например, меня скрутит напополам… Нет, меня определённо точно больше не тошнит… Нет, я должна проинструктировать Тристана на крайний случай… Нужно его окликнуть, где он запропастился?.. Да нет же, он меня не услышит, он ведь в подвале, а я на кухне… Подожду, пока сам придёт, а потом расскажу, что и как делать… А “что” и “как” делать?!.. Я ведь совершенно не знаю “что” и “как” делать!.. Так, начнём с того, что Рэймонд – хвала его сообразительности! – уже давно научил парня водить машину, так что с этим проблем не должно возникнуть… Но что дальше?..
Открыв холодильник, я первым делом вытащила из него шоколад и нарезанный сыр. Сама ведь говорила парням не брать чепуху вроде чипсов, но вот не прошло и десяти минут, как я собственноручно кладу плитки шоколада в свою сумку. И всё же, это может понадобиться. Поднятие уровня сахара в крови, гормон радости и прочий бред вроде того, что со мной поедут дети, а дети любят сладкое… Консервы! Замечательно! Что тут у нас? Тунец, ананасы, оливки… Интересно, маленькие девочки едят консервированного тунца?..
Нужно срочно позвонить Рэймонду. Я уже пыталась дозвониться до Кармелиты, но она не брала трубку…
Поспешно набирая номер брата, второй рукой я начала закрывать трещащий по швам рюкзак, машинально размышляя о том, что ещё можно в него впихнуть, как вдруг мой взгляд зацепился за плетёную корзинку, стоящую на столешнице рядом с раковиной. Кексы, которые утром передал Барнабас. Их испекла Мередит… К горлу подступил ком. Так, без сантиментов, всё нормально… Это просто кексы Мередит… Их очень оценит Клэр, их необходимо с собой взять, они притупят внимание девочки ещё на какое-то время – скажу, что их оставила для неё мама, девочка ведь признает родную корзинку и кексы испечённые руками её матери?..
А что с Барнабасом? Что с ним?! Я даже не подумала о нём… Вдруг он жив и сейчас ищет Клэр, а она у нас?!.. Точно, нужно оставить записку! Одну для Барнабаса и одну для Рэймонда с Кармелитой. Рэймонду напишу, что забрала не все деньги из заначки, оставив ему пять сотенных купюр – вдруг он всё-таки приедет сюда и ему необходимы будут наличные? – а Барнабасу… Напишу, что Клэр с нами. Да, о Мередит и двух других его дочерях писать не буду. Он и сам всё увидит, зайдя во двор своего дома…
Не думать – не думать о том, что этот посторонний мне мужчина увидит, и тем более не думать о том, что он почувствует!!!..
Может быть он уже ничего и не почувствует. “Может быть он уже мёртв”, – неосознанно прошептала себе под нос я сквозь сжатые зубы, выводя на белоснежном блокнотном листе чёрными чернилами слова: “Барнабасу Литтлу: с Клэр всё в порядке, она с нами!!! Мы обязательно за ней присмотрим!!! Номер телефона для связи…”.
Я не успела написать ни единой цифры, так и замерев с занесённой над блокнотом ручкой. Слева за моей спиной, совсем близко, ужасающе отчётливо раздалось гортанное, нечеловеческое, булькающее хрипение. Этим утром я уже слышала такое. Подобные звуки вырывались из окровавленного и искажённого гримасой боли рта Мередит Литтл…
И здесь я вспомнила, что сегодня утром, возвращаясь в дом с пустой чашкой из-под латте и с полной корзиной кексов, я забыла закрыть выход на террасу.
Глава 7.
Я оборачивалась не медленно, как это обычно бывает в фильмах ужасов. Я обернулась резко. Но от этого менее страшно не стало. Наоборот – ужас накатил сбивающей с ног волной.
У меня в буквальном смысле едва не подкосились ноги, когда я встретилась с ним взглядом. Это был Барнабас Литтл. Он стоял всего в пяти шагах от меня, растрёпанный, с пятнами крови на бывшей этим утром ещё белоснежной, но уже посеревшей от грязи футболки. Я сразу поняла, что с ним что-то не так. Даже слепец это бы понял – на него не обязательно было смотреть, чтобы чувствовать это. Его кожа посерела, лицо больше напоминало восковую маску, волосы были всклокочены, можно даже сказать, что они стояли дыбом, а его глаза стали стеклянными, как у… Такие бывают у дохлых рыб. Но он был живой. И это было самым страшным. То, что он был жив. Он двигался, он дышал, он смотрел на меня этими… Выцветшими, практически лишенными зрачков глазами…
– Где Клэр? – внезапно прохрипел он, и от этого мученического хрипа по моей коже мгновенно разбежалось стадо нервозных мурашек. Я не ожидала, что он заговорит. Почему-то я даже не предполагала такой возможности. Клишированные фильмы про зомби не рассказывали о существовании говорящих чудовищ. В хорошо срежиссированных фильмах они рычали, хрипели, стонали, скрежетали зубами, но никогда не говорили. Человеческим голосом. Почти таким же, какой он был у него до того, как с ним случилось то, что случилось… Как с ним это случилось?.. В смысле, достаточно ли просто находиться с ним в одной комнате и дышать тем воздухом, который он выдыхает из своих заражённых лёгких, чтобы эта же страшная участь постигла и меня?
Я понимала, что Барнабас всё ещё пребывает в здравом уме, но шестое чувство подсказывало мне, что это может оборваться в любой момент. Он вполне может отключиться как по щелчку – почему бы и нет? – и тогда… Я почему-то отчётливо чётко представляла брызги собственной крови на дизайнерской напольной плитке и на резных фасадах кухонных шкафчиков.
– Клэр с нами, Барнабас… Мы присмотрим за ней… – я аккуратно сделала полшага назад, нелепо надеясь на то, что мой собеседник не заметит этого моего телодвижения.
– Посмотрите за моей Клэр, да? – его голос стал ещё меньше походить на голос здорового человека. – Присмотрите за ней… За моей… Маленькой… Да… Она самая маленькая… За самой маленькой… Да? Ты присмотришь за ней? Теона? Теона Тейт? Да? Да? – он сделал шаг в мою сторону и на сей раз я тоже сделала отчётливый шаг назад.
– Да, я обещаю присмотреть за ней!
– Теона Тейт! Теона Тейт! Посмотришь за Клэр? Посмотришь за моей Клэр, да?! А за Лорелеей посмотришь?! Посмотришь за Фрэнсис, да?! Их нужно отвозить… На балет! На плавание! У Фрэнсис сколиоз… Да? У Лорелеи потерялись пуанты! Да? За ними посмотришь, да?! Да?! За Мередит… Теона Тейт, посмотри за Мередит! Посмотри Мередит! Мередит! Она болеет… Ты переехала Мередит! Я видел! Да! Я видел! Ты наехала на Мередит, с-с-сук-к-ка!..
Всё. Щелчок случился. Больше никакого диалога. Дальше игра в догонки.
Мы сорвались со своих мест одновременно. Я рванулась в сторону выхода, в коридор, он последовал за мной, и я сразу же поняла, что он догонит меня. Он крупнее меня, его шаг шире… Можно сказать, что осознала я это вовремя, и это же осознание ознаменовало для меня принятие страшного факта: близкого контакта не избежать, а это значит, что мне придётся защищаться, а раз мне придётся защищаться от того, кто не остановится, пока не убьёт меня или не умрёт сам, мне придётся…