Мой милый доктор

1. Мир желает быть обманутым

За дверью громко спорили женские голоса, явно теряя контроль над собой. Один непримиримо требовал пропустить, другой, утратив привычное хладнокровие, возражал, срываясь на истеричные нотки.

– Я все равно пройду! Отойдите, Ирина Викторовна, – надрывался от собственной решимости первый голос. – Не заставляйте меня устраивать потасовку!

– Я заставляю? – громко возмутился второй голос. – Это вы на пустом месте провоцируете скандал. Рабочий день закончился час назад. Так?

– Ну, допустим, – первый голос прозвучал чуть тише.

– Вы не записывались сегодня на прием. Так?

– Так, – еще тише прозвучало после некоторого молчания.

– Сорвали мне телефонные переговоры с клиентом, – второй голос оборвался, затем зазвучал вновь, но уже примирительно и слащаво. – Виалета Сергеевна, – голос, явно принуждая себя, произнес имя собеседницы с одной «т», – я не могу пропустить Вас к врачу в таком состоянии. Вы выглядите хуже, чем перед первым приемом. Сядьте, успокойтесь. Хотите чаю, кофе или воды?

– Простите, Ирочка, – всхлипнул второй голос. – Вы правы. Я не могу в неопрятном виде идти к доктору, но… пойду в любом случае. Для меня очень важен сегодняшний разговор с Риммой Эдуардовной.

Римма Эдуардовна Сватко – тот самый врач, на прием к которому настойчиво рвалась Виалета Захарова, сидела за большим письменным столом своего кабинета и пыталась сосредоточиться на последних минутах футбольного матча – отборочного этапа чемпионата Европы. «Беседа» за дверью делала это невозможным.

Римма Эдуардовна отдавала должное мастерству своего администратора, всеми силами утихомиривающей конфликт, но, видя безуспешность ее усилий, начинала нервничать.

Пропустить матч, где решалась судьба российской команды – попадет она в сам чемпионат или нет – для Сватко приравнивалось к всемирной катастрофе, однако и оставить просьбу пациентки без внимания врач не могла.

С недавних пор здоровье, личная жизнь и даже судьба Виалеты Захаровой всецело в руках доктора, и она не в праве распоряжаться ими в зависимости от смены настроения, режима рабочего времени и, тем более, матча, в котором российская сборная бездарно пропускает один гол за другим.

Римма Эдуардовна утомленно вздохнула, щелкнула пультом ДУ (звук на телевизоре пропал, но изображение осталось), затем нажала на кнопку селекторной связи:

– Ирина Викторовна, пропустите пациентку.

По привычке взглянув в овальное зеркальце, стоящее на столе, доктор устало отметила, что «каре» опять сбилось на бок. Челка начиналась где-то в районе уха и заканчивалась посередине лба – волнение от просмотра футбольного матча не прошло даром.

Одним движением руки она поправила волосы и подумала, что интуиция – великая вещь. Раз строптивый парик пришелся ей не по душе с самого начала, не стоило заводить с ним долговременных отношений. Но Ирина Викторовна для общего имиджа строгой докторши посоветовала именно его.

Ничего не оставалось, как согласиться с администратором, разбиравшимся в вопросах создания женского образа куда лучше Риммы Эдуардовны и бороться со «стильной» прической перед заходом каждой посетительницы.

– Ирина Викторовна, так где пациентка? – терпеливо осведомилась врач.

Виалета нерешительно остановилась возле двери, опустила голову и с какой-то нездоровой тщательностью начала рассматривать носы туфель, точно могла найти в них убедительные основания своей робости. Подняв глаза и встретив полный недоумения взгляд Ирины, наконец, прошла в кабинет.

Приятный полумрак, сгущающейся в той стороне, где сидит врач – психотерапевт, ненавязчивый шум фонтанчика в углу, едва слышные мелодии леса из стереоколонок, обволакивающая мягкость дивана, предназначенного для посетителей. Всё как всегда.

Обстановка огромного кабинета своим видом больше напоминающая гостиную жилого дома, немыслимым образом успокаивала и настраивала на душевную неторопливую беседу.

Виалета робко села на край дивана, а не легла, как на предыдущих сеансах.

– Извините, Римма Эдуардовна, за вторжение, – с просительными нотками в голосе заговорила она, – но я была вынуждена. Если я не предприму решающего шага, катастрофа неизбежна. Мои худшие предположения становятся реальностью…

Посетительница замолчала. Словно боялась произнести следующую фразу.

– И я осмелилась обратиться к вам с необычной просьбой, – с видимым облегчением выдохнула она. – Мне нужно…

Ее голос сорвался, как только она заговорила о проблеме, с которой пришла.

Умиротворяющая обстановка кабинета вдруг начала действовать ей на нервы – фонтанчик в углу зашумел с грозностью водного потока, низвергающегося в пропасть.

Голоса птиц из динамиков зазвучали насмешливо и неправдоподобно.

Девушку выводила из себя даже сама доктор, сидящая за столом неживым сфинксом и с завидным хладнокровием наблюдавшая за суетой пациентки.

От мысли, что никому нет дела до ее трагедии, стало необычайно обидно. Она расплакалась, совсем как ребенок, размазывая ладонями слезы по щекам, всхлипывая и судорожно переводя дух.

2. Надежда на удачу

– Она не зарегистрирована в списках, но я достоверно знаю – она там будет! Понимаете, что из этого следует? – девушка приложила ладони к глазам, точно закрываясь от страшного видения перед собой.

– Она будет жить в его каюте! Слышите? Она и ночевать у него останется! Катастрофа…Я не понимаю, как он может поступать со мной так жестоко?!

– Успокойтесь! – прервала Римма Эдуардовна стенания пациентки. Ее неожиданно низкий и твердый голос, хотя обычно она говорила мягко, как бы упрашивающе, заставил Виалету вздрогнуть и подчиниться.

Доктор открыла ящик стола, полный одноразовых носовых платочков, взяла один и протянула пациентке, с досадой отмечая, что полуторамесячная терапия идет псу под хвост.

На лицо явный регресс внутреннего содержания и внешнего состояния. Захарова выглядит хуже, чем перед первым сеансом.

Двадцатишестилетняя девушка сегодня смотрится лет на десять старше. Темные круги под глазами, красноречивые свидетели бессонной ночи, невыгодно оттеняют землистый цвет кожи. Понятно, что она мало бывает на свежем воздухе.

Пальцы беспорядочно скачут по коленям, не слушаясь нервных импульсов мозга, наверняка заставляющих их лежать смирно.

Подбородок дрожит, глаза блестят затравленно и отчаянно.

Темно-русые с рыжинкой локоны поблекли и висят безжизненными прядями.

Выходит, Сватко – доктор так себе, и весь ее эксклюзивный метод не стоит выеденного яйца?

Ну, уж нет! Если господин несчастный случай вмешивается в процесс выздоровления, не доктор тому виной.

Еще два дня назад, на предыдущем сеансе, Виалета была ослепительной красавицей, если и не уверенной в себе, то полной надежды.

Ее светло-карие глаза мерцали в полумраке кабинета янтарной теплотой. С матового цвета лица не сходил естественный румянец.

Ее стройная женственная фигурка с плавными изгибами порхала по кабинету, не в силах усидеть на месте. Она воодушевленно строила планы на будущее и все ее лицо начинало светиться от предвкушения счастья.

Во что она превратила себя теперь? В жалкое замученное существо, большинство переживаний которого родилось исключительно в ее голове и не имеет фактического подтверждения.

Однако для нее они реальны.

Реальна ее любовь к коллеге Шестопалову, реально наличие соперницы Амалии, реально противостояние всего мира ее счастью.

Вот еще одно подтверждение истины, с которой доктор встречается каждый день. Любовь слепа, глупа и зла. В лучшем случае она доводит до блаженного помутнения рассудка, в худшем – до скрытой депрессии.

Вдоволь насмотревшись на чужие муки, Сватко была довольна, что до сегодняшнего дня ей удавалось обходить стороной воспеваемое поэтами чувство, а если оно изредка подбиралось к околице ее сердца, она безжалостным ударом здорового цинизма убивала его наповал.

При этом, как лекарь людских душ, не забывала – к ней идут не для того, чтобы искоренять любовь, а чтобы ее найти и укрепить.

Приходилось прилагать дьявольские усилия и не жалеть сил, времени и здоровья, чтобы несбыточные романтические желания пациентов обратить в свершившийся факт.

Римма Эдуардовна терпеливо ждала, когда иссякнут первые бурные потоки слез Захаровой, и она будет в состоянии вести связное повествование и поддерживать диалог.

– Дорогая Виалета Сергеевна, – начала она после того, как девушка достала из сумочки зеркальце, посмотрелась в него и скривила недовольную гримаску от вида припухшего лица. – Я не поняла из твоих объяснений ни слова.

Захарова шумно закинула зеркальце в сумочку и опять начала всхлипывать.

На немом экране телевизора высветился результат окончания матча. Два-два. Римма Эдуардовна под столом задергала ногой, но новый наплыв раздражения никак не отразился на ее лице.

– Давай-ка я попрошу Ирину Викторовну принести тебе чаю, – тоном терпеливой нянюшки проговорила она. – Затем ты откинешься на диване, закроешь глаза, послушаешь через наушники минут десять приятную музыку, а потом мы побеседуем.

Доктор скосила глаза на телевизор, благо за темно-дымчатыми стеклами ее очков проследить за взглядом не представлялось возможным.

На экране уже били серию пенальти. Новый счет на табло ясно давал понять – не видать россиянам чемпионата, как японцам – Курил, если они пропустят последний мяч.

Римма Эдуардовна на мгновение застыла, точно восковая фигура.

– Я не хочу пить, – прервала Виалета зрительный контакт доктора с голубым экраном. – Я хочу попросить об одолжении… Помогите мне!

Девушка сложила ладони в просительном жесте.

Римма Эдуардовна повернула лицо в сторону посетительницы, хотя ее глаза все еще были прикованы к телевизору, в котором вратарь руками, выросшими не с того места, перечеркнул настоящее и будущее сборной России.

– Не-е-ет!!! – выкрикнула врач, испытывав острый приступ патриотизма и ненависть к средствам массового вещания.

– Как нет? – оторопела девушка от столь быстрого и категоричного отказа. Ее нижняя губа задрожала, а глаза вновь начали наполняться слезами. – Вы… вы же обещали помогать мне.

Римма Эдуардовна сосредоточенно нахмурила брови, дернула плечом и щелкнула пультом. Экран потух.

– Извини, я не тебе сказала. Конечно, я помогу. Не будем откладывать разговор на целых десять минут, – с непроницаемым лицом проронила она. – А чай, все же, убедительно рекомендую попить.

– Чай? – поморщилась Виалета. – Тот самый, после которого полдня тянет в сон?

– Конечно. Это чудный чаек, правда? Из тибетских трав, по спец заказу привезли, – вкрадчиво вещала врач, точно уговаривала маленького ребенка принять горькую микстуру. – От него не только хочется спать, но и хочется жить.

– Давайте ваш чай, – согласилась Виалета, в очередной раз удивляясь магическому воздействию на нее голоса врача, низкого и чуть неестественного.

Римма Эдуардовна дала по селектору указание секретарю принести чашечку эликсира клиенту и «как обычно» ей.

Буквально через несколько секунд появилась Ирина Викторовна с подносом в руках.

Угостив Виалету чаем, она подошла к доктору, подала ей другую чашку и спросила так тихо, что Римма Эдуардовна едва расслышала ее вопрос.

– Наши продули?

– Не сыпь соль на рану, – угрюмо констатировала доктор, после чего задумчиво посмотрела в свою чашку, выдохнула воздух и залпом выпила содержимое, следом положила на язык дольку лимона и легким наклоном подбородка поблагодарила секретаря.

Напиток «как обычно», представляющий собой пятьдесят грамм армянского коньяка.

И он расслабил врача не хуже тибетского чая. Римма Эдуардовна не против была предложить спиртное и Виалете, если бы не врачебная этика, постоянно докучавшая доктору железными правилами и порой мешавшая эффективному лечению.

3. Удача ускользает

Оставшись один на один с Захаровой и видя ее быстрое возвращение к адекватному состоянию, а значит, и способности выражать мысли последовательно, доктор деликатно напомнила:

– Виалета, что у тебя произошло?

– А? – переспросила девушка, отставляя от себя чашку и растеряно глядя по сторонам. – Зачем вы через динамики включили свой голос?

Римма Эдуардовна дернула щекой – секретарь для ускорения эффекта подала клиенту двойную дозу чая? Надо бы ей устроить нагоняй за самоуправство.

– Извини, сейчас отключу, – согласилась доктор, выждала пару минут и заговорила вновь, но гораздо тише. – Так нормально?

Девушка кивнула и, точно вспомнив, зачем рвалась на прием, затараторила:

– Только вы сможете мне помочь! Ваш опыт и знания способны вершить волшебство. Не спорьте, я знаю, что говорю. Благодаря вам Александр заметил меня, и это почти чудо. Если бы не досадная случайность, наши отношения уже вышли бы за черту приятельских встреч.

Римма Эдуардовна философски взглянула на пустое донце своей чашки и подумала – как у женщин все просто.

Если мужчина пригласил ее на пару свиданий (что и было в данном случае), несколько раз подвез домой с работы, по-дружески чмокнул в щеку – это непременно должно означать у него наличие серьезных намерений. Тогда как появление другой женщины на горизонте определяется лишь «досадной случайностью».

– Вчера я узнала от Кати Самохиной, моей подруги – она бухгалтер и в курсе всех финансовых подвижек в нашей фирме, – тараторила Захарова, – что Амалия не собирается регистрироваться в списках…

– Не торопитесь. Какие списки? – деликатно перебила ее врач. Виалета вновь начинала волноваться и сбиваться с мысли. Тибетский чай, как ни странно, оказался слабоват для пика эмоционального шока пациента, и секретарь Ирочка была права, когда налила две дозы в одну чашку.

– Списки? Ах, да, – спохватилась девушка, глубоко вдохнула, точно ныряльщик перед погружением, и зачастила вновь. – Наша фирма «Феникс» объединяется с более крупной, «Магнатом». Слияние планируется отметить банкетом и двухдневной прогулкой на теплоходе «Чехов», в ближайшие выходные.

Она нервно схватила чашку с чаем. Отхлебнула и торопливо продолжила.

– Явка руководителей и сотрудников высшего звена, как всегда, желательна, но не обязательна. Амалия Хлыстова – финансовый директор «Магната», она должна и будет присутствовать на ознакомительной вечеринке, о чем еще не заявила ни нашей, ни своей бухгалтерии.

Виалета потерла указательными пальцами виски.

– С некоторых пор, а именно, недели полторы назад я начала подозревать, что Александр неровно дышит в ее сторону. Извините, что не сообщила вам – считала это пустыми домыслами ревнивицы, то есть меня. Но теперь я уверена – Шестопалов увлекся финансовым директором «Магната», а она отвечает ему взаимностью… Она не регистрировалась в списках обеих бухгалтерий, а значит, будет ночевать в его каюте, и дураку понятно – не из-за нехватки мест на «Чехове». Что мне делать? – выпалила девушка на одном дыхании и, как будто отдав доктору своим рассказом внутренний стержень, надрывно всхлипнула, потом еще раз и заплакала.

– Ну и логика! Чисто по-женски, – качая головой, подытожила доктор. – А если Хлыстова вообще не едет на вечеринку?

– Едет. Билет она купила в кассе морского вокзала. Я… м-м-м, следила за ней. Для чего ей эти сложности, как если не скрывать свою связь? – выпалила девушка.

– Опять двадцать пять. Разве покупка билета не через вашу бухгалтерию – сокрытие связи? Ее же увидят на теплоходе представители двух фирм.

– Да? – на мгновение задумалась Виалета. – Это не важно… Важно, что я сегодня в обеденный перерыв видела их вдвоем. – Она стукнула кулаком себя по колену. – Они сидели за столиком плечо к плечу, и он ее обнимал. Представляете, при всех! Скажите, Римма Эдуардовна, может простой начальник отдела тискать на глазах у всех финансового директора, если между ними только деловые отношения?

– Не может, по крайней мере, не должен, – нехотя согласилась врач. – Но открытое проявление подобных контактов говорит о том, что Хлыстова ни от кого не прячется.

– Какая разница, прячется она или нет?! – в отчаянии всплеснула руками девушка и тут же, сменив выражение лица на ожесточенно-решительное, выдала. – Я тоже поеду на теплоходе.

4. План-капкан

– Нет! – не сдержав эмоций, выкрикнула врач, в следующий миг осадила себя – выдавать собственные чувства во время «терапии» – верх непрофессионализма. Как бы ты не переживал и не сочувствовал пациенту, ты лишь сторонний советчик, и от твоей непробиваемой выдержки зависит – поверит он в твою исключительность, близкую к божественной, или же приравняет к простому смертному.

– Виалета, в периоды стресса я запрещаю клиентам предпринимать самостоятельные шаги к цели. Ты же хорошо знаешь закон двух констант: человек не в состоянии контролировать своих поступков, пока не достигнет эмоциональной стабильности.

– Я знала – вы ответите что-нибудь в этом духе, – подозрительно быстро согласилась Виалета. – Именно потому, что я эмоционально не стабильна, вы едете со мной! Я заказала два билета в одну каюту. На себя и на вас.

– Нет! – гаркнула Римма Эдуардовна таким низким голосом, что девушка в страхе вжалась в мягкую спинку дивана, точно искала у нее защиты.

Доктор шумно выдохнула воздух – ситуация все-таки вышла из-под его контроля. Пациент манипулирует врачом. Пора брать отпуск и ехать к черту на кулички, куда-нибудь в глухую деревушку, чтобы месяц пожить собственной жизнью, а не жизнью клиентов, и вспомнить о собственных желаниях, если они еще остались…

А как быть с длинным списком несчастных людей, которые ждут помощи именно от Риммы Эдуардовны? Она будет отдыхать, предаваться меркантильным грезам где-нибудь на берегу речки с удочкой в руках, а пациентки – без энтузиазма, и потому безрезультатно, выполнять рекомендации Сватко и терпеливо дожидаться ее приезда?

Стоило ли тогда вообще создавать эту «богадельню» под вывеской врача-психотерапевта?

– Виалета, извини, но я не могу ехать – знаешь, работа в выходные и все такое. Но я обязательно что-нибудь придумаю. Обещаю.

– Я сама уже все придумала. Только выслушайте, – взмолилась Виалета, глядя на доктора страдающими глазами, в уголках которых притаились прозрачные слезинки размером с горошину.

Врач, не замечая своих действий, застучала подушечкой указательного пальца по столу. Опять будут слезы? Безутешные, искренние, горькие и неиссякаемые.

Обычно она относится к подобным издержкам работы, не ранящим сердце, с глубокомысленным пониманием, но сегодня жалкий и убитый вид Виалеты не смог оставить доктора в роли стороннего зрителя.

Непробиваемая броня Риммы Эдуардовны дрогнула, взгляд смягчился. Ей стало невыразимо жаль несчастную девушку, и она будет рада ей помочь. Но ехать с ней на теплоходе – полный абсурд!

Виалета уловила незримую перемену в атмосфере кабинета и воодушевленно начала излагать свой план. А именно: Захарова давала себе отчет, что в присутствии Александра и его возможной любовницы наверняка наделает глупостей, поэтому она приглашает доктора в попутчицы, помощницы и советчицы, для которой поездка станет не столько работой, сколько отдыхом. К тому же бесплатным.

Римма Эдуардовна поморщилась, точно ее тесные туфли стали еще на два размера меньше – финансовый вопрос ее не заботил и очевидный факт, когда пациентка решила, что доктора можно купить халявой, ее раздражал.

Виалета тем временем продолжала:

– В благоприятной обстановке отдыха я сумею уловить глубину отношений Шестопалова и Амалии. А вы, Римма Эдуардовна, сможете на месте дать совет, как вбить клин в эти отношения…

Девушка все говорила, а у доктора в груди росло тоскливое чувство, что она не имеет права отказать Виалете. Для нее сейчас поездка с компаньоном – помощником равноценна глотку свежего воздуха в комнате без кислорода.

Врач попросту не может не считаться с жизненно-важными желаниями пациентов.

А как поступать в том случае, если врач ехать не в состоянии? Прогулка на теплоходе закончится крахом всей ее карьеры, которую она превеликим трудом и изобретательностью вылепила своими руками. Интуиция подсказывала ей, что так и случится.

Пока Виалета объясняла детали своего плана, перед глазами доктора пролетели дни от первого посещения Захаровой его кабинета до нынешнего, а также история ее неразделенной любви и девичьи мечты, которые она нехотя поведала Римме Эдуардовне.

5. Любовь или заблуждение?

Итак, Виалета, ведущий архитектор строительной фирмы «Феникс», влюблена в начальника конструкторского отдела Александра Шестопалова. Влюблена полтора года.

Скромная по образу жизни, общительная и компанейская по натуре, она терялась в его обществе, не могла связать и двух банальных фраз, несла откровенную чушь вперемешку с неуместными комплиментами в его адрес.

Она слышала, что Александр за глаза называет ее смешной симпатичной чудачкой и считала это из его уст любезностью, вроде «очаровательная недотрога», хотя от другого мужчины посчитала бы оскорблением хуже «неказистая дура».

Абсолютное отсутствие внимания со стороны Шестопалова повлекло за собой ряд кардинальных мер девушки: она начала одеваться и вести себя более раскованно и экстравагантно, уйму времени посвящала прическе, макияжу и пустым «салонным» разговорам с сослуживицами, чем вызывала неодобрительные взгляды начальства.

Она буквально не давала проходу предмету своего воздыхания, организуя «случайные» встречи, не имея возможности следовать за ним только в командировки. Боязнь Захаровой самолетов и любых летательных аппаратов делала затруднительными их совместные деловые поездки.

Несмотря на энергичный штурм всех подступов к Александру, его интерес к ее персоне остался на прежней нулевой отметке.

Виалета не теряла энтузиазма и руки не опускала. Она обложилась добрым десятком книг на тему «как соблазнить и влюбить в себя мужчину», но в итоге поняла, что авторы «бестселлеров» были очень далеки от истины, когда утверждали, что кулинарным искусством, терпением, всепрощением и личным участием во всех увлечениях «жертвы» можно найти дорогу к его сердцу. Эта дорога в лучшем случае могла окончиться в его постели.

Дальше – тупик. На подобный бесславный и бесперспективный путь Захарова не хотела соглашаться, а потому продолжала штурмовать подступы к душе Шестопалова по-своему.

Она прибегала к помощи подруг, более сведущих в сердечных делах, нежели вышеупомянутые авторы документальных романов.

Сама Виалета до определенного времени обходила мужчин стороной, всецело посвятив себя учебе в ВУЗе, затем продвижению по службе в «Фениксе», считая – личную жизнь необходимо обустраивать, когда для нее есть собственный материальный фундамент.

Женская природа ее тела, естественно, не позволяла слишком отдаляться от мужчин, посему в ее короткой жизни случилось уже два романа, основанных сугубо на эмоциях и чувствах и закончившихся плачевно, как у всех женщин, которые ждут от противоположного пола больше, чем те могут дать.

В общем, она разуверилась в душевности отношений двух полов, предполагая, что когда подойдет ее время выходить замуж и рожать детей, она без труда подыщет достойную кандидатуру без вредных привычек, который сможет стать хорошим отцом и, возможно, когда-нибудь, любящим мужем.

На корпоративной встрече Нового года она случайно сблизилась с новым сотрудником «Феникса» Шестопаловым. Он по всем статьям (не курит, пьет мало, занимает приличную должность, за женщинами не волочится) подходил ей в мужья.

Чувство самосохранения вдруг взбунтовалось в ней, и она поняла – разделить свою жизнь с нелюбимым мужчиной выше ее сил.

Тогда ее мозг придумал обходной путь – девушка внушила себе, что безумно влюблена в Александра. Причем подробно описала врачу те качества, за которые и почувствовала к Шестопалову нежную привязанность. Он умен, честен, аккуратен, ответственен, недурен собой.

Последний вывод достаточно быстро оформился в голове Риммы Эдуардовны, опытного и много повидавшего врача – невозможно любить человека за что-нибудь.

Уважать, преклоняться, завидовать, подражать – да; любить – нет.

Еще один вывод доктора состоял в том, что ранимую, чувственную и эмоциональную Виалету практически не возможно переубедить в факте, что объект ее воздыхания на самом деле ей безразличен. В ней всего лишь говорят биологические часы, впечатлительная натура и желание отдать нерастраченные чувства мужчине, который хоть немного похож на ее идеал. Не тот идеал, что она обрисовала доктору, а тот, что сформировался в ее душе задолго до осознания ею необходимости замужества.

В итоге, Римме Эдуардовне приходилось подталкивать Виалету к неминуемой развязке, а именно «к выходу за черту приятельских отношений», которые в дальнейшем выльются в безвременную кончину ее третьего романа.