Прыжок тигра

– Дедуля, – Максим снова почувствовал, что звереет, – я тебя сейчас на корм рыбам выкину. Ей-богу, выкину.

– Не надо, – взгляд старика стал осмысленным, – я понял. Но зачем так…

– А как? Как с ними еще можно? Не знаешь? Вот и я не знаю, извини. Все, топай, я за тобой пойду. Вы где все живете? – Максим потащил старика мимо мусорки к выложенной брусчаткой дороге.

– В сером корпусе, за забором.

– Где бляди, что ли? – на всякий случай уточнил Максим.

– Да, где бляди. Они с правой стороны, там посуше и теплее. А мы с левой, там крыша прохудилась, и на стенах плесень. Директор говорит, что на ремонт денег нет, и кредитов отпускают в недостаточном количестве.

Неудивительно, все активы должны давать доход. Ведь ночлежка, как известно, приносит гораздо больше дохода на вложенное бабло, нежели шикарный отель, а совмещенная с борделем вообще превращается в Эльдорадо.

– Понятно. Все, иди. – Максим подтолкнул старика к щели в заборе. Дед, как сомнамбула, сделал несколько шагов и остановился.

– А про тебя говорить? Начальству? – спросил он, не оборачиваясь.

– Как хочешь. Но лучше не надо.

Глупо заставлять старика хранить тайну, да и незачем. Ну, даже если не выдержит дед и расколется, опишет внешность «паломника» – толку то? Пусть ищут, все закончится еще до наступления ночи. Максим дождался, когда дед скроется из виду, пролез в щель и пробежал вдоль глухой стены гостиницы и кирпичного забора к входу в столовую. Здесь он остановился, вытер мокрой травой перепачканные ботинки и неспешно, словно возвращался с прогулки, направился к своему корпусу. Глянул мельком на дверь столовой и отвернулся. Деда не видно, вокруг все спокойно, не слышно ни воплей, ни стрельбы. Проходят мимо, опустив глаза, паломники, и на любого встречного им наплевать. Оно и к лучшему. У сетчатого забора Максим замедлил шаг, не сводя взгляд с серых, облезлых стен. Старик, похоже, добрался до места благополучно, и затаился где-то в недрах старого барака. Можно возвращаться.

Со стороны КПП послышался рев двигателей, раздались собачий лай и ругань, но все это перекрыла ревущая музыка из динамиков. Шлагбаум поднялся, и к торцу здания подкатили две покрытых засохшей грязью машины. Музыка ревела еще минут пять, пока из иномарок вываливалась очередная партия "паломников". Хлопали дверцы и крышки багажников, из салонов выбирались веселые, уже основательно накачанные спиртным девицы. Табор двинул в сторону двери. После того, как она закрылась за последним посетителем, наступившая тишина показалась сродни космической. Максим двинул через двор к гостинице. Рванул на себя дверь, постоял в тамбуре, прислушался. Кажется, все спокойно. Вот и хорошо. Приступим. Только бы она была на месте.

«Сестра» с ресепшен сидела за стойкой, смотрела в монитор и водила «мышкой» по коврику. Максим пересек холл и остановился перед стойкой. «Сестра» подняла глаза, моргнула некрашеными ресницами и отвернулась. Максим оперся локтями на стойку и широко улыбнулся.

– Не скучно? – поинтересовался он, но ответа не дождался. Женщина в платочке ответом его не удостоила, но Максим не расстроился.

– Вижу, что скучно. Охота тебе здесь сидеть, все равно нет никого. Тебя как звать? – с тем же успехом Максим мог пытаться вызвать на диалог стоящий в углу фикус в деревянной кадке. «Сестра» пробормотала что-то себе под нос и вместе со стулом отодвинулась назад. Хвост «мыши» натянулся до отказа, штекер вывалился из гнезда, и тетенька вздохнула с досадой. Она подняла, наконец, голову, посмотрела на Максима и ответила нехотя:

– Вам что нужно?

«Девку» – едва не выпалил Максим, но сдержался, улыбнулся еще шире.

– В гости тебя пригласить хочу. Придешь? Давай, соглашайся.

– Нет, конечно, – отрезала «сестра» и отвернулась. Оторванный «хвост» «мыши» сильно обеспокоил ее, и она не знала, что теперь делать с оптическим грызуном, как вернуть его к жизни.

Максим перегнулся через стойку, лег на нее животом, протянул руку и схватил «сестру» за запястье.

– Хорош выделываться, пошли. У меня и коньячок есть, как раз то, что нужно в постный день. Тебе понравится. Пошли, кому говорят, – и рывком выдернул тетку со стула.

– Ой, да вы что?! Какой коньяк, прекратите сейчас же! Отпустите! – «сестра» билась так, словно через нее пропустили ток. «Припадочная, что ли?» – Максим сжал пальцы сильнее, и тетка заверещала.

Максим обошел стойку, не выпуская из рук добычу, и выволок, наконец, «сестру» из-за ее укрытия. Женщина запуталась в длинной юбке, оступилась и упала на одно колено. В свободной руке она продолжала держать оторванную «мышь», провод тащился по полу следом. «Сестра» взвизгнула, сначала слабо, словно пробуя голос, потом громче, потом взяла самую верхнюю ноту и заорала во весь голос, как сигнализация у потревоженной машины.

– Отпустите… прекратите… я не пойду… здесь нельзя… – и осеклась на последнем слове.

– А где можно? – мигом отреагировал Максим. – Там, через дорожу, за забором можно? Так туда со своим самоваром надо, где ж я его тут возьму? Да какая разница, где? Пошли, и заткнись уже! – последние слова он проорал тетке в лицо, она вздрогнула и захлюпала носом.

– Ну, не хочешь за так, давай за деньги, мне все равно Я тебе заплачу, – шепотом пообещал Максим и разжал пальцы. «Сестра» немедленно вскочила на ноги и ринулась обратно к стойке.

– Не подходите ко мне! Уходите сейчас же, или я охрану вызову!

«Дошло наконец-то» – Максим выдохнул с облегчением.

– Ладно, ладно, я пошутил, – он изобразил на лице испуг и растерянность, но сестру было уже не остановить. Она визжала так, что поднимавшиеся по лестнице паломники – пожилая пара – прижались к стене и боком проскочили опасный участок холла.

– Что ты сказал? – женщина в платочке вошла в раж. – Да я кто, по-твоему!? Тут тебе что – публичный дом!?

«А разве нет?» – Максим отступал от налетавшей на него озверевшей тетки, и, защищаясь, выставил перед собой руки. Где-то он сделал неверный шаг, и беседа пошла по другому пути, надо немедленно исправляться. Максим сгреб «сестру» в охапку, зажал ей ладонью рот и предложил негромко:

– Так пошли туда. Здесь же недалеко. – И в обнимку с «барышней» сделал несколько шагов к входной двери. Тетка вырывалась и изворачивалась, платок сполз с ее головы и болтался на плечах, короткие крашеные волосы поднялись «ирокезом». Кто-то попытался войти в помещение с улицы, но, услышав крики, передумал, и дверь грохнула у «сестры» перед носом.

– Пусти меня! – она вцепилась обеими руками в перила у лестницы. – Отпусти сейчас же, козел!

– Дура, – Максим оттолкнул ее от себя. – Могла бы денег заработать. – И пошел по коридору, добрался до стойки, притормозил и пинком загнал в угол притаившуюся на полу компьютерную мышь. Потом перегнулся через стойку и сбросил на пол монитор.

– Сволочь! – визжала «сестра». – Стой там, куда пошел! Петр Сергеевич! Петр Сергеевич, скорее! Быстрее сюда! Да, да, срочно!

– Я не Петр Сергеевич, – Максим обернулся и посмотрел на растрепанную раскрасневшуюся тетку с мобильником в руке. – Передумала?

– Да мне по херу, кто ты! Погоди, тебе сейчас все объяснят, далеко только не уходи! – «сестра» вбежала за стойку, охнула и вылетела обратно.

– А, ладно. Надумаешь – приходи, я у себя буду, – Максим больше не оборачивался. Он поднялся на второй этаж и зашагал по коридору. Кирюшу пришлось ждать почти полчаса, хоть бы этот Петр Сергеевич поторопился. На полпути в коридоре Максиму попалась странная конструкция – этажерка на колесиках. Швабры, тряпки, ведра, емкости с моющими средствами громоздились на ней вперемешку. Стояло это сооружение рядом с открытой дверью одной из комнат. Оттуда выползла бабка в сером халате и резиновых тапках, она потянулась к пластиковому ведру, но увидела Максима и бросилась назад, как застигнутый врасплох на кухне таракан, и захлопнула за собой дверь. Максим постоял с минуту возле двери, но старуха не показывалась – то ли пряталась от паломников по собственной инициативе, то ли выполняла приказ Петра Сергеевича. Каков у него норматив на прибытие к месту происшествия, интересно? «Эх, жаль я время не засек» – Максим добрался до своей комнаты и едва успел войти в номер и закрыть за собой дверь. Второй заместитель Гузикова ждать себя не заставил, примчался через несколько минут и загрохотал кулаками в дверь.

– Кто? – развязно крикнул Максим. Куртку он сбросил на кровать, свитер валялся рядом, накрыв собой рюкзак.

– Конь в пальто! – гаркнули в ответ.

– Пошел ты… – Максим распахнул дверь в санузел.

– Открывай, или я дверь вышибу! – голос явно принадлежал крупной особи мужского пола. Максим ничего не ответил. Мужик за дверью продолжал бесноваться, дверь дрожала, Максим ждал. Люди по способу усваивания информации делятся на три типа: аудиалы – они воспринимают информацию на слух; визуалы – лучше усваивают зрительно и кинестетики – они усваивают информацию тактильно. По опыту Максим знал, что в мире больше всего кинестетиков – пока в морду не дашь, не поймут. Петр Сергеевич принадлежал к третьей категории. Он быстро дошел до кондиции и с ним уже можно было поговорить один на один. Максим повернул ключ в замке и отступил назад. Дверь распахнулась, ее ручка с силой грянула о шкаф, по зеркалу пробежала трещина. Но разлетелось оно в осколки позже, когда Петр Сергеевич, неповоротливый откормленный мужик лет сорока с небольшим, вломился в номер, пролетел мимо дверей санузла, но недалеко. Максим рванул его за рукав на себя, одной рукой сгреб за ворот, второй – за короткие редкие волосенки и швырнул башкой в противоположную стену. Пострадал кафель от удара или нет, в темноте было непонятно, зато оппонент сдулся мгновенно. Он даже не пытался сопротивляться, три удара лбом о край чугунной ванны вмиг остудили весь его пыл. Максим бросил тушу заместителя директора на пол, захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Вроде, обошлось, в коридоре никого. Прошел в ванную, обшарил карманы куртки и штанов поверженного противника, нашел мобильник. Мужик лежал ничком и не шевелился. Максим перевернул его, посмотрел на оплывшее заросшее лицо. То ли дышит, то ли нет – непонятно, лоб и волосы в крови, нос тоже. Максим перешагнул через тело, повернул кран и плеснул Петру Сергеевичу в лицо холодной водой. Не помогло, пришлось повторить процедуру, потом еще раз и еще. Наконец, мужик очнулся, мотнул башкой, промычал что-то и заерзал на полу.

– Лежать, – Максим пнул замдиректора ногой в плечо, бросил ему на грудь мобильник. – Хозяину своему звони. Давай, давай, не спи, – поторопил он Петра Сергеевича. Тот захлюпал носом и попытался вытереть кровь со лба. Максим перехватил руку мужика за запястье, чуть вывернул ее и повторил негромко:

– Звони, скотина. Или сдохнешь прямо здесь.

Заместителя директора перекосило от боли, он грохнулся затылком об пол и выгнулся, как гусеница. Максим разжал пальцы и уселся на край ванной. Петр Сергеевич уже возился с телефоном, жал на все клавиши подряд, экран осветил его сморщенную окровавленную физиономию и проплешину надо лбом. Наконец, он нашел нужный номер.

– Что говорить-то? – еле ворочая языком, спросил он.

– А сам не соображаешь? Как есть, так и говори. Приехал тут не пойми кто, жену племянника директора изнасиловать хотел, про бордель, про рабов ваших все знает. Мало? Про квартиры стариков еще в курсе, – перечислил все грехи клана Гузиковых Максим. Мужик скривился, как от боли, и едва не выронил телефон.

– Слушай, дядя, – терпение Максима подходило к концу, – я ведь тебя могу прямо здесь и прямо сейчас. Фрагментами в канализацию. Полдня на это убью, но сделаю, без тебя воздух только чище станет. И потом хозяина твоего найду. А если сам позвонишь, то поживешь еще. Но как долго и счастливо – сказать не берусь. Тридцать секунд у тебя, двадцать уже прошло. Звони, падла! – Максим двинул мужика ногой по ребрам, тот хрюкнул и нажал на мобильнике кнопку вызова. Максим услышал длинные гудки – один, другой, третий.

– Да? – прозвучал раздраженный голос, и Петр Сергеевич гнусаво доложил в трубку:

– Здесь ты нужен… нет… да, пробовали… пока здесь… понял, – разговор оборвался. Петр Сергеевич уронил телефонна грудь:

– Приедет. Сказал, что приедет. И что мы…

– Вот и молодец. Спасибо тебе, – улыбнулся Максим. Первый удар пришелся заместителю Гузикова в челюсть, второй – в висок, третий по ребрам, дальше в пах, в живот. Петр Сергеевич отключился после второго или третьего и признаков жизни не подавал. Максим выдрал у него из штанов ремень, перевернул тяжеленную тушу на живот и скрутил мужику руки. Загрузил тело в ванну, умылся, вытер лицо, край полотенца затолкал связанному в рот. Нашел под раковиной отлетевший туда мобильник и вышел в гостиную. Прошел к окну, уселся верхом на стул и проверил записи в журнале звонков. Последний был сделан четверть часа назад на имя абонента «Феогност». «Почти как отец Федор» – Максим вытащил из мобильника аккумулятор, выбросил его в заросли за окном. Телефон пихнул себе в карман – надо будет выкинуть мобильник потом, подальше отсюда. Натянул свитер, куртку и рюкзак положил рядом. Теперь ждать, только ждать. А времени уже третий час дня. Обед, скорее всего, закончился, на ужин тоже рассчитывать не приходится. При мысли о еде в желудке заурчало. Раздобыть пропитание в ближайшие часы не получится, придется довольствоваться сухим пайком. Максим вытащил из рюкзака шоколадку и яблоко, неторопливо сжевал все это, глядя в окно. Жаль, ворота отсюда не видно. Высунулся почти по пояс, перегнувшись через подоконник. Клумба и часть забора из «рабицы» как на ладони, а также двор и вся движуха в нем.

Из ванной послышался стон. Максим смял шоколадную обертку, бросил ее в рюкзак и направился в ванную. Заместитель директора приходил в себя, мычал сквозь кляп.

– Молчи, тварь, а то воды налью. И потонешь, как Му-Му, – Максим приоткрыл кран, и на разбитую рожу замдиректора потекла струйка ледяной воды. Мужик дернулся всей тушей, ударился макушкой в смеситель и снова застонал. Максим закрыл воду, но неплотно, и Петру Сергеевичу на плешь продолжала капать холодная вода. Максим вернулся к окну, уселся на стул. Со времени звонка директору дома престарелых прошел уже почти час. «Давай уже, приезжай, сволочь. Откуда ж ты едешь, не с Мальдив ведь летишь…» Ох, не дай Бог, если Гузиков умотал куда-нибудь в теплые края, тогда весь концерт впустую. И что дальше прикажете делать – держать оборону, отстреливаться до его приезда? А что – место удобное, закрытое со всех сторон, вход, он же выход только один. Надо только дыру в заборе забить или человека там поставить…

Петр Сергеевич снова завозился в ванной, пришлось подниматься со стула и идти к нему. Максим посмотрел на мокрого, дрожащего мужика с кляпом во рту и поплотнее прикрыл дверь в ванную. Ничего с ним не будет, выживет. Можно дать ему по башке, чтоб часа на полтора-два ушел в туман ежей ловить, но обойдемся без наркоза. Максим вернулся к окну, взялся за спинку стула, но тут же отшвырнул его в сторону, схватил куртку, натянул ее на себя, подхватил рюкзак. На клумбе, почти в самом ее центре красовалась изумительной красоты и цены белая иномарка, и из нее – с водительского места и переднего сиденья – уже вываливались двое. Один – коротышка в костюме и лакированных ботинках, второй – громила, жирный, сутулый в грязно-голубых джинсах, растянутом свитере и кроссовках. Мелкий орал что-то и размахивал короткими ручонками. Второй топтался, как слон, и слушал крики первого. Вот и начальство пожаловало, теперь не тормозить, надо перехватить господина Гузикова первым. Максим распахнул окно, вскочил на подоконник и прыгнул вниз, в заросли сирени под окном. Ветки согнулись, хрустнули, одна больно хлестнула по щеке. Он приземлился, как кот, на все четыре лапы, и с низкого старта рванул к клумбе. Двое стояли рядом с иномаркой и смотрели на свои мобильники.

– Не отвечает! – сказал тот, что поменьше ростом. – Ты ему звонил?

– Ну, да, только что! – ответил второй. Хоть и превышал он своими габаритами первого раза в полтора, а то и в два, но обращался к нему почтительно, даже подобострастно. Похоже, это и есть первый заместитель, или телохранитель. Значит, Гузиков, опасаясь за свою задницу, еще и «личника» себе завел. Это что же получается: мы с Тамарой ходим парой, два шакала мы с Тамарой, так что ли? Максим выбрался из зарослей, промчался по дорожке под окнами гостиницы, сбросил скорость и вразвалочку направился к клумбе. На него никто не смотрел, все внимание паломников заняла громоздившаяся на клумбе блестящая иномарка. Максим достал из кармана рюкзака красную «корку» – наследство одного из VIP-охотников – выставил ее перед собой и направился прямиком к перепаханной колесами машины клумбе.

– Вы – Гузиков? Директор этого социального учреждения? Феогност… извините, забыл ваше отчество, – Максим наступал на Гузикова, не давая ему опомниться. Тот глядел то на устрашающе багрового цвета удостоверение в руках Максима, то на своего личника. Толстые губы Гузикова бестолково шлепали, из горла вырвался то ли вздох, то ли хрип.

– Михайлович, – выдал он, наконец, – Феогност Михайлович. А вы…

– Я из областного управления по делам опеки и попечительства. Внеплановый рейд, вернее, проверка. Где мы можем поговорить? А то я тут уже почти два часа хожу…

– Сюда, пожалуйста, – Гузиков сориентировался мгновенно, – вот сюда, в эту дверку.

И, прошипев что-то своему стражу, побежал рядом с Максимом, указывая ему дорогу, забегая вперед и заглядывая в лицо. Больше всего директор напоминал сейчас Максиму до смерти перепуганную морскую свинку – мордочка редиской вытянулась вперед, лапки подгибаются, бежать на них сложно. Не удивительно – грызун в панике, он не знает, что ему делать, думать и говорить. Максим следовал указаниям Гузикова, вошел в дверь второго корпуса гостиницы и повернул направо. Там, в пластиковой перегородке обнаружилась дверь, за ней – отгороженный участок коридора с тремя дверями. За двумя слышались женские голоса и музыка, за третьей было тихо.

– Проходите, присаживайтесь, – суетился Гузиков. – Лучше вот сюда. – Он вбежал в кабинет первым и отодвинул стул от заваленного буклетами, счетами и старыми газетами стола. Максим предложение проигнорировал, устроился около подоконника и глянул в окно. «Личника» пока не видно, подождем. Надо, чтобы вся мразь собралась в одном месте, не гоняться же за ними по территории. Гарем за стеной тоже игнорировать нельзя, все они, суки, тут одним мирром мазаны. Максим осмотрел кабинет – на бумагах и столе слой пыли, воздух затхлый, жалюзи на окнах опущены. Да, не часто наведывается в свой офис господин директор. Только для встречи с проверяющими или в случае чрезвычайных ситуаций. А тут как раз такое совпадение, какая незадача. Вот и замер перепуганный до смерти директор у стены и ждет распоряжений. А их нет, и лицо у проверяющего хмурое, даже злое. Два часа он тут гулял, о Господи! Два часа! А что видел, что слышал? Почему сразу не доложили? Откуда взялся? Кто такой?

Мимике лица Гузикова мог позавидовать любой актер. Максим нарушать паузу не торопился. Гузикову же было невмоготу, и он решился:

– А давайте чайку попьем? Я сейчас девочкам скажу, они нам сообразят что-нибудь. Или не чайку? – Гузиков пытался уловить настроение проверяющего, только что ушами не шевелил. Его щеки то надувались, то опадали, губы вытягивались и шлепали друг о друга. Максим прогудел значительно:

– Не трудитесь, обойдусь. Дверь закройте. И присядьте вот сюда, пожалуйста, – он указал Гузикову на кресло во главе стола.

– Как скажете, – директор выполнил приказ и преданными глазами смотрел на Максима. Тот проводил взглядом бегущего к корпусу неповоротливого гузиковского стража и выдохнул коротко. Все, они вышли на финишную прямую, останавливаться нельзя.

– Вам у нас понравилось? – начал светскую беседу директор.

– Да, очень. Даже и не знаю, что больше – корпуса подведомственного вам учреждения, превращенного в гостиницу и бордель, или грамотное использование человеческих ресурсов. Один из ваших заместителей сказал мне, что это трудотерапия.

– Простите? – Гузиков привстал в своем кресле. – Что? Какая терапия? Вы о чем?

– О твоем бизнесе, о чем же еще. Доходное местечко, да? На хлеб, надеюсь, хватает? И на молоко?

– Но как же, как… – Гузиков морщил лоб, чмокал губами-варениками. «Как же так, ведь я со всеми давно договорился, всем процент идет, все довольны» – мысли, как титры, отражались на физиономии директора.

– Ладно, это твое дело, меня не касается. Только вот что. – Гузиков напрягся, как легавая на стойке. – Квартиры давно сдаете? – спросил он у Гузикова.

– Ээээ, года полтора, кажется. А какая разница? – вдруг вскинулся Гузиков. – Вам-то что? Я все вопросы с вашим начальством давно уладил, все решил. Не ваше дело!

– Конечно, не мое. Не волнуйся, – Максим основанием ладони врезал Гузикову в нос. Директора откинуло к стене, он вывалился из кресла на пол и там затих. Максим за лацканы поднял его на ноги, прислонил к стене. Следующий удар пришелся в переносицу, еще один, уже после того, как Гузиков рухнул на бок, в висок. И еще один, для верности, в темя. И все как по манекену в спортзале – без эмоций, на автомате, но с полной отдачей.

В правом кармане пиджака директора Максим нашел ключи на брелке и ринулся к стоящему у окна металлическому сейфу. Ключ к замку был под стать – огромный, тяжелый, еще с «тех» времен, а на сейфе только подпечатника с пластилиновой нашлепкой не хватает. Внутри плотной стопкой лежали папки, на корешке каждой зеленым фломастером – фамилия, имя и отчество. «Дело» Риммы Михайловны нашлось почти на самом дне второй стопки, Максим схватил папку, открыл. Да, все верно, все на месте – паспорт, пенсионное удостоверение и свидетельство о собственности на квартиру. Ух ты, даже про генеральную доверенность не забыли! Проверить что ли, ради интереса – подпись бабки подлинная или поддельная? А, хрен с ним, уже неважно. А за рядами «дел», в дальнем углу Максим обнаружил толстенький пакет, вытащил его, посмотрел внутрь. Три плотных пачки купюр, перехваченных разноцветными резинками, отправились в рюкзак следом за выдранными из папки документами. Закрыл дверцу сейфа, ключи вернул на место. Гузиков лежал ничком, одна рука подвернулась под живот, вторая отброшена в сторону ладонью вверх, на запястье виден браслет дорогих часов. «Не сдох бы» – Максим проверил на шее Гузикова пульс. Вроде, шевелится под кожей что-то, не разобрать.

– Так получилось, – пробормотал Максим вполголоса. Сбросил со стола ворох бумаг, нашел телефон, набрал номер «скорой».

– Дом престарелых, директору плохо. Шок, потеря сознания, возможно, сотрясение мозга, – назвал он «диагноз» и бросил трубку. «Успеют или нет? Вот тебе лотерея и русская рулетка в одном флаконе. Наслаждайся, тварь» – Максим одним прыжком оказался у двери, отодвинул «язычок» замка, вышел в коридор. «Личник» понять толком ничего не успел, вырубился от тычка кулаком в гортань после того, как ослеп от удара по глазам. Рыхлая туша первого заместителя свалилась на стол в предбаннике, с него скатилась на пол. Дверь распахнулась за спиной Максима, и на пороге остановилась невысокая женщина в очках. Она смотрела то на полудохлого заместителя Гузикова, то на Максима. Поняла все, икнула, попятилась и заорала. Максим рванул по коридору, выскочил на улицу и промчался через двор. Проскочил мимо второго корпуса и со всех ног кинулся вдоль кирпичной стены к забору.

По тропинке в дыру между плитами, дальше по брусчатке мимо старых берез и через лес – путь до вокзала занял у Максима почти час. Уже в полной темноте, под дождем он миновал пригород – череду домов за заборами под лай псов. Дальше еще минут сорок вдоль железнодорожной насыпи, – товарняки, электрички и пассажирские поезда проносились мимо один за другим. Тропинка увела вниз, к старому деревянному бараку, из его окон неслись пьяные вопли. Под дождем бродили серые тени пьяных в хлам или обкуренных человекообразных. За бараком уже начиналась цивилизация, появился магазин, за ним еще один, а вот и привокзальная площадь. Максим прошел мимо рядов маршруток к зданию вокзала, нашел расписание. Время еще есть, можно не торопиться, тем более, что день еще не закончился. Точка будет поставлена к исходу суток, надо передохнуть. И поесть заодно.

Посетителей в кафешке было полно, у стойки образовалась небольшая очередь. Но брали все, в основном, на вынос, и свободный столик Максим нашел быстро. Он уже вцепился зубами в разогретый в микроволновке бутерброд, прожевал кусок, запил его чаем, когда услышав знакомый фальцет:

– Отойдите немедленно! Я вам говорю, да, вам! Безобразие, кто его сюда пустил? – через два столика, у окна возмущалась тетенька с гастритиком. Она защищала свой ужин от забредшего на запах еды бомжа. Вонючее оборванное существо слонялось по кафешке с протянутой рукой и канючило денежку «на пиво». Кто-то подал страдальцу початую бутылку дешевого пойла, и бомж быстренько убрался восвояси. Тетенька за столом успокоилась и продолжила трапезу. Она кушала чебурек, жир и масло текли по ее подбородку и капали на бумажную тарелку, где ждали своей участи еще два нехилых куска теста с жареным фаршем. Первый чебурек уже сгинул в бездонном брюхе, и тетенька тянула короткопалые лапки ко второму. Она наклонилась над столом, и ее похожие на шерстку ярко-рыжие волосенки на голове даже шевелились от предстоящего удовольствия. Максим отвернулся, взялся за свой бутерброд. «А сейчас она что лечит? Ожирение, наверное. Или скудоумие. Но здесь поможет только лоботомия. Классический случай – мозги в майонезе. Это диагноз, а не рецепт».