Романтизация зла
Вот день, когда я могу пустить этот ножик в ход, кажется, настал.
– Ложись на кровать, – сказал я в ухо девочке. – Без лишних разговоров. Просто ложись.
Она повернулась ко мне и отрицательно покачала головой.
– Простите, но я не могу… У меня есть жених.
Как очаровательно, что она решила вспомнить об этом после того, как я трахнул её пальцами. Или может это так подействовал страх, который коснулся её кожи и покрыл мурашками.
Я вновь улыбнулся, словно меня растрогали её слова, однако нож всё так же держал в руке.
Но она его на этот раз заметила.
В глазах возникло сначала изумление, затем недопонимание, и только когда наши взгляды встретились, девочка всё прекрасно поняла.
Она схватила ручку двери, но я всего одной рукой толкнул её на кровать, почти не прикладывая никаких сил. Очень лёгкая, как пёрышко, хрупкая, как хрусталь. Она упала, и я залез за ней, нависая над её дрожащим тельцем.
– Издашь хоть звук, и я вырву тебе сердце голыми руками, – прошипел я, наклонившись ближе к её уху. – Веришь?
Она всхлипнула, но ответа чёткого так и не дала. Я с ярым удовольствием сжал ей тонкую шейку одной рукой, а второй медленно заскользил лезвием по белой нежной коже. Такой же нежной, что лепестки благоухающей розы. Я прикрыл глаза на секунду
и представил, как, должно быть, здорово кровь смотрелась бы на белизне этой кожи.
Ощущение прохладного металла останавливало любую резкую попытку девочки сделать хоть что-то во имя сохранения своей жизни.
– Ты не собираешься сопротивляться? – сказал я почти разочарованно. – Не собираешься бороться за свою никчёмную жизнь?
Девочка беззвучно заплакала. Из блестящих глаз струились крупные слёзы, стекали по её волосам прямо на простыни, а я с великим наслаждением наблюдал за этим, выхватывая каждую слезинку взглядом. Затем опустил лицо ниже и слизнул одну из них языком с её мягкой щеки. Она от такого действия испуганно вжалась в кровать сильнее, а я смаковал солоноватый вкус у себя во рту. Затем издал краткий смешок.
Нет чувства более приятного. Да, нет ничего приятнее, чем лицезреть никчёмность, жалкость и хрупкость чьей-то жизни. Ты можешь просто забрать её, когда тебе вздумается. Ты решаешь, когда и кто умрёт, следует лишь взять в руку острый нож.
Всё.
Ты словно Бог в своём мире.
Ох, чёрт… Вот же дерьмо!
Возбуждение превысило все нормы. Оно бурлило у меня в крови, разгорячив всё тело и заставляя сердце стукаться о грудную клетку с такой мощностью, что я был готов дать ему разрешение вылететь наружу.
– Пожалуйста… – прошептала тем временем девочка подо мной.
– Ты мне нравишься, милая, – произнёс я, поглаживая её волосы. – Правда, нравишься. И поэтому я выбрал тебя как свою первую.
Она больше ничего не сказала. Просто не успела.
Я перерезал ей глотку одним резким взмахом ножа и слегка отпрянул, чтобы взглянуть на результат. Её шейку в миг украсило тёмно-красное кровоточащее ожерелье. Свежая кровь хлынула с такой силой, что брызнула мне в лицо, и я облизнул губы, наслаждаясь этим восхитительным вкусом. Таким, что я был готов выцедить всю кровь из её шеи в бокал и выпить её до дна, как грёбаный Дракула. Она обрызгала простыни, испачкала мою рубашку. А девочка подо мной, ещё живая, дёргалась в агонии, пока её рот издавал хлюпающие звуки. Глаза раскрылись, будто она только сейчас осознала, что я только что сделал с ней.
Я недовольно оглядел её жалкие попытки глотнуть воздуха, который, как ей, наверное, казалось, был способен спасти жизнь. Её маленькая аккуратная грудь резко поднималась и опускалась в такт активному хлюпанью.
– О, да, – прошептал я, касаясь её губ и кусая их. – Какое же это наслаждение, да, милая?
Тело судорожно тряслось, так что мне надоело за этим наблюдать.
Тогда я сильно сжал ей шею обеими руками. Вообще, мне вполне хватило бы сил задушить это жалкое существо используя лишь одну руку, но мне хотелось запачкать в крови обе, чёрт возьми.
Совсем скоро девочка перестала издавать какие-либо звуки и замерла. Её руки скользнули по моим запястьям, упали на кровать, а грудь больше не вздымалась, свидетельствуя о смерти.
Осознание пришло не сразу.
Только спустя вечные минуты, часы, дни, недели, года и века. Осознание того, что только что я забрал жизнь в свои руки, вершил судьбу, прибрал отдельную маленькую вселенную, какая хранилась в чудной головке этой девочки. Вот она была, живая, ощущала, дышала, а теперь её нет, и всё благодаря мне.
Так я совершил первый Акт Освобождения.
Так я его назвал.
Неожиданный, спонтанный, но до дрожи приятный. Меня одолело какое-то спокойствие, подобно тишине в каком-нибудь провинциальном городке, окружённом лесом. Мне стало хорошо. В голове засверкали искорки безмерного счастья, словно я добился того, чего давно желал.
Я откинул нож, заляпанный кровью по самую рукоятку, запачканными пальцами закатал рукава рубашки, провёл рукой по волосам, наверное, и на них оставляя полосы красного цвета.
Оглядев труп, я понял, что нужно его куда-то припрятать. Это решение пробралось в мою голову спонтанно. Как-то автоматически. Я даже не успел толком подумать.
В моём кабинете, примыкающей к спальне, всегда стоял крупный сейф для документов, и одна полка, которая скрывалась за железной дверцей, защищённой паролем, оставалась пустой со дня своего тут появления. Но она недостаточно широкая, чтобы я смог сложить внутрь целое тело.
Посмотрим, что можно будет с этим сделать.
Сначала я раздел девочку, выбросив весь её наряд в камин, в котором разжёг огонь, снял с неё серёжки и цепочку, на котором были выгравированы имена: мужское и женское. Должно быть, подарок от её жениха, о котором она мне поведала всего несколько минут назад. Украшения полетели в ящик моей прикроватной тумбы. Потом я завязал ей волосы в пучок, чтобы они не путались у меня между пальцев.
Я взглянул на нож, пытаясь прикинуть, понадобится ли он мне снова, а затем всё-таки взял его и подошёл к мёртвой девочке. Я срезал несколько прядей каштановых волос, которые сунул в выдвижной ящик той же тумбы, где сложил украшения.
Потом принялся думать, что делать дальше.
Я мог бы отделить части тела и разложить их по всей свободной полке. Однако в этом случае мне пришлось бы ещё долго отмывать комнату от крови. Мне этого совершенно не хотелось делать, так что я просто прибегнул к другому варианту.
Я схватил её руку у плеча и резко вывернул. Пришлось приложить немало усилий, чтобы раздался долгожданный хруст, и кость выскочила из сустава. Таким образом теперь её рука висела как на тонкой нитке и совсем больше мне не мешала. Тоже самое я проделал с остальными конечностями, сломал ей позвоночник, шею. Мышцы моих рук гудели от проделанной нелёгкой работы. Изнутри девочка наверняка страдала бы от кровоизлияния, если бы что-то чувствовала, но снаружи зато всё чисто и нет нужды в том, чтобы запасаться тряпками и чистящими средствами.
Теперь передо мной лежал не человек, а тряпичная кукла, которую я смог сложить в сейф: теперь же она отлично умещалась внутри, хотя и теснилась в некоторых местах, упираясь в стенки.
Я захлопнул дверцу сейфа, и она автоматически заперлась. Никто не узнает о том, что я сделал. Никто не найдёт её.
Мои руки были почти по локоть заляпаны в крови, и я быстро миновал кровать и вошёл в свою личную ванную комнату. Прохладная вода из-под крана живо смыла липкую жидкость с моей кожи, и теперь я почти не выдавал никаких признаков о совершённом убийстве. Разве что меня выдавало какое-то странное облегчение и удовольствие о содеянном, отражающиеся на моём лице. Я видел это в своих собственных глазах, когда смотрел на отражение в зеркале.
Мы можем много размышлять о ценности человеческой жизни, но это пустая трата времени. Нет такого понятия как «ценность». Люди просто не хотят умирать, не хотят испытывать боль и сталкиваться со страшной неизвестностью. Верующие думают, что попадут в Рай, ведь они верили в Бога и поклонялись ему, неверующие посчитают, что после смерти всего лишь исчезнут без следа. У жизни нет смысла. Каждый придумывает смысл себе сам. А значит и никакой грёбаной ценности тоже попросту не существует.
Смакуя свои размышления, я вышел из ванной и вновь оглядел место, на котором только что лежал труп. Кровь была на простынях и одеяле. Немного брызнуло и на подушки, так что я снял бельё и выбросил всё в камин вслед за одеждой. Никто не станет расспрашивать, что случилось с постелью. Горничные, периодически убирающиеся в моей комнате, просто принесут новое бельё.
Я вышел из своей спальни, по-прежнему ощущая себя обновлённым и полным энергии. Мне казалось, что я совершил нечто освобождающее от бремени, о котором даже не был в курсе. Всё произошло так спонтанно, так быстро и так легко, что я сперва даже засомневался: а не очередной ли это сон? Но моё колотящееся в груди сердце и слабоватый привкус крови, который ощущался на кончике языка, говорили об обратном.
Надо же, только вчера я получал эти послания в собственной голове, а сегодня всё же испробовал изящество смерти на чужой тушке.
Телефон в кармане моих штанов оповестил меня о важном событии на сегодня, вырывая из царства блаженных мыслей, и я вспомнил, что на сегодня была назначена встреча с очередным дружком отца, чтобы обсудить детали предстоящего проекта. А вечеринка по случаю моего дня рождения пройдёт вечером и наверняка продлится либо до поздней ночи, либо до самого утра.
Мимо меня как раз проходила полноватая горничная, словно прочитав мысли о моих намерениях. Я остановил её, сказав, что мне нужна Аника Снелл, и она кивнула.
Уже спустя лишь пару минут сама девочка с очень невинными голубыми глазами и хрупкой фигурой, – юная мисс Снелл, – подошла ко мне, держа в руке заготовленный для записей блокнот. Она уже собрала свои волосы в пучок, переоделась и стояла передо мной уже полностью готовая к работе.
Интересно, сколько ей лет? Наверняка студентка. Двадцать? Может, двадцать один?
– Вы звали меня, мистер Максвон? – спросила она, немного смущаясь, когда я не произнёс ни слова
– Я помню, ты должна приступать к своим обязанностям завтра, но было бы здорово, если бы ты начала уже сегодня. Ты же свободна?
Она прочистила горло и кивнула.
Я продолжил:
– Так вышло, что у меня сегодня день рождения. Вечером должны приехать гости. Приглашения рассылать не нужно, так как мой близкий друг уже об этом позаботился. От тебя требуется организация вечеринки в стиле викторианской эпохи. Украсьте гостиную подобающим образом. Ещё закажи мне подходящую одежду.
Девочка записывала каждое моё слово и периодически кивала.
– Всё должно быть готово к семи вечера. Если понадобится помощь, вопросы или ещё нечто подобного характера, обращайся к Лоле. Всё понятно?
– Да, я всё поняла, мистер Максвон. – Она быстро записала время в свой блокнот, обвела его кругом и улыбнулась. – Будет сделано.
– Вот и хорошо. После того, как выполнишь задание, можешь идти отдыхать и заняться, чем захочешь.
Аника убрала ручку, прижала блокнот к своей груди и ушла в другую сторону.
Я проводил её взглядом, смотрел на светлые волосы, на маленький рост и всю общую миниатюрность её фигуры, внутренне вдруг осознавая, что мне понадобится ещё.
Я хотел ещё.
Но почему-то пока не её.
ГЛАВА 6
ИГРУШКА
ЗАДАЧКА БЫЛА не из лёгких.
В первый же рабочий день всего за несколько часов подготовить вечеринку в определённом стиле, да ещё и позаботиться о том, чтобы у именинника был подобающий наряд…
Сперва я заказала одежду для Энтони Максвона, используя те мерки, что мне вручила одна из приставленных помощниц. Костюм обещали привезти через пару часов. Затем я принялась за организацию внешнего вида гостиной.
Телефон был в моей руке уже сжат, и я пробежалась по номерам, которыми был исписан толстенный справочник, который я нашла в прихожей. Среди сотен номеров каких только не было. Любые виды услуг, начиная от врачей и заканчивая эскортницами.
Мне запрещено пользоваться Интернетом во время пребывания в особняке Максвонов – одно из условий, что были изложены в договоре. Думаю, всё это лишь малая часть мер безопасности. Максвоны достаточно богаты, известны… В общем, публичные личности. Наверняка им просто хочется избежать слитых в Сеть фотографий их дома или даже их самих.
Беря во внимание отсутствие Интернета, справочник с номерами пришёлся мне как раз кстати.
– Как продвигается работа?
От неожиданности я вздрогнула, едва не уронив толстенный учебник с рук. Затем обернулась.
Это была Лола. Мы с ней пообщались лишь пару раз, но я уже отчётливо запомнила её развесёлый голос и необычный акцент. Думаю, она может быть родом из Нигерии, Ганы или с Ямайки, судя по внешности и тому, как она разговаривает. В Англии полно людей, переезжающих к нам из этих стран. Миграции ямайцев, например, могут способствовать исторические связи между Ямайкой и Великобританией, как части бывшей Британской империи.
– Неплохо. – Я улыбнулась, продолжив своё занятие. – Мне нужно организовать вечеринку в честь дня рождения мистера Максвона. Вот этим сейчас и занимаюсь.
– Ах, да! Нашему Энтони исполняется двадцать три! До чего же быстро он повзрослел.
Я подумала, что было бы неплохо немного узнать о моём временном боссе, пока я ищу нужные мне номера и записываю в своих контактах, так что я спросила:
– А как давно вы знаете мистера Максвона?
Лолли уселась на стул и поправила свой фартук, уже запачканный двумя тёмными пятнами, похожими на следы от кофе.
– Я работаю у этой семьи сколько себя помню, – ответила она. – Лет так тридцать, точно. Я помню ещё те дни, когда Энтони только учился ходить.
Обычно при таких рассказах человек, как мне казалось, должен улыбаться, ну или хотя бы его лицо должно выражать какие-то приятные эмоции. Однако ничего из этого я на лице Лолы не увидела.
– В семье произошло что-то плохое? – спросила я, думая, что немного догадываюсь, в чём может быть причина такого вида женщины.
– А? – Она будто успела уйти с головой в мысли, а потом резко вынырнула и растерянно поморгала глазами. – Что?
– Вы просто выглядите так, словно тоскуете по чему-то. Вот я и предположила.
Лолли опустила взгляд, снова уйдя в себя, а я всё так же стояла, наклонившись к справочнику с номерами телефонов и адресами.
– На самом деле да, было кое-что. Но, боюсь, я не в праве тебе об этом рассказывать. Семья постаралась забыть о произошедшем и тоже самое должны сделать и мы. Хотя такое очень сложно держать в себе.
Звучало всё это очень мрачно и странно, но я никогда не стала бы лезть в чужую жизнь, так что никаких просьб раскрыть мне детали от меня не последовало. Вместо этого я вернулась к своей работе и решила задать другой вопрос:
– А мистер Максвон… Я имею ввиду Энтони… Он нигде не учится?
– Он уже окончил Университет Бирмингема и Лондонскую школу бизнеса. – Лолли вернулась к былой беззаботности всего за секунду. – А сейчас занимается тем же, что и его отец. Максвон-старший, говорят, совсем скоро передаст свой бизнес сыну. Я уверена, Энтони со всем прекрасно справится. Он очень умный и одарённый мальчик. К тому же отец учил его этому ремеслу с детства, всюду таская по разным бизнес-встречам.
Я кивнула, продолжая набирать номер в телефоне.
– А что насчёт тебя, милая? – спросила она. – Как ты оказалась в этом доме?
– Я учусь в Кингстонском Университете. Хотелось подработать во время летних каникул, а мне как раз предложили попробовать подать заявку на стажировку в компании Максвонов, – ответила я. – Согласилась, поскольку денег мне нужно достаточно много, чтобы…
Я закусила губу, прервав себя на моменте, когда с губ едва не слетела причина моей погони за хорошими деньгами. Всё-так не хотелось втягивать в этот вопрос чужих людей.
Лола выждала небольшую паузу, полагая, видимо, что я продолжу, но вскоре просто кивнула, заговорив сама:
– Я вижу, ты очень целеустремлённая девочка, Аника. Побольше бы таких девушек в нашем обществе. Думаю, ты справишься со своей работой и получишь заслуженное вознаграждение. Если тебе нужна будет какая-то помощь, просто найди меня. Я обязательно тебе помогу всем, чем смогу.
– Благодарю. – Я искренне улыбнулась ей в ответ. – Помощь мне наверняка ещё понадобится.
Она погладила меня по волосам и чуть задержала руку. В её тёмно-карих глазах снова отразилась эта необъяснимая тоска, которую я видела всего минуту назад.
Раздались шаги со стороны ведущей вверх лестницы, и я машинально повернула голову вправо, потому что эти шаги оказались единственным нарушающим тишину звуком. Он взлетал, отражался о высоченные потолки и отскакивал обратно к полу.
На первый этаж спускался Энтони Максвон.
Он был одет немного иначе, чем до этого, но находился всё в том же формальном виде: белая рубашка, галстук, чёрные штаны и сверкающие туфли. Его светлые волосы были аккуратно зачёсаны назад, и всем своим видом он мне почему-то напомнил прекрасных принцев из сказок.
Я пришла в себя только тогда, когда он уже приблизился к нам.
– О, Лолли, я как раз искал вас, мэм. – От него исходил не навязчивый, но мужественный аромат с нотами древесины и амбры. Этот запах был похож на воспоминание о чём-то давнем и забытом, вызывая в памяти образы трещащего камина и ночного дождя. – Я вынужден отъехать по делам. Нужно встретиться с одним бизнес-партнёром и обсудить кое-какие условия. Дом оставляю в ваших заботливых руках. Правила вы знаете: в мою спальню никому не входить и двери никому не открывать.
Он сказал всё это с шуточным тоном, поэтому Лола негромко хихикнула, а я только сейчас заметила, что неотрывно смотрела на его мягкое лицо. Он был красив той неброской красотой, что не кричала о себе, а тихо пленяла. Опасное качество.
Энтони неожиданно переключил внимание на меня, взглянув точно мне в глаза. Пронзительно, остро, даже немного пугающе, что я одёрнула себя, смущённо поморгав.
– А тебе, Аника, желаю удачи в первый твой день. – Он мне очень мило улыбнулся, что я не смогла не улыбнуться в ответ. – Ещё увидимся, дамы.
Он обошёл нас, принял поднесённое из ниоткуда взявшейся горничной пальто и вышел на улицу, оставив после себя шлейф из приятного аромата, всё также щекотавшего мне ноздри.
– Что ж, действительно, удачи, милая. – Как только Лола снова заговорила, я пришла в себя. – А я пойду на кухню, потороплю девочек с обедом. Ты, наверное, тоже уже успела проголодаться.
Она не дала мне ответить, а просто мигом помчалась к двери позади меня, откуда моментами доносились звуки посуды, голоса и топот ног.
Мне ничего не оставалось, как вернуться к своей работе – к переносу необходимых номеров в свой телефон.
Красота не должна обезоруживать. Особенно когда она однажды глубоко тебя ранила.
От нахлынувших мыслей я замерла, открыв справочник на необходимой мне странице – с номерами ивент-агентств, кейтеринга и декораторов. В груди болью кольнуло, как мне казалось, давно потухшее чувство ужаса и страха.
Раньше они преследовали меня по ночам первые несколько месяцев. Я просыпалась в холодном поту, иногда рыдала в подушку, а в комнату панически врывалась мама. Ей, наверное, было даже больнее, чем мне, а папе больнее, чем нам обеим.
Но со временем я научилась жить с этим. Игнорировать тяжесть в груди, едва за мной заговаривали парни.
И единственным, что осталось от прошлого, стали шрамы внизу живота – длинные уродливые рисунки, которые когда-то кровоточили.
Может быть, я просто забуду об их существовании когда-нибудь.
Может быть, когда-то, но пока не сегодня.
* * *
В гостиной вовсю кипела работа.
Под моим руководством на столе аккуратно раскладывали классические английские закуски и алкогольные напитки. Люди превратились в пятнышки, пролетающие мимо. Торопиться причин не было, но нанятые работники из лондонского кейтеринга, прибывшие к месту всего за полчаса, расхаживали по гостиной с удивительной быстротой, будто куда-то спешили. Может, они просто хотели поскорее убраться из этого места. Особняк Максвонов немного пугал – даже меня.
– Разложите бутылки на том столе, – инструктировала я, чётко придерживаясь своего плана.
И люди тут же стремились исполнять мою волю.
Это был достаточно интересный опыт.
Я была похожа на дирижёра, управляющегося с целым оркестром. По моей команде выполняли все мелочи.
Невольно я улыбнулась. Мне нравился порядок. Очень даже нравился. И больше всего я не любила хаос.
Телефон в кармане моей бежевой блузки вдруг завибрировал, вынув из омута приятных мыслей. Я вытащила его. Мне звонила Джудит.
Я отошла в прихожую, чтобы ответить на звонок, потому что Джудит очень не любила, когда её игнорировали, а я крайне не любила её игнорировать.
– Да? – произнесла я в трубку.
– Хай, детка. Как поживаешь? На самом деле я хотела позвонить тебе ещё вчера, но как-то времени не нашлось.
Я принялась с нескрываемым восторгом описывать своё временное жильё.
– Нормально поживаю. Я бы сказала отлично. Мне выделили очень хорошую комнату. Вкусно завтракаю, обедаю и ужинаю. Обязанностей таких непосильно трудных нет.
– Я знала, что так оно и будет. – Не понадобилось много времени, чтобы определить по голосу Джудит, что она явно перебрала с алкоголем, где бы не находилась. – Ты развлекаешься там, а я развлекаюсь с Фрэнсисом.
– С Фрэнсисом?
– Да, тот горячий парень, с которым мы как-то столкнулись в парке. Не помнишь, что ли?
По правде говоря, трудно было бы запомнить и половину её ухажёров. Их было так много, что я давно сбилась со счёта и перестала вообще запоминать: имена превратились в кучки букв, перемешанные друг с другом.
– Помню, – соврала я, не желая с самого начала выслушивать от неё рассказа о встрече с этим Фрэнсисом. – Слушай, ты поосторожней. Не стоит тебе доверять каждому встречному. Взяла бы с собой кого-нибудь из девчонок.
– Ты не понимаешь, Аника. Я самая крутая девчонка в городе. Уложу любого мужика… К себе в постель, конечно же!
И она громко рассмеялась от своей реплики. Должно быть, выпила даже гораздо больше, чем я предположила ранее.
Меня не на шутку встревожила эта ситуация.
Так мне приходилось каждый день, проведённый в университете. Джудит часто напивалась в каком-нибудь клубе в центре города, связывалась с очередным парнем, а потом звонила мне, бубнила что-то в трубку, иногда на что-то жаловалась, а я выслушивала и волновалась. Чаще всего сразу после разговора с ней я звонила её брату, Трэвору, чтобы он забрал свою неугомонную сестру, но вместо этого он бросал мне нечто вроде: «Мне некогда приглядывать за своей сестрёнкой-проституткой. Советую и тебе расслабиться уже».
Джудит была глубоко несчастна в семье. Это я знала точно. Ведь именно поэтому она ненавидела каникулы и заменяла поездку домой какой-нибудь изнуряющей работой, которая не отталкивала её даже тем, что могла подпортить новенькие ноготки, за которые она отдала кучу денег мастеру в салоне.
– Фрэнсис меня не обидит! – продолжала Джудит. – Не волнуйся, Аника! Лучше расскажи мне об Энтони Максвоне.
– Ты пьяна сейчас, Джудит. Поговорим об этом позже, ладно? Да и мне надо уже идти.
– Ладно-ладно. Хорошо, так уж и быть. Я сама тебе позвоню. Пока-а-а, детка!
Она сбросила звонок, а я всё так же осталась с тяжёлым волнением в сердце. Но мне пришлось от него избавиться, ибо работа в гостиной всё ещё кипела.
– Мисс Снелл, куда нам установить колонки? – спросил, подходя ко мне, юноша, да ещё и с таким тоном, словно я была на десять лет старше него.
Но мне понравилась эта официальность.
– Вот в тот угол, – сверяясь со своими набросками на тетради, сказала я. – Один туда, а второй лучше вон туда. И следите за тем, чтобы они не заграждали никому путь.
У вечеринки был дресс-код: викторианская эпоха. Так что дом должен был выглядеть подобающе выбранной тематике, разве что с небольшим нарушением – можно разбавить старинный стиль золотистыми воздушными шарами. К ним прикрепили атласные ленты в тёмно-бордовых и чёрных тонах, а затем развесили по периметру гостиной, разбавив гирляндой из золотых искусственных листьев.
На столах уже стояли принесённые хрустальные канделябры со свечами. Столы были устланы бархатными скатертями. Я чётко сверила количество салфеток с количеством приглашённых гостей, чтобы не ошибиться.
Позднее в дом занесли живые цветы: розы, лилии и орхидеи, и в гостиной тут же запахло восхитительными ароматами, что я невольно прикрыла глаза от наслаждения. Их поместили в стеклянные вазы, в которые влили воду.
– Отлично. – Я улыбнулась доставившему их мужчине, подходя ближе и беря в руку протянутую мне ручку. – Спасибо. Вы доставили их даже гораздо раньше, чем я предполагала.