Между небом и землей
В первое утро Шеннон в ее новой средней школе она села за пустую парту рядом с Тессой и сразу же повела себя так, будто они были лучшими подругами всю жизнь. «Я Шеннон», – сказала она, ее брови изогнулись, как полумесяцы. «Я хотела бы извиниться за то, что слишком много болтаю. Это проблема, над которой я работаю».
Как она и предупредила, с этого момента рот Шеннон не закрывался. Как будто ее голосовые связки работали на ядерном топливе. Она высказывала Тессе свое мнение обо всем на свете не только во время уроков. А еще на обедах. На перерывах в туалете. В поездке на автобусе в школу и обратно. Даже по выходным Шеннон без предупреждения приходила к Тессе домой, чтобы поиграть. Но правда заключалась в том, что Шеннон не нужно было так сильно стараться. Она была единственной подругой Тессы.
Тесса пыталась собраться с духом, чтобы объяснить Шеннон, что она хочет побыть одна, что она на самом деле предпочитает одиночество. Но все никак не могла подобрать нужных слов. Слишком много раз в своей жизни Тесса чувствовала горечь отвержения. Она скорее растворится в кислоте, чем заставит других чувствовать то, что пережила сама.
Но потом, когда девочки выросли, произошло нечто удивительное. Благодаря абсолютной выдержке и решимости, Шеннон превратила их в неразлучных лучших друзей. Правда, у них по-прежнему было мало общего. Шеннон закупалась в бутиках с претенциозными названиями; Тесса покупала все в затхлых комиссионных магазинах. Шеннон жаждала, чтобы ее заметили; Тесса отчаянно хотела испариться. Шеннон таскала Тессу по маникюрным салонам; Тесса водила Шеннон на непонятные художественные выставки. Это был союз, заключенный между разными полюсами. Но когда дерьмо попадает в вентилятор, имеет ли значение то, что твой лучший друг предпочитает Николаса Спаркса[4] Майе Энджелоу[5]? Что было важнее всего, так это преданность. Иметь того, на кого ты всегда можешь рассчитывать. Того, кто никогда не бросит тебя на произвол судьбы.
Возможно, именно поэтому в тот момент, когда Тесса вышла из кинотеатра с оранжевой бейсболкой в руках, ноги сами привели ее туда, куда, как они знали, ей следовало попасть: в дом Шеннон.
Входная дверь распахнулась, и Тессу встретила мать Шеннон. Ее лицо всегда выражало крайнее беспокойство.
– Ты выглядишь грустной, Тесса. Где твои зимние ботинки? – спросила она.
– Мне срочно нужно поговорить с Шеннон, она дома?
– К сожалению, она болеет. Какая-то инфекция в горле.
– Боже, мам, я в порядке!
Тесса посмотрела на лестницу и увидела свою лучшую подругу в выцветших спортивных штанах, выглядящую обезвоженной и бледной.
– Она заразна, – предупредила мама Шеннон.
Но Тессу не волновало здоровье ее дыхательных путей. Она протиснулась мимо мамы Шеннон, пробежала по ступенькам и бросила на Шеннон взгляд, который говорил: «Лучшая подруга нужна как можно скорее».
Тесса ворвалась в спальню своей подруги и тут же оказалась окутана запахом, который можно было описать только как «больной» – смесь запаха пота, Найквила[6] и яичницы-болтуньи. Она запрыгнула на кровать Шеннон, прямо в эпицентр вируса. Шеннон закрыла за ней дверь и забралась на кровать вслед за ней.
– Господи. Ты выглядишь так, словно готова пуститься в пляс, – сказала Шеннон.
– Дело в том, что, – сказала Тесса, – думаю, я встретила того самого.
Тессе потребовался час, чтобы рассказать Шеннон об утренних драматических событиях. Как всегда, Шеннон была абсолютно безупречным слушателем. Она смеялась во все нужные моменты, хваталась за грудь, когда история становилась трогательной, отчаянно размахивала руками, когда хотела, чтобы Тесса ускорила события, и возмутилась, когда поняла, что конец истории был печальным.
– И это все? Он не попросил твой номер телефона? Он просто назвал тебе свое имя? Типа «Бонд, Джеймс Бонд»?
– А еще он оставил мне свою бейсболку, – сказала Тесса, размахивая ею. – По крайней мере, подсознательно. – А что значит буква «П» на этой бейсболке?
– Понятия не имею.
– Окей, я его уже ненавижу, – сказала Шеннон.
– Ты должна помочь мне найти его, – сказала Тесса. – Прямо сейчас.
– Посмотри на себя – ты совершенно помешалась на нем. Теперь, может быть, ты перестанешь критиковать меня, когда я с ума схожу по парням.
Следующие два часа они провели за ноутбуком Шеннон, проводя расследование в Интернете в поисках хоть какой-нибудь информации о Скайларе. Благодаря многолетней одержимости десятками мальчиков Шеннон стала абсолютным мастером киберсталкинга. «Фейсбук[7] и Твиттер – для дилетантов», – сказала она, пытаясь найти профиль Скайлара на этих сайтах. Безуспешно.
Затем она попробовала несколько непонятных поисковых систем, которые были специально разработаны для сбора информации о жизни людей. Когда из этого ничего не вышло, Тесса задалась вопросом, окажется ли Скайлар одним из тех бесчисленных незнакомцев, которых ей суждено было встретить лишь единожды.
В конце концов, отыскав несколько сайтов, предлагавших выдать публичную информацию за определенную сумму, Шеннон была вынуждена вытащить главное оружие: свою кредитную карту. Пятьдесят долларов спустя им удалось найти только трех Скайларов: одного умершего, одного пенсионера и одного ветерана войны в Ираке, местонахождение которого в настоящее время неизвестно.
– Наверное, он соврал тебе о своем имени, – сказала Шеннон.
– Не может быть. Он не из тех парней. Если бы ты его видела, ты бы поняла.
– Это очень странно, – сказала Шеннон. – Никогда еще не встречала человека, о котором не было бы хоть какого-то упоминания в соцсетях. Особенно если он наш ровесник. – Она засунула в нос ингалятор и вдохнула немного воздуха.
– Думаю, это даже круто, – сказала Тесса. – Он отброс. Как я. Последнее, что я хотела бы найти, – это его селфи с пьяными приятелями с красными стаканчиками в руках.
– Может, тебе вообще это все померещилось? – предположила Шеннон. – И твои бушующие подростковые гормоны породили идеального безумного мальчика-эльфа мечты.
– Мои гормоны не говорят на французском.
– Что ж, полагаю, единственное, что осталось сделать, это проявить фотографии, – сказала Шеннон. – Может быть, на снимке с ним есть ключ к разгадке?
Фотографии! Черт возьми, во всей этой суете Тесса забыла, что в кармане ее куртки была пленка с изображением Скайлара на пляже. Она смутно помнила, что под курткой у него была толстовка с капюшоном, и на ней была какая-то надпись. Может, это название его средней школы или города, из которого он приехал?
Десять минут спустя Тесса уже была дома и проявляла фотографии. Только переехав к Мелу и Викки, она убедила их разрешить ей переоборудовать чердак под фотолабораторию в обмен на обещание, что если ее химикаты сожгут дом дотла, ей придется всю жизнь платить по счетам и вечно испытывать чувство вины.
За последний год принадлежности для съемок съедали все большую сумму ее карманных денег и сбережений. Тем не менее, она противостояла переходу на цифровые технологии.
В то утро она отсняла три рулона пленки – с тридцатью шестью кадрами на каждом, – но по пути совсем забыла, на каком рулоне какие фотографии.
Негатив за негативом проявлялись на ее глазах в лотке с химикатами. Проявлялись ряды крошечных изображений, фотографическая реконструкция всего ее утра – пустынные улицы, заснеженные машины. Каждая следующая катушка приближала ее на шаг к пляжу, на шаг ближе к тому моменту, когда она впервые увидела Скайлара в оранжевой кепке. Наконец, как будто весь этот день был задуман каким-то автором триллеров, Тесса поняла, что фотография Скайлара на последней непроявленной пленке.
Тесса снова выключила свет. Затем, в полной темноте, открывалкой вскрыла катушку с пленкой и заправила непроявленный материал в бачок.
Внезапно дверь на чердак распахнулась. Световое одеяло поплыло вверх по лестнице, разбрызгиваясь по рукам Тессы, окутывая непроявленную пленку желтым сиянием. Черт! Она была так взволнована проявкой пленки, что забыла запереть дверь.
– НЕТ! – завопила Тесса. – Я проявляю! – Она прижала пленку к животу и присела, отчаянно пытаясь защитить ее от засветки.
– Обед через десять минут, – крикнул ее приемный отец, Мел, совершенно не подозревая, что он только что сделал. Он закрыл дверь, и в комнате снова стало темно.
Но это уже не важно. Какие бы зацепки ни были на этой пленке, они только что высветлились в ничто.
Скайлар вошел в жизнь Тессы, появившись из тумана, и ушел, снова растворившись в нем.
И теперь казалось очевидным, что там он и намеревался остаться.
Четыре дня спустя
Шум пронзил темноту.
Пищание, бульканье, всасывание, шипение кислорода и случайные всплески гогота. Были также приглушенные и встревоженные голоса Мел и Викки. О чем они говорили? С кем? Это была ошеломляющая симфония шума, созданная оркестром, состав которого Тесса не могла видеть.
По мере того, как дни и ночи перетекали друг в друга, к Тессе начала возвращаться чувствительность. В какой-то момент кто-то намеренно воткнул ей в пятку острую булавку, просто чтобы посмотреть, почувствует ли она это. Ее нога дернулась от боли. Да, я это чувствую!
Но в худшем состоянии, чем тело, был ее разум. Память Тессы, мягко говоря, перепуталась. У нее было смутное воспоминание о странном моменте со Скайларом в туннеле света, но все, что было до этого, было пустым. Даже сейчас, по мере того как сознание Тессы прояснялось, она все еще не могла понять, где она и что вызывает постоянную боль в центре ее груди.
Когда глаза Тессы наконец открылись после медикаментозного тумана, она обнаружила, что находится в блеклой больничной палате. Ослепительный солнечный свет лился сквозь окна, согревая ее лицо. Она лежала на боку, и первым, кого она увидела, был мужчина с темной кожей и еще более темными волосами. Он стоял у ее кровати, одетый в накрахмаленный белый халат. Увидев, что Тесса проснулась, он представился как доктор Нагаш. Он начал задавать Тессе вопросы, но у нее слишком пересохло в горле, чтобы говорить.
– Кивни, если почувствуешь удар, – сказал он, постукивая по ее коленным чашечкам молотком с резиновой головкой. Тесса кивнула.
– Ты помнишь, как тебя зовут? – спросил он.
Она помнила. Но когда Тесса попыталась произнести имя, из ее рта вырвался лишь несвязный поток звуков. Она была напугана и растеряна, поэтому снова кивнула.
– Тесса, ты попала в очень серьезную автомобильную аварию. У тебя было сильно повреждено все тело, в том числе сердце, – сказал он. – Мы были вынуждены оперировать и восстанавливать его. Теперь, когда ты проснулась, вполне вероятно, что ты будешь чувствовать некоторый дискомфорт в грудной клетке. Хорошая новость в том, что все страшное позади.
Дружелюбная медсестра, от которой пахло цветочными духами, наклонилась к Тессе. – Мы позвонили твоим родителям. Они уже в пути.
Но Тессе было плевать на Мела или Викки. И ей было все равно, что ее тело превратилось в изуродованную груду ран. Все, что ее заботило, – это Скайлар. Где был он?
Тесса чувствовала себя ребенком, впервые пытающимся заговорить. Наконец, она прохрипела одно-единственное слово, заданное как вопрос доктору: «Скайлар?»
Выражение лица доктора Нагаша, отточенное годами сообщения плохих новостей, стало серьезным.
– Скайлар тоже попал в аварию. Он серьезно пострадал.
– Он здесь? – спросила Тесса слабым и хриплым голосом. – В… больнице?
– Тесса, он не дожил до больницы. Скайлар скончался на месте аварии. Мне очень жаль.
Каждая клеточка тела Тессы начала бунтовать. Она хотела зарыдать, но вырвались лишь вопли недоумения. У нее не хватало сил, чтобы заплакать, но слезы все равно выступили у нее на глазах. Медсестра быстро ввела что-то в ее капельницу. Спокойствие разлилось по ее телу как жидкий Дзен.
Доктор Нагаш попытался утешить Тессу. Он заверил ее, что в больнице есть люди, которые помогут ей справиться с горем. Что она еще молода и у нее вся жизнь впереди. Но как могла оставшаяся часть ее жизни сравниться с теми 211 днями, когда она любила зеленоглазого мальчика по имени Скайлар?
Четырнадцать дней спустя
Слезы помогали. Не слишком сильно. Это не было постоянным решением проблемы, но слезы помогали временно облегчить горе Тессы – и поиск уединенных мест в больнице, где она могла пореветь стал вопросом выживания.
Лестничная клетка за отделением новорожденных была удачным местом. Как и межконфессиональная часовня на первом этаже, хотя от запаха ладана ее тошнило. Но место, где Тесса любила плакать больше всего, находилось всего в нескольких шагах от ее кровати – ванная.
У Тессы было множество переломов и ушибов. Но только одна из ее травм была опасной для жизни – ее сердце. Оно было буквально разбито. Автомобильная авария была настолько сильной, что разорвала ее перикард, мешочек с жидкостью, который окружает человеческое сердце. Ее хирург, доктор Нагаш, сказал, что тот факт, что она пережила эту травму, был больше, чем чудом. Это было неслыханно – один из тех удивительных случаев, которые публикуются в медицинских учебниках. Естественно, это привело к тому, что многие врачи больницы стали наносить внеплановые визиты, чтобы своими глазами увидеть «чудо-девочку». Изучив ее карту, они закатывали глаза и заявляли что-то вроде: «Я думаю, небеса еще не были готовы для тебя» или «Тебе дали второй шанс, используй его по максимуму!»
Мел и Викки навещали ее настолько часто, насколько могли. В течение недели они приходили по отдельности, чередуясь, пока другой отрабатывал свою смену в казино. По выходным они приходили вместе, обычно принося еду навынос, потому что Тесса ненавидела больничную еду.
Неудивительно, что Мел и Викки по-разному отреагировали на произошедшее. Теперь, когда Тесса была вне опасности, Мел зациклился на предстоящем больничном счете.
– Ты смотри, – сказал он, – страховая компания будет оспаривать с нами каждое чертово обвинение.
Викки была тоже озабочена, но по другой причине. До несчастного случая они с Тессой добились реального прогресса в отношениях. Но теперь Викки, казалось, понимала, что смерть Скайлара может означать для них шаг назад. В результате она начала вести себя крайне застенчиво, осторожно подбирая слова, как будто боялась вывести Тессу из себя.
Шеннон тоже приходила, всегда поздно ночью, когда часы посещения заканчивались. Каким-то образом она нашла способ проскальзывать мимо охранника внизу. Может, она с ним флиртовала? Оказавшись в безопасности в больничной палате, Шеннон закрывала дверь, забиралась в кровать Тессы и сообщала подруге последние школьные сплетни. Она, как всегда, была даром богов.
Через две недели начались сны. Сначала они были обыденными, просто гобеленом историй, которые Тесса не могла вспомнить на следующее утро. И, несмотря на ее навязчивое желание снова увидеть Скайлара, он так и не появился ни в одном из них. Но потом, когда врачи начали сокращать дозу обезболивающих, сны изменились. Как будто ее мозг переключался с лоу-фай[8] на хай-фай[9]. Все казалось ярче, красочнее, реальнее. Что еще лучше, Скайлар стал играть в этих снах небольшие эпизодические роли.
Ночь за ночью сны Тессы становились все более яркими, а ее общение со Скайларом казалось все более реалистичным. В одном из недавних снов Скайлар стоял у постели Тессы в больничном халате. Как будто он вообще не умирал, а просто получил травму и лежал в другой палате дальше по коридору.
– Ты жив, – сказала Тесса, ее глаза наполнились слезами счастья.
– Пойдем, я хочу показать тебе кое-что.
Он вытащил ее из постели и повел по тускло освещенному коридору вверх по лестнице. Но двигался слишком быстро. Ей нужно было отдышаться.
– Дай мне секунду, – сказала она.
– Нет времени, – ответил Скайлар. Он наклонился и подставил ей спину, чтобы она могла забраться на него. Он понес ее вверх по лестнице, и с каждым шагом она чувствовала, как его мышцы напрягаются и сжимаются в ее объятиях.
Наконец, Скайлар толкнул дверь, и они вышли на крышу больницы. Прошло несколько недель с тех пор, как Тесса в последний раз чувствовала на лице дуновение свежего воздуха.
Он отнес ее к краю здания и опустил на покрытую гравием крышу. Теперь они были на высоте десяти этажей, под ними сверкал ночной городской пейзаж. Скайлар указал на огромную полную луну. Она уже наполовину скрылась за горизонтом. Небо над головой менялось у нее на глазах, звездная вспышка цветов, подобных которым Тесса никогда не видела.
– Пойдем быстрее, – сказал Скайлар и повел ее на противоположную сторону крыши, с которой открывался вид на океан. Он снова указал на горизонт, где по небу разливалось мерцание солнечного света, заливая лицо Тессы золотистыми красками.
Это была чувственная фантасмагория[10]. Холод заходящей луны, тепло восходящего солнца и небо над головой, взрывающееся розовыми, желтыми и красными цветами. Тесса почувствовала, как Скайлар убрал ее волосы с шеи. Он прижался губами к ее обнаженной коже, и она задрожала, его прикосновение пронеслось сквозь каждый нерв в ее теле. Затем она услышала, как он тихо прошептал: – Я все еще здесь, Тесс.
Тесса резко проснулась, оглядываясь вокруг в удивленном замешательстве. Когда она узнала знакомые бесцветные стены своей больничной палаты, эйфория от ее сна испарилась, сменившись глубокой тоской. Слезы хлынули из ее глаз.
В тот же момент в палату вошла любимая медсестра Тессы, Джасмин. Джасмин была родом с Багамских островов, и звали ее соответствующим образом. Всякий раз, когда она входила в комнату Тессы, соблазнительный цветочный аромат сопровождал ее, и он витал в воздухе еще долго после того, как она уходила.
– Плохой сон? – спросила она.
– Почему плохой? – ответила Тесса.
– Ты кричала его имя.
Тесса потянулась за салфетками, чтобы вытереть глаза, но коробка была пуста.
– Значит, он приходил к тебе во сне, – сказала Джасмин. – Такое здесь сплошь и рядом, это нормально при такой утрате. Так твое подсознание приспосабливается к потере.
– Это был не обычный сон, Джас. Это было похоже на виртуальную реальность в высоком разрешении. Мне казалось, что Скайлар был здесь. Как будто навещал меня.
– М-м, – сказала Джасмин, явно сомневаясь. – Думаю, Дорис будет рада это услышать.
– Дорис?
– Больная раком пациентка из палаты 406. У нее был тяжелый год, но она держится. Она говорит, что пишет книгу о загробной жизни.
Тесса скептически подняла бровь.
– Спасибо, но я пас.
Джасмин усмехнулась.
– Я понимаю тебя. На днях она предложила прочесть мою ауру. Я вежливо отказалась.
Тут Тесса заметила, что Джасмин держит в руках пластиковый пакет. Он был набит сложенной одеждой и запечатан. Она протянула его Тессе.
– Что это?
– Твои вещи, оставшиеся после аварии, – ответила Джасмин. – Полиция вернула их сегодня утром.
– Они закрыли дело? Так быстро?
– Токсикологические тесты показали, что у Скайлара и другого водителя в крови не было ни наркотиков, ни алкоголя. Обычно на этом все и заканчивается.
– Они даже не допросили меня, – печально сказала Тесса.
– Я думала, ты сказала, что ничего не помнишь о той ночи?
Это было не совсем так. Тесса кое-что вспомнила. Потоки дождя. Реки воды обтекали ее лодыжки, когда она бежала к дому Скайлара. Задние фары его джипа, когда он выезжал с парковки. И разбитый уличный фонарь, лампочка которого мерцала и гудела, как стробоскоп. Но после этого – полная пустота – как будто последние страницы детективного романа были вырваны жестоким читателем, в результате чего следующий читатель сможет узнать личность убийцы.
– Дело в том, что ты, возможно, никогда полностью не восстановишь воспоминания о той ночи, – сказала Джасмин. – И это, наверное, к лучшему. – Она похлопала Тессу по плечу и вышла из палаты.
Тесса посмотрела на пакет. На внешней стороне было написано «ГОРОДСКОЕ ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ МАРГЕЙТ – УЛИКИ».
Под ним кто-то фломастером написал имя Тессы, номер дела и дату несчастного случая. Было просто смешно, что худший день в ее жизни можно свести всего к нескольким буквам и цифрам.
Тесса разорвала перфорированный верх и открыла пакет. Он выпустил струю затхлого воздуха. Она начала рыться в его содержимом. Там было несколько предметов одежды – ее джинсы, футболка и кеды, испачканные каплями крови. Там же была оранжевая бейсболка Скайлара, порванная и грязная. И, наконец, айфон Тессы, который выглядел так, словно его пропустили через мясорубку. Его черный экран был разбит вдребезги, а корпус смят, словно картофельные чипсы «Принглз». Несмотря на его изуродованное состояние, Тесса все равно нажала кнопку включения. Неудивительно, что устройство отказалось оживать.
Ее айфон, как и Скайлар, был мертв.
Шестнадцать дней спустя
– Дыши глубоко, Тесса. Вдох, выдох.
Она сидела в тесном кабинете для осмотра. Напротив нее – Мел и Викки бок о бок на своих стульях, играли роли обеспокоенных мамы и папы. На лице человека может быть не так уж много выражений беспокойства, и после нескольких недель постоянных консультаций с врачом Викки и Мел справлялись с каждым из них.
Доктор Нагаш осматривал Тессу, проводя холодным диском стетоскопа по обнаженной коже ее груди. Неровный ряд швов рассекал ее грудину пополам, проходя от нижней части шеи до верхней части живота. Учитывая размер и расположение шрама, у нее теперь будет законное оправдание, чтобы никогда больше не надевать бикини, и это ее вполне устраивало. Тесса ненавидела бикини. Они заставляли ее чувствовать себя невероятно застенчивой. Но она все равно их носила. Девушка не могла противостоять давлению со стороны сверстников.
Каждый раз, когда Тесса вдыхала, она вздрагивала, чувствуя, как нервы, кости и хрящи внутри ее груди протестовали. Она тосковала по первым дням своего выздоровления, когда морфин поступал в ее вены свободно и она могла быстро нажать кнопку отключения боли.
Доктор Нагаш вынул стетоскоп из ушей и развернулся в кресле, взглянув на новую компьютерную томографию Тессы на мониторе.
– Я очень воодушевлен, Тесса. Ваша сердечная мышца заживает хорошо.
Он указал на кружащееся, перемещающееся пятно непонятных форм и цветов.
– Как вы можете здесь видеть, ваш левый желудочек функционирует довольно хорошо, несмотря на разрыв.
Викки издала громкий вздох облегчения.
– Наконец-то хорошие новости.
– Без сомнения, ей повезло, – сказал доктор. – Девять из десяти с такой же травмой умирают на моем столе.
Я действительно умерла, – настояла Тесса. – Фельдшеры сказали, что мое сердце остановилось на две минуты.
– Это правда, – сказал Мел. – К тому же, она увидела белый свет. И у нее были галлюцинации.
Тесса разозлилась. Ей не следовало рассказывать им о туннеле света. «Это не были галлюцинации, Мел».
– Ты видела свою покойную бабушку, – ответил он.
Вмешался доктор Нагаш.
– Это называется ОКС, опыт клинической смерти. Когда человеческое тело переживает тяжелое травматическое повреждение, гипоталамус наполняет мозг обезболивающими опиатами, известными как эндорфины, которые могут вызывать слуховые и зрительные нарушения.
– Значит, все, что она видела и чувствовала?.. – спросил Мел.
– Обычный нейробиологический процесс. Абсолютно не о чем беспокоиться.
Так или иначе, доктор Нагаш только что превратил самый эпический сенсационный опыт в жизни Тессы в химическое уравнение. Но как мог ряд букв и цифр объяснить золотисто-белый свет и ошеломляющее совершенство, которое она почувствовала, когда он окутал ее? Как ни крути, никто никогда не поймет, через что прошла Тесса. Это должно было остаться одним из тех жизненных переживаний, которые были лишь ее собственными.
– Так когда мы сможем забрать ее домой? – спросила Викки.
– В конце недели. К тому времени у меня закончатся причины держать ее здесь.
Викки взяла руку Тессы и сжала ее. Но Тесса быстро убрала ее. Ей и раньше не нравилось, когда Викки прикасалась к ней, а теперь, когда ее тело превратилось в гигантскую рану, это нравилось ей еще меньше. Она увидела, как изменилось выражение лица Викки, разочарование невозможно было не заметить.
– Я хочу предупредить вас, ребята, – сказал доктор Нагаш. – Тессе нужно быть предельно осторожной в ближайшие несколько недель. Ее сердце все еще находится на ранней стадии заживления. Слишком большая нагрузка или стресс могут сорвать восстановление. И мне не нужно вам говорить – острое кровотечение может убить ее.
Доктор Нагаш посмотрел Тессе в глаза, произнося свои слова с максимальной серьезностью. – При любой боли в груди или одышке вы прекращаете то, что делаете, и немедленно звоните 911. Это понятно?
За
сто
пятнадцать
дней
до