Убойная фарцовка

Глава 1

из приемника в салоне «Волги» звучала новая песня Валерия Леонтьева. Тускло светились часы на панели приборов. Урчал невыключенный мотор, давая возможность печке греть воздух – мартовская ночь выдалась прохладная.

По ночной трассе проносились редкие машины. Черная «Волга» приткнулась на обочине около стационарного пункта ГАИ на границе Московской и Калининской областей.

Хохол щелкнул тяжелой зажигалкой «Зиппо», настоящей, фирменной – его гордостью. Глубоко затянулся. Сунул пачку «Мальборо» в карман коричневой куртки из мягкой замши.

Его пальцы немножко подрагивали. Сердце барабанило в груди. Стараясь ни в коем случае не продемонстрировать даже тень тревоги, он подчеркнуто миролюбиво обратился к прислонившемуся к перилам поста грузному, с красным широким лицом старшине-гаишнику:

– Командир, так мы до дома никогда не доедем. Четвертый час ночи. А мы у вас уже пятнадцать минут кукуем.

– Подождите. – Старшина строго и не слишком одобрительно посмотрел на столичную штучку – жилистого, высокого мужчину лет тридцати, с короткой стрижкой, в дорогой крутке и светлых вельветовых джинсах. – Обычная проверка.

– Что проверяете?

– Что положено, – отрезал старшина, показывая, что не склонен к продолжению наметившейся дискуссии.

Сидящий за рулем машины Жорж выключил печку, распахнул дверцу и выставил ногу на асфальт. На заднем сиденье вальяжно расположились Лысый и Сурен. Всем своим видом они демонстрировали, что случившееся недоразумение их нисколько не волнует.

– Э, других машин, что ли, нет, – сказал Хохол, когда мимо пронесся белый «Москвич», а за ним грузовик «Шкода» с длинным прицепом, обдав стоящих на обочине упругим порывом воздуха.

– Слишком ваше транспортное средство выделяется, – кивнул старшина на черную «Волгу». – Решили поинтересоваться, что таким солидным людям в нашем медвежьем углу понадобилось.

– Вот говорил же друзьям, что на «Запорожце» ехать на рыбалку надо… Командир, может, договоримся? – Хохол выразительно постучал по карману. – А то нас жены с детьми заждались.

– Договариваться с женой и будете. А у нас служба, – подобревший было старшина снова посуровел и поднялся по узкой металлической лестнице в помещение поста.

Рядом со стекляшкой стационарного поста, около служебного автомобиля «ВАЗ-2105», широко расставив ноги, стоял молоденький, видимо, только прошедший стажировку и получивший форму с оружием рядовой милиционер. Как и положено молодым, он был насуплен, строг и подозрителен. Его товарищи, наоборот, были расслаблены, что Хохла успокаивало – похоже, действительно, их остановили для обычной проверки.

в динамиках автомобильного приемника уже бился, вырываясь на волю, волшебный голос Анны Герман.

Хохол, засунув руку в карман куртки, встал под окнами поста. Отсюда он мог ясно различать беззаботные голоса собравшихся там троих сотрудников. Лейтенант втирал про Чапаева, лимоны с ногами и выжатую спьяну в чай канарейку – анекдот бородатый, но встречен был дружным хохотом.

– Ну чего с москвичами-то? – послышался голос краснолицего старшины. – Может, пускай едут? Документы, техпаспорт, доверенность в наличии. Ничего не нарушили.

– Сейчас еще раз запрошу, – объявил лейтенант. – И счастливого пути.

Послышалось шуршание рации:

– Утес, ответь СП-одиннадцатому.

– Утес на связи.

– Ну что там с этой «Волгой» московской? Отпускать? Или досмотреть?

– Да подожди, одиннадцатый. Две минуты…

Хохол нервно глубоко затянулся. Затушил бычок об урну и выбросил его. Попытался унять дрожь в пальцах. Поймал подозрительный взгляд молодого и широко улыбнулся ему.

Опять зашуршала рация:

– Одиннадцатый! Задержать «Волгу» и пассажиров! Машина в угоне по Москве!

Хохла будто с места сдернули. Он бросился к машине. А старшина уже был на пороге стационарного пункта. И молодой, почуявший неладное, бросился следом.

– Стоять! – заорал что есть мочи старшина громоподобным голосом.

Хохол споткнулся и упал на колено. Вскочил с криком:

– Заводи!

Старшина тянулся на ходу к кобуре.

Жорж выскочил из салона «Волги». В его руке чернел продолговатый предмет.

– Назад все! – заорал Жорж.

Грянул выстрел, и гаишники отпрянули в стороны.

– В машину! Быстрее! – Жорж нырнул за руль.

Хохол на подкашивающихся ногах подлетел к машине, едва опять не навернувшись. Лысый вдернул его в салон. И «Волга» резко сорвалась с места.

Завыла сирена. От пункта ГАИ, сияя маячками, отчалил милицейский «Жигуль». «Гайцы» не собирались упускать добычу.

– Черт, ментяры проклятые, – испуганно сыпал словами, как горохом, Лысый – его массивная фигура, лысый череп и топорные черты лица никак не намекали на тонкую душевную организацию, но именно он сейчас был напуган больше всех – до дрожи, до паники. Такое с ним было впервые. – Хрена они к нам прилипли?! Что им надо-то, баранам?!

– Все машина эта чертова! – воскликнул Хохол. – Говорил, надо «москвичок» брать. Ты, Лысый, в эту колымагу вцепился!

– Бляха муха, повяжут ведь! – не замечая упреков, как сумасшедший, бормотал Лысый.

– А ну заткнулись все! Не мешать! – прикрикнул Жорж, собранный, внешне похожий на киноартиста в амплуа героя-любовника.

Он вел машину уверенно, четко, можно сказать, мастерски. И знал цену каждому своему неверному движению.

«Волга» – машина тяжелая, но мощная, притом движок был новый, ухоженный. Она уверенно шла на разгон, оставляя позади себя милицейский «жигуленок».

– Оторвись, Жорж, оторвись! – затараторил опять Лысый. – Немного осталось!

Милицейский «ВАЗ-2105» скрылся вдали. Маленькая победа.

– Ушли! – обрадовался Лысый.

Но тут откуда-то справа, на параллельно идущей дороге показалась переливающаяся огнями спецсигналов милицейская «Волга».

– Обложили, твари! – подпрыгнул на сиденье Лысый. Его паника начинала передаваться другим.

– Жми, Жорж! Жми! – просительно произнес Хохол.

На пересечении дорог милицейская машина едва не протаранила автомобиль беглецов – тот опередил на считаные метры.

– Черная «Волга», номер «А 32–16 ММ», немедленно остановитесь! Или будет применено оружие! – послышалось из громкоговорителя. – Повторяю, «Волга», госномер «32–16», немедленно остановитесь!

– Вот уж хрен по всей роже! – истерично завопил Лысый, демонстрируя, что от отчаяния до удали один шаг. – Чтоб я вам, сукам, сдался! Ха!

Милицейская «Волга» начала нагонять беглецов и вскоре поравнялась с ними.

Жорж резко крутанул руль влево. Жестяной грохот. Чей-то короткий крик в салоне и емкое восклицание про какую-то мать… Милицейская машина вылетела от удара на встречку, едва не впечатавшись в лоб пыхтящему ночью по своим делам одинокому трактору, но удержалась на трассе. Притормозила. И опять начала нагонять.

– Не возьмешь, сука! – Хохол высунулся из окна и нажал на спусковой крючок. Ухнул обрез. Потом еще раз.

Часть крыла милицейской машины вмялась под картечью.

– Напрасно ты, – спокойно произнес Сурен, не теряющий самообладания. – Сейчас нас накроют. Со всех стволов.

– Кто кого еще! – Лысый будто обезумел, дрожащими пальцами он сумел извлечь стреляные гильзы и запихать новые.

Мегафон опять призвал остановиться. Потом захлопали резкие выстрелы. Милиционеры теперь, после применения преступниками оружия, могли не стесняться в средствах и опустошать боезапас.

– Мажут, суки, мажут! – Лысый выстрелил еще раз. – Будет вам война, уроды!

Послышался глухой хлопок – гораздо тише грохота выстрелов.

Никто не понял, что произошло, кроме Жоржа, пытавшегося выправить машину, которую неумолимо вело вправо. Одна из милицейских пуль пробила шину, и теперь на скорости «Волгу» сносило с дорожного полотна.

– Ух, ты, ё… – Жорж резко крутанул руль.

«Волгу» занесло. Она вильнула, уже не слушаясь руля. И вылетела с дороги.

Как в киношном боевике, машина перевернулась. Проехала боком по мокрой земле, ломая тонкий ночной лед в лужах. И встала опять на колеса.

– Жив! – завопил Лысый.

Живы были все. И что удивительно, без видимых повреждений.

– Врассыпную! – крикнул Жорж, плечом выдавливая погнутую дверцу.

Хохол вывалился из салона, напоследок прихватив небольшую, сантиметров двадцати, икону шестнадцатого века. Это было самое дорогое из того, что они нашли в деревенской церкви в глубинке Калининской области.

Милицейская «Волга» на скорости проскочила вперед. Ее водитель затормозил, сдал назад. Сотрудники выскочили из салона. Но увидели только растворившиеся в лесу тени.

Гаишники бегло осмотрели покореженную черную «Волгу», стараясь ни к чему не прикасаться и дать возможность поработать экспертам. От удара багажник распахнулся, и под брезентом обнажились сложенные друг на друга иконы.

– Ушли четверо. Вооружены огнестрельным оружием, – произнес капитан ГАИ в микрофон автомобильной рации. – В салоне иконы. Похоже, с дела шли. Преследование в лесу ночью невозможно.

Дежурный по областному УВД ввел план «Вулкан», разработанный для задержания вооруженных преступников. По тревоге были подняты все силы милиции, подключено подразделение внутренних войск. Перекрыли все ходы и выходы.

Утром был задержан Сурен – он вышел на трассу и попытался тормознуть взмахом руки машину, которая, как оказалась, принадлежала уголовному розыску, и оперативники искали именно его. Лысый двинул куда-то в леса, забрел в болото, чуть не потонул, выбрался и был обнаружен с милицейского вертолета. Пытался убежать, утопил обрез и, видя подходящих милиционеров, один из которых сжимал в руках укороченный автомат Калашникова, бухнулся на колени, подняв руки:

– Я безоружный! Я сдаюсь! Только не бейте!

Жорж и Хохол сумели поодиночке пройти через леса. И успешно добрались до Москвы. Домой даже не заглядывали, зная, что там их могут ждать. Встретились вечером в заранее условленном месте – на ступенях кинотеатра «Ашхабад», призывно сверкающего стеклом в окружении бесконечных новостроек Южного Чертанова. Афиша рекламировала только что вышедшую в советский прокат югославскую слезливую мелодраму «Пришло время любить», вызвавшую непонятный зрительский ажиотаж. Вокруг в поисках лишнего билетика сновали желающие узреть это произведение.

– Влипли! – коротко описал ситуацию Жорж.

– Когда-то должны были, – резонно отметил Хохол.

– Не должны. Никому ничего не должны!

– Что дальше? Может, сдадимся?

– И получить пятнадцать лет за стрельбу по милиции? Я лучше сдохну в корчах.

– А я бы еще пожил, – сказал Хохол…

Глава 2

«Московское время двадцать три часа тридцать минут.

Последние события в стране и в мире.

Завершено строительство Навоийской ГЭС в Узбекистане, являющейся теперь крупнейшим производителем электроэнергии в республике. Сдача этого важного объекта является значительным шагом к выполнению одиннадцатого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР.

Правительство США ввело эмбарго на поставки в Ливию высокотехнологичного оборудования, голословно обвинив арабскую страну в поддержке терроризма.

Успешная посадка 1 марта 1982 года на планету Венера спускаемого аппарата автоматической межпланетной станции «Венера-13» стала значительной вехой в исследовании планет Солнечной системы. Температура на Утренней звезде достигает четырехсот градусов, а давление превышает сто атмосфер. Аппаратурой станции сделаны четырнадцать цветных и девять черно-белых панорамных снимков поверхности планеты, получена важная научная информация».

Капитан Уланов повернул рукоятку частот приемника, и в кабинете зазвучала томная джазовая музыка.

Он устало прикрыл глаза. День выдался суматошным – закрепляли еще пять эпизодов из казавшихся бесконечными подвигов Геракла.

Взяли Герасима Водолазова, уголовный псевдоним Геракл, через три дня после квартирной кражи у заведующего валютным магазином «Березка». У потерпевшего были большие связи, поэтому дело поставили на контроль, оперативных сотрудников МУРа обязали разбиться в лепешку, но вора найти и вещи уважаемому человеку вернуть.

Квартира у завмага была просторная, интерьер в модном псевдорусском стиле: на стенах – декоративные бревна, в углу – иконы, на кухне – лапти и вышитые полотенца, вот только балалайки не хватало. Заглянул туда Геракл в пол-одиннадцатого утра, когда все на работе. Бережно упаковал несколько старинных икон, столовое серебро, мешочек с золотыми изделиями, магнитофон «Грюндик» и три десятка кассет «Сони» в чемодан и отправился восвояси.

Проводя обход жилого сектора, Михаил Уланов разговорился с дворничихой, которая вспомнила какого-то затрапезного бородатого мужичка в длинном плаще, беретке и с большим чемоданом.

– Ну какой он вор? У нас счетовод такой на деревне был, – сказала она. – Безобидный совсем по виду мужичок-то. У него даже те, с телевизора, хотели интервью взять.

Оказалось, что по выходу из подъезда солидного сталинского дома № 103 на проспекте Мира вор был атакован группой московской телепрограммы, которая очень хотела у него узнать, как он относится к результатам последней городской партийной конференции. Вор к конференции не относился никак и шарахнулся от тележурналистов как черт от ладана.

Уланов отправился на телевидение. Там его ждала удача. Несмотря на дефицит пленки, черновой материал остался весь. И вор там получился на загляденье четко, ясно, с особыми приметами. Сделали с экрана фотографии. Потом дело техники – полазили по картотекам и альбомам. И возникла в милицейской сводке запись: «За совершение кражи задержан Герасим Водолазов, 1933 года рождения, уголовная кличка Геракл».

Жил он на самой глухой окраине Москвы, в районе Бибирево. Там его и задержал Уланов в трогательный момент, когда вор пил горькую и беседовал с огромным зеленым, с красным хохолком попугаем какаду.

– Собирайтесь, Герасим Онуфриевич, пора на кичу, – проинформировал Уланов, заходя в квартиру, дверь которой хозяин позабыл запереть.

Тщедушный бородатый Геракл пьяно всхлипнул:

– Чуял, что пора. Не хочу на кичу, начальник…

– А надо.

– Надо. – Геракл опрокинул рюмку.

Эпизод с кражей на проспекте Мира Геракл взял на себя не споря, на первом же допросе. А дальше пошел в отказ – больше ничего нет, не совершал, не крал. Жил честно. Работал после третьей отсидки в котельной.

И упирался он до того времени, пока Уланов не решил однажды послушать аудиокассеты Геракла, которых у того скопилось несколько десятков. Думал, там какая-нибудь зарубежная эстрада. Но тут полезло такое!

Как потом сам Водолазов рассказывал, очень уж его томили в последнее время страх и одиночество. Холодным потом покрывался, когда лазил по квартирам в ежесекундном ожидании провала и милицейской сирены, а потом еще несколько дней не мог прийти в себя. Что характерно, боялся он не задержания, следствия и уж тем более не тюрьмы, которая для него – дом родной. Страх жил как бы сам по себе. И как по заказу появлялся, когда вор шел на дело. А тут еще вечное одиночество – Геракл привык работать без помощников, давно не имел ни друзей, ни постоянных женщин. От этого одиночества купил себе попугая какаду.

– Лучше любого кореша мой Клювик! – всхлипнул Водолазов на допросе. – Так внимательно слушает. И все понимает. И жалеет меня!

В общем, после каждого дела Геракл брал бутылочку беленькой, накатывал себе стакан с верхом и начинал исповедоваться перед попугаем, как ему было тяжело на деле. Мало того – за каким-то лешим он записывал эти исповеди на магнитофон! Зачем – так внятно и сам объяснить не смог. Зато добросовестно прописал на кассеты, помимо своих переживаний, места и время совершения краж.

Когда Уланов завершил исследование этого мемуарного наследия, то насчитал более девяноста эпизодов квартирных краж.

После этого Геракл раскололся на все. Написал длиннющую явку с повинной.

– Одно условие, – вздохнул он, закончив свой нелегкий труд и откладывая в сторону шариковую ручку. Беседа проходила в кабинете Уланова, за дверьми ждал выводной.

– Зачтем как чистосердечное раскаяние, – пообещал оперативник.

– Да не об этом. Клювика не бросайте. Ему и так без меня тяжко.

– Не бросим.

Теперь клетка с Клювиком стояла в самом большом кабинете одиннадцатого отдела МУРа. Попавшую в дурную компанию птицу теперь кормили и социально реабилитировали сотрудники.

– Только вы с ним секретами не делитесь, – предупредил замначальника отдела Маслов в тот знаменательный день, когда принес клетку в кабинет.

– Думаете, заложит? – осведомился оперативник.

– Обязательно, – заверил Маслов…

После чистосердечного раскаяния показания Герасима ежедневно отрабатывали с его участием выездами на места преступлений.

По правилам конвоировать арестованных должны сотрудники специальной конвойной службы, но на каждый выезд их не наберешься. Поэтому возили Геракла на места оперативники на видавшем виды «ВАЗ-2105» защитного зеленого цвета, принадлежавшего одиннадцатому отделу МУРа.

Обычно Уланов брал с собой кого-то из оперативников. Но сегодня с ним изволил проехаться подполковник Маслов, поскольку арестованный должен был дать расклад по краже из квартиры важной шишки – начальника одного из управлений Министерства внешней торговли.

Квартиру внешторговца Геракл указал сразу. А следующий адрес по краже, не проходившей в сводках, но которую сам Водолазов отлично помнил, искали часа три. Когда уже отчаялись, Геракл ткнул пальцем в сторону дома:

– Вон! А на том заборе еще матерное слово было написано.

Хозяйка квартиры сильно удивилась, увидев компанию из оперативников угрозыска, вора и понятых. Подтвердила факт кражи и пояснила, что местные сотрудники милиции уломали ее не портить им статистику, потому что все равно воров не найти. В общем, обычное дело.

В результате провозились до позднего вечера, только что сдали задержанного в ИВС. И теперь Уланов пытался перевести дух в пустом кабинете.

Дверь распахнулась, и весь дверной проем заняла огромная медвежья фигура замначальника отдела Маслова.

– Первый час ночи. Ты домой собираешься, трудоголик? – поинтересовался он.

– Да уж пора бы.

– Бери Сашу с его бронетранспортером. Он тебя до дома довезет. Завтра после трех подходи, отоспись.

– Спасибо, Владимир Валерьевич.

– Ну, бывай, не кашляй.

Маслов исчез.

Уланов опечатал своей печатью сейф. Запер и опечатал кабинет. И отправился на третий этаж, где в большом кабинете его ждал Сашок, он же сержант Александр Куницын. Водитель тоже утомился, поскольку весь день возил жулика, понятых и оперов по местам подвигов Геракла.

– Поехали, подбросишь меня до дома, – сказал Уланов.

– Запросто, – кивнул безотказный Сашок…

Дома сын Никитка уже давно спал без задних ног после богатого на события бесконечного дня девятилетнего ребенка. Жена, как всегда, ждала не смыкая глаз.

– По девкам хоть ходил? – спросила Катя.

– По работе, – возмутился Уланов.

– Лучше бы по девкам.

– Почему?

– Тогда у тебя на семью хоть немного времени оставалось бы. А так ты весь принадлежишь этой своей работе. Без остатка.

– И вечный бой, покой нам только снится.

Катя поцеловала его, прижалась крепко.

– Я же все понимаю… Образцовая милицейская жена. Молчу и только киваю…

– Зато я завтра отсыпаюсь всласть. – Уланов зевнул…

Отоспаться ему дали ровно до полдесятого. В гости заглянул Маслов собственной персоной.

– Как поет Высоцкий: мы их не ждали, а они уже пришли, – прокомментировал свое появление известный балагур-одессит.

– Что стряслось? – пытаясь навести резкость, сонными глазами посмотрел на начальника Уланов.

– Указание замначальника МУРа. Слетаем ракетой в Калининскую область. Там наших клиентов взяли, «клюквенников». Москвичей. После дела. Со стрельбой.

– Интересные ребята, – сонливость и усталость как рукой сняло. «Клюквенники» – так называют церковных воров. И они главные клиенты отделения по борьбе с посягательствами на культурные ценности одиннадцатого отдела МУРа, в котором Уланов имел честь проходить службу.

– Так а я про что. Пора в дорогу, старина, подъем пропет!..

Глава 3

– Стрелял в родную рабоче-крестьянскую милицию, – укоризненно произнес Маслов. – И не стыдно, молодой человек?

– Я? – Павел Рогожкин, для друзей просто Лысый, тридцати двух лет от роду, технолог пищевого комбината, распахнул изумленные очи.

– Ты, друг мой. Ты, – напирал Маслов. – И не делай мне больно, не говори, что это не так.

В ОВД одного из районов Калининской области москвичам для беседы с задержанными был выделен просторный кабинет, плотно заставленный сейфами и старой невзрачной мебелью. При разговоре присутствовал начальник местного уголовного розыска.

– Я не стрелял! – истерично воскликнул Лысый, чуть не подпрыгнув на табуретке.

– Ух ты, – всплеснул руками начальник уголовного розыска. – А парафиновые пробы указывают, что стрелял. На твоих руках частицы пороха…

– Какие пробы?!

– Ты дуру не гони, – подался к нему начальник розыска, подняв угрожающе руку. – Ты же техникум закончил. Человек образованный.

– Ну и что?

– А то, что по статье 191 прим УК РСФСР «Посягательство на жизнь работника милиции» положено до исключительной меры наказания.

– Это как? – не понял Лысый.

– До расстрела… Расстреляют тебя, сокол ясный, на заре, и никто не узнает, где могилка твоя, – улыбнулся Маслов доброжелательно.

– Да вы чего? – Лысого заколотило.

– Запросто расхлопают, – включился в игру Уланов. – Учтут, что ты упрямился, не давал правдивые показания. Значит, закоренелый преступник и убийца.

– А мы еще на тебя дел понавесим, – потер жадно руки начальник уголовного розыска. – У нас несколько убийств с прошлых лет остались нераскрытыми.

– Как это так – навесите?

– А так. Были наши нераскрытые преступления. Стали ваши статьи…

– Они могут, – подтвердил со вздохом Маслов. – Душители свобод…

– Ну что вы мне лепите, товарищи? – как-то жалобно проблеял бугай Лысый.

– Ни фига ты теперь не товарищ. Ты теперь гражданин. И то с ограниченными правами, – пояснил Маслов.

– И вы на меня чужое навесите?

– Ну если свое не берешь, – кивнул начальник розыска. – Придется вешать… Храм в Зареченском подломил?

– Нет!

– Ох, не будет у нас с тобой дружбы, – опечалился начальник розыска. – И будешь ты отвечать за всю шайку. Сейчас твои напарники на тебя все свалят. Ты же стрелял. Значит, ты главный.

– Жорж первым стрелял!

– Вот, Жоржа ты уже сдал. Начало положено, – улыбнулся ласково Маслов.

– Не сдавал!

– Друг мой бессердечный, будешь так себя вести, тебя точно в расход пустят, – заявил Маслов. – У вас вооруженная группа. Еще и бандитизм могут дать. А это уж совсем труба.

– Что мне делать-то?!

– Ты не молчи. – Маслов похлопал Лысого по плечу. – Ты рассказывай все. Нам от тебя лишнего не надо. Но и от своего не уйдешь.

– Да ладно пургу гнать. Я вот признаюсь сдуру. И на моих признаниях меня в расход пустят. Скажут, ментов хотел замочить!

– Ты что, советской милиции не доверяешь? – не поверил своим ушам Маслов.

– Конечно, нет.

– Значит, такой разговор у нас пошел, да?.. Закон, как ты знаешь, это такое дышло…

– Куда повернешь.

– Точно. Туда и вышло. Только у тебя силенок не хватит его повернуть, – сказал Маслов. – Но мы тебе поможем.

– Как?

– Попытаемся доказать, например, что ты стрелял не в сотрудников, а просто в воздух. И вообще мог случайно палец соскользнуть.

– Кто поверит?

– Тебе – никто, – согласился Маслов. – А нам вместе – поверят… В общем, если посягательство и останется, то не на жизнь, а на здоровье там или на что еще. Но не расстреляют точно. И пятнашку не дадут.

– Ой, – всхлипнул Лысый, пытаясь представить, какую тьму времени ему предстоит провести в тюремных стенах.

– Пойми, сидеть тебе все равно, но между пятнадцатью и пятью разница принципиальная, – вставил слово начальник розыска. – Условно-досрочное может быть. Да и посидишь там, где полегче. Все в наших руках.