Голос, зовущий в ночи

– Классная сумка, – сказала я.

– Мне тоже нравится, – усмехнулась Маринка.

– Наверное, дорогая.

И кто же меня за язык тянет.

– Не фиг мои деньги считать, – отрезала она и повернулась к Маричу. – Ты похудел. Тебя эта пигалица кормит? Или вы на новом матрасе все никак не напрыгаетесь?

– Зависть приводит к язве желудка, – сказала я.

– Кстати, она права, – кивнул Владан.

– Идиот, я о тебе беспокоюсь.

– Лучше не надо.

Мы вышли на улицу, и Владан заспешил к своему джипу, я, само собой, за ним. Маринка наблюдала за нашими передвижениями с кривой ухмылкой.

– Как бы ее замуж выдать, – пробормотал Марич, заводя машину.

– За папу? – насторожилась я.

– Хоть за кого.

– Как ты можешь? – возмутилась я. – Вдруг она в самом деле выйдет за кого попало?

– Вряд ли, с головой у нее все в порядке.

– Ты не представляешь, на что способен человек в порыве отчаяния.

– Человек – не знаю, а женщина – на что угодно.

– Мужской шовинизм, совершенно тебя не достойный.

– Не забудь назвать меня гадом. У меня постоянно чувство дежавю, оттого что ты ругаешься ее словами.

– Марич… – рявкнула я, а он растянул губы в улыбке.

– Бабы – занятные существа: за вранье мстят, а правды не выносят.

– На самом деле она действительно о тебе заботится, – заметила я куда спокойнее и вздохнула.

– Ага, что-то мне подсказывает, долго я с вашей заботой не протяну.

– Что-то мне подсказывает, что да, – грозно ответила я.

Он засмеялся, сгреб мою руку и поцеловал. И жизнь сразу заиграла радужными красками.

Мы ехали в сторону проспекта. Занятая своими мыслями, я мало обращала внимание на то, что происходит за окном. Оттого появление «Бентли» золотисто-коричневого цвета явилось полной неожиданностью. Машина вдруг возникла прямо перед нами и начала тормозить, мигнув габаритами. Нас приглашали остановиться. «Бентли» в Яме – это что-то новенькое. Может, гостя из Москвы занесло сюда попутным ветром, и бедолага даже не догадывается, куда попал. Однако номера были наши, а местный люд очень хорошо знает, что это за район такой, и на «Бентли» сюда бы точно никто не сунулся. Горшок с цветком запросто может свалиться этажа эдак с третьего прямо на крышу. Или прошмыгнет мимо пацан на скутере, и на блестящем боку роскошной тачки появится глубокая борозда.

– Это что такое? – теряясь в догадках, пробормотала я, глядя на Владана.

Он за это время успел пристроить джип за «Бентли» и не спеша вышел. Тут дверца авто распахнулась, и показался Петряков, то есть Колумбиец, широко улыбнулся, подняв ладонь в знак приветствия. Владан направился к нему, и я, конечно, тоже.

– Как тебе моя нынешняя? – со смешком спросил Колумбиец, пожимая руку Владана, и кивнул на свою машину. – Ты-то знаешь толк в хороших тачках…

– Впечатляет, – сказал Владан без особого, впрочем, интереса. Во дворе у него стоял «Мазератти», но передвигаться он предпочитал на джипе, который, кстати, недавно поменял. «Рендж Ровер» неизменно черного цвета и рядом с «Бентли», которому было лет десять, выглядел очень достойно. – У тебя по всем законам жанра должен быть частный самолет и собственная железная дорога.

– С чего бы вдруг? – засмеялся Колумбиец, хотя явно был польщен.

– С того, что ты у нас крутой наркобарон.

– Какой еще наркобарон? Ты хоть себя слышишь?

– Иногда долетает, – кивнул Владан. – Но не очень часто, врать не буду.

Они привалились к машине и теперь стояли рядом, сложив руки на груди, слегка соприкасаясь локтями. Я пристроилась рядом с Владаном. Должно быть, наша троица выглядела колоритно, не зря из всех проезжавших мимо машин на нас глазели. В окнах дома напротив тоже появились люди.

– Говорят, ты меня искал? – спросил Колумбиец, не поворачиваясь.

– Ага. Поболтать хотел.

– По поводу Фонда? – На сей раз Колумбиец повернулся к Владану, а я гадала: с какой стати мы торчим здесь, на виду у десятка граждан? Колумбиец мог найти более подходящее место. Или подобная демонстрация ему зачем-то понадобилась? Беда с этими мафиозо, кто знает, что у них на уме.

Владан в ответ на его вопрос молча кивнул.

– Если ты решил, что я имею отношение к убийству этой бабы, то напрасно. Мне ее Фонд по барабану.

– Ну так и расскажи, кому он помешал. Точнее, кому помешала Ольга.

– Разбежался, тебе палец дашь, ты всю руку оттяпаешь.

– Я бы не преувеличивал мои аппетиты, – серьезно ответил Марич.

– Никогда не мог понять, ты прикалываешься или…

– Я не прикалываюсь. Так что там с Фондом?

– Откуда мне знать? Я же сказал, мне нет до него дела.

– Занятно получается. Тебе дела нет, а без тебя в Яме никто дел не проворачивает…

– Времена меняются, – пожал плечами Колумбиец и неожиданно заговорил с обидой: – Помнишь, как я к тебе обратился? А ты мне что ответил?

– Это когда ты на киллера охотился? Так я его нашел. И, если не ошибаюсь, сейчас он в суровых краях в меру сил поднимает благосостояние Родины.

– Он был нужен мне, а не Родине.

– Согласись, мой вариант тоже неплох.

– И с какой стати мне тебе помогать? – спросил Петряков. – От тебя-то помощи хрен дождешься.

Владан пожал плечами.

– Кто знает…

– Кто знает, – передразнил Колумбиец. – Ты вчера моему парню чуть шею не сломал. Хотя, может, и за дело, конечно…

– Тогда о чем говорить?

– Фонд мне этот на хрен не интересен, и что там за дела, я не знаю. Об убийстве, конечно, слышал, но и к нему интереса не проявлял. С какой стати? А вот то, что у нас кто-то борзый на районе, это факт. Жаль, не знаю кто.

– Ты да не знаешь?

– Марич, – вздохнул он, а я отметила: Владана он назвал по фамилии, хотя обычно предпочитал прозвище – Серб. Интересно, это что-нибудь значит? – Времена и вправду меняются. Сейчас, чтобы дурь толкать, вовсе не обязательно шляться по подворотням да в ночных клубах тереться. Можно делать деньги не выходя из дома.

– Ну, выйти-то все же придется.

– Придется. А вот светиться без надобности. Пробежался ближе к утру, когда народ спит, сделал закладки, а дальше в ход идет интернет. Большинство нариков сейчас своего дилера в глаза никогда не видели.

– И все же кто-то еще появился на районе?

– Точно, – помедлив, кивнул Петряков.

– Давно?

– Примерно год назад, может, раньше.

– И до сих пор не нашли? – усомнился Владан.

– Осторожный, сволочь. И башка у него варит.

– По-твоему, киллера он нанял?

– Может, он, а может, кто другой. А вот двоих парней, что на меня работают, на днях избили, – после паузы продолжил он. – Один и вовсе пропал.

– Вот как? Но где-то этот хитрец дурь берет.

– Само собой. И нас это очень интересует.

Колумбиец открыл дверь «Бентли», а Владан, ткнув пальцем в кожаное сиденье, спросил уважительно:

– Человечья?

– Ну что ты за тип, – досадливо покачал головой Петряков. – Короче, если новости появятся или возникнет желание совместно поработать, заглядывай.

– Обязательно. Как говаривал Иван Сусанин, водки не обещаю, но погуляем хорошо.

– Надо бы тебя пристрелить на хрен, – садясь в машину, вздохнул Колумбиец.

– А что мешает?

Тот махнул рукой, сказал «пока» и вскоре скрылся за поворотом.

– Между прочим, он прав, – направляясь к джипу, заметила я. – Почему бы не объединить усилия?

– Поучи еще.

– У тебя скверная привычка дразнить всяких мерзавцев, – не унималась я.

– Сейчас пешком отправишься, – пригрозил он.

– Лучше бы объяснил, почему ты отказался.

– Потому что. Надеюсь, тебя такой ответ удовлетворит? Если нет, в самом деле пешком отправишься.

Я сочла за благо замолчать. Владан ничем не хочет быть обязанным Колумбийцу. В прошлый раз он отшил Петрякова, потому что не сомневался: киллер тут же отправится на кладбище, а вовсе не в тюрьму. И я была с его решением согласна. Но сейчас-то… «Сейчас, по сути, то же самое», – мысленно вздохнула я. Найдем мы типа, который Колумбийцу точно кость в горле, и он с ним разберется по-своему. А хоть бы и так… Один мерзавец укокошит другого мерзавца…

Здание, где находился Фонд, пряталось в глубине двора. Оставив машину напротив ворот, мы вошли в настежь распахнутую калитку и вскоре оказались возле солидной двустворчатой двери, деревянной, с резьбой. Я разглядела виноградные листья и цветы. Владан с такой силой нажал на дверной звонок, точно испытывал к нему личную неприязнь. Настроение у него явно было не лучшее, и я заподозрила, что виновата в этом я. Раздался щелчок, Владан открыл дверь, и мы оказались в просторном холле, где нас уже ждала Екатерина Юрьевна.

– Здравствуйте. – Чувствовалось, она здорово волнуется. – Вы сказали, что хотите поговорить с моими коллегами. На все ваши вопросы касательно Фонда я могу ответить сама. – Владан на это никак не отреагировал, и она продолжила: – Я думаю, вам будет удобнее в моем кабинете.

– Давайте для начала осмотримся, – сказал Владан. – Сколько у вас постоянных сотрудников?

– Сейчас только трое, не считая меня. Большинство работает на общественных началах. Олег в отпуске. Вы понимаете, человеку надо свыкнуться с жуткой трагедией. Хотя я бы предпочла, чтобы он был здесь. И не потому, что рук катастрофически не хватает… для него так было бы лучше… Работа лечит, вы как считаете?

– Меня работа утомляет, – с серьезной миной заявил Владан, продолжая оглядываться. – Значит, Олег сейчас дома. Справляется один?

– Я стараюсь помогать. Вот здесь наш штатный психолог, Анастасия Петровна, – кивнула она на ближайшую дверь. – Далее кабинет Марии Сергеевны, Маши, она секретарь Ольги… была. Дальше по коридору два зала, для психологической разгрузки и для занятий. И еще один вход. С улицы дверь мы не запираем. Когда кто-то ее открывает, мы слышим сигнал и идем встречать. Обычно у нас дежурят волонтеры. Через час придут трое. А пока мы справляемся.

– Многих сегодня пришлось встречать? – задал вопрос Владан.

– Нет, – Екатерина вздохнула, пожав плечами. – Оля была нашим добрым ангелом. А после ее смерти все словно разладилось. Но надежду мы не теряем и продолжаем работать.

– Что ж, начнем с психолога? – направляясь к двери, сказал Владан. Екатерина вроде бы собралась с нами, но Марич ее остановил. – Мне бы не хотелось, чтобы из-за нас работа у вас встала.

Екатерина все поняла правильно и удалилась в свой кабинет, скороговоркой произнеся:

– Если вдруг что-то понадобится…

Владан постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. Пухленькая женщина лет тридцати сидела на корточках перед стеллажом и перебирала книги. Увидев Марича, вдруг залилась краской, вскочила, одергивая трикотажное платье, которое ей было коротковато. Перевела взгляд на меня и нахмурилась.

– Здравствуйте, – произнесла с вызовом.

– Анастасия Петровна? – Владан широко улыбнулся, а женщина нервно сжала руки. Это на нее так Марич действует? Интересно, почему? Такое впечатление, что мы застукали ее за постыдным занятием, точно она не книжку искала, а кошек мучила.

– Да, – кивнула женщина поспешно. – А вы сыщик, да? Екатерина Юрьевна предупреждала о вашем приходе.

– Я – Владан, а это – Полина, – кивнул он. – Можно? – Владан указал рукой на стул, придвинул его мне, сам устроился на соседнем. Анастасия продолжала стоять посреди комнаты, потом, точно опомнившись, бросилась к своему месту за столом.

– О чем вы хотели поговорить? – спросила деловито.

– Об Ольге, естественно, – сказал Владан.

– Вряд ли я могу сообщить что-то новое. Следователи меня уже допрашивали. Это было ужасно. Такое впечатление, словно нас всех подозревают. Они часами задавали одни и те же вопросы. Я думала, все это позади. И вот вы…

– Мы здесь по просьбе госпожи Даниловой, это она обратилась к нам.

– Не очень понятно, зачем. Что ж, вы здесь… и у меня нет выбора. – Она хлопнула по столу ладонями. – Задавайте ваши вопросы.

– Давно вы здесь работаете?

– Чуть больше года. Я единственный штатный психолог, остальные – волонтеры. Скажу сразу, с Ольгой Михайловной мы не особенно ладили. Она позволяла себе вмешиваться в те сферы, в которых ничего не смыслила. Разумеется, я не оставляла это без внимания, а она… Впрочем, все это было в рамках приличия. Просто разногласия в работе. Но следователи раздули из мухи слона и изводили меня вопросами.

– Значит, на работе у нее были конфликты. Только с вами?

– Господи боже мой, да конечно, нет! Она считала, что все знает лучше других, постоянно вмешиваясь.

– То есть сотрудники были недовольны?

– Нет, почему же… Я этого не говорила. Мы пришли сюда помогать людям. В этом наша миссия. Все остальное вторично.

– Расскажите немного об Ольге, – попросила я. – Какой она была?

– Ну… Она, безусловно, обладала организаторскими способностями, умела расположить к себе. Ей доверяли, и она этим пользовалась.

– В смысле? – поднял брови Владан.

– Не делайте вид, что меня не поняли, – отрезала Анастасия. – Раз в месяц она перед нами отчитывалась. Но лично я скептически относилась к ее отчетам. Сотрудники получали минимальную зарплату. Куда шли деньги, а они, можете мне поверить, были немалые, никто не знал. Оставалось лишь догадываться…

– И куда же шли деньги, по-вашему?

Анастасия пожала плечами, презрительно фыркнув.

– О личной жизни Ольги Михайловны вам что-нибудь известно?

– Мы не обсуждали личные темы. Я знаю, она переживала из-за брата. Став инвалидом, он замкнулся.

– Она обратилась к вам за помощью?

– Нет. Хотя в помощи он, безусловно, нуждался. Однако он из тех, кто уверен, что справится сам. А сестра шла у него на поводу.

– Брат и сестра ладили?

– Она ни в чем ему не отказывала. Жалела его. Сначала они лишились родителей, потом эта ужасная история. Она не понимала, что своей слепой любовью создает вокруг него вакуум. Для него никого, кроме сестры, не существовало. Он слушал только ее…

Анастасия мало-помалу разговорилась, при этом то краснела, то начинала нервно перекладывать бумаги на столе, потом вдруг уставилась на Владана и заявила:

– А вы нравитесь людям.

Марич и глазом не моргнул.

– У меня потрясающая харизма, – кивнул он, после чего решил, что пора нам и честь знать, легко поднялся и сказал: – Спасибо за содержательную беседу.

– Вы уходите? – растерялась Анастасия, похоже, это ее огорчило, хоть она и жаловалась, что устала от вопросов. – Вы не оставите мне свою визитку? Вдруг я что-нибудь вспомню?

– Номер телефона есть у Екатерины Юрьевны, – порадовал Владан и покинул кабинет.

– Вряд ли она обратится к Екатерине, – заметила я.

– Слава тебе, Господи, за мелкие радости, – пробормотал он.

– А если правда что-то вспомнит?

– У этой бабы тараканы в голове величиной с меня.

– Тогда зачем ты на нее время тратил?

Он пожал плечами и распахнул соседнюю дверь, забыв постучать. Девушка, сидевшая за компьютером, против воли вызывала улыбку. Худенькая, ослепительно-рыжая, с золотистыми веснушками по всему лицу. Впрочем, лицом они не ограничились, по тонкой шее спускались за ворот футболки и появлялись из-под коротких рукавов. Узкие пальцы украшали штук пять колечек с камнями-стекляшками, на голове ободок с ушками. Девушка посмотрела на меня, перевела взгляд на Владана и заявила с хитроватой улыбкой, точно разгадав большой секрет:

– А я вас знаю.

– Это избавит меня от необходимости лишний раз представляться, а вас зовут…

– Маша. Вообще-то, Мария Сергеевна, но меня так никто не зовет.

– Так это же неплохо, – кивнул Марич, а она засмеялась.

– Мне тридцать два…

– Ух ты… – вытаращил Владан глаза.

– Вот-вот. Пора бы и по отчеству. Но маленькая собачка до старости щенок.

«Да еще рыжая и с веснушками», – хотелось добавить мне, но я промолчала.

Марич между тем устроился напротив девицы.

– Значит, вы теперь займетесь этим делом? – спросила она. – Между прочим, Екатерине Юрьевне обратиться к вам я посоветовала.

– Даже не знаю, как вас благодарить…

– То есть идея возникла у нее, – то ли уловив иронию, то ли просто справедливости ради сказала Маша. – Но она сомневалась, что вы возьметесь. А я сказала: смело идите, не откажет.

– Да? И с чем связана такая уверенность?

– Репутация, – пожала Маша плечами.

– А что с ней? – насторожился Владан.

– С репутацией? – растерялась девушка.

– Мы ведь сейчас о ней говорили? – еще больше насторожился он.

Ясное дело, ему захотелось дурака повалять, а я, пока девушка окончательно не смешалась, решила прийти ей на помощь.

– Меня больше интересует, почему Екатерина Юрьевна сомневалась, – улыбнулась я.

– Ну, это как раз понятно, – пожала Маша плечами. – Кому охота связываться с местной шпаной, тем более… – Тут она вдруг пунцово покраснела и вроде бы прикусила язык… Выходит, не особо я ей помогла.

– Тем более что? – не удержался Владан, как видно, психологиня его успела достать, и теперь он решил отыграться.

– Ну… вы в нашем районе… вас все знают. И многие у вас в друзьях… еще по детству.

Теперь девушку было по-настоящему жаль, пока я прикидывала, как ей помочь, желательно более удачно, она скороговоркой закончила:

– Но я сказала, Серб за справедливость, это все знают.

– Вы чересчур высокого мнения обо мне, – кривенько ухмыльнулся Марич.

– На самом деле вы совершенно правы, – сказала я. – Он такой. Настоящий Робин Гуд.

– А я про что! – воодушевилась Маша.

Марич закатил глаза, однако желание вредничать его оставило.

– Ладно, рыжая, рассказывай, что у вас здесь за дела творятся.

На «рыжую» она ничуть не обиделась, и на внезапное «ты» тоже. Напротив, хихикнула весело и сказала, перегибаясь через стол к Маричу:

– За что Ольгу могли убить?

– А ты знаешь?

– Менты считают это ограблением. Курам на смех. Хотя ментов понять можно. На фига им геморрой? А здесь шикарная отмазка. Влезли в дом обдолбанные придурки… Район у нас, сами знаете…

– То есть ты уверена: убийство связано с Фондом? – посерьезнел Владан.

– Ага. Только не так, как можно подумать.

– А как?

– Сейчас попробую объяснить. От Фонда, конечно, польза есть, точнее, была, когда здесь Ольга рулила. Кое-кому мы реально помогли. Не скажу, что спасали десятками, но в таком деле… Короче, если хотя бы один человек смог завязать, то все не зря. Понимаете?

– Более или менее.

– Фонд – дело нужное, но… мы предлагаем жизнь реальную, следовательно, нелегкую, а они… – ткнула она пальцем куда-то за спину, – райские кущи. Предложение неравноценное, как вы понимаете… И маркетологи у них будь здоров.

– Хочешь сказать, никакой угрозы Фонд для торговцев наркотой не представлял?

– Нет, конечно. Ну, может, мы их малость раздражали.

– Н-да, – хмыкнул Владан. – Неожиданное заявление.

– Почему? Вы ж местный и знаете, в Яме приходится уживаться друг с другом. Иначе полный трындец. Мы не лезем в ваши дела, вы не суетесь в наши, примерно так. Ольга до президента дозвонилась, и связываться с ней было себе дороже. Ну, тусуется у нас молодежь, сомневаюсь, что на выручке торговцев наркотой это реально сказалось. Если по-простому: мы – спасаем, они – травят, и все у нас, в общем-то, хорошо.

Теперь я закатила глаза, а вот Владан, пожалуй, был с девушкой согласен, и после паузы спросил:

– Значит, не грабители, но и не Фонд. Тогда что?

– Фонд. Но по-другому, – вдруг перешла она на шепот.

– Давай без драматических пауз и потолковей, – не выдержал Марич.

– Думаете, это так просто?

– Ты все-таки попробуй.

– У нас ведь здесь разные люди тусуются. Вот я и подумала: Ольга могла что-то узнать. Что-то по-настоящему для них опасное. И ее поспешили убрать.

– И что это, по-твоему, может быть?

Девушка виновато пожала плечами.

– Не знаю. Может, кто-то проболтался о крупной партии или еще о чем-то в этом роде. Понимаете?

– Не очень. Это вольный полет фантазии или для такого вывода все же есть основания?

– Если честно, то оснований нет. Просто я размышляла и так, и эдак… Хотя кое-что все же было. За пару дней до убийства Ольга пришла точно сама не своя. Я загляну к ней, а она все в окно смотрит. Знаете, как при несчастной любви, когда все из рук валится и не знаешь, что с собой делать.

– Ну, может, в ней все и дело? В несчастной любви?

– И вовсе нет. Короче, сами посудите. У нас в тот день совещание было, все как обычно, с докладами да предложениями, а Ольга куда-то поверх нас смотрит и вроде даже не слушает. А потом на листке бумаги что-то писать стала. Это, конечно, как раз дело обычное, записывать что-то, я имею в виду. Но как-то уж очень чудно она это делала, словно о своем думала. А когда расходиться стали, листок скомкала и в корзину бросила.

– Ума-то хватило взглянуть, что она там писала? – проворчал Марич.

– Я любопытная, – шмыгнув носом, ответила Маша. – Хоть мне было стыдно, все-таки это некрасиво.

– Не тяни.

– В общем, когда Ольга ушла, я листок из урны вынула. Знаете, что она написала?

– Ты меня с ума сведешь! – рыкнул Владан.

– «Я знаю, кто это», вот что там было, – возвестила рыжая. – Три раза подряд.

– Я знаю, кто это? – повторила я.

– Вот именно. Ясно, что Ольга случайно узнала…

– Страшную тайну, – вздохнул Марич.

– А что еще, по-вашему?

– И никаких догадок, что это может быть?

Она развела руками в большой печали.

– Я уже голову сломала, но ничего придумать не смогла.

– Хорошо, допустим, Ольга что-то узнала… С кем в последнее время она общалась? Может, в окружении появился новый человек, или здесь, в Фонде, она разговаривала с кем-то чаще, чем с другими?

– Да вроде нет, – подумав, ответила рыжая. – Она с нашим контингентом общалась постольку-поскольку. На ней было, так сказать, общее руководство, связь с администрацией, ну и, конечно, со спонсорами. Выжать из денежных мешков немного средств она умела. Катерина в этом смысле ей не чета. Как Ольги не стало, с финансированием у нас наметилась пятая точка. Пока еще барахтаемся, но фиаско неотвратимо близится.

– А как же Малышев? – спросила я.

– Евгений Сергеевич? – усмехнулась рыжая. – Евгения Сергеевича судьба наркоманов мало интересует. Я бы даже сказала, ему пофиг.

– Но он ведь основной спонсор?

– Ага… Но вряд ли надолго им останется. Я имею в виду теперь, когда нет Ольги…

– С Ольгой у них были особые отношения?

– Я свечку не держала, но, думаю, да. Достаточно увидеть их вместе, чтобы понять… Это, знаете ли, не скроешь. Взаимную симпатию, я имею в виду.

– Малышев женат? – вновь задала я вопрос.

– А как же. Только кому и когда это мешало? Он чуть ли не каждый день к нам наведывался. Особенно первое время, когда ее обхаживал. Потом, должно быть, другое место для встреч нашли.

– Ольга отношений с ним не скрывала? – подал голос Марич.

– На людях всегда обращалась к нему на «вы» и по имени-отчеству. Он, кстати, тоже. В общем, приличия соблюдали. Но, как я уже сказала, все было видно невооруженным глазом. Потому что такие вещи, как мне кажется, не скроешь. Взять хоть нашу Екатерину Юрьевну. Вот уж кто шифруется, а все равно дураку ясно, что она втюрилась в Малышева по самые уши.

– Серьезно? – заинтересовалась я.

– А то… Как его увидит, сразу становится красная как рак и начинает бумажки бестолково перекладывать. Отвечает невпопад и глаза от него отводит… влюбленная гимназистка, ей-богу. И смех, и горе на нее смотреть. А попробуй сказать, что она втюрилась, заголосит: глупости! Это я в том смысле, что иногда люди в своих чувствах даже себе боятся признаться.

– А Ольга на поведение Екатерины внимание обратила, как по-твоему?

– Ну, не заметить-то не могла.

– Но никак это не комментировала?

– Нет, конечно. Ольга со всеми соблюдала дистанцию. Не в том смысле: я – начальник, ты – подчиненный. Она сама по себе человек закрытый.

– Друзья у нее были?

– Здесь точно нет. А так… возможно. Ольга очень принципиальная, про таких говорят: если что, отца родного не пожалеет. Сами понимаете, дружить с подобными людьми нелегко.

– То есть близких отношений с той же Екатериной не было?

– Екатерине в подруги очень хотелось. Она за Ольгой точно тень ходила. Сначала я думала: подхалимка, потом – лесбиянка, мол, втюрилась в Ольгу… Но когда появился Малышев, стало ясно: с ориентацией у нее все в порядке. Но за Ольгой все равно бегала, как хвостик. А теперь за ее братом.

– Олег, как я понял, сегодня на работу не вышел?

– Он после убийства никак в себя не придет. Первый месяц вообще не появлялся. Сейчас, бывает, наведывается. Но, чувствуется, не до работы ему. Накроется наш Фонд скоро. Я ж говорю, на ладан дышим.

– Значит, все здесь держалось на Ольге? – вздохнула я, и рыжая пожала плечами.