Я тебе не принадлежу

Отхожу к стене, прижимаюсь к холодному бетону настолько сильно, насколько могу.

– Ещё раз спрашиваю: наркотики кому впихнула? Говори, мразь.

Встряхивает её, ещё что-то цедит сквозь зубы, но я не слышу, меня обдаёт очередной волной паники.

Наркотики… Чёрт-чёрт-чёрт! Какая же я дура! Она ради этого и бегала куда-то постоянно и обнималась с хрен пойми с кем?! Я даже предположить не могла такое… Как так? Как?! Нет… не может быть. Это какая-то ошибка. Маша… она – нет…

– Не пизди мне тут.

– Твой ушлёпок сдал – ему не нужна такая подстава.

– Какой ушлёпок?! Я не знаю никого!

– Серьёзно? – убирает от неё руки и наклонившись, надавливая на плечо ладонью, чтобы не встала, говорит: – То есть светловолосый хлюпик – это не твой дружок? Кучерявый кусок дерьма много интересных вещей про тебя рассказал. Точно не хочешь с нами поделиться? Пока я, сука, ещё добрый!

Несколько мгновений на лице Маши отражается правда. Правда, которую я никогда бы не хотела знать.

Господи… что же с тобой стало?

Я жалею её ровно один взмах ресниц, а после до меня доходит: она втянула меня в преступление. Она меня с собой потащит! Меня! За собой!

Сердце срывается в затяжной забег и в этот самый момент мужчина выпрямляется в полный рост и поворачивается ко мне.

Вздрагиваю.

Он, что… Он что меня допрашивать будет?

Незнакомец смотрит, а у меня капельки холодного пота стекают вниз по позвоночнику. Там и раньше ничего хорошего во взгляде не было, что уж говорить про сейчас… сейчас ещё хуже! Там какая-то дикость на дне плещется: необузданная, горячая, смертельная!

– А ты чего молчишь, красивая? Порадуешь меня задушевным разговором? – мягко, спокойно… совсем не так как Маше.

Напускное спокойствие… Чувствую: доброты не будет. Для него я девчонка в короткой юбчонке, которая сейчас начнёт врать.

– Я ничего не знала, – голос предательски срывается на шёпот.

– Серьёзно? – бровь ползёт вверх.

Он не верит, даже на секунду какую мысль не допускает.

Что делать… что мне делать?!

– Более чем, – стараюсь казаться уверенной.

Не наглой, не борзой, а просто уверенной в своих же словах. Мужские губы прорезает жёсткая ухмылка и… и на этом, «вежливость» заканчивается.

Он лениво облокачивается о стол двумя руками, гасит интерес к Маше, да даже не смотрит, как она отползает к стене… Теперь, ему интересно услышать то, что скажу я. Но мне нечего сказать кроме того, что я уже услышала. Совершенно нечего!

– Такая красивая баба, а всё туда же. Давно подсела?

Не сразу понимаю… В плане – слышу, осознаю, но сам смысл доходит чуть-чуть позже, он как через вату просачивается. Но как только я со всей ясностью разбираю посыл – лицо обдаёт жаром.

Я что, по его мнению, похожа на наркоманку? Да я никогда… я – никогда!

Слёзы обиды подступают сами и эмоции, они буквально душат выплёскиваясь наружу. Собственно, руководствуясь только ими, я и выпаливаю:

– Я не принимаю наркотики! И тут… случайно.

Он смеётся – открыто, громко. Моя фраза – «отмазка». Я сама слышу, как это звучит, но это правда… чистая правда.

Что мне ещё сказать?

Встречаюсь глазами с Машей, она всем своим видом активно демонстрирует беззащитность и тишину в эфире… И при этом, в уголках глаз – блеск.

Ей что, легче от того, что он всю свою агрессию на меня перевёл? Она смакует?

Кожа покрывает мурашками.

– Ожидаемо, – кидает тут же жёстко добавляет: – Сюда иди.

Вздрагиваю, отрывая взгляд от бывшей одноклассницы.

Мужчина ставит ноги шире, тянется к ремню и расстёгивает. Смотрит на меня, буквально посмеивается. Лязг пряжки ремня звучит выстрелом в голове.

В горле пересыхает, а сердце срывается в очередной головокружительный забег, но дар речи я теряю вовсе не от этого, а от того, что он просто взял и положил руку на пах – не без удовольствия сжав…

Только не это…

Музыка на периферии, чьи-то голоса, ещё что-то – не могу понять, что… Я сейчас не в состояние оторвать глаз от ухмылки на мужском лице. Тело деревенеет, сердце разгоняется, но тело нет… замерло – прекратило функционировать.

Ухмылка становится шире, действия провокационнее… пошлее. Теперь он водит рукой: вверх, следом вниз.

Внутри взрывается омерзение: до тошноты, до ярости!

Улавливаю как Маша скашивает глаза на дверь и именно в этот момент, в комнату вваливается ещё несколько мужчин. Что-то с силой врезается в грудь. Моргаю, переводя глаза на дверной проём. Чувствуя не просто омерзение, а целую смесь из отчаяния, боли, страха и надежды.

Может быть, кто-нибудь из них услышит… или попробует услышать или… У меня появился шанс, и я им воспользуюсь.!

Выставляю руки вперёд, чтобы создать хоть какую-то дистанцию между мной и этим грёбаным фетишистом, и из последних сил сдержавшая рвущиеся наружу слёзы отчаяния, выкрикиваю:

– Я не знала, что она с чем-то! Я просто… просто пришла потанцевать. У меня ничего нет, я никому ничего не продавала и даже не знала об этом. Я… я не видела ничего… Я тут не при чём! Я, мы…

На последнем задыхаюсь. Мне отчаянно хочется, чтобы вопреки происходящему, кто-то адекватный встал на мою сторону. Я же права… я же правду им говорю.

Вместо защиты слышу чей-то смешок.

– О-о-о… конечно, ты не при чём. – оборачивается к толпе и добавляет: – Слышали?

Смотрю туда же. Им всем в глаза смотрю, но вместо защиты… да даже проблеска желания помочь вижу обычный интерес… они пришли просто поглазеть или ещё хуже – участвовать.

Мамочки…

Тем временем мужчина снова усмехается и качает головой. Его и веселит, и одновременно дико злит вся эта ситуация. Чувству. Кожей чувствую!

– Давайте ещё раз, – срывающимся голосом. – Я всё понимаю, ситуация ужасная, но я не имею к ней никакого отношения.

– Ну-ну, – издевательское и мягкий шаг в мою сторону.

Нет. Нет-нет-нет!

В панике бегу глазами по всей комнате. Мне негде спрятаться и нечем себя защищать! Совсем!

Господи… Они просто… они просто меня… Они все.

– Слушай, Седой, тут такое дело…

Кто-то из вновь прибывших попытался вклинится в разговор, но мужчина, не удостоив и взгляда, грубо обрывает:

– Пошёл на хрен отсюда.

Ремень выходит из пряжки со звуком, от которого у меня ломаются рёбра – как сильно стучит сердце. Он делает это неспешно, показательно, в упор глядя в мои перепуганные глаза.

Похотливое, мерзкое чудовище… они все исчадье ада!

А ему… ему льстит видеть страх, нравится доводить до икоты. Да что там, он продолжает издеваться дальше: глумливо проходится по мне глазами, словно примеряясь – откуда лучше начать, а выбрав, снова злорадно усмехается. Его подстёгивает наличие свидетелей, нравится власть которой обладает – всё это нравится.

Боже, мне не выйти… никак.

– Откуда мне это знать? Я не могу верить тебе на слово. Чем докажешь?

– У вас есть камеры! – быстро нахожусь с ответом.

Стараюсь говорить спокойно, но в голосе всё ломается и меня с головой выдаёт тремор. Маша молчит. Толпа у входа её пугает, хотя эту, казалось бы, мало что трогает. Меня же… сводит судорогой.

Голубые глаза Седого щурятся, а после он говорит:

– Твоя подружка не засветилась ни на одной, – пауза. – Откуда мне знать, может, ты тоже?

Я делаю вид, что не до конца понимаю – строю из себя дуру до последнего! Вдруг это поможет… пожалуйста, пусть поможет.

И хапнув новую порцию адреналина, предпринимаю попытку спасти своё шаткое положение:

– Вызывайте полицию, пусть она разбирается.

Саркастически ухмыльнулся, а фоном смешки… издевательские, громкие.

– Седой, – опять голос от двери.

Полный игнор.

– Нет, разбираться будем сами. И то, как мы разберёмся, тебе понравится меньше всего. Сразу приступим или всё-таки будешь рассказывать? Учти, у меня херовый характер.

В одно движение он вытаскивает рубашку из брюк.

– Я ничего не делала! – кричу.

Мне некуда бежать, совершенно некуда. Чёртова – Машка! И я дура! Такая дура!

Голова кружится. Цепляюсь пальцами за стену. Если грохнусь в обморок это будет конец!

Ещё раз бросаю взгляд в толпу. Может быть, хоть кто-то решит быть человеком, и… и обмираю: в проёме – он. Там… там Шукрат!

Встречаемся взглядами и его глаза медленно холодеют до состояния льда. А я ему рада, просто ему рада. Что-то внутри меня плавно попускает тетиву.

Прислоняюсь спиной к стене, перенося вес. Всё…

Спасибо, Господи. Спасибо тебе.

Моё дно пробито, но тут он и это… это самый лучший подарок из всех возможных. Шукрат точно разрулит ситуацию. Я настолько рада, что отказываюсь думать в обратную сторону. Просто отказываюсь и всё!

– Какого хера тут происходит? – низкий голос переезжает музыку из зала, как каток через гравий.

Тот, кто только что развлекался «разговорами», поворачивается назад, синхронно с остальными наблюдателями.

– Да вот, поймали. Толкали у нас, – буднично сообщает «седой». – сейчас допросим. Ну чё, созрела?

Вопрос конкретно мне, но я даже не думаю смотреть на этого человека. Не буду! Я смотрю на того единственного, кого знаю.

Парни расступаются и Шукрат беспрепятственно проходит внутрь, мгновенно оценивая ситуацию. Колкий взгляд замечает всё, кажется даже испарину на моём лбу. Впрочем, колени настолько сильно дрожат, что я думаю их и так все видят, как, собственно, и моё состояние.

– Принимала? – летит быстрый вопрос.

Отрицательно качаю головой, всё ещё находясь в каком-то затяжном тумане. Тело трясёт. Страх отступает, но последствия… с последствиями будет долго.

Шукрат чуть-чуть успокаивается – это видно по расслабленным плечам и тому как спокойно он складывает руки под грудью. Мой взгляд съезжает вниз и наталкивается на… кобуру… О, Господи! Там точно не игрушка из детского мира.

Оглядываюсь на Машу. Одноклассница смотрит на вошедшего с каким-то злым интересом. Оценивает и хмурится. Что происходит в её голове – отдельная глава ада, в которой я не собираюсь разбираться. Сегодня она открылась с самой худшей стороны… Я бы никогда… никогда даже в самых страшных кошмарах себе такое представить не смогла! А она сделала и… и это правда. Немыслимая, неожиданная, очень болезненная – правда.

Пока мужчины смотря друг на друга в каком-то немом разговоре, стараюсь утихомирить собственное сердце, которое отказывается подчиняться. Клянусь, я в шаге от обморока.

– И что ты собирался сделать? – кивок в сторону лежащего на столе ремня.

Я не вижу лица Седого, но слышу тихий смешок, тот самый от которого мне было ужасно страшно. Сейчас другая эмоция – стыд. Он обдаёт до самых пяток. Мне унизительно настолько, что не выдержав я опуская взгляд вниз, но опомнившись, тут же возвращаю обратно, цепляясь за лицо Шукрата.

– Даже так? – в его голосе появляется металл.

Допрашивающий нас распрямляет плечи, угрожающе похрустывая позвонками.

– Не понял, в чём вопрос?

Лицо Шукрата становится до суровым.

– Успел что-то ей показать? – кивок на меня.

Мужчина резко поворачивается ко мне. Вглядывается в глаза и вдруг прищуривается, медленно отворачиваясь обратно.

Мне снова становится страшно. А вдруг. Он ничего не сможет сделать? Их тут шесть или уже семь…

– Да ты просто сказочный долбаёб, – заключает Шукрат. – Яйца подбери. Дебил.

А после стремительно обходит застывшего мужика, берёт меня за локоть и тянет за собой на выход. Иду, но мой взгляд намертво прикован к Маше, потому что там… в тех самых глазах, которые я знала с детства: лютая ярость смешивается с неконтролируемой злобой.

Мои ноги путаются, но я всё равно иду за Шукратом, – не противлюсь ни разу. Куда угодно лишь бы отсюда!

– Что делать со второй?

– Допроси и делай что хочешь, – летит жесткий ответ.

Прошибает током.

Господи. Мой взгляд мечется в поисках одноклассницы. Маша уже поднялась и провожает меня недобрым взглядом. Мне страшно её оставлять среди этих людей, несмотря на всё то, что она сделала.

– Ну что, куколка, готова?

Маша переводит на говорившего глаза. Седой или как там его, полностью игнорирует меня, вся его ярость переходит исключительно на мою одноклассницу. Холодеет под ложечкой.

– К чему? – вздёргивает подбородок.

– Ну так, придётся за двоих. Готова?

На стол с хлопком опускается упаковка презервативов, и я тут же останавливаюсь. Мой провожатый вынужденно тормозит следом. Мы ещё не ушли, буквально в шаге от дверей… но я не могу преодолеть это расстояние. Тут толпа мужиков и все они агрессивные, огромные, точно настроенные на что-то мерзкое.

Воздух становится тяжёлым, практически осязаемым.

Клянусь, если бы не то, что она ответила далее, я бы не ушла, но… она сказала:

– Без гандонов не буду и в жопу не дам.

Пространство взрывается хохотом. Дверь захлопывается прямо перед моим носом. И вместе с этим хлопком, умирает всё хорошее, что я о ней когда-то знала.

– Ну что, пойдём или хочешь посмотреть? – едко бросает Шукрат.

– Что?

Оглушённая, я не сразу разбираю слов. Меня словно вывернули наизнанку.

Шукрат крепко удерживает за локоть, неодобрительно качает головой. Дальше какая-то фраза, смешанная с матом, но я ничего не понимаю… меня глушит. Выбрасывает из тела!

Дикий страх сквозит где-то под рёбрами, царапает изнутри. Я не просто боюсь – я не понимаю правил. Шукрат тянет дальше по коридору, а я иду следом. Иду, не чувствуя ног. Ловлю воздух короткими, рваными глотками.

– Что с будет? Они что…

Шукрат обжигает взглядом, зло выдыхает сквозь зубы, но отвечает.

Сзади кто-то громко выругался, что-то, кажется, упало… Оборачиваюсь, но он не даёт вернуться – держит слишком крепко.

– Нет.

Иду… но всё-таки решаюсь на вопрос:

– Сердобольная, бля… Припугнут, кому она сдалась.

Хорошо… с этим понятно.

– Что ты здесь делаешь? – задаю следующий важный вопрос.

– Работаю, – раздражённо.

– Тут?

– Там, где нужно.

Прикусываю губы, ничего он не ответит, а ещё… там где Шукрат, всегда есть он. Всегда. Где-то очень близко…