Слезы русалки

– Это потому, что вы тут выросли, – дружелюбно отвечает Вера. – А я выросла в Москве. Каждая лягушка хвалит своё болото.

– Ничего подобного, – возразил Настин муж. – Я, вообще-то, уроженец Воронежа, здесь у меня всю жизнь жила бабка, я к ней ездил раз в год на две недели. Это уже потом я переехал, чтоб не спиться от серой местности, где нет и не предвидится моря. Мне повезло, как и тебе, Вера. Настя тут живет, поэтому квартиру или дом покупать не пришлось. У нас в стране потому и каждый второй алкоголик, что люди моря не видят. А мне без моря не жизнь, понимаете, друзья? Я просто романтик, понимаете? – Настин муж смотрит на Юлю, ему кажется, что он выглядит поэтом-философом, но на самом деле он похож дурачка. – Как твой Сашка, Вера, у него такая же буйная свободная душа. Сань, разве тебе не тесно в этой бетонной коробке, которую у нас сделали столицей державы?

– Я согласен, Вань, – ответил Саша. А, так он, оказывается, Ваня. – Я планирую переехать сюда с женой окончательно.

Лицо Веры вытянулось, она испуганно обернулась на Сашу, рот глупо приоткрылся. Вадиму стало ее даже жалко. Бедняжка явно не ждала такой подставы от обожаемого мужа. Саша как ни в чем не бывало хлебал лимонад с одноразового стаканчика. Может быть, он слишком поспешил с заключением, но он об этом не думал.

– Вот и правильно! – горячо одобрил Ваня. – Здесь у тебя откроется второе дыхание, ты сможешь творить.

– Да-а-а. – Вадим поймал себя на мысли, что смакует протяжность собственного голоса. – Тут Саша натворил шедевров как нигде более. Кто-нибудь помнит тот великолепный портрет Лидии, невесты нашего брата Павла?

– А! – Ваня проявил горячий интерес. – Я, кстати, ее помню. Красотка, черт побери! Фигуристая, большие глаза, длинные, но… – Его экстаз пресекся под угрожающим взглядом Насти. Она, как и все близ живущие женщины приятной внешности, терпеть не могла обольстительную и бесстыжую Лидию, искренне и от всей души недоумевая, что в ней нашёл такой благородный и принципиальный человек, как Павел.

– Кстати, Саш, а где этот портрет? – Даже Юля оторвалась от телефона. – Красивый такой, очень похоже вышло.

Саша взглядом пожелал Вадиму отправиться в ад.

– Он испорчен, – отвечает Саша, делая при этом свой фирменный взгляд, говоривший, что более на эту тему он не произнесёт ни слова.

– Я бы не сказал. – Вадим удивился, сколько наслаждения ему доставляет бередить Сашины раны. Откуда в нем этот порок? Разве они не родные братья? Тем не менее он продолжал: – Портрет заиграл по-новому. И мне, кстати, так нравится больше. Прекрасная Лидия заслужила эту картину.

– Я бы тоже хотела посмотреть. – Вера внимательно, пожалуй, даже слишком внимательно, посмотрела на Сашу.

– Вера, вы считаете Сашу гением? –Вадим обернулся всем корпусом к Сашиной жене.

– Очуметь! Вы что, до сих пор на вы? – Ваня аж прыснул слюнями от смеха и удивления. – Вот это дела! У меня такое чувство, словно мы перенеслись в Петербург девятнадцатого века.

– Да, считаю, – жёстко ответила Вера, проигнорировав Ванино изумление. – Саша – невероятно талантливый художник, я считаю его великим.

– Да, Санек рисует хоть куда. – Ваня никак не уймётся, хотя Саша, Юля и Настя уже внутренне напряглись, понимая, что сейчас идёт диалог исключительно Веры и Вадима, вставлять в него свои комментарии – глупо и неуместно.

– Величие… – философским тоном изрёк Вадим. – По-вашему, великим человека делает талант?

– В том числе, – ответила Вера.

– А что еще?

– Поступки, добрые дела… я не знаю… полезная профессия, такая как врач или учитель.

– Так, а талант тут причём?

– Когда человек оставляет после себя след в умах и сердцах многих людей, это значит очень много, ибо не каждому дано.

– А если талантливый человек является полнейшей сволочью, что тогда?

– Не понимаю. – Вера смутилась. – Звучит слишком субъективно. Для кого он является… плохим человеком? – Воспитание не позволило ей повторить за Вадимом ругательное слово. – Всех нас одни считают хорошими, а другие – плохими.

– Ну, есть ведь объективно плохие люди. Убийцы, например.

– Причём здесь убийцы, если мы говорим о талантливых людях, которые оставляют после себя прекрасное? – Вера подошла поближе к Саше, ища у него опоры. Ее начал раздражать разговор с Вадимом, который заходил в какую-то дремучую степь. Саша был мрачен и суров. Вера поёжилась.

– Я к тому, – продолжал Вадим, – что талант даётся иногда не Богом, а дьяволом.

– Не говорите глупостей, талант даётся исключительно Богом.

– Я условно, разумеется. Дураку понятно, что ни Бога, ни дьявола не существует.

– Абсолютно согласен! – встрял Ваня, чем вывел из себя даже Веру. – Религия – пережиток прошлого. Церкви пора упразднить, потому что…

– Некоторые преступники, чаще всего убийцы, превращают свои ужасные деяния в настоящие произведения искусства. – Вадим повысил голос, перебивая Ваню и заставляя его замолчать. – Вы разве не читали об изуверствах маньяков, которые тщательно планируют свои убийства? У серийных убийц даже есть свой особый почерк. Но они талантливы.

– В чем талантливы? – вздыхает Вера.

– Так я же говорю вам, что их преступления – это произведения искусства. Они гениальны. Разве нет? По-вашему, такие люди тоже претендуют на звания великих? Гению все можно простить?

– У нас с вами, видимо, разные представления об искусстве и гениальности. – Вера смерила Вадима изумлённым и слегка высокомерным взглядом. Вадима она понимала ещё меньше, чем Сашу.

– Почему же? Мы с вами оба считаем Сашу гениальным.

Вера промолчала, не зная что ответить. Вадим смотрел на неё насмешливо.

– Ты, я вижу, у нас заделался знатоком искусства. – Саша пожелал прекратить их диалог, понимая, что Вадим загнал Веру в угол.

– Я рос рядом с гением. – Вадим услужливо поклонился брату, как плохой провинциальный актёр.

– Саша – художник, которого Бог одарил огромным талантом, – произнесла Вера тоном, который считала безапелляционным и строгим. – Он непременно оставит после себя великое наследие. Я верю в него.

– Так ведь уже оставил, – красноречиво заключил Вадим. – Я утверждаю, что Саша истинный гений, меня невозможно в этом переубедить. – С этим Вадим улыбнулся и не произнёс больше ни слова, позволяя каждому понимать его улыбку как угодно.

К счастью, Настин сынок со свойственной детям острой чувствительностью почуял раскалённую атмосферу и захныкал в испуге. Он стал настойчиво проситься домой. Семья поспешила откланяться.

– Девочки, идите в дом, – сказал Саша в свою очередь Вере и Юле, – не нужно сидеть так долго на солнце. Мы с Вадиком уберём стол.

Братья остались одни. Саша, как заведённый робот, собирал одноразовые тарелки и стаканы, протирал стол, затем с ловкостью сложил его втрое, чтоб удобнее было пронести в дом. Сашины мускулы играли, показывая здоровую мужскую силу. Вадим внезапно устыдился своего хилого телосложения. А когда-то он превосходил фигурой Сашу.

– Так где все-таки этот портрет? – спросил Вадим, который все на свете бы отдал за то, чтоб Саша сообщил об его уничтожении. – Надеюсь, ты его сжёг?

– Сжёг? – повторил Саша, очень удивившись. – Не слишком ли много смертей для одной женщины?

– Смерть бывает только одна.

– Есть люди, обретшие бессмертие.

– Возможно. Но Лидия не из числа таких людей. Не думаешь же ты, что ее душа переселилась в твою картину? Рыбы съели ее труп, и дело с концом. И это справедливый исход для неё.

Вадим не успел выдохнуть, как Саша в бешенстве схватил его за грудки и потряс:

– Я бы на твоём месте закрыл рот и больше никогда не упоминал ее имени.

– Мы что, будем здесь драться? Чтобы нас увидели в окно и побежали разнимать? – Вадим почувствовал Сашино физическое превосходство над собой и поспешил осадить брата.

– Мне в самом деле неохота мараться об такую жалкую трусливую собаку, как ты. – Саша отпустил Вадима, больно оттолкнув от себя. – Но если ты ещё раз при мне посмеешь так говорить о ней…

– Я ничего особенного не сказал. Твоя любовь к этой женщине сродни одержимости. Это безумное помешательство. В тебя словно бес вселяется, стоит только упомянуть ее имя. Ты с катушек слетаешь, не боишься? И это точно не любовь. Это больная зависимость, подобное испытывают сектанты, поклоняясь условному золотому тельцу. Любовь к твоей Лидии испытывал Павел. Любовь к тебе испытывает твоя Вера. А вы с Лидией не умели любить.

– А для любви, значит, нужны какие-то особые умения? – Саша слушал брата с презрительной улыбкой. – Я-то думал, что любовь – дар свыше.

– Нужно хотя бы засунуть подальше свой эгоизм.

– Вадик, мне жутко тебя жаль, ты какой-то немощный, что ли…

– Я немощный??? – Вадим набрал в рот ответных оскорблений, но Саша не дал ему выплюнуть их.

– Да, ты, – отвечал он. – Как и моя Вера. И Павел, хоть, Бог видит, что не хочется мне говорить о нем плохо. Но факты – штука упрямая. Он был недостоин Лидии, недостоин огня, горевшего в ее груди. Ее внутреннему огню был равен лишь пламень моей любви, истинной любви, которая сжигает, топит, сметает на своём пути все вокруг. Вот это и есть любовь, на которую способны избранные. Наша любовь выжгла нас дотла, даже прохладное море не смогло потушить наши тела и души. Только такой любовь и должна быть, иначе не стоит даже размениваться на жалкое подобие этого чувства. Вера и Павел в своей примитивности неспособны испытать чувств такой силы, они вынуждены ограничиться лишь отблесками любовного огня. Ты же неспособен вообще ни на что. Мне жаль тебя, Вадик. Ты ведь сам это осознаешь, да? Не живёшь в неведении, как Вера с Павлом, думая, что все нормально? Вот поэтому и жаль.

Примечания