Вот только все эти должности и звания нынче не имели никакого значения – они остались в прошлом, а эти люди всегда жили не прошлым, а будущим.
Настоящее ненадолго уровняло их всех в веселом и шебутном статусе студента. Так получилось, что, повзрослев на войне, в послевоенное время они получили от судьбы неожиданный подарок – возможность хотя бы на несколько лет вернуться в молодость, и пожить обычной жизнью своих ровесников: с зачетами и «лютыми преподами», подработками и пьянками, «хвостами» и голодными, но веселыми студенческими свадьбами.
А будущее… Как всегда, будущее каждому выпадет свое. Кто-то из них благополучно окончит институт, кто-то переведется на другой факультет, кого-то выгонят за неуспеваемость. Один проживет с женой душа в душу всю жизнь, другому судьба определит несколько разводов, один будет жить немногим меньше столетия, другой не дотянет и до сорока.
Все как в жизни.
В общем, это действительно весьма тривиальный и обычный снимок. И он никогда не вышел бы за пределы семейных альбомов, если бы ни одно обстоятельство – как минимум четверо мальчиков на этом фото стали легендами, причем в абсолютно разных сферах человеческой деятельности.
И это, честно говоря, необъяснимо.
Ну да, что греха таить, во всем мире не редкость ситуации, когда друзья друг друга «тянут». Но при всем желании ракетчик не поможет с карьерой артисту балета – а здесь именно такой случай.
Никакой блат, никакая взаимная поддержка, да что там – вообще никакая теория вероятностей не способна объяснить, как в одной комнате студенческого общежития могли проживать будущие
1. Председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по использованию атомной энергии,
2. Генеральный секретарь Союза писателей СССР,
3. Первооткрыватель Волго-Уральской нефтегазоносной провинции,
4. Министр металлургической промышленности СССР.
Ядерщик, Писатель, Геолог и Металлург. Нормально, да?
Разумного объяснения не существует, поэтому в голову лезут всякие домыслы про «место Силы» или «прорывы Инферно». Искушение тем более велико, что этой четверкой список легендарных выпускников отнюдь не исчерпывался. В этой книге есть и пятый герой, но он в прямом смысле слова остался за кадром, поэтому о нем позже.
Так, вот если вернуться ко всяким «нитям мойр», переплетшим их судьбы воедино, то признаюсь честно – при изучении биографий моих героев сложно отделаться от впечатления, что их появление в Старомонетном переулке – какая-то шутка Судьбы. Их как будто специально собирали вместе в этом общежитии, спешно переделанном из монашеского приюта при Марфо-Мариинской обители, ведь многих из них не должно было быть в Москве в 20-е годы, вся их биография яростно протестовала против этого.
Но я что-то увлекся нагнетанием интриги. Пора уже начинать знакомиться.
Писатель
Видите в левом верхнем углу фотографии ушастого здоровяка в косоворотке?
Это Саша Булыга, 1901 года рождения. В 21 год его жизни вместилось, как я уже сказал, очень многое, поэтому не сердитесь за многословие, я изо всех сил стараюсь быть лаконичнее.
Как и Языков, Булыга родился в семье профессиональных революционеров, его отец с матерью познакомились, когда обрусевшую немку Антонину Кунц товарищи попросили под видом «фиктивной невесты» сходить в Петербургскую тюрьму на свидание к заключенному народовольцу и передать посылку «с воли». Фиктивная невеста вскоре стала настоящей, и в июне 1897 года в Шенкурской ссылке молодые обвенчались. Вслед за дочерью Татьяной в 1901 году у них родился первый сын – Саша, а в 1905 году – третий ребенок, сын Володя.
Саша с раннего детства демонстрировал необыкновенные способности, сегодня бы его назвали вундеркиндом и показывали бы в какой-нибудь передаче «Лучше всех!» с Максимом Галкиным. Азбуку ребенок запомнил в три с половиной года, наблюдая со стороны, как учили сестру Таню. С четырех лет запоем читает книги, дословно запоминает их страницами и сам сочиняет истории, поражая взрослых неуемной фантазией.
Когда Саше не было и пяти, родители разошлись – Александр Иванович был истовым идейным бойцом, смыслом жизни он понимал только служение Революции, а семья тяготила его, связывала по рукам и ногам. Вскоре после развода он был арестован, приговорен к каторге в Сибири, а в 1916 году умер от туберкулеза, так и не дожив до вожделенного падения самодержавия.
Вот он на сломе веков, в 1900 году.
Фактически детей воспитывал отчим, Глеб Свитыч, с которым мать познакомилась во время подпольной работы в Вильно. Жизнь революционера не способствует спокойной жизни, поэтому все раннее детство Саши – бесконечные переезды: Кимры, Курск, Вильно, Уфа… Устав от цыганской жизни, мать принимает приглашение старшей сестры, и осенью 1908 года большое семейство прибывает во Владивосток.
Именно на Дальнем Востоке Саша и обрел свою малую родину. Этот суровый, дикий, необжитый, но потрясающе красивый край мальчик полюбил сразу и навсегда. Семья, где вскоре родились еще два сына и детей стало пятеро, жила в Чугуевке, которая в те времена была глухим таежным селом, месяцами не имевшим связей с внешним миром. Поэтому, когда старший сын подрос, его в 1910 году отправляют в цивилизацию, к тетке, во Владивосток.
Владик. Океанский Питер. Самый дальний, самый экзотичный, самый строгий и самый красивый город Империи. Бухта Золотой Рог, китайские джонки и русские крейсера, тигры и океан, золотоискатели и хунхузы, острова и закаты, матросские гюйсы и китайские косы, синематограф и опиокурильни, морская вода, бьющая снизу в доски пирса и бетонные форты Владивостокской крепости, оседлавшие сопки…
Поверьте, этот неповторимый город способен влюбить в себя без памяти не только десятилетнего мальчишку.
Саша живет у тетки, в семье Сибирцевых, учится во Владивостокском коммерческом училище, запоем читает Майна Рида, Джека Лондона и Фенимора Купера, сам пишет остросюжетную повесть о приключениях скаутов в Канаде, а летом в Чугуевке сутками бродит по тайге, ночуя в самодельных шалашах. Счастливое детство, скажете вы, а я соглашусь.
Вот только политика из жизни наших героев никуда не делась, и деться не могла – ею была пропитана вся Россия. Семья Сибирцевых была центром притяжения молодых владивостокских эсдеков и эсеров, и не случайно кузены Саши, братья Сибирцевы, позже стали самыми известными революционерами Дальнего Востока. Да и сам Саша еще ребенком выполнял поручения подпольного комитета большевиков, что, впрочем, совершенно неудивительно.
В 1914 году началась «кровавая семилетка» России. Отчим Саши, фельдшер Глеб Свитыч, призван в действующую армию и отправлен на фронт, где умрет от сыпного тифа 28 апреля 1917 года. А когда многовековой нарыв прорвется революцией, 16-летний Саша бросится в политику безоглядно, с головой. Видать, сказались отцовские гены – революции он отдавал себя всего, без остатка. Политика пришла к людям сама, не спрашивая ни у кого разрешения.
События понеслись галопом, все мелькало, как на старой целлулоидной пленке в синематографе – английский крейсер «Суффолк» на рейде, большевистский комитет, загадочное убийство двух японцев в конторе торговой фирмы «Исидо», японская интервенция, семеновцы, колчаковцы, мятежный чехословацкий корпус…
29 июня 1918 года в городе случился контрреволюционный мятеж, арестован Владивостокский Совет во главе с его первым председателем – большевиком Константином Сухановым. Суханов вскоре будет зверски убит, по официальной версии «при попытке к бегству». А в сентябре 1918 года знакомый нам ученик восьмого класса Владивостокского коммерческого училища вступает в ряды РСДРП (б). Вскоре после этого Саша бросил учебу, решив полностью посвятить себя революционной деятельности.
Став большевиком в 17 лет, потомственный революционер с отцовской упертостью до самой смерти считал себя в первую очередь солдатом партии, ею «мобилизованным и призванным». Впрочем, довольно скоро ему довелось стать и просто солдатом.
Время партийных дискуссий заканчивалось.
Как пел однофамилец одноклассника Саши Павла Цоя: «Что будут стоить тысячи слов, когда важна будет крепость руки?».
Группа учеников Владивостокского коммерческого училища. Стоят – Павел Цой и наш герой.
В апреле 1919 года Дальневосточная краевая партийная конференция принимает решение – усилить партизанское движение в крае владивостокскими большевиками. С поддельным паспортом на имя Александра Булыги юный коммунист пробирается из Владивостока в Сучанскую долину, партизанскую столицу Дальнего Востока. И, как написали бы сегодня – «становится участником незаконного вооруженного формирования».
Красный партизан Александр Булыга воевал три года – не забывайте, что на Дальнем Востоке Гражданская война длилась на два года дольше, чем в европейской России. Как он сам писал позже: «Как писатель, своим рождением я обязан этому времени. Я познал лучшие стороны народа, из которого вышел. В течение трех лет вместе с ним я прошел тысячи километров дорог, спал под одной шинелью и ел из одного котелка».
Потом об этих событиях сложат песни. «По долинам и по взгорьям» помните? «Этих дней не смолкнет слава, не померкнет никогда – партизанские отряды занимали города». Так оно и было – в январе 1920 года мы видим нашего бойца «Особого Коммунистического отряда» ликующим на улицах Спасска-Дальнего, из которого партизаны только что выбили белогвардейцев и заняли город.
Двенадцатый полк Красной армии ДВР, Дальний Восток, 1921 г.
Воевал юный партизан геройски: молодость не верит в смерть, поэтому Саша лез в самое пекло. Сначала дрался с белогвардейцами, потом с японскими интервентами. В бою с японцами под Спасском был серьезно ранен – однополчане вынесли его с поля боя на руках.
Его боевой путь оказался длинным – и в прямом смысле слова тоже. Выздоровев, Булыга по заданию партии через Харбин на китайском пароходе «У-тун» пробирается в Благовещенск. Здесь, на великой реке, Саша занимается переправкой боеприпасов в Амурскую область, и вскоре назначается комиссаром 13-го Амурского полка. Как он напишет позже: «Несмотря на мою молодость – 19 лет, я уже прошел школу партизанской борьбы в Приморье, борьбы с японцами после 4–5 апреля, был ранен, имел за плечами комиссарский стаж, имел среднее образование, был относительно политически грамотен и уже был известен как агитатор-массовик».
***
И вот здесь я хочу прерваться и немного поговорить о Гражданской войне. Почти все мои герои прошли ее в молодости, и, боюсь, мы сегодня не совсем понимаем – что это было.
Поэтому мы ненадолго оставим Сашу на высоких берегах Амура, а я расскажу вам об одном из его будущих подчиненных, который в этом самом 1920-м году был здесь же, совсем неподалеку.
Должник
В детстве я, наверное, был антисемитом. И все из-за него. Вот он.
Он меня всегда раздражал. Я просто обожал великолепный цикл рассказов Паустовского про кота-ворюгу, резиновую лодку и т. д. И только он все портил.
Я долго не мог понять – зачем Паустовский тусил с этим Фраерманом? Какой-то карикатурный еврей, и имя у него дурацкое – Рувим. Нет, я, конечно, знал, что он автор книжки «Дикая собака динго, или Повесть о первой любви», но это только усугубляло ситуацию. Нет, книгу я не читал, и не собирался. Какой уважающий себя мальчишка будет читать книгу с таким сопливым названием, если «Одиссея капитана Блада» в пятый раз не читана?
А Паустовский… Паустовский был крутой. Реально крутой писатель, я почему-то это еще ребенком понимал.
