Иногда нам снятся старые собаки (сборник)

Хенде хох!

Нам везёт на встречи со всякой живностью в турецких отелях. В прошлом году у нас на балконе жила жаба Клава, в этот раз на балконе обнаружилась кошка с четырьмя котятами. Эволюция налицо. Года через три, полагаю, обнаружу на балконе хомо сапиенса. Но эта история про кошку.

– Хенде хох! Хенде хох!

Тихим турецким утром эти слова, нежно выкрикиваемые десятилетней Даной, звучали дивно! Ребёнок стояла на балконе в одних трусах и, поёживаясь на ветру, старательно орала. Супруга моя поинтересовалась:

– Ребёнок играет в плен?

– Не-е-е… Она с утреца спросила, как позвать кошку по-немецки. Ну, по-русски – «кс-кс-кс», по-турецки «гирь-гирь-гирь» вроде, а как по-немецки не знала.

– А ты, значит, научил…Ма-ла-дец… Вообще-то, неудобно…

– Перед кошкой?

– Перед соседями!

Ребёнок заглянула в комнату:

– Пап! Она не идёт! Я её зову: «Хенде хох! Хенде хох!», – а она не идёт! А второе слово как было, ну которое ты мне говорил?

– Аусвайс.

– Точно! Сейчас попробую!

Через секунду с балкона раздалась новая команда:

– Аусвайс! Аусвайс!

– А вы дэбилы, – ласково заметила наша мама.

Я присоединился к ребёнку. В запасе ещё оставались «цурюк» и «хальт». Но не судьба! С балкона напротив на Дану задумчиво смотрела сильно немолодая фрау с сигаретой в новых зубах. Возможно, фрау помнила и «хенде хох», и «аусвайс», а может, даже и «Гитлер капут». Я заглушил жалобное эхо войны и вежливо поздоровался:

– Гутен морген!

Фрау очнулась от воспоминаний, продемонстрировала богатые мимические морщины и на всякий случай покинула наблюдательный пункт. Страшная вещь – генетическая память.

– Па, а что ты ей сказал? Ну вот это «гутенморге», это что? Это по-немецки? А что это значит?

– «Хороший морг».

– Что?

– Забудь. Дурацкая шутка. Что с кошкой?

– Не идёт! – Данины брови сложились домиком.

В этот момент из кустов показалось животное. Подозрительно нас изучило и вспрыгнуло на балкон.

Дана сильно обрадовалась:

– Пришла! Пришла! Смотри, какая красивая! Коричневая! Па! Как её зовут?

– Ева. Её зовут Ева.

Кошка подмигнула нам обоими глазами и улыбнулась. И мы пошли на море.

Пляж

Чудно Средиземноморье при тихой погоде! Запах ёлок с кемерских гор миксуется с соленым ароматом моря и разбавляется дымком от гриля, на котором уже шкворчит очередной кебаб для граждан отдыхающих… Волны нежно облизывают прибрежную гальку, а рыжая Галька на пляже волнующе облизывает эскимо. Эскимо стрёмное и невкусное. Но оно «включено», поэтому надо лизать.

Голожопыми стайками носятся дети. Наши дети. Их турецкие дети ходят под присмотром мам-пап в нарукавниках, надувных жилетах и таких же кругах. Вся это надувная фигня надета на них одновременно и делает маленьких турецкоподданных неповоротливыми и плаксивыми.

Турчанки из строгих плещутся в зелёной воде в закрытых купальных костюмах и сильно веселят наших дам в стрингах. Турчанки, вкусившие свободы и равноправия, курят и громко хохочут, демонстрируя кривые зубы и аналогичные ноги.

На пляже появляется Она! Богиня! В любом отеле есть такая. Как северный ветер занес Её в этот оазис орущих карапузов, пузатеньких отцов семейств и раздраженных матерей? А кто знает? Но она идет, одиноко покачивая бёдрами с лёгким узором целлюлита, в руке у неё стакан с вискарём, а на лице печать опыта. Под неодобрительно-завистливые взгляды наших женщин, закатанные в ужасе глаза турецких ханум и нежные взгляды мужчин всех национальностей, Богиня скидывает верхнюю часть купальника и занимает шезлонг… Эта часть пляжа становится самым безопасным местом на побережье – все турецкие спасатели и охранники начинают патрулировать именно тут. Они молят своих турецких святых, чтоб на богиню набросились хулиганы или акулы. Но не сегодня… Уже обед и солнце сжигает тушки туристов, не щадя и Её. Солнцу без разницы. Тем более тёплый вискарь уже разбодяжил в себе кубики льда и преобразовался в матовый блеск глаз… Турецкие герои со вздохом расходятся…

А на море тем временем появляются волны… Они накатываются на берег, оставляя на песке кружавку из пены. А вместе с пеной на берег выплывают водоросли, пластиковые бутылочки, упаковки от семок и подозрительно не тонущая субстанция. Субстанция на поверку оказывается банальной какашкой и вызывает возмущение у отдыхающих. Мы не заказывали такой «ол инклюзив». Девушки на ресепшене патриотично лгут: «Это а-а сделали черепахи! Тёртлс! Итс тёртлс shit!» Удовлетворенные иноземцы уходят, неся весть соплеменникам, что щит черепаший и можно смело среди него плавать. Но наши недоверчивы, начитанны и наблюдательны. Какие черепахи? Тортилы? Мы выросли на программе «В мире животных» и какаху гомо сапиенса от щита тёртла отличаем на раз. Или выходит, что у нас в некоторых подъездах обитают черепахи.

Но недолго музыка играла, недолго щит тот дрейфовал… Море решает не развивать конфликт и уносит то, что не тонет, прочь… И мир устанавливается на отдельно взятом куске планеты. Орут дети и чайки, крепкие юноши лупят по волейбольному мячику, скачут бодрые аниматоры… Ходят по пляжу странные люди в странных майках. Мне нравится читать эту географию на спинах и рассматривать корпоративную верность на животах. Вот идет дядька с надписью «2-й симпозиум мелиораторов. Сызрань 2010». И если ты тоже мелиоратор и тебе тоскливо – вот идёт родная душа. Эклектично выглядит парочка пузанов с принтами «Туапсе» и «Геленджик». Радует солидный мужчина в майке «Московская федерация хоккея на льду», от него веет прохладой…

Ты наблюдаешь за всем этим сквозь ресницы. Мысли лениво барахтаются в твоем мозгу… Такой отдых делает тебя интеллектуально-неповоротливым и эмоционально-ленивым. На ум приходит Незнайка и Дурацкий Остров… Мысленно хихикаешь и, сосчитав оставшиеся до конца отпуска дни, успокаиваешься, что стать барашком просто не успеешь…

Ещё один день на море заканчивается…

Зейтун

Ничто не предвещало. Светило солнце, орали чайки и немцы, волны Эгейского моря шептали себе под нос последний хит Таркана.

И вдруг чайки, разинув клювы в безмолвном крике, стали камнем падать вниз, заплакал фашистский ребенок, волны забыли накатить на берег, а пожилая фрау у бара выдохнула: «О, майн готт!»

Это к бассейну вышел Юра. Мой компаньон в этом турецком отпуске. Он гордо нес по древней турецкой земле свое мужественное армянское тело, облаченное в бейсболку и плавки. Эти плавки вызывали завистливые взгляды отдыхающих граждан. Купальный костюм переливался на солнце и слепил глаза! Карбоновая текстура с 3D эффектом напоминала природу Пандоры.

А сам Юра выглядел как гордый На’ви после покорения летающего шестикрылого пятичлена! Образ дополняла сигара в зубах и небольшой шейный нож, теряющийся в зарослях мощной, хоть и впалой, груди.

– Плохой отель! – безапелляционно заметил Юра. – Оливок нету!

– Как нету? Полно их.

– Не-е-ет, таких, как я люблю, нету! Я, можно сказать, из-за этих оливок приехал.

– Юра, а дома их не вариант купить?

Он брезгливо начал меня рассматривать. Во взгляде отчетливо читалось: «Как я могу лежать под одним солнцем с такой жалкой ничтожной личностью? Человек, который не знает толк в оливках, – это же сплошное разочарование!»

– Нет. Дома ТАКИЕ не продают. Я всегда из Турции привожу пару килограммов ТАКИХ оливок!

В этот раз мой организм требует сатисфакции! Придется купить килограммов десять ТАКИХ оливок.

– Где?

– Ты полагаешь, в Бодруме нет супермаркета? Какого-нибудь местного «Магнита»…

И на следующий день поперлись мы за оливками. Возле отеля на призывный взмах крыла притормозила немолодая «Тойота» с аналогичным турком-таксистом. Поздоровались. И Юра начал переговоры:

– Фрэнд! Уи нид маркет! Фут маркет! Ам-ам! Еда! Маркет!

Юра не владеет английским. В принципе. Немецкий знает лучше. В объеме плена и классического немецкого кинематографа. Ну этого, который «Ja, ja, das ist fantastisch!» Познания были применены тут же. Однако таксист шевелил усами, как Якубович, и не трогался с места. Мы собрали все познания в иноземных языках, вспомнив и «гибен зе мир битте», и «женеманж па сис жур».

– «Магнит»! Уи нид «Магнит»!

– Юра! У них нет «Магнита»! Заткнись и не сбивай его!

Уф! Наконец-то. Поехали! Пробираясь по узким улочкам Бодрума, я заметил:

– А такси тут поплоше, чем в Анталии. И заметь, таксисты английским и русским почти не владеют.

– Дома такая же беда.

Периодически «Якубович» переспрашивал:

– Биг маркет? Ор смол маркет?

Юра кричал ему в ухо:

– Биг! Биг! Олив! Олив!

Незнакомый язык, если орать громко, становится понятным!

На всякий случай предупредил Юру:

– Ты его не путай! А то он щас на оливковую плантацию нас привезет.

– И продаст в рабство!

– Не исключено!

Наконец перед нами мелькнуло нечто похожее на супермаркет.

– Стоп, майн френд! Маркет?

– Маркет, – удивленно согласился наш бомбила.

В маркете все стало понятней. Юра с удовольствием заметил:

– Хе! Голимый «Магнит»!

Пока я озирался по сторонам, мой друг ловко, не иначе как по запаху, обнаружил витрину с оливками.

– Вот они, родимые!

– Которые? Их тут видов десять.

– Я их в лицо знаю! Эти! Или эти… Черт! И эти похожи! Надо пробовать!

Улыбчивая продавщица начала давать Юре оливок на дегустацию. Ему нравились все!

– Юр, сожри еще вот тех, и в принципе можем ехать. Смысл еще покупать? Ты уже килограмм «заточил»!

– Нет! Без оливок домой не вернусь. Давай, милая, вис энд вис по файв килограмс!

Работница торговли смотрела на нас ласково. Проворковала что-то и улыбается.

– Ну, что ж ты смотришь? Файв вис!

Девушка ловко зачерпнула совочком 5 ягод и услужливо протянула Юре.

– Ноу! Файв килограмс! Много! Много!

Юра помогал себе руками, изображая «много». Продавщица начала улыбаться нервно!

На хипеш из подсобки вышла пожилая дама. Молодая в двух словах обрисовала ситуацию с неадекватами. Пожилая дама отобрала совочек у девушки и, подозрительно глянув на Юру, вежливо поздоровалась со мной:

– Бонжур!

– Бонжур! Ханум, ду ю спик инглиш?

– Ноу!

– Рашен?

– Ноу!

– Парле ву франсе?

– Ноу!

– Так че ж ты лезешь! – нетолерантно вмешался Юра в этот диалог культур.

– Спокойно, Юра! Мадам! Олив! Файв килограмс!

Тетенька кивнула и взвесила в кулечке пятьсот граммов.

– Ворот кунэм, – устало выдохнул Юра. – Я их щас убью!

Тут на сцену вышел еще один персонаж – мужчина в галстуке.

Видать, главный! Наша ханум ему что-то пошептала. Он оглядел нас и поинтересовался:

– Файв килограмс? Беш?

– Беш! Беш!

И начали нам отгружать оливок.

– Этих беш! И этих беш! А вот этих три килограмм!

– Юра, как мы это попрем?

– Закинем в багаж, и самолет сделает все за нас.

Наивные чукотские дети! Мы ж еще не знали маршрут до дома. А тем временем наши оливки были раскиданы по пакетам.

– Сос! Нам нужна коробка! Как будет коробка по-английски?

А я что-то задумался. И, не отвлекаясь, сказал:

– Коп.

– Коп! Уй нид коп!

Ханум закивала и убежала.

– Блин! Юр! Я что-то затупил, «коробка» по-английски «бокс», а «коп» – это по-осетински. А по-английски «коп»…

– Она щас полицию приведет!

Однако ханум вернулась с дивной картонной коробкой. На кассе нас встречали три охранника и человек шесть персонала. Весть о двух дебилах и шестнадцати килограммах оливок разнеслась по Бодруму стремительно!

Конечно, история, начавшаяся ТАК, не могла просто закончиться привозом даров турецкого сельского хозяйства во Владик с последующим поеданием. Нам было сообщено об изменении маршрута! Вместо «Бодрум – Нальчик» теперь было так:

«Бодрум – Стамбул – Нальчик». Чуете, да? Вместо «закинул в самолет 16 кг оливок в Бодруме – получил в Нальчике» Юре предстояло «закинул в самолет 16 кг оливок в Бодруме – получил в Стамбуле, перенес в другой терминал – закинул в самолет – получил в Нальчике». Ну да ладно! И вот грузимся в Бодруме. Юра водружает коробку на весы. Симпатичная девушка в униформе ласково интересуется:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Используются стихи известного стихотворения «Кто пасется на лугу?» автора Черных Ю.Е.