Одиночество в большом городе

Глава 3

Поезд выехал за пределы вокзала и набирал ход, удаляясь от прекрасного Санкт-Петербурга с вкуснейшими эклерами, от холодной, как металлические щипцы, Ангелины Викторовны и от донорской спермы неизвестного мужчины. Тихо и убаюкивающе стучали колеса. Вера отдернула занавеску и посмотрела в окно, но в сумерках было уже ничего не различить, и в темном стекле она увидела только свое отражение.

Зазвонил телефон. Вера достала телефон из сумки и посмотрела на экран. Звонила мама Веры, Анна Петровна.

– Алло, – ответила Вера.

– Сама не позвоню, так никто обо мне и не вспомнит, – начала Анна Петровна, как всегда, с упрека.

– Мама… – попыталась возразить Вера.

– Помру в одиночестве, так труп никто и не обнаружит, – продолжила в том же духе Анна Петровна.

– Мама, ты так "помираешь" уже последние лет пятнадцать, – заметила Вера.

Анне Петровне было семьдесят лет, сорок из которых она проработала в школе учителем русского языка и литературы. Но, будучи давно на пенсии, она не оставляла привычку всех контролировать и учить.

И если бы Вера могла видеть свою маму в данный момент, она бы очень сильно удивилась. Анна Петровна, худенькая и бледная, в стареньком домашнем халатике стояла в курилке областной больницы с сигаретой в руке. Никогда в жизни не курившая, она эффектно затягивалась и сбрасывала пепел в консервную банку.

– Ну, что слышно? – поинтересовалась Анна Петровна.

– Ничего не слышно. Если бы было слышно, я бы тебе сообщила, – вздохнула Вера.

– Что – совсем никаких новостей?

– По твоей любимой теме – никаких. Я не беременная, Нинель не появлялась.

– Я так и знала. Вот так учишь вас, учишь всю жизнь, долбишь-долбишь, а толку никакого.

– Мама, почему ты всегда звонишь только для того, чтобы вынести мне мозг?

– Было бы что выносить! Я как мать не хочу, чтобы вы повторили мою судьбу – ни ты, ни Нинель. Я всю жизнь прождала, пока ваш отец-мерзавец на мне женится! А он меня бросил с двумя детьми! И я всю жизнь одна как рыба об лед!

– Мам, а что у тебя с голосом? Ты что, плачешь? – перебила ее Вера.

– Одна как рыба об лед! – повторила Анна Петровна дрожащим голосом. – Нинель хотя бы умудрилась как-то ребенка родить. Невесть от кого, правда. Но теперь кому она нужна с дитем? Подобрал ее какой-то олигофрен, и поминай как звали! Где она теперь? Увез ее в какую-то Тмутаракань в село Кукуево… Как то село Кукуево хоть называется?

– Не знаю…

– Она тебе не звонила?

– Не звонила.

– Мне тоже не звонила. А у тебя вообще – ни дитя, ни мужика!

– У меня есть мужик.

– Кто? Етот?

– Что значит "етот"?! – оскорбилась Вера.

– Неужели ты не понимаешь, что твой сраный Игорь не хочет ни жениться, ни детей? Он тебя использует, пока твой фасад не облупился, выжмет из тебя все соки и выкинет на помойку, как тряпку. Почему ты не видишь, что живешь с кретином? Который даже осеменить тебя не может! Тебе сколько лет?!

Вера молчала.

– Эй! Ты слышишь меня?

– Да, мама, я слышу.

– И только попробуй сказать, что мать неправа.

– Мать права.

– Тогда подумай хорошенько, нужен ли тебе ребенок от кретина?

– Мама, что у тебя там за звуки? Ты не дома? Тебя очень плохо слышно. Ты где?

– Нигде. У индуса в бороде.

И Анна Петровна, как всегда не прощаясь, отключилась.

Вера швырнула телефон в сумку и очень пожалела, что ответила на мамин звонок. После разговора незамедлительно разболелась голова и осталось мерзкое послевкусие. Мама, как обычно, рубила правду-матку, не считаясь ни с чем, желая исключительно добра, но причиняя исключительно вред. Правда-матка из ее уст несла в себе разрушительный эффект, оставляя Веру в полном смятении.

Вера разнервничалась. В голове был полный хаос из противоречивых мыслей.

А действительно ли ей нужен ребенок? Или она просто хочет, чтобы Игорь на ней наконец-таки женился после стольких лет отношений? А действительно ли она хочет, чтобы Игорь женился? Любит ли он ее? А если не любит, почему он с ней? Возможно, она ему просто удобна и привычна? Тогда вопрос – а любит ли она его, зная это? А если не любит, то что тогда, собственно, она делает рядом ним? А что такое любовь вообще? Возможно, и ей с ним просто удобно и привычно? А если никто никого не любит, то зачем тогда жениться? И тем более рожать ребенка? Тогда нужно расстаться? Но как это сделать? А вдруг она больше никого никогда не встретит?..

Вере стало страшно от этой мысли. Она открыла коробку и быстро съела одно пирожное, как будто это была спасительная лечебная пилюля. Затем съела еще одно. Но в этот раз сахарная эйфория не спешила ее охватывать.

Стук в дверь вырвал Веру из размышлений. В купе заглянула проводница.

– Вечер добрый! – бодро гаркнула она. – Чай, кофе, сигареты желаете?

– Добрый вечер. Принесите, пожалуйста, зеленый чай, – попросила Вера.

Проводница с готовностью кивнула и скрылась.

В ожидании чая Вера вышла из купе в коридор и остановилась у окна. Коридор был пуст. Уже окончательно стемнело. Но она все равно смотрела в окно на проносившиеся мимо погруженные в ночную мглу поля, леса, на светившиеся слабыми огоньками жизни поселки и деревушки, и снова погружалась в размышления.

А ведь в этих маленьких деревушках на три дома живут простые люди, у которых нет и сотой доли того, что имеет она. Доят коров и коз, картошку сажают, довольствуются малым и по-своему, наверняка, счастливы. А она, наверное, просто зажралась. У нее есть практически все, а ей все время плохо и ничего не радует. Вера тяжело вздохнула и прижалась лбом к стеклу.

Из соседнего купе вышел мужчина и встал неподалеку.

Вера почувствовала исходящий от него легкий приятный аромат мужского парфюма. Не поворачивая головы, она скосила глаза и осторожно посмотрела на мужчину. За сорок, симпатичный, брутальная небритость, стильные джинсы, белая рубашка – отметила она. Мужчина задумчиво смотрел в окно. А Вера смотрела на мужчину.

Неожиданно мужчина повернул голову и посмотрел ей прямо в глаза. Вера не успела отвести взгляд и почему-то испугалась, почувствовав неловкость. Но деваться уже было некуда, и она смело продолжила смотреть в его глаза, чувствуя, как где-то внутри, там, где сердце, постепенно разливается необычное тепло, пульсирующее и обесточивающее.

Так они смотрели друг на друга, не отрываясь, и как будто беззвучно разговаривали друг с другом. Вера понимала все, что говорил ей он, а он понимал все, что говорила ему она. Неизвестно, сколько бы продолжался их безмолвный диалог, если бы в коридор шумно не ворвалась проводница, неся в руках поднос с чашкой чая и сахарницей

– Ну вот и ваш чаек зелененький! – гаркнула она.

Вера вздрогнула и обернулась к проводнице. Входя в свое купе, она чувствовала, что мужчина смотрит ей вслед. Проводница поставила поднос с чаем на столик и увидела коробку с пирожными.

– Приятного аппетита! – пожелала она и вышла из купе, закрыв за собой дверь.

Вера тут же осторожно открыла дверь и выглянула в коридор – мужчины уже не было, коридор был пуст. Она закрыла дверь и села на нижнюю полку. В груди пылал пожар. Она дотронулась ледяными ладонями до лица. Лицо тоже пылало огнем, как будто у нее поднялась температура тридцать девять. Сердце билось так, что Вера испугалась, что ее сейчас хватит преждевременный инфаркт или инсульт.

Она пошла в туалетную комнату и ополоснула горящее лицо холодной водой. Проходя обратно по коридору мимо купе мужчины, остановилась и прислушалась, прижавшись ухом к двери. За дверью было тихо.

Вера вернулась в свое купе и залпом выпила зеленый чай, даже не успев понять, горячий он был или холодный. Словно в лихорадке она металась по купе и совершала какие-то ненужные и бессмысленные действия. Отыскала в сумочке духи и надушилась, распустила волосы, открыла коробку с пирожными и переложила их с места на место, облизала запачканные пальцы, нашла в сумочке крем и намазала им руки, зачем-то достала кошелек и проверила банковские карты и деньги. Обнаружила стопку постельного белья и кое-как застелила постель. Села на постель и замерла.

Стояла уже глубокая ночь. Вера попыталась успокоиться и сделала глубокий вдох и выдох, пригладила растрепавшиеся волосы и решительно встала. Не очень хорошо понимая, что она делает, на неслушающихся ватных ногах подошла к двери, рванула ее в сторону и тут же на пороге столкнулась с НИМ – мужчиной из соседнего купе. Опешив от такой неожиданности, она потеряла дар речи.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, и Вере эти секунды показались вечностью. Наконец, сознание со скрипом включилось и подсказало, что хорошо бы произнести какие-то слова.

– Я хотела… – смешалась Вера и не узнала свой голос. – Просто у меня есть пирожные… – махнула она рукой в сторону столика. – Они очень вкусные, и… они могут испортиться, если их не съесть. А как? В меня одну столько не влезет, и… я хотела угостить… Возможно, вы мне сможете помочь? Ну… чтоб не пропадали?

Вера с ужасом замолчала, понимая, какую ахинею она несет. Мужчина продолжал молча на нее смотреть. И только сейчас она заметила, что он что-то держит в руках. Вернее, не заметила, а учуяла. В руках мужчина держал плетеный кузовок с ароматной клубникой. Вера с недоумением посмотрела на клубнику, а затем в его серые глубокие глаза.

– Можно войти? – произнес он тихим бархатным голосом.

От его голоса у Веры побежали мурашки по всему телу, а сердце сделало кульбит. Не веря всему происходящему, она сделала шаг от двери и пропустила мужчину. Он зашел в купе и сел на незастеленную нижнюю полку, продолжая держать в руках кузовок с клубникой.

Вера закрыла дверь купе и села напротив. Чувствуя на себе его взгляд, она не знала, куда деть глаза, и руки, и ноги тоже. Блуждая взглядом по потолку, лихорадочно поправила волосы, зачем-то проверила, висят ли сережки в ушах, закинула ногу на ногу, затем скинула, и, в конце концов, не зная, что еще сделать, сложила руки на коленях и уставилась на них.

– Вот, это для вас, – смущенно сказал мужчина и поставил кузовок на стол рядом с коробкой пирожных.

И от того, как просто и искренне это было сказано, у Веры на глазах вдруг навернулись слезы благодарности, и нежность разлилась по сердцу, затапливая всю душу. Он пришел к ней угостить ее клубникой. ТАК никто и никогда ее не угощал. Она чувствовала на себе его взгляд. Но продолжала смотреть на свои сложенные на коленях руки, едва сдерживая слезы и боясь поднять глаза.

Но не в силах больше сопротивляться самой себе Вера наконец подняла глаза. Их взгляды встретились. Словно впившись друг в друга и боясь оторваться, они смотрели в глаза друг другу под мерный стук колес. Сколько секунд, минут прошло, Вера не понимала. Она потеряла счет времени. Она смотрела в эти родные, серые, бездонные глаза и утопала в них…

Вдруг мужчина встал и сделал шаг к двери. Уходит! Внутри у Веры все оборвалось. Она с отчаянием взглянула вслед мужчине. В этот момент щелкнул выключатель, и свет погас. Мужчина сделал шаг к Вере, и она почувствовала прикосновение его теплых рук к своим ледяным дрожащим ладоням. Дыхание перехватило.

Уцепившись за его руки, она встала и оперлась о стол. Он подошел вплотную и крепко обнял ее, гладя по спине и волосам. Вера почувствовала одурманивающий запах его мужского сильного тела, вперемешку с тонким ароматом парфюма. Она прижалась к нему всем своим существом, наслаждаясь этим прекрасным безумием и желая раствориться в этом мужчине без остатка и навсегда.

Он взял ее лицо в ладони, и она почувствовала прикосновение его мягких губ. Нежно и медленно он целовал ее щеки, глаза, лоб, виски… Вера ощущала его горячее тяжелое дыхание и, все больше возбуждаясь, сама пыталась поймать его губы своими губами.

Наконец, их губы встретились, и они слились в страстном, сладком и бесконечном поцелуе. Голова закружилась, ноги подкосились, и Вера почувствовала, что падает. В голове замигали звезды, и мир ушел из-под ног. Но он подхватил ее и посадил на стол, сдвинув пирожные и клубнику к окну.

А потом они попали в какое-то другое измерение, в параллельный волшебный мир под названием Любовь и Нежность. В купе мчащегося в ночи поезда двое совершенно незнакомых людей, мужчина и женщина, крепко вцепились друг в друга, слились в одно целое и пили друг друга, как нектар, по капельке, по глоточку, и никак не могли напиться.

А поезд несся вперед, колеса мерно стучали, свет пролетавших мимо фонарей фрагментами освещал их лица и обнаженные тела.

Никогда прежде Вера не испытывала ничего подобного. Ей казалось, что все это происходит не с ней, и она боялась потерять сознание от разрывающих изнутри потрясающих ощущений. Он делал все именно так, как она хотела, и как никто и никогда не делал прежде. Он чувствовал ее лучше, чем она себя. Это было так удивительно. Ни одному мужчине до сих пор не было дела до ее ощущений, а секс бессознательно ассоциировался у нее с какой-то повинностью, болью и страхом.

И сейчас Вера не могла поверить, что все это волшебство, где нет места боли и страху, происходит здесь и сейчас именно с ней. Она доверилась ему, полностью расслабилась и отдалась в его руки. Жаркие волны дурмана заливали и обесточивали ее тело снова и снова, сознание отключалось, и она летела сквозь сверкающую бездну непередаваемых ощущений. Впервые в жизни она почувствовала себя любимой и желанной женщиной, и узнала, что такое оргазм.

А потом, под утро, абсолютно мокрые и липкие от пота они рухнули на нижнюю полку и переплелись телами, крепко прижавшись друг другу. Вере хотелось столько рассказать ему, но после всего пережитого у нее не осталось сил, глаза закрывались сами собой.

– Не уходи, – прошептала она, крепко прижимая его к себе и глядя в его глаза.

Он поцеловал ее и крепко обнял. Вера улыбнулась счастливой улыбкой и провалилась в глубокий сон.

Глава 4

– Москва! Москва! Столица!

Сквозь сон Вера слышала голос проводницы, доносящийся из коридора. Поезд остановился, но Вере не хотелось просыпаться.

– Москва! – гаркнула проводница, без стука заглянув в купе.

Вера тут же открыла глаза, резко села и осмотрелась. Одна. Конечно. Она даже не удивилась. Ведь иначе и быть не могло. Но Вере не было грустно.

Она попыталась воспроизвести в памяти все события этой ночи. А может, это был всего лишь прекрасный сон? А может, ей все приснилось? Но сладкий аромат клубники, исходящий из стоявшего на столе лукошка, утверждал обратное.

Вера быстро оделась, привела себя в порядок, повесила на плечо сумку, взяла коробку с пирожными и лукошко с клубникой и вышла из купе.

Она бросила прощальный взгляд на коридор, в котором вчера встретила ЕГО.

На выходе из поезда Вера столкнулась с проводницей.

– До свидания! – попрощалась с ней Вера. – Спасибо за чай.

– До свидания, до свидания! – более чем странным тоном ответила проводница и многозначительно посмотрела на Веру.

Боже, а если она все слышала? Вера, еле сдерживая улыбку, покраснела и вышла из поезда.

Утренняя Москва сразу же захватила ее в свои объятия шумом, гамом, автомобильными гудками, пробками, обрывками мелодий и фраз пробегавших мимо людей.

Москва еще была не в курсе, что по вокзалу летящей, эффектной походкой от бедра идет самая счастливая женщина планеты с сияющими глазами по имени Вера. Вера, которая наконец познала, что такое Любовь и Нежность. Новая Вера, которая уже никогда не будет прежней.

А потом Вера ехала в такси, слушала тихую романтическую музыку и улыбалась, глядя в окно на торопящихся на работу людей, на бесконечный поток машин, на проносящиеся мимо знакомые здания, на голубое небо с восходящим солнцем. Все это вдруг стало казаться ей прекрасным и удивительным.

Что с ней случилось? Что это было? Любовь? Страсть? Временное помешательство? Просто секс? Но ради такой ночи Любви стоило жить, даже если это была ее первая и последняя ночь. Жизнь разделилась на до и после, и Вера точно знала, что как раньше уже никогда не будет. Как раньше она уже просто не сможет жить.

Счастье есть. Да. Впервые в жизни она была абсолютно счастлива. Вера посмотрела на лукошко с клубникой у себя на коленях, глубоко вдохнула ее аромат, и глаза ее наполнились слезами, которые незамедлительно прорвались и потекли по щекам.

– Вам плохо? – взволнованно спросил водитель такси, глядя на нее в зеркало заднего вида.

– Нет, что вы, мне очень хорошо! – успокоила его Вера и улыбнулась.

Водитель понимающе кивнул и протянул ей бумажные платки.

Зазвонил телефон. Звонила подруга Веры Инга.

– Я тебя не разбудила? – спросила Инга.

– Да нет, что ты. Ты как?

– Ты представляешь, меня вместо завтра сегодня выписывают. Ты сможешь сегодня меня из больницы забрать? Или я такси вызову?

– Ну ты что, какое такси? И не думай. Я за тобой приеду.

– Ага, хорошо тогда, ну я тебя жду.

– А ты как? – спросила Вера, но Инга уже отключилась.

Снова зазвонил телефон. Звонила Светлана.

– Ты в Москве? – уточнила Светлана.

– А где я еще могу быть? – удивилась Вера.

– Ну мало ли. От тебя всего можно ожидать. Может, выпрыгнула из поезда между Питером и Москвой так же, как из гинекологического кресла.

– Светка, ты счастлива? – неожиданно спросила Вера.

– Ну… – ошарашенно протянула Светлана. – Странный вопрос. И ты какая-то странная… У тебя все в порядке?

– Почему странный? Естественный вопрос. Счастлива ты или нет?

– Э-э-э… Это самое, ты меня как-то напрягаешь, – после долгой паузы пробормотала Светлана. – И вообще, такие вопросы не задают ранним утром человеку с похмелья. Понятно?

– Понятно, – рассмеялась Вера.

– Вечером поговорим. Надеюсь, ты не забыла, что у нас сегодня вечером? – спросила Светлана.

– А что у нас сегодня вечером? – испугалась Вера, лихорадочно вспоминая, что же у них может быть сегодня вечером.

– Ну как?! Мы с тобой приглашены на вернисаж какой-то суперизвестной безрукой художницы, которая рисует ногами. Приглашения у меня. Это обязательно нужно увидеть. И только попробуй не приди.