Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции
В XVIII веке они изобиловали вдоль швейцарской границы и наиболее густо населяли Валь-де-Травер, где Швейцария постепенно переходила во Францию. На пути к французским покупателям через Фрамбур проходили всевозможные товары – не только книги, но также хлопчатобумажные ткани, часы и сыры. Когда в 1778 году через приграничные территории проезжал Ламуаньон де Мальзерб, ему рассказали, что контрабандой так или иначе занимается каждый местный крестьянин, вне зависимости от того, на швейцарской или на французской стороне он живет. Что в принципе неизбежно, заключил для себя Мальзерб26, если принять во внимание обилие лазеек и размер возможной прибыли, особенно в том случае, когда дело касалось книг: «Двести экземпляров запрещенной брошюры составляют не слишком большую пачку. И мне представляется делом совершенно несложным перевезти такую пачку на любой из телег, которые то и дело снуют туда-сюда [через границу] по здешней сельской местности, перевозя грузы самого разного рода»27.
Скотт Уокер. Картографический отдел Гарвардской библиотеки
Книги требовали со стороны местных французских властей особого внимания, поскольку под давлением парижской гильдии книготорговцев государство принимало различные меры для того, чтобы помешать поставкам из‐за границы пиратских и запрещенных изданий. Чтобы потрафить парижским издателям, оно даже ввело жесткий тариф на любой книжный импорт. Размер его варьировался, но в 1772 году сумма доходила до 28 ливров (строго говоря, 20 ливров плюс добавочный сбор в 8 су на каждый ливр) с каждой сотни фунтов товара, или около 18 процентов его стоимости в большинстве случаев. Контрабандисты брались за переброску книг точно так же, как за переброску хлопчатобумажных тканей, на которые налагались запретительные пошлины, введенные, чтобы поддержать французских производителей шелка. Конечно, книжная контрабанда несла с собой еще и идеологическую угрозу, начиная с религиозных войн XVI столетия. Но в предреволюционный период это был прежде всего бизнес, услуга, которую оказывали потому, что на нее существовал спрос, и способов удовлетворить эту потребность было множество.
Профессиональные контрабандисты именовали свою деятельность «страховкой»28. Соответствующего рода предприниматели заключали с издателями контракты, согласно которым брали на себя обязательства переправить груз через границу за оговоренную плату. Они нанимали носильщиков из местных крестьян, чтобы те переносили пачки отпечатанных листов из городов на швейцарской стороне границы в укромные места на французской стороне, где агенты по доставке собирали пачки в большие тюки и развозили по магазинам, разбросанным по всему королевству. Если носильщиков ловил патруль (brigade) Генерального откупа, книги конфисковывали, и в этом случае страховщик компенсировал издателю или его клиенту полную стоимость груза, записанную в грузовой накладной. Носильщики подлежали уголовному наказанию. В самых серьезных случаях каждому из них могли выжечь на плече буквы GAL, то есть каторжник (galérien), и отправить на девять лет гребцом на тюремные галеры, в Тулон.
Более распространенная форма контрабанды была иной: нелегальные материалы добавляли к вполне невинным грузам и отправляли по обычным торговым маршрутам. При упаковке тюков служащие STN прятали листы запрещенных книг на самом дне пачки, прикрыв их соломой, или же вкладывали между листами других книг – это называлось «поженить» (мне попадались Библии, «женатые» на «Фанни Хилл», и атеистические брошюры, вступившие в брак с псалмами). Тюки на границе, как правило, не досматривали. Когда возчик останавливался на пограничном пропускном пункте вроде Фрамбура, таможенный чиновник – именуемый buraliste или receveur – выписывал ему квитанцию (acquit à caution), а собственно досмотр производился в соответствующей chambre syndicale, например в Лионе.
Контрабандная доставка такого рода, как правило, заканчивалась успешно и была куда менее опасной, чем «страховка», просто потому, что проверка груза в большинстве случаев сводилась к беглому осмотру нескольких листов из верхней части тюка. В особенности так бывало в тех случаях, когда инспектор, гильдейский служащий, давно имел дело с STN или питал слабость к взяткам (впрочем, его мог сопровождать еще и особый чиновник из местной полиции, inspecteur de la librairie). Во избежание каких-либо плутней по дороге таможенный чиновник (buraliste) на пограничном пропускном пункте обвязывал тюк веревкой и скреплял веревку свинцовыми печатями. Во Фрамбуре эта операция осуществлялась разными способами. Иногда таможенный служащий ограничивался выдачей квитанции и оставлял возню с веревкой и печатями на долю другому чиновнику – уже в близлежащем городке Понтарлье, где у Генерального откупа тоже была своя контора. Тамошний чиновник, в свою очередь, мог передоверить это агенту по доставке, тоже работавшему в Понтарлье, на STN или на какое-нибудь другое иностранное издательство.
Агент по доставке (commissionnaire) во всем этом процессе играл ключевую роль. Он получал плату в 30 су за «свинцовые печати, веревки и acquit à caution»29 и, помимо прочего, принимал на себя ответственность за доставку груза по назначению. Для этого он, как правило, нанимал возчика, чье имя прописывалось в накладной (lettre de voiture), которой сопровождался каждый тюк: возчик же отвечал за учет таможенной квитанции. Если возчик доставлял тюк в палату синдиков для дальнейшего досмотра с нетронутыми печатями, ему выдавали свидетельство о разгрузке, которое крепилось к квитанции, и после его возвращения из поездки он сам или нанявший его агент по доставке передавал эти документы таможенному чиновнику во Фрамбуре. Как только учтенная квитанция регистрировалась фрамбурским служащим, официальная процедура считалась завершенной. Но, как и подразумевали эти бюрократические формальности и бумажная волокита, что-то могло пойти не так. И если в оговоренное время – обычно в течение нескольких месяцев – квитанция не возвращалась в исходную точку, агенту по доставке приходилось выплачивать весьма солидный штраф, иногда доходивший до 2000 ливров.
Так что переправить через границу тюк с книгами было непростой задачей, вне зависимости от того, делалось это официально или нелегально. С формальной точки зрения этот процесс проистекал в пространстве между bureau d’ entrée и ville d’ entrée – в случае транспортировки из Фрамбура в Лион расстояние составляло примерно 130 миль, – поскольку тюк не мог стать частью французского товарооборота, пока не прошел досмотр в конкретной chambre syndicale30. По пути следования он проходил через разные руки, так что STN приходилось привлекать к делу самого разного рода посредников, как в приграничных районах, так и во внутренних областях королевства. Одним из таких посредников был Жан-Батист Капель. Фаварже составил о нем мнение еще во время поездки в Дижон в 1776 году. В отчете для STN он описал Капеля как «солидного» книготорговца, который к тому же еще и служил в своей гильдии инспектором и был только рад не заметить при досмотре тюков очередную партию запрещенной к ввозу литературы.
В 1778 году, сделав остановку в Понтарлье, первую на пути, Фаварже отправил в головную контору письмо, где охарактеризовал Дижон как более, чем когда-либо, привлекательную лазейку к северным рынкам. Он порекомендовал STN немедленно написать туда и попросить Капеля о тех же услугах, которые он оказывал конкурирующим издательствам из Лозанны и Берна. Из конторы тут же ответили – судя по всему, сделал это Остервальд, – проинструктировав Фаварже, как с наибольшей выгодой использовать «ваше открытие». Пока STN будет обхаживать Капеля из своей нёвшательской штаб-квартиры, Фаварже надлежит заниматься тем же самым в Лионе. О Капеле в разговорах с Жаком Револем, новым лионским агентом, упоминать не стоит, поскольку «чем больше жил будет в нашем смычке, тем смычок будет лучше».
Все эти интриги в результате принесли только разочарование. Покрывать по просьбе STN возможные поставки ее продукции через Дижон Капель отказался. Он был не прочь время от времени оказывать услуги швейцарским издателям, но не хотел идти на серьезный риск и открывать брешь во французской обороне от пиратской и запрещенной литературы. В конце концов властям Франции удалось перехватить такое большое количество напечатанных в одну восьмую листа «Энциклопедий», что лозаннским и бернским издателям пришлось пойти на мировую и покинуть французский рынок. Но STN так никогда и не удалось открыть вожделенный северо-западный проход, на поиски которого ушло так много сил.
Если воспринимать этот маленький эпизод на франко-швейцарской границе в июле 1778 года как самостоятельную главу в истории контрабанды, то с точки зрения увлекательности и авантюрности сюжета она явно окажется не самой интересной. Однако у нее есть другие достоинства: она открывает нам весьма значимые аспекты контрабанды как вполне обычного, повседневного вида деятельности. Об этой стороне контрабанды историкам, как правило, узнать удается не слишком много, поскольку они вынуждены опираться на официальные документы, где речь по преимуществу идет о карательных мерах; сами же контрабандисты имели обыкновение хорошо заметать следы – так что и следы в архивах найти трудно. Но в бумагах STN эти passeurs появляются в своих обиходных заботах, как деловые люди, а не как искатели приключений. Итак, остановка Фаварже в Понтарлье дает нам возможность попристальнее приглядеться – в полевых условиях – к разным способам переброски книг через границу. Для того чтобы научиться воспринимать их именно в контексте специфической предпринимательской деятельности, прежде всего нам придется рассмотреть те условия, в которых эта деятельность осуществлялась, а из них главными были географические характеристики приграничных зон и особенности тех людей, которых здесь можно было нанять.
Юрский хребет представляет собой 224‐мильную дугу, достигающую 38 миль в ширину и протянувшуюся от немецких земель в долине Рейна до французских, в долине Роны. Он не настолько живописен, как Альпы, которые лежат далее к востоку, но тем не менее образует мощную горную преграду между Францией и Швейцарией. Двойная вершина Шассераль и Шассерон возносится над озером Нёвшатель на высоту в 5272 фута, а Кре-де-ла-Неж, самая высокая точка Юры, смотрит на Женеву с высоты в 5643 фута. В солнечный летний день восхождение на них может доставить немалое удовольствие, но для того, чтобы перевалить через них зимой с тяжелым грузом книг за спиной, носильщикам XVIII столетия, полуголодным и вынужденным работать за гроши, приходилось напрягать все свои силы. Сам хребет состоит из глубоких, похожих на меха аккордеона известняково-мергелевых складок, поднятых в вышину напором Альп, возникших 66 миллионов лет назад. Эти складки идут с северо-востока к юго-западу и разделены долинами. Для того чтобы пересечь их, направляясь с востока на запад, нужно воспользоваться поперечными расселинами, клюзами, которые открывают проход из одной долины в другую. Однако связь между этими клюзами затруднена, а самые удобные из таких проходов активнее всего патрулировали отряды Генерального откупа.
Как и другие издатели во франкоязычной части Швейцарии, STN постоянно искало новые пути во Францию, перенаправляя поставки и перераспределяя их между разными агентами в зависимости от обстоятельств. Большое количество книг уходило на северные рынки через Базель, где надежный человек, Люк Присверк, переправлял их далее, вниз по Рейну. Но на Рейне приходилось едва ли на не каждом шагу платить очередную пошлину; и ни Базель, ни Страсбург не были удобными воротами во Францию, поскольку Эльзас был отгорожен от внутренних французских рынков прочными таможенными барьерами. Налоги вредили и торговле между Франш-Конте, на восточной границе королевства, и так называемой старой Францией, которая начиналась в Бургундии и включала в себя Париж. Однако пошлины во Франш-Конте были ниже эльзасских, а еще их можно было обойти, если книжные тюки, уже переправленные через границу, замаскировать под грузы, подлежащие внутренней перевозке, и выдать их за что-нибудь невинное, вроде галантерейных товаров (mercerie)31. И если STN хотело пробиться на основные французские рынки, ему для начала нужно было перебросить книги через Юрские горы.
Скотт Уокер. Картографический отдел Гарвардской библиотеки
Излюбленный маршрут шел вдоль Валь-де-Травер, через таможенный пункт во Фрамбуре, где очередной клюз рассекает горное плато Французской Юры, открывая дорогу на Понтарлье. Невзирая на высоты и на дурное качество дорог, именно этим путем STN переправляло тысячи книг. Будь то безобидные пиратские издания или опасные livres philosophiques, их в равной мере необходимо было со всей осторожностью доставить на перевалочные пункты в старой Франции (vieille France), прежде всего в Лион, самый важный перекресток для дальнейших перевозок контрабанды к югу и западу от Швейцарии.
Если фрамбурские чиновники Генерального откупа отказывались идти навстречу или снег и грязь делали Валь-де-Травер окончательно непроходимой, STN чаще всего доставляло книги на возах, следующих в Лозанну или Женеву. В нескольких точках маршрута возчик имел возможность свернуть с основной дороги и передать груз агентам по доставке, а те, в свою очередь, держали его у себя, пока им не подворачивался возчик, чей путь по извилистой горной дороге лежал на запад, к одному из перевалов через Юру, где уже получил взятку таможенник или «страховщик» нашел очередной способ обойти таможенный пункт. Ключевые бюро прибытия в южной части хребта были в Жуне, по ту сторону границы от Ивердона; Морезе, напротив Лозанны; и Коллонже, напротив Женевы. Лозаннские и женевские издатели предпочитали Коллонж, через который проходила основная дорога на Лион, хотя и они, в свою очередь, прилежно искали северо-западный проход к Парижу. Они нанимали агентов в портах на Женевском озере, от Уши до Роля, Ниона и Версуа; агенты налаживали связи с крестьянами-носильщиками, которые жили в предгорьях и в самих горах, а те время от времени открывали новые тропы на диких склонах Мон-Тандр, Мон-Ронд и Мон-Колоби-де-Жес32.
Выгоду от всего этого получали агенты по доставке, держатели складов и постоялых дворов, возчики, носильщики и «страховщики», которые вдали от сторонних глаз населяли Юрские высокогорья. STN работало со множеством людей и заставляло их играть друг против друга, стремясь найти новые пути доставки и добиться более выгодных цен. Успех в издательской сфере зависел от успехов в сфере логистики; а для того, чтобы преуспеть в сфере логистики, вне зависимости от того, шла ли речь об официальных каналах или контрабандных, издательству приходилось налаживать сеть более или менее надежных партнеров – наряду с системой более или менее удобных маршрутов доставки. И человеческий фактор на поверку оказывался определяющим.
Так, возчики должны были уметь не только нахлестывать лошадей на горных подъемах, но и включать – в нужный момент – мозги. Им часто приходилось оставлять нелегальный товар на постоялых дворах, где-нибудь на окраине очередного французского города, прежде чем везти свой основной груз на пункт таможенного досмотра и в городской центр. Этот маневр требовал хороших отношений с хозяевами гостиниц, а кроме того, умения рассчитать время прибытия так, чтобы агенты, отвечавшие за следующий этап доставки, могли забрать товар. На таких мастеров своего дела, как Жан Эби или братья Мартен из Сен-Сюльписа, которые считались самыми надежными расторопными возчиками в Валь-де-Травер, можно было полностью положиться: они выполнят все данные им указания и в нужное время прибудут в нужную точку. В качестве промежуточной остановки часто использовался Круа-Русс под Лионом, где возчики сгружали книги под внимательным присмотром некоего Тевене, хозяина постоялого двора «У трех склянок». Но сколь бы рьяно STN ни побуждало своих агентов подбирать именно таких исполнителей, его грузы зачастую приходили не вовремя и в поврежденном виде из‐за людей, подобных Гюзе, возчику, известному своей «непростительной безответственностью»33.
Даже Жан-Франсуа Пион, переправлявший в районе Понтарлье самое большое количество грузов, был известен тем, что у него регулярно случались какие-то накладки. Однажды он отослал бочку квашеной капусты по ошибочному адресу в Лионе, и капусту съели прежде, чем ошибку удалось отследить и исправить. В другой раз он отправил короб книг в Нант вместо Ренна, промахнувшись на шестьдесят две мили. И тем не менее у него была самая лучшая конюшня во всей Верхней Юре. Он мог предоставить своих собственных возчиков и упряжки в три или в пять лошадей, которые в зимний период запрягались в сани. Его конкурентам, братьям Мёрон и Жонасу Филлипену из Сен-Сюльписа, приходилось нанимать в качестве возчиков местных крестьян с их лошадьми и подводами – горцев с ветхозаветными именами вроде Жонас Луи Матей, Исаак Бове или Абрам Жанреветель, – но весной этот источник иссякал, потому что лошади были нужны под пахоту. То же самое происходило и в так называемый «сырный сезон» (сентябрь–октябрь), когда книги отходили на второй план, уступая место куда более востребованному местному продукту34. В разгар зимы снежный покров на горных перевалах мог достигать трех футов в глубину, и крестьяне старались держаться поближе к домашнему очагу. Застряв в снегах где-нибудь посреди Валь-де-Травер, возчик вполне мог бросить телегу на произвол судьбы, отпрячь лошадей и отправиться с ними домой. Условия были настолько трудными и непредсказуемыми, что братья Мёрон были попросту не в состоянии гарантировать доставку груза строго к указанной дате. Временные ограничения, закрепленные в контракте, где оговаривались штрафы за их несоблюдение, для некоторых типов контрабандной доставки были крайне значимы, поскольку агент по доставке должен был знать, когда именно ему надлежит встретиться с возчиком на пригородном постоялом дворе. Пион отправлял воз в Нёвшатель раз в неделю и брался доставить книги из Нёвшателя в Лион за пятнадцать дней, по 4 ливра и 10 су за сто фунтов; позже он поднял цену до 5 ливров, снизив при этом время доставки до двенадцати дней. Может, соображал он и не слишком быстро, но у него были лошади. Мёроны, люди намного умнее него, зачастую проигрывали ему в конкурентной борьбе за контракты с STN, поскольку им приходилось организовывать доставку от своей штаб-квартиры в Сен-Сюльписе. Пока фургоны Пиона совершали регулярные рейсы до Лиона и обратно, Мёронам оставалось только стенать из‐за отсутствия собственных конюшен и несговорчивости людей, которых им приходилось нанимать: «Возчики диктуют нам свои условия»35.
Подобного рода конкуренция, осложненная личной неприязнью и даже враждой, существовала повсюду. Так, например, на южных отрогах Юры в переправке книг через границу доминировала фирма, которой владели Николь и Гайяр, со штаб-квартирой в Ниоме, на Женевском озере. Николь и Гайяр работали с женевскими издателями вроде Жана-Франсуа Бассомпьера, и когда у STN возникли сложности со страховщиками, выразили готовность прийти на помощь. Но сами они контрабандой не занимались, да и условия у них были не лучшие: шесть ливров с сотни фунтов за доставку книг из Нёвшателя в Лион и без каких бы то ни было обязательств по срокам. Однако у них работал один предприимчивый служащий, Жан-Жак Монтандон, который в 1771 году уволился, с тем чтобы основать собственное агентство по доставке. В письме, которое он разослал всем клиентам своих бывших работодателей, говорилось, что за девять лет тяжелой и плохо оплачиваемой – 366 ливров в год – работы он всесторонне овладел этим ремеслом и готов оказывать услуги самого высшего качества. Конечно, бывшие наниматели обвинили его в предательстве. Однако они сами отказались дать ему долю в предприятии, так что он был свободен поступать так, как ему заблагорассудится, поскольку уже приобрел права горожанина (bourgeois). «Только монарх обладает властью сказать: „Я желаю воспрепятствовать делу, которое начал такой-то, и пренебречь правами человека, издавая указ о том, что никто не может открыть предприятие, наносящее мне ущерб“». Он писал, что не мог обеспечивать семью, получая 366 ливров в год. Он попросту разорился бы, если бы жена не помогла ему деньгами. Что же касается его бывших нанимателей, то он «вел тамошние дела как хозяин, а не как служащий… Судите сами, господа, был ли я так уж неправ, уволившись в 40 лет, чтобы начать собственное дело»36.
В этих словах выражает себя предпринимательский дух. Но одной только предприимчивости было недостаточно для того, чтобы одолеть существовавшую на французской границе барочную систему налоговых откупов и политически мотивированных таможенных запретов. В ответ на предложение Монтандона STN поинтересовалось, сможет ли он провозить через bureaux d’ entrée книги таким же образом, как это раньше делал с набивными ситцами. Монтандон прощупал почву, переговорив с морезским таможенником по фамилии Жане, «достойным человеком и моим близким другом. Но все же он контролер, и я не могу давить на него слишком сильно»37. Жане отказался пропускать грузы от STN через свою станцию без некоторого – пусть минимального – досмотра. Так что Монтандон обратился к другому своему другу в Морезе, по фамилии Шарбонне, который прекрасно разбирался в таможенных делах и к тому же был на дружеской ноге еще с одним человеком в Оксонне, а тот, в свою очередь, имел возможность переправлять ящики с поддельными таможенными печатями во внутренние районы Франции. Кроме того, в Морез должен вскоре прибыть новый таможенный служащий, и Монтандон немедленно свяжется с ним, «чтобы понять, под какую музыку он пляшет»38. К сожалению, эпидемия конфискаций, постигшая вскоре после этого торговлю тканями, привела французских таможенных чиновников в состояние повышенной бдительности и сорвала дружеские договоренности по переправке книг. Монтандон объехал все пропускные пункты, но так и не сумел обзавестись союзниками среди тамошних buralistes и в конце концов оставил идею о дополнительных контрабандных доходах, хотя и продолжал в дальнейшем успешно конкурировать со своими бывшими хозяевами, Николем и Гайяром, в области законной торговли.
Похожую историю можно рассказать и об Оливе, агенте по доставке грузов из Уши, который, благодаря одному из своих местных друзей, на время открыл канал переброски грузов через Пон-де-Бовуазен, а затем сам же этот канал и перекрыл из‐за возросшей настороженности таможенных чиновников. Он перебежал дорогу Секретану и Де ла Севру, самым крупным агентам по доставке в Уши, и те нанесли ответный удар, напомнив STN, что их фирма только что взяла в дело нового партнера, чья жена была родом из Нёвшателя. Такого рода аргументы имели достаточно серьезный вес (хотя и не настолько серьезный, чтобы начинать говорить о скидках), поскольку торговля держалась на доверии, а на последнее прежде всего имело смысл рассчитывать со стороны друзей и родственников. Отсюда постоянные ссылки на личные отношения в сугубо деловой переписке. У Мёронов есть друг в Дижоне, свечник по фамилии Нюбла, который знает, как можно провезти груз, минуя палату синдиков. Бертран получает сведения о том, что у Конте, книготорговца из Бурк-ан-Бреса, в Бельфоре живет брат, у которого есть друзья в Безансоне, а те, в свою очередь, могут обеспечить нелегальный ввоз книг в этот город. Еще один маршрут на Безансон открывается благодаря зеленщику по фамилии Мийаво, поскольку тот помогает своему другу, книгопродавцу Шарлю-Антуану Шарме, подделывать таможенные квитанции, тогда как сам Шарме состоит в дружеских отношениях с одним инспектором, который питает слабость к «философским книгам».
Иначе говоря, дружеские связи значили не меньше, чем иные преимущества в конкуренции между главными соперниками, и каждый старался склонить чашу весов в свою сторону, налаживая необходимые контакты. Если от связей зависела даже легальная торговля, то нелегальная требовала связей особо прочных – в каждой из ключевых точек в системе распространения товара. Братья Мёрон, пытаясь продать свои услуги STN, сформулировали это следующим образом: «С надежными друзьями для вас нет ничего невозможного»39. Со своей стороны, уже STN, запрашивая своих корреспондентов о тех или иных услугах, ничуть не скрывало того, что «рука руку моет».
Впрочем, для того чтобы поддерживать идущий во Францию непрерывный поток запрещенных книг, издателям приходилось полагаться на что-то более надежное, чем добрая воля и ситуативно возникшие договоренности. «Нам нужен устойчивый вариант», – пояснило STN братьям Мёрон в ходе переговоров о доставке книг40. Как и было сказано выше, таким вариантом стала «страховка», которая превратилась в один из самых значимых элементов деловой стратегии STN после 12 июня 1783 года, когда граф де Вержен, французский министр иностранных дел, издал указ, согласно которому все ввезенные из‐за границы книги подлежали проверке в парижской палате синдиков, прежде чем продолжить свой путь к месту назначения. Эта мера ввергла провинциальную книжную торговлю в полный хаос. И дело было не только в том, что расходы на доставку выросли до величин совершенно непредставимых, если только речь не шла о книгах, которые и так везлись в Париж. Отныне гильдия парижских книготорговцев получала возможность тщательно выискивать пиратские издания в каждой партии товара, поступавшего от ее исконных врагов – заграничных пиратских издательств.