По ту сторону реальности. Сборник мистики и фантастики. Том 2
И Артём решительно открыл её, заглянув туда, куда не полагается заглядывать простым смертным.
Тут же прямо на глазах стало происходить и вовсе невообразимое. Словно Артём находился в каком-то кошмарном сне. И никак не мог проснуться. Земля под ногами заходила ходуном, а могила внезапно провалилась. События разворачивались с такой быстротой, что Артём, едва успев отскочить в сторону, завалился на спину. Земля шевелилась и изгибалась. Она дышала и вздымалась у него под ногами. От такого ужаса, происходящего наяву, волосы на голове Каляки встали дыбом. Он разом увидел всё, что произошло когда-то с ним и затронуло сердце. Оно отозвалось в трепетном порыве, взывая к участию. Артём, не раздумывая больше, приподнял тело Михалыча и оттащил в сторону. Земля, на которой лежал мёртвый, ждала этого. Она тотчас выровнялась сама собой. Могильный холмик вместе с крестом исчезли вовсе.
– Чёрт, что же такое происходит? – прошептал Артём. И тут он услышал зловещий хохот у себя за спиной. Сердце лихорадочно застучало, пытаясь вырваться из груди, в которой ему было тесно. Молодой человек медленно, как во сне, повернул голову. За его спиной промелькнула зловещая тень. И тотчас исчезла. Вслед за этим он услышал звон бубенцов. И замер от страха. Зубы парня клацали, не попадая один на другой, а руки отчего-то похолодели. Будто бы кто-то незримый притронулся к тонкой коже, и она вмиг покрылась пупырышками.
– Откуда такое? Дьявольщина. И угораздило же меня! Надо выбираться отсюда побыстрее…
И он поспешил что было духу к машине. По пути Артём старался не оглядываться, вспомнив, что делать такое ни в коем случае нельзя. У злых духов есть особенность, которая не свойственна простым смертным. Они умеют нашёптывать на ухо странные слова и очаровывать. В голове наступает путаница, а мозг и вовсе отключается. Очарованного странника оборотни могут затащить в своё тёмное царство теней и не выпустить уже больше никогда.
Пока Артём добирался до машины, он не мог избавиться от странного ощущения, что за ним кто-то наблюдает. Тяжёлое тело мертвеца давило на плечо со страшной силой. А сердце билось в груди с такой силой, будто готово было выпрыгнуть и покатиться само по дороге. Оно разрывало грудь.
Какое он испытал невообразимое счастье, когда ладонь коснулась заветной ручки кабины. Запрыгивая на подножку, Артём перекрестился и произнёс:
– Обязательно покрещусь! Вот только возвращусь в город… И…
В больнице, куда Каляка-Маляка добрался без происшествий, констатировали смерть от сердечного приступа его друга и напарника.
– Такое бывает. Не переживайте, молодой человек. Обширный инфаркт в пути. Больное сердце. Товарищ войну прошёл, что Вы хотите. Соболезнование.
– Что?!
– Примите соболезнование. За телом можно прийти завтра к двенадцати дня. В городской морг. А облачение принесите к восьми утра. Извините, меня ждут пациенты. Справки Вам выпишет Аллочка. В регистратуре.
– Что?!
– Да не волнуйтесь Вы так.
Доктор внимательно посмотрел на Артёма.
– Да на Вас лица нет. Вот что, пройдёмте ко мне в кабинет. Я Вас осмотрю…
– Что со мной?
– Всё в порядке. Просто нервное перенапряжение. Надо поделать укольчики. Вот эти. У себя в поликлинике, – подал он исписанный рецепт в руку Артёма. А прямо сейчас пройдите за справками к Аллочке.
Артём так и не покрестился. Дела, в которые окунулся после похорон Михалыча, засосали. Так прошло несколько месяцев. Затем Артём получил отпуск и укатил на юг. Отдыхал он с комфортом в одном из профилакториев Грузии. Любовался холмами и холодными горными реками, прозрачными, как слеза. По приезде он продал вещицу, случайно найденную на дороге. Денег отвалили за неё и впрямь много. Артём, не раздумывая, вступил в кооператив и вскоре, приобретя просторную квартиру, о которой мечтал, удачно женился. В 79-м молодые купили «Москвич-412». Но Аллочка, та самая, из регистратуры, жена Артёма, решительно заявила, что для машины необходим гараж, а стоять в очередь – долго. Артём, не спросясь, пошёл в военкомат и написал заявление. В том же году он погиб в Афганистане, не дождавшись всего лишь трёх дней до возвращения… Так Аллочка оказалась внезапно молодой вдовой. К ней зачастили женихи, но она непременно всем отказывала. В глазах всё ещё стоял образ мужа, афганца-героя. Аллочка изредка брала из тумбочки орден и гладила рукой, вспоминая счастливые дни проведённой совместной жизни. Она твёрдо решила замуж больше не выходить.
Однажды ночью молодой вдове приснился сон, в котором пожилой мужчина звал её куда-то, говоря, что ей следует пойти с ним. Она так и поступила. Во сне мужчина показал заброшенную церковь, в которой призрачным светом горели два окошка и куда следовало зачем-то пройти. Алла ослушаться не посмела. Молодая женщина не без трепета перекрестилась, переступая порог церковной обители. Случайно взгляд её упал на образ, и она невольно стушевалась и сделала шаг назад. В едва заметном сиянии свечи проступил лик на иконе. «О, Боже милосердный», – прошептали её губы. С образа на иконе смотрел на неё Артём…
– Кто это? – произнесла она, обратившись в сторону мужчины, что находился рядом.
– Георгий Победоносец, милая. Святой великомученик христианской церкви, – тихо выговорил он. – Кого-то напоминает?
Она лишь кивнула в ответ. Алла заметила, как на груди мужчины что-то блеснуло. И отворотила глаза. Никогда не верившая в Бога, женщина прошептала молитву, вознесясь мыслями под образа. Она испытала душевный трепет. Открыв глаза, Алла заметила, как мужчина снял со своей груди золотое украшение. Он подошёл к ней вплотную и надел ей на шею.
В холодном поту Аллочка проснулась. Она тотчас притронулась к груди. И ощутила укол.
– Боже! Откуда такая красота? – не верила Алла своим глазам. Массивная золотая вещь с вкраплёнными чёрными агатами была прекрасна. В ней чувствовалась волнительная мощь. Каждая огранка говорила о безусловном мастерстве того, кто мог так удачно совместить золото и камень в одно целое.
И вдруг молодая женщина услышала голос, который не говорил, а вещал сверху:
– Носи. И ничего не бойся.
Алла испуганно вскочила с постели и побежала в ванную. Она устремилась к зеркалу. Шею по-прежнему украшало ожерелье. И тут она вспомнила. Вчера в гостях был очередной ухажёр. Он предлагал руку и сердце. А напоследок.
– Ах артист! О нём говорили, что он проделывает невероятные штучки в театре. Видимо, правда. И когда успел? – воскликнула молодая женщина, обрадовавшись невольной догадке.
Алле так понравилось украшение, что она с ним больше не расставалась. Артист же как в воду канул. Ни слуху, ни духу от него не было. Но Алле было всё равно. Сердце её не было занято никем.
В том же году Алочку-скрипачку сбила машина. Это был «Москвич-412» чёрного цвета. За рулём сидела жена Артёма, Алла. Хоронили известную скрипачку торжественно. С речью выступали музыканты и деятели культуры. Играл городской оркестр, и было море живых цветов. В основном, как она и любила, алые розы… Через три месяца состоялся суд. Аллу, вдову Артёма, признали виновной. Приговор оказался суров: 3 года колонии строго режима… Из тюрьмы Алла вышла другим человеком: она была больна туберкулёзом и душевно сломлена. Пробегав со справкой об освобождении в поисках работы, Алла вдруг поняла, что это бесполезно. С горя она впервые напилась. А затем понеслось само собой. Единственное, чего она боялась – как бы не пропало то золотое украшение, необычным образом оказавшееся у неё. Она сохранила вещицу, успев спрятать перед отсидкой в надёжном месте. То был склеп мужа. Алле временами слышались слова о том, чтобы она ничего не боялась. Теперь в алкогольном бреду ей уже чудилось, что их говорил Артём. И звал за собой… Однажды Алле на глаза попалась бутылка по бросовой цене. Где- то краем сознания она понимала, что водка, вероятнее всего, «палёная». Но мозг спивающегося человека работает по-иному. И она купила бодяру за грош. Аллу обнаружили в комнате чуть живой соседи-выпивохи. Заподозрив неладное ещё вечером, войти они решились лишь под утро. «Скорая» увезла молодую женщину в ту больницу, где не так давно она работала. В морге при осмотре и вскрытии тела констатировали смерть от отравления спиртным. На руки выдали справку тем, кто за ней пришёл. В казённой бумажке бросались в глаза две даты 1958–1982. Хоронили Аллу за счёт городских служб, поставив деревянный крест на земляной холмик. Денег на цветы не полагалось. Но кто-то из сердобольных старушек, которые всегда найдутся по такому случаю, увидев даты, смущённо покачав головой, положил два невзрачных цветочка на надгробие. Неподалёку находилась могила Артёма. Она была ухожена, а на холодном обелиске чётко проступал его портрет. Волевой подбородок, короткая стрижка и усталый взгляд. Букет живых цветов, аккуратно возложенный чьей-то заботливой рукой на могилу, дополнял картину общей беды. То было кладбище для военных.
– Как похож, словно живой, – проговорил Матвей, утирая невольно проступившую скупую слезу. – Ты ж, сынок, рисовать любил, а я тебя в самбо. Портрет на памятнике из твоего альбома взят. Прости, если что не так было, Каляка-Маляка.
Дрожащей от волнения рукой, Матвей прикоснулся к лику на надгробии.
И тут из-под обелиска что-то блеснуло.
Август 2012, г. ЧереповецМаргарита Вассаби
г. Москва
Шляпка
Прыжок был потрясающий – я парила как сказочная птица, возникшая из неизвестности, перед лобовым стеклом электропоезда. Я хотела этого театрального эффекта, как штриха мозаики в калейдоскопе впечатлений, для того, чтобы наполнить свой мир мелочами, каждая из которых, рисуя единую картину, была бы яркой и незабываемой. Но где же моя голова? Ощущение не из приятных: голова отделилась от моего тела и куда-то отлетела, а вместе с ней и умение здраво мыслить, хотя в этой своей способности я сомневалась всегда. И ещё я ощущаю, как жутко мне мала эта новенькая шляпка, которую я купила два дня назад в ГУМе. Но, если бы я купила её на размер больше, она могла бы слететь с моей головы при моем великолепном прыжке, и мой тщательный подбор костюма от нижнего белья до шляпки – всё в тон, всё в гармонии, мог кардинально нарушиться. И это бы меня очень расстроило. Так как, если вдруг я потеряю своё мироощущение, а мне придётся лежать обнаженной, и я уже не смогу на себе ничего поправить, тогда вот шляпка и будет тем акцентом, по которому можно делать заключение о том, какая женщина перед вами, а при наличии шляпки даже допустимо отсутствие нижнего белья. Она одна может указать на вкус, благородство и интеллект любой незнакомки. И еще тот факт, что я ощущаю эти обволакивающие тиски моей шляпки, подтверждают интересную теорию о том, что можно ощущать часть себя и на расстоянии, будь то палец, нога или даже голова. По тоннелю промчался поезд – как интересно, от головы идет импульс: я получила его с гримасой отвращения на моем лице от смрада грязных носков, наверно, голова лежит очень близко к платформе, так как коэффициент моего рвотного рефлекса очень велик.
И, несмотря на то, что я определённо скучаю по своей пропавшей голове, я ей благодарна за то, что сейчас она от меня еще достаточно далеко: платье, в случае естественной реакции головы на гнусные запахи, останется чистым. Аромат духов Шанель Шанс, пришедший от девушки, простучавшей каблучками по платформе, щедро окутал мою голову и шляпку романтичным эфирным облаком и на некоторое время подарил иллюзию торжества благородного благоухания.
Оказывается, я здесь не одна – нога упирается в чьё-то тело. Мои руки через кружевные перчатки ощущают мужские бицепсы. Интересно, он давно здесь, только бы не заметил, что я сейчас не совсем в форме, может, ему отнюдь не симпатичны женщины без головы. Может, он спит, ведь обидно – вовсе не реагирует на моё присутствие, даже глаза не открыл хотя бы из любопытства. Я поняла, боится, наверное, что попрошу помощи, так нет же, дудки. У меня правда была к нему одна просьба, но раз он такой бука, я и сама справлюсь – я найду свою голову. И я не ошибусь, так как только моя голова ценит и умеет носить так органично дополняющую её шляпку, а потом можешь меня умолять на коленях, я не позволю тебе приблизиться ко мне даже на расстояние вытянутой руки.
Эти крысы, снующие вдоль моего тела, как они меня раздражают. Но не хотят же они меня съесть, в самом деле. Что за неразборчивое чревоугодие! Никакой эстетики. Ладно, главное, я уверена, что моя голова цела и не разбилась ни обо что твердое на этих рельсах или шпалах, иначе, наверное, я не так ощущала бы размер моей шляпки.
Если эта тварь справа – жирная крыса откусит мне палец, пропадет вся красота, которой я добивалась во всем, бегая по магазинам, подбирая свой умопомрачительный наряд. Кружевные перчатки на руках меня не спасут. Если бы я знала, то захватила бы крысиного яду в театральной сумочке. Боже мой, кто это такой огромный – его шаги отдаются во всем моем теле. О нет, крысы не бывают таких размеров, даже любой диггер это подтвердит. Где же моя голова? С её помощью я могла бы лучше его рассмотреть. Лёгкая, приятная музыка полилась неведомо откуда.
«Вы мне нравитесь».
Неужели эта фраза относится ко мне? И кто так бесцеремонно поднимает меня? Мне было удобно, я ждала, когда найдут мою голову – вот, собственно, и все, что мне было необходимо сейчас.
Я вас правильно поняла? Вам что, нравятся такие как я, у которых отсутствует голова? Хотя нет, мне неинтересны ваши симпатии, кто бы вы ни были. Мое платье под цвет кружевных шёлковых чулок может помяться, если вы будете меня таскать туда-сюда. И не дай вам бог куда-нибудь меня унести: ведь меня могут не найти, и я никогда больше не воссоединюсь с моей головой, а я решительно не хочу навсегда с ней расстаться, не ощутив себя снова прекрасной и желанной! Положите меня на место, мерзкое животное.
Музыка зазвучала с большей силой, и я уже кружусь в вальсе – меня держат чьи-то лапы, и моё тело в неприкрытых местах соприкасается с шерстью. О, если бы только моя голова была на месте, её возмущению и отвращению не было бы предела. Кто это меня щиплет за бока и ягодицы и шипит, как змея: «Он тебе оказывает великую честь. Тебя ведет в танце крысиный король». А, вы ревнуете крысиные невесты, сегодня правлю балом я, потому что я необыкновенная – я без головы, и это положительно сейчас отличает меня от многих, и от вас в том числе: полное отсутствие разумных мыслей для подавления инстинктов и рефлексов, ха, в этом даже что-то есть. Я смогу вжиться в образ королевы крыс. И почему это не случилось со мной раньше? Эй, поосторожнее, мне больно падать – всё здесь такое грубое и твёрдое.
Куда же вы? Даже такую добычу, как я, бросили, эх вы, а еще король называется, хоть и крысиный. Я уж возомнила, что здесь, в этой сырости и мраке, могут жить настоящие рыцари, познавшие лишения и закалившиеся в них, которые не бросают своих дам, посередине танца на произвол судьбы. Все как всегда и везде!
«Вот оно»!
Это они о ком? Я же не «оно». Я – она.
«Вот оно – тело»!
Фу, я даже испугалась. Превратиться в «оно» в такой ответственный момент моей жизни – это уж слишком.
Люди приближаются, если бы не моя голова в их руках, я бы убежала с крысиным королем, хотя нет, он же оказался трусом, и к тому же я была ему нужна только без головы. Извращенец. Если бы не этот вопиющий факт, то здесь вполне можно было бы жить. Но ведь они не захотят меня знать, если моя голова будет при мне, я им нужна без неё, а я не могу без головы и шляпки на ней. Ах как все прозаично, даже здесь я не получила праздника, а идея была очень недурна, ведь хочется не абы как, а чтобы всё было красиво.
Алексей Весин
г. Калининград
Бриллианты
Время подходило ближе к вечеру. Ещё было светло, но размытый в белёсой дымке диск солнца уже стал холодной светящейся рекламой проваливаться за горизонт. И начинало подступать ощущение того, что где-то рядом на землю ложатся первые тени: незаметные, смешанные с дневным светом, невидимые предвестники пока что далёкой наступающей ночи. Студёный день. По окаменевшей земле, асфальту крутилась слабая позёмка, потому что метель стихла к полудню. И сейчас, разгоняя пыль прошлого снегопада, который своим скудным снегом показал только обозначение зимы, уходящие силы того ветра всё же из-за мороза колюче хлестали по щекам и глазам.
Идти холодно, и продавщица местного продовольственного ларька, дородная женщина, в застёгнутой на все замки тёплой фиолетовой куртке и вязаной шапке, осторожно, чтоб не наступить на ледяную корку, нагнув голову, брела в сторону возвышающегося крупного универсама. От такой голой и неуютной улицы ей вспомнилось лето с его раскалённым солнцем, теплом и зелёными деревьями; где-то там должны быть живые радостные голоса и счастливый смех. Она почувствовала это всем своим телом, сознанием и заулыбалась от такого приятного мгновения.
– Женщина. Женщина! Можно Вас на минутку!
– Что?!
Прохожая подняла глаза и увидела перед собой худого мужчину, выше среднего роста, в обтрёпанной старой одежде. До универсама оставалось пройти метров пятьдесят. Его цепкие, серые, как льдинки, холодные глаза смотрели остро, словно иголочки.
– Что, что Вы хотите? – заволновалась женщина.
– Купите бриллианты.
– Какие бриллианты?! Что Вы ерунду говорите.
– Вовсе не ерунда, – он раскрыл ладонь и на ней несколько прозрачных камешков засияли, заискрились разными цветными огоньками.
– Стекло какое-нибудь… – недоверчиво произнесла она, глядя уже заворожёнными глазами. – Подделки разные бывают.
– Обижаете. Самые настоящие бриллианты. От бабушки остались. Сами знаете – время какое: то вверх, то вниз.
– И сколько стоят?
Тогда мужчина, приблизившись к её уху, тихо что-то сказал.
– Что-то дороговато.
– Я Вам не колбасу предлагаю, а драгоценные камни. Пойдите в магазине купите.
Женщина достала из куртки деньги и, отсчитав несколько купюр, передала их мужчине. А взамен взяла камни, крепко сжав ладонь.
– Ну я пойду, – сделав шаг назад, развернулась она.
– Идите, идите. А я тоже, по делам, – негромко проговорил вслед незнакомец.
Женщина торопливо пошла обратно, в сторону своего дома, иногда поскальзываясь на ходу и сбиваясь с ритма привычного шага. А подойдя уже почти к самому подъезду, остановилась и вновь подумала: «Что если бриллианты и в самом деле поддельные? Ювелир знакомый у меня есть». К нему сразу же и заторопилась.
Она нажала кнопку звонка и осталась ждать возле металлической двери с глазком. Хозяин открывать не спешил. Наконец, послышались шаги и щёлкнул замок. Ювелир, плотный мужчина, с большой круглой бритой головой и с усами да бородкой. Посмотрел на гостью и спросил, что случилось. Услышав про дело и камни, предложил зайти в коридор.
– Купила у одного мужика на улице. Говорит, настоящие. Ты же ювелир: посмотри, проверь, – затараторила женщина взволнованным голосом.
– Где ты видела, чтоб бриллианты продавали на улице.
– Да ты посмотри, горят как! – и она ссыпала пару штук ему на руку.
А камни засверкали, заиграли то одной гранью, то другой, чудо-огоньки разлетелись, брызнули, рассыпались.
– Видишь, красота-то какая, – поднесла ближе к его руке своё лицо женщина.
Только произнесла, как драгоценности вспыхнули ярким пламенем да погасли, а после от них остались лежать лишь чёрные угольки. Женщина охнула, полезла в карман, достала камешки, разжала дрожащую руку – и вместо других камней увидела ничего не стоящие чёрные кусочки.
– Да что ж это такое! Один обман. Никому верить нельзя.
– С чёртом ты встретилась, – то ли в шутку, то ли всерьёз заключил обескураженный ювелир.
– Пойду обратно, может, найду его. Я ему покажу его товар. Тоже – химик нашёлся! До свидания!
Она решительным махом открыла дверь и грудью вперёд вышла на лестницу. Ювелир грустно посмотрел вслед, покачал головой и закрыл за ней.
Суть да дело, а уже наступил вечер. На тёмном небе, в разрывах беспросветных облаков озорно мигали звезды. Незадачливая покупательница бриллиантов шла по зимней улице и думала о том, что за столько лет один раз в жизни случится такое счастье, да и то окажется ненастоящим, а каким-то призрачным, поддельным. Вот они, были драгоценности и уже их нет, а ведь есть люди, которым постоянно везёт, уж бриллианты так бриллианты, а не то что у неё. И тут несчастной женщине снова захотелось глянуть на свой несостоявшийся успех. Да и почудилось ей, что что-то шевельнулось в кармане, где лежали угольки. Вытащила их из кармана, разжала руку, а они как начали подпрыгивать на ладони в разные стороны! И рассыпались по снегу! Один уголёк скаканул – глядь, а уже вместо него ворон стоит, огромный такой, чёрный. И как каркнет на всю улицу! У женщины аж сердечко ёкнуло. А тут ещё одно: как-то зашипело, треснуло что-то большое, разверзнулось пред ней, смотрит, а на обочине стоит широкий, чёрный, с кабиной без крыши автомобиль. Не успела она его толком рассмотреть, раздался свист, шлепок, и на место водителя за рулём уселся худощавый мужчина в пальто, шлеме с очками, перчатках, всё чёрное. Его глаза светились, словно наполненные огнём. Он потрогал рычаг переключения скоростей, наклонился в сторону, как складной метр, протянул руку и открыл противоположную дверцу автомобиля. «Садись, дорогуша. Прокачу по городу. Увидишь истинный бриллиант рук человеческих. Усаживайся, не бойся. Здесь обмана не будет…»
Женщина, конечно же, сначала и думать не хотела, чтоб уехать непонятно с кем. Но невольно сама сделала шаг, а тот ловкий такой, как-то подхватил под локоть несуразно длинной рукой, и она оказалась на сидении рядом с ним. Водитель захлопнул дверь с её стороны, выпрямился, гордо посмотрел на притихшую пассажирку и включил двигатель. Под капотом заурчало спокойно и ровно. Мужчина несколько раз, посильнее, нажал на газ, проверяя его надёжность и послушность, надавил клаксон – резиновую грушу, сигнал движения разорвал притихший воздух, а затем тихонько тронулся с места. А ворон на заднем сидении пристроился с видом большого солидного начальника. Сидит, перья на шее распушил, глазами зыркает да клювом прищёлкивает.
Автомобиль мчался всё быстрее, быстрее, лакированная поверхность кузова поблескивала от света придорожных фонарей, деревья мелькали одно за другим, как рамки кинокадров, дома, проплывавшие сначала чинно, а затем всё торопливей, суетливо исчезали позади, холодный ветер обжигал лицо.
– Стойте! – за их спинами кто-то заорал резким пронзительным голосом. – Так разве приличные люди делают! Бросить меня одну на пустой, холодной, заледенелой улице, а самим умчаться вдаль смотреть бриллианты! Непостижимо чёрствое, жестокое, безнравственное равнодушие!
На сиденье рядом с вороном откуда-то сверху плюхнулась большая чёрная крыса. На свою голову она прицепила жёлто-бежевую, в дырочках, дамскую шляпку с вуалью, но та была короткая, и маленькие маслянистые глазки прикрыть никак не могла, поэтому висела просто так, для красоты. Представилась: «Меня зовут Турду». И короткие толстые ножки закинула одну на другую, а верхней лапкой обняла ворона, сбоку торчал розовый, с редкими волосами хвост. По всей видимости, дама находилась в лёгком подпитии. Её передние зубы торчали вызывающе и презрительно.
Ворон приподнял плечи и опустил клюв. Машина перестала набирать скорость. А крыса, помахивая другой лапкой, не совсем внятно выговаривая слова и придерживаясь несколько распущенной манеры разговора, решила обратиться к водителю.
– Дикий Арнольд, ты очень непочтительно относишься к сударыням, бесья шерсть. Кто клялся мне в любви и обещал катать по всем изведанным и неизведанным дорогам. Только отлучилась, и ты уже всё, сидишь в своей повозке с другой бабой! Милочка, он бес, чёрт, всё время врёт, своё возьмёт и исчезнет, от него тебе только неприятности.
– Что ты болтаешь, глупая крыса! Я везу почтительную гражданку увидеть родной ночной город с внешней стороны. В ином ракурсе!
– Ты, главное, с ракурсами не переборщи, а то мы запутаемся, – рассмеялась мелким кашлем жительница ниже нижних этажей.
– В тебе всегда было мало культуры, Турду, – рассерженно ответил Дикий Арнольд и прибавил скорость.
– Скажи ты мне, какой культуролог выискался. Он один раз с высоты ста метров врезался в деревянный сарай с курями – ракурс перепутал. Хозяева выходят утром, а от курятника одни щепки. Следов никаких нет. Решили, что НЛО, на том и сошлись.
Машина мчалась с бешеной скоростью. На какое-то мгновение женщине стало страшно. Она поняла, в какую попала компанию, а выйти уже не представлялось возможности. Хотелось закричать и устроить скандал. Но на такой скорости было небезопасно. Пассажирка сжалась и руками вцепилась в сиденье.