Факт №2. Василий с Олежей дрыхли мертвецким сном на полу ванной комнаты, прижавшись друг к другу как две собаки в холодную ночь. По какому делу они находились там вместе? Это я узнаю только переговорив с другом. Заранее делать какие-либо предположения было бессмысленно. Раньше у Васи не водилось привычки уединяться в душевой с мужиками.
Со странным сном, в одночасье свалившим таких здоровых жлобов, в принципе все понятно. Надышались той лекарственной вонью, даже думать нечего. Но почему тогда со мной получилось все с точностью до наоборот. Я-то сразу проснулся, когда во сне зашипели опутывающие меня змеи, а в реальности – дырявые стены модуля.
Версию, что Вася и Олег наглотались какой-нибудь шмали, я всерьез не рассматривал. Олежа, что уж греха таить, мог закинуться таблеточкой-другой собственного приготовления. Но чтобы Василий употреблял на брудершафт с малознакомыми людьми сомнительные препараты? Не за что не поверю, уж извините! Мой друг – обладатель завидного здоровья – лекарствами и то никогда не пользовался. Если верить Васиным байкам, он даже после разборок на деревенской дискотеке в лучшем случае прикладывал к синякам и царапинам листья подорожника.
И, наконец, не вписывающийся ни в какие логические построения факт №3. Мне не давало покоя загадочное свечение как минимум половины обитателей лагеря. Что за фигня? Безобидная товарищеская шутка? Очень сомнительно. Так подгадить раздраженным после тяжелого трудового дня людям мог только недоумок, твердо решивший свести счеты с жизнью. Если этого камикадзе поймают, ему не поздоровится. С камнем на шее в трясине не утопят, конечно. Все-таки ученые, люди с высшим образованием, не бродяги какие… Но бока шутнику намнут капитально. Если же это не розыгрыш, тогда и не знаю что думать…
Попытка осведомиться о причине столь эпатажного внешнего вида коллег-археологов была жестко пресечена на корню. Какое там, рта не дали раскрыть! Сразу на полном серьезе пообещали сделать пластическую операцию по пересадке глаза на жопу, если я хоть как-то затрону эту щекотливую тему. Сам же я никакого разумного объяснения феномену со свечением не находил. Как сказал бы в очередной раз Буратино: "Тут кроется какая-то страшная тайна!"
Так и не придя ни к каким выводам, я решил не ломать голову, а поступить как героиня классического дамского романа. " Я подумаю над этим завтра".
ЧАСТЬ 3
ГЛАВА 1. Часовой, который уснул на посту.
От перенесенного стресса или же выпитого с вечера чая мне приспичило отлить. Врожденная интеллигентность заставила меня подняться и, за неимением дома и прилагающихся к нему удобств, пойти искать местечко потемнее. Что было не так-то просто при таком скоплении людей, из которых практически каждый мог подрабатывать уличным фонарем.
Впрочем, далеко забираться не пришлось. Заросли рядом с модулем №43 вполне меня устроили. "Что бы там не говорили, в жизни бездомного есть свои маленькие радости", – подумал я, когда с неописуемым блаженством расслабился на холмик рядом с молодой порослью терновника.
Справив надобность, я хотел было вернуться к руинам модуля. А то меня, наверное, уже потеряли… Но вдруг появилось странное ощущение, будто что-то произошло так, как не должно происходить. Какая-то шероховатость, несуразица, упорно ускользающая от понимания… Что же не так? Опыт подсказывал, что даже смутное предчуствие со счетов сбрасывать нельзя. Интуиция, как говорил один препод в институте, не одного безмозглого барана от пересдачи спасла. На всякий случай я решил оглядеться…
Глаза, слава Крокодильим Богам Хва и Куси, уже приноровились к темноте. Я замер, высматривая среди зарослей неведомую опасность, вслушиваясь в каждый подозрительный шорох. Мои старания не пропали втуне. Источник неправильности, вносивший диссонанс в гармоничную благодать ночной природы, обнаружился у меня под самым носом. При ближайшем рассмотрении холмик, на который я только что справил малую нужду, оказался телом лежащего ничком мужчины. Ошибиться было немудрено: в черном шлеме и камуфляже незнакомец просто сливался с окружающим пейзажем, плюс еще темнота. Маскировка практически идеальная! А что это живой человек, а не труп какой-нибудь, сомнений не возникало. Ибо мертвецы не сопят, не причмокивают и не перд… производят некоторых других звуков.
В это время человек пошевилился и я смог кое-как разглядеть его лицо. Воистину говорят, что мир тесен! Под кустиком мирно спал в обнимку с здоровенным ружьем ни кто иной, как Антон Петрович Беклемишев! Прямо как нерадивый охранник на автостоянке.
Сегодня все сговорились что ли дрыхнуть в самых неподходящих для этого местах? Нет, это выше моего понимания… Зато я прочухал, что меня так насторожило во время оправления естественной надобности. Все просто: звук был не тот! Потому как поток жидкости, падающий под воздействием сил гравитации на травку, создает меньше шума, чем аналогичный поток жидкости, с рикошетом отскакивающий от пластикового термоса. Это если культурно выражаться, заменяя неприличные слова политкорректными физическими терминами.
А еще, – мало мне других неприятностей! – я понял, что без труда различаю в кромешной тьме каждую травинку под ногами и каждый листочек с куста. Чудненько! Дошел и мой черед стать жертвой загадочной эпидемии, свирепствовавшей в нашем лагере… Нет, супергеройское рентгеновское зрение у меня не прорезалось. Просто мои ладони, а также ноги до коленок начали светиться! Правда, не ядовитой желтизной, как у всех. А таким, знаете ли, бледно-голубым холодным сиянием. Что интересно, светились как собственно упомянутые части тела, так и прилегающие к ним рукава-штанины многострадальной пижамы. Вот где меня угораздило?
Пока я удивлялся, за что мне, горемычному, судьба посылает столько испытаний, свечение от моих рук и ног вошло в полную силу. И как следствие, на "голубой огонек" стали подтягиваться гости. Орды каких-то бесцветных мотыльков затеяли водить вокруг меня хороводы. Все бы ничего, но, видимо, подстегиваемые инстинктом размножения, проклятые бабочки совсем страх потеряли. Лезли в глаза, в ноздри, а самые наглые так и норовили забраться в мне в рот. Целый рой чешуекрылых тварей, пользуясь плачевным состоянием моей пижамы, настойчиво пытался заселиться ко мне за пазуху. "Надо будить господина лейтенанта и мотать отсюда быстрей! – подумал я с тревогой. – Ну их нафиг, эти брачные игрища! Того и гляди эти сволочи икру мне в уши икру метать начнут…"
Но Беклемишев уже и сам проснулся. Ну как сам… Думаю, моя заслуга в этом деле тоже имеется. Когда над тобой источающими холодный синий свет конечностями гоняют порхающих туда-сюда бабочек, поневоле подскочишь, как пчелой ужаленный. Лейтенант приподнял голову и некоторое время наблюдал остекленелыми глазами за моим фитнесом. Потом с наслаждением зевнул и пробурчал: "Боже, какая муйня снится!" И, как говаривали древние, – "вдругорядь сомкнул сонные вежды".
Впрочем, скоро до Антона Петровича дошло, что я совсем не персонаж его кошмарного видения. Осознание этого факта, очевидно, включило выработанные годами полицейские рефлексы. Уже через секунду сон с лейтенанта как рукой сняло. А еще через секунду ружье было нацелено мне точно в солнечное сплетение. Это я определил по дрожащем у меня на груди красном пятнышке от лазерного прицела. Я мысленно попрощался с жизнью. Потому что даже самый придирчивый судья Беклемишева оправдает. Выстрелить спросонья в некое сияющее существо, окруженного нимбом из живых мотыльков? Да любой здравомыслящий человек сделал бы на его месте то же самое!
Несколько мгновений, в течение которых Антон Петрович идентифицировал мою личность, были не самыми приятными в моей жизни. Убедившись, наконец, что я не черт с коровьим хвостом, посланный забрать его в адские вертепы для оборотней в погонах, полицейский опустил ружье.
Далее господин лейтенант, несмотря на полнейшую абсурдность происходящего, действовал четко. Перво-наперво, приказал мне зажмуриться и не дышать и опрыскал меня какой-то гадостью из баллончика. Мотылькам угощение пришлось не по вкусу (впрочем, как и мне). Понеся от токсичного аэрозоля жестокие потери, летающая мелюзга отвалила на безопасное расстояние. А когда я закутался в маскировочную накидку, пожалованную Беклемишевым с барского плеча, настырные насекомые вообще потеряли ко мне всякий интерес и сгинули в гуще зарослей. Наверное, подались всем скопом в лагерь. Там светящихся чудил вроде меня сейчас человек тридцать-сорок шарохается. Уж там букашкам будет где развернуться!
– А теперь, Дима, объясни мне, – строгим шепотом произнес лейтенант, скинув шлем себе под ноги, – за каким хреном ты, положив болт на мои недвусмысленные инструкции вышел ночью из модуля? Я же просил: как стемнеет, забиться в конуру и носа оттуда до утра не высовывать! И, кстати, как ты меня нашел? Интересно было бы также узнать, почему ты сияешь, как уличный фонарь?
– Я тоже очень рад вас видеть, Антон Петрович! – ответил я полицейскому. – Что вам сказать? Если бы вы не проспали все это время тут под кустиком, как ночной сторож, то видели бы, что условия договора я выполнял, пока это было физически возможно. То есть пока существовала пресловутая конура. А за полным отсутствием таковой…
– Что ты несешь, студент?! Кто тебе тут ночной сторож? – раздраженно перебил меня Беклемишев. – Чтобы я, бывалый коп, уснул в засаде?! Вот тебе доказательства…
Как я понял, что Беклемишев специально устроил лежку в кустах напротив нашего модуля. Чтобы подловить бандитов, если таковые заявятся к нам под покровом ночной темноты. Оказалось, хитрюга-лейтенант специально надел мотоциклетный шлем со встоенным видеорегистратором. Очень удобно, между прочим. И преступникам от видео нелегко отпереться, и для разбора полетов самое то.
Настырный полицейский решил не откладывать дела в долгий ящик. Подключился к видеорегистратору через смартфон и на ускоренном режиме просмотрел запись. До полуночи лейтенант нес вахту честно, не придерешься. Камера регистратора снимала то наш пока еще целый модуль, то телефон в руках офицера. И так по кругу. Правда, несколько раз телефон с бегающими монстриками на дисплее уступал место колпаку от термоса с хваленым Макакуанским кофе. Также несколько раз в кадр попадала плоская фляжка в руке лейтенанта. Когда фляжка подносилась ко рту, камера регистратора несколько секунд показывала звездное небо. Если кто не понял, Беклемишев все время играл в какую-то "стрелялку", попивал для бодрости кофе, а для сугреву – коньячок. При этом не забывая периодически поглядывать на охраняемый объект. Так, скрашивая тяготы и лишения полицейской службы доступными стимуляторами, лейтенант и просидел бы до утра. Но за пять минут до полуночи (по таймеру видеорегистратора) изображение резко дернулось и замерло.
Лейтенант промотал запись на час вперед. Регистратор показывал одну и ту же статичную композицию: светлое пятно злочастного термоса на фоне темных зарослей терновника. Если судить по ракурсу съемки, получалось, что шлем с головой Антона Петровича внутри долгое время лежал на боку. И после этого господин лейтенант будет мне говорить, что всю ночь глаз не смыкал!
А сейчас около пяти утра. Получается, большую часть ночи мы с Васей оставались совершенно без присмотра. Что добром не кончилось…
– Вот же напасть, – смущенно пробормотал Антон Петрович, почесывая шею. – Неужели я действительно уснул на боевом посту? Какой позор!
Я тактично молчал, давая лейтенанту возможность самому пройти всю логическую цепочку и признать очевидное.
ГЛАВА 2. Провал операции "Ловля на живца".
– Как такое могло случиться? – продолжал самобичевание Беклемишев, отвинчивая крышку с оскверненного термоса. Выходит, я зря тащил с собой цельных полтора литра крепчайшего Макакуанского кофе… Вот дьявол! Термос почему-то мокрый. Для росы вроде еще рановато…
Лейтенант наконец-то справился со скользкой по моей вине крышкой термоса. И, как полагается культурному человеку, сначала предложил кофе собеседнику. Я по понятной причине отказался. Несмотря на то, что аромат от напитка шел прямо-таки божественный…
Пока Беклемишев "прочищал мозги кофейком", я поинтересовался, чем можно объяснить его более чем странное выпадение из реальности почти на пять часов? И не видит ли он аналогии с нашим случаем? Я напомнил лейтенанту тот эпизод, когда мне и Василию прилетело в спины по мгновенно усыпляющей стрелке. На что Антон Петрович снисходительно ответил:
– Про ваш случай я подумал в первую очередь! Видишь ли, Дмитрий, преступники такие же рабы привычек и предпочтений, как и обычные люди… На юридической латинской мове такая фигня называется modus operandi. Образ действия, короче говоря… Судя по вашему рассказу один из бандитов отменно управляется со стрелометом. Так что у меня шанс словить в спину гостинец с блиц-снотворным был ох как велик, не спорю. Пришлось подстраховаться. Броник под куртку и – чихать на ваши стрелки! Хоть ежика из меня сделайте! Да хоть дикобраза! Кстати, Дима, не в обиду будет сказано… Ты уже заколебал шлем в руках своих синих мурыжить…
– Извините, это я от нервов, машинально, – сказал я и вернул вещь хозяину.
Стоп! А это что такое?
Я выдернул гермошлем из рук недоумевающего лейтенанта. И, подсвечивая ладошкой, тщательно осмотрел заинтесовавшее меня место на полированной поверхности. Вот оно что…
– И все-таки, господин лейтенант, вы стали жертвой снотворной стрелки, – убежденно заявил я. – Как не предохранялись…
– Когда я не предохранялся, то отцом стал, – сердито сказал Антон Петрович. – Выбирайте выражения, молодой человек! Не другу Васе эротический сон пересказываешь! И, вообще, с чего ты взял про стрелку? Я бы почувствовал…
Не вдаваясь более в объяснения, я продемонстрировал доказательства моей правоты. Одна-единственная царапина, которая рассекла наклейку на шлеме – дракончика с оскаленной пастью, впечатления на лейтенанта не произвела. Хотя ему пришлось признать, что риска очень даже свеженькая на вид. Но абсолютно ничего не доказывающая. Вокруг нас терновые кущи! Местечко, где изодрать в лохмотья последние штаны плевое дело. Улика №2 – прилипшая к наклейке красная пластиковая чешуйка заинтересовала сыщика чуть больше. Однако принимать на веру, что эта красная фигня ни что иное, как часть хвостового стабилизатора усыпляющего дротика лейтенант отказывался. Для начала неплохо бы провести эскпертизу. Так гласят азы криминалистики. А к экспертам без еще дымящегося пистолета или, к примеру, липкого от кровищи ножика соваться бессмысленно.
– Видишь ли, Дима, – пояснил Антон Петрович свое более чем скептическое отношение к моим "домыслам". – Гермак долго валялся в кладовке и мало ли какая дрянь могла к нему прилипнуть. Да эксперты пошлют меня куда подальше, принеси я им такой стремный вещдок. Дешевый цветной пластик, скажут эти ленивые гады, используется при изготовлении 99% предметов человеческого обихода. Вот если бы вы притащили ящик коньяка, чтобы выяснить не суррогатный ли, тогда, мол, совсем другое дело… Это мы, скажут, запросто, с превеликим нашим удовольствием!
Все еще тешась призрачными надеждами доказать свою правоту, я припомнил, как лежал господин Беклемишев в момент обнаружения. По расположению царапины мне удалось определить куда примерно от шлема могла срикошетить усыпляющая стрелка. Шансы найти ее, сами понимаете, были невелики. До сих бандиты ошибок не делали, пунктуально собирали дротики с уснувших жертв. Но чем черт не шутит… В этих ощетинившихся иглами дебрях по темноте шибко с поисками не развернешься, тем более что заросли выглядели нетронутыми.
Конечно, в драной пижаме я бы не рискнул сунуться в колючки. Но прочная на вид камуфляжная накидка придала мне уверенности. Собравшись с духом, я полез в кусты. Такой треск, наверное, стоит в малиннике, когда медведю приспичит полакомиться ягодкой-другой…
Что говори, а при определенных обстоятельствах быть человеком-торшером очень даже неплохо. Подсвечивая себе руками я взялся за поиски. Пусто… пусто… Блин, колется! Больно! Здесь тоже ничего… Да вот же он, чертов дротик, застрял в переплетении ветвей! Наконец-то! Хоть одна моя гипотеза стопроцентно подтвердилась. Осторожненько, чтобы не ободрать руку об шипы, я выудил уголком накидки ценнейшую улику. И по проторенному пути вернулся к Беклемишеву. Тот даже не успел терпение потерять. Дожидаясь меня, собирал аммуницию и матерился конспиративным шепотом. Сетовал на нелегкую судьбу, которая заставила уже немолодого человека коротать ночь на сырых болотах. В то время когда "бонзы из Главного управления, разъевшие задницы на взятках, нежатся дома в теплых кроватках".
– Вот стрелка! Нате! – протянул я лейтенанту "орудие преступления".
Беклемишев пробурчал что-то вроде "нате – буй из под кровати", но факт усыпления больше не отрицал. Когда дротик был надежно упакован в пакетик для улик, лейтенант сказал:
– Все-таки не понимаю, как я мог так опростоволоситься. Ведь в бронике был, в шлеме… В задницу меня подстрелили, что ли?
– В шею, – с уверенностью сказал я. – Вы, Антон Петрович, как проснулись, сразу шею чесать начали…
– Да, так, наверное, и было… – пришлось согласиться лейтенанту. – Что же, это еще раз подтверждает что стрелок – профессионал. Старый снайперский прием: бить в незащинные броней места. В шею, по рукам, по ногам. Да хоть в подмышку…
Продолжая развивать тему вероломного нападения на него, Беклемишев пришел к выводу, что авария с нашим модулем никак не могла быть случайностью. И вероятность того, что бандиты добрались-таки до заветного кулька с двумя дюжинами шариков Звездного Янтаря, была почти стопроцентной. По ходу этих глубокомысленных рассуждений лицо господина лейтенанта становилось все угрюмее. Его всегда хитроватые глаза теперь лучились холодной печалью. В голубом свете, исходящем от моих рук, Беклемишев выглядел как вампир, который вместо чаши со свежей, пенящейся крови, получил осиновый кол в сердце. Глядя на охваченного грустными мыслями офицера, я понял, насколько глубок смысл выражения "остаться у разбитого корыта"…
