Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе

Будильник звенит без пятнадцати семь, на полчаса раньше обычного: начальник настоял, чтобы вы непременно были на совещании, хотя вы уверены, что оно совершенно бессмысленно. Вы бы, конечно, поспорили, но на следующей неделе состоится ежегодная оценка результатов вашей работы, а рисковать повышением не хочется. По радио рекламируют новый Toyota Prius: “Самый экономичный расход бензина среди всех автомобилей в Америке”. Вам до смерти надоело каждую неделю тратить кучу денег на бензин. У ваших соседей Джонсов Prius, почему бы и вам не купить такой же? Но не хватает на первый взнос. За завтраком вы замечаете, что дочка несмотря на то, что на прошлой неделе вы разрешили ей слушать музыку в наушниках при единственном условии: если она вместо шоколадных шариков будет есть мюсли, сидит за столом в наушниках и ест… шоколадные шарики. Вы спорите с женой, чья очередь отпрашиваться пораньше с работы и забирать дочь из школы. Победа остается за вами. Но вас мучит совесть, и чтобы как-то сгладить неловкость, вы соглашаетесь выгулять собаку. Выходите на улицу. Льет дождь. А собака уперлась, и сдвинуть ее с места совершенно невозможно.

Каждый день мы принимаем множество решений, как важных, так и незначительных, выступая в роли граждан, сотрудников, потребителей, инвесторов, членов семьи. При этом нам приходится постоянно помнить о масштабах и пределах собственной власти. Какие бы задачи перед нами ни стояли: получить повышение или прибавку к зарплате, заставить избранного чиновника проголосовать за законопроект, который мы поддерживаем, сделать свою работу так, а не иначе, распланировать отпуск с супругом или уговорить ребенка питаться правильно, – мы каждый раз, сознательно или нет, проверяем пределы собственной власти, то есть способности заставить других поступать так, как нужно нам. Нас раздражает, когда кто-то другой, будь то начальство, правительство, полиция, банк или поставщик телефонных услуг, пытается диктовать нам условия, вынуждает поступать определенным образом или чего-либо не делать. И все-таки мы часто ищем власти, хотя порой и смущаемся этого.

Иногда власть применяют настолько сурово и бесцеремонно, что это запоминается надолго. Несмотря на то, что Саддама Хусейна и Муаммара Каддафи уже нет в живых, их жертвы наверняка до сих пор вздрагивают при упоминании их имен – впрочем, те же чувства испытывают все жертвы жестоких преступлений, даже если виновных давным-давно поймали. Мы ощущаем власть, и неважно, прошлую или нынешнюю, даже если ею пользовались умело или просто продемонстрировали силу.

Однако степень, в которой власть влияет на нашу повседневную жизнь и образ мыслей, определить трудно. За исключением случаев применения грубой силы, когда нас принуждают к чему-либо с помощью наручников, штрафов, понижения в должности, унижения, побоев и любых других наказаний, власть для нас – скорее эмоциональное давление, нежели физическое насилие. И поскольку с проявлениями власти мы сталкиваемся всю жизнь, мы, как правило, не задумываемся о ней, не анализируем, где она сосредоточивается, как функционирует, как далеко простираются ее пределы и как ее можно ограничить.

Впрочем, это вполне объяснимо: власть трудно измерить. Строго говоря, вообще невозможно. Власть нельзя подсчитать или выстроить по ранжиру. Оценить можно лишь ее субъекты, факторы, средства и проявления. У кого больше денег в банке? Какая из компаний может купить другую или у какой из них самые крупные активы? В какой армии больше солдат, танков или истребителей? Какая политическая партия набрала наибольшее число голосов на прошлых выборах или получила больше мест в парламенте? Все это можно измерить и зафиксировать. Но это еще не власть. Это лишь ее показатели. И, как всякие средства измерения, они ненадежны: подсчеты не дают исчерпывающего представления о том, каким влиянием обладает тот или иной человек или явление.

Власть охватывает все сферы жизни, от государственной системы до рынков сбыта и политики: словом, она присутствует в любой ситуации, когда люди или организации соревнуются или взаимодействуют друг с другом. Соперничество тесно связано с распределением власти, и это неотъемлемая часть человеческого опыта. Борьба за власть – не единственная движущая сила в данном случае, но все же одна из самых важных.

Так как же продуктивно говорить о власти? Чтобы понять, как обрести, применить или утратить власть, необходимо найти доступный, простой и недвусмысленный способ обсуждения. К сожалению, большинство разговоров о власти натыкаются на эти подводные камни и так никуда и не приводят.

Как рассуждать о власти

О власти можно рассуждать продуктивно. Действительно, власть отчасти принадлежит к материальной сфере, отчасти к сфере психологии: она одновременно и вполне осязаема, и существует в нашем воображении. Власть трудно определить и измерить как продукт или явление. Но как движущую силу той или иной ситуации власть можно оценить, равно как ее границы и масштаб.

Возьмем, например, групповой портрет глав государств и правительств, который по традиции делается на саммите “большой восьмерки”, в которую входят наиболее влиятельные государства. Вот президент США, канцлер Германии, президент Франции, премьер-министр Японии, премьер-министр Италии и другие высокопоставленные лица. Все они облечены властью. И с этой точки зрения равны. Действительно, каждый из них обладает гигантской властью. Но чем определяется эта власть? Авторитетом ли занимаемой ими должности, ее истории и связанных с этим традиций? Победой на выборах? Тем ли, что у них в подчинении многочисленный аппарат чиновников и военных? Или тем, что одним росчерком пера они указывают, куда потратить миллиарды долларов налогов на трудовую и коммерческую деятельность граждан? Видимо, всем этим и многими другими факторами. Такова власть как сила: ее можно ощутить, но трудно разделить на составляющие и количественно измерить.

А теперь, держа в уме все ту же фотографию, попробуем представить, насколько лидеры этих государств свободны (или несвободны) в своих действиях. Что происходит во время встреч на высшем уровне? Какие вопросы обсуждают, какие заключают соглашения, чье слово оказывается последним? Неужели каждый раз одерживает верх президент США, которого часто называют “самым влиятельным человеком на планете”? Какие образуются коалиции, кому приходится идти на уступки и на какие именно? Представим, как каждый из лидеров после саммита возвращается к себе на родину и рассматривает накопившиеся вопросы – сокращение бюджета, трудовые конфликты, преступность, иммиграцию, коррупционные скандалы, передислокацию войск и прочие проблемы, актуальные для данного региона. Одни лидеры руководят сильными партиями парламентского большинства, другие опираются на недолговечные коалиции. Одним занимаемый пост позволяет издавать больше распоряжений и указов, другим – нет. У одних рейтинг и авторитет выше, другие замешаны в скандалах, или же их политическое положение непрочно. Эффективность их власти – то, какие действия позволяет предпринимать занимаемая ими должность, – зависит от всех этих обстоятельств и варьируется от ситуации к ситуации.

Несмотря на то, что мы не можем дать количественную оценку власти, мы четко представляем себе, как именно она функционирует. Власть действует в отношении других. Чем точнее мы определим ставки и игроков, тем лучше мы поймем, что же такое власть: из расплывчатого явления она превратится в решающую силу, которая позволяет выбрать конкретное действие, возможность повлиять на ситуацию (или в корне ее изменить), с четким масштабом и реальными границами. Если же мы разберемся в том, как функционирует власть, то поймем, благодаря чему она становится эффективной, укрепляется и растет, поймем, что ослабляет власть, рассеивает, приводит в упадок и вовсе убивает. Насколько власть скована или ограничена в какой-то конкретной ситуации? Какими возможностями обладает каждый из игроков, чтобы изменить положение дел? Рассматривая конкурентную борьбу или конфликт, оперируя практическими понятиями, мы поймем, как будут развиваться события.

В наши дни, как мы увидим далее, накопление и применение власти непредсказуемы.

Как функционирует власть

В первой главе я предложил рабочее определение: “Власть – это способность направлять настоящие или будущие действия других групп людей и отдельных лиц или препятствовать им”. Мне оно представляется удачным в силу своей прозрачности, а также потому, что не использует никаких параметров объема, ресурсов, вооружения и числа сторонников, которые только сбивали бы с толку. Однако это определение необходимо дополнить. Ведь действия других можно направлять и пресекать самыми разными способами. На практике власть проявляется с помощью четырех конкретных средств. Назовем их каналами власти.

• Сила. Первый канал власти, самый известный и очевидный. Сила (или угроза применения силы) – грубое орудие, с помощью которого применяют власть в ряде крайних случаев. Сила – это и побеждающая армия противника, и полицейские с наручниками и камерами, и хулиган на школьном дворе, и нож у горла, и ядерный арсенал для сдерживания агрессии, и чья-либо возможность обанкротить вашу компанию, уволить вас с работы или отлучить от церкви. Проявляется она и в монопольном контроле над каким-нибудь важным ресурсом, который можно как дать, так и отнять (деньги, нефть, голоса избирателей). Наличие силы – это не всегда плохо. Мы радуемся, когда полицейские ловят преступника, даже если для этого им приходится применить силу. Законное применение силы – это право, которое граждане предоставляют государству в обмен на стабильность и защиту. Но на службе и тиранов, и просвещенных правителей сила в конечном счете основывается на принуждении. Вы повинуетесь ей, поскольку последствия сопротивления будут куда хуже.

• Свод норм и правил. Почему католики ходят к мессе, иудеи соблюдают шаббат, а мусульмане пять раз в день совершают намаз? Почему во многих обществах в качестве посредников в конфликтах призывают старейшин и их решения считаются мудрыми и справедливыми? Что заставляет людей следовать золотому правилу и не причинять вред другим, когда ни закон, ни наказание их от этого не удерживают? Ответы кроются в сфере морали, традиций, культурных норм, социальных соглашений, религиозных верований и ценностей, которые передаются из поколения в поколение или которым учат в школе. Мы живем в мире норм и правил. В одних случаях мы им следуем, в других нет. Мы позволяем другим руководить нашими поступками посредством этих норм. Этот канал власти не требует принуждения, он основывается на моральном долге. Пожалуй, лучшим примером служат десять заповедей: посредством их высшая безусловная власть недвусмысленно диктует нам, что делать.

• Реклама. О влиянии рекламы сказано много. Если вместо McDonald's люди начинают покупать бургеры в Burger King или продажи у Honda растут, а у Volkswagen падают, все это заслуги рекламы. Миллиарды долларов тратятся на рекламу на радио и телевидении, на уличных щитах и веб-сайтах, в журналах, видеоиграх и на прочих самых разных носителях, которые способны заставить потребителя сделать то, что он в противном случае не сделал бы: приобрести товар. Рекламе не нужны ни сила, ни моральный кодекс. Она заставляет нас изменить образ мыслей, восприятие: реклама доказывает, что тот или иной продукт или услуга лучше прочих. Реклама – это способность убедить других взглянуть на ситуацию под нужным для убеждающего углом зрения. Торговцы недвижимостью, в красках расписывающие потенциальным покупателям преимущества жилья в том или ином районе, не применяют силу, не давят авторитетом и не меняют структуру ситуации (например, снижая цену). Они воздействуют на поведение клиентов, меняя их восприятие ситуации.

• Вознаграждение. Сколько раз вы слышали эту фразу: “Да я в жизни этого делать не стану, даже за деньги”? Но обычно справедливо обратное: людям платят за то, что они в противном случае не стали бы делать. У любого, кто может обеспечить желаемое вознаграждение, куда больше шансов заставить других поступать так, как ему надо. Он способен изменить структуру ситуации. Будь то предложение жидкого топлива Северной Корее в обмен на разрешение провести инспекцию ядерных реакторов, дополнительные сотни миллионов долларов в бюджете, выделенном на помощь иностранным государствам, чтобы заручиться их поддержкой, или конкуренция между несколькими работодателями за опытного банковского работника, известного певца, профессора или хирурга: в данном канале власти, чтобы повлиять на чье-либо поведение, чаще всего прибегают к материальным благам.

Эти четыре канала – сила, свод норм и правил, реклама и вознаграждение – суть то, что социологи называют идеальными типами: это четко сформулированные, крайние проявления категории, которую они представляют. Но на деле (или, точнее, в случаях применения власти в различных ситуациях) они обычно смешиваются, объединяются друг с другом и редко бывают однозначными. Возьмем, например, власть религии, которая проявляется через множество каналов. Догматы, моральный кодекс (представленный как в священных текстах, так и в проповедях современных священников и гуру) – важная часть вероучения, которая помогает организованной религии вербовать адептов, то бишь получать их время, веру, присутствие на службах, труды и пожертвования. Соревнуясь за потенциальных прихожан, церкви, храмы и мечети прибегают к рекламе. Многие религиозные организации проводят целые рекламные кампании, которые специально для них разрабатывают агентства. Причем вознаграждение они предлагают вполне материальное – не обещание грядущего спасения, а осязаемую выгоду: скажем, доступ к приходскому банку вакансий или к базе данных по прихожанам, которые занимают высокие посты, по детским дошкольным учреждениям, по встречам холостяков. В некоторых обществах причастность к религии не обходится без применения силы: так, например, законы отдельных стран устанавливают определенные формы поведения и виды наказаний, они регулируют длину платья у женщин и бороды у мужчин или предают анафеме врачей, которые делают аборты.

При этом каждый из этих четырех каналов – сила, свод норм и правил, реклама и вознаграждение – функционирует по-своему. Понимание различий между ними позволяет осознать атомарную структуру власти.

Приведенная мной классификация каналов власти восходит к основополагающему труду выдающегося южноафриканского исследователя бизнеса и управления Йена Макмиллана из Уортонской школы бизнеса при Пенсильванском университете (см. таблицу 2.1). В книге “Формулировка стратегии: политические концепции”, опубликованной в 1978 году, Макмиллан рассказывает всем, кто изучает бизнес, о сложностях власти и ведения переговоров. Он подметил, что во всех случаях, когда речь идет о власти, одна сторона манипулирует ситуацией, чтобы повлиять на действия другой стороны{24}. Виды манипуляций могут быть различными в зависимости от ответов на два вопроса:

Во-первых, меняет ли манипуляция структуру сложившейся ситуации или только оценку ситуации второй стороной?

Во-вторых, предлагает ли манипуляция улучшение или же подводит вторую сторону к тому, чтобы та приняла результат, который не является улучшением?

Роль силы (принуждение), свода норм и правил (долг), рекламы (убеждение) и вознаграждения (поощрение) определяет ответы на эти вопросы в любой конкретной ситуации.

Таблица 2.1. Классификация власти по Макмиллану

Источник: по материалам книги Йена Макмиллана “Формулировка стратегии: политические концепции” (1978).

Подход профессора Макмиллана отличают три больших преимущества. Во-первых, он связан непосредственно с практической стороной власти, с ее воздействием на реальные ситуации, решения и поведение. Макмиллана не ослепляет образ лидеров, которые позируют на красном ковре фотографу, олицетворяя собой мощь своих должностей. Исследователь задается вопросами: а) какими средствами располагает каждый из лидеров (равно как его противники и союзники), чтобы справиться с конкретной задачей, б) каковы масштаб и пределы, в которых возможно изменить ситуацию.

Во-вторых, подход Макмиллана стратегический и рассматривает власть в динамике, а следовательно, применим (помимо геополитики, анализа военных проблем и конкуренции между корпорациями) практически к любой сфере деятельности. Поскольку Макмиллан исследует бизнес, то и теорию разработал на основе своих научных интересов, а именно бизнеса и управления, изучая динамику власти внутри компаний. Однако этот же подход можно применить к любой другой области, что я и делаю в этой книге.

Третье существенное преимущество такого взгляда на власть в том, что он позволяет разграничить такие понятия, как власть, могущество, сила, авторитет и влияние. И в этом очень помогает концептуальная схема Макмиллана. И власть, и влияние могут менять поведение других или, точнее, заставить других делать или не делать что-либо. Но влияние меняет восприятие ситуации, а не саму ситуацию{25}. Таким образом, классификация Макмиллана помогает продемонстрировать, что влияние – разновидность власти в том смысле, что власть включает в себя не только действия, которые меняют ситуацию, но и действия, которые меняют способ восприятия ситуации. Влияние – форма власти, но, разумеется, власть можно применять и другими способами.

Например, красочный рассказ о преимуществах того или иного района, направленный на то, чтобы заключить сделку, изменив восприятие покупателем стоимости жилья, отличается от другого способа продажи – снижения цены дома. Агент по продаже недвижимости, который меняет восприятие покупателя, обладает влиянием для того, чтобы это сделать, а владелец, который снижает цену, чтобы продать дом, обладает властью изменить структуру сделки.

Почему власть меняется (или не меняется)

Поговорим о власти с точки зрения способности различных игроков влиять на исход сделки. Любая конкуренция или конфликт, будь то война, битва за долю на рынке, дипломатические переговоры, привлечение верующих общинами соперничающих конфессий, даже спор о том, кому после ужина мыть посуду, связаны с распределением власти. Это распределение отражает способность соревнующихся сторон заставить других поступать так, как им надо, с помощью комбинации силы, свода норм и правил, рекламы и вознаграждения. Иногда соотношение сил не меняется в течение длительного времени. Примером может служить классический “баланс сил” в Европе XIX века: континент избежал масштабных войн, границы государств и империй менялись незначительно и только по договору. Так же было и в разгар холодной войны: СССР и США с помощью значительного количества силы и вознаграждений выстраивали и поддерживали глобальные сферы влияния, которые, несмотря на эпизодические локальные конфликты, практически не менялись.

Структура рынков колы (как Coca, так и Pepsi), операционных систем (PC и Mac) и пассажирских самолетов для перелетов на дальние расстояния (Boeing и Airbus), на каждом из которых представлены два главных игрока плюс несколько аутсайдеров, – еще один пример стабильного (или, по крайней мере, не очень изменчивого) соотношения сил. Но как только новая сторона обретает способность более действенно применять силу, убедительнее апеллирует к традициям и моральному кодексу, выдвигает более заманчивое торговое предложение или обещает большее вознаграждение, власть меняется и преобразует всю перспективу, причем зачастую кардинальным образом. И тут начинается самое интересное: возникают новые возможности, трансформируются сферы деятельности, меняется государственный строй, развивается культура. Если же такие сдвиги происходят более-менее одновременно, меняется повседневная жизнь каждого.