Мерный ритм, в котором шуршали по брусчатке пружинистые мальчишеские шаги, на очередном повороте сбился в рваную триоль.
– Может, – свернув в переулок, сказал Алексас, – она всё же решила…
– В опере её нет. И не было. Я проверил.
– Когда она исчезла?
– Убежала от Герланда сразу после их ссоры. Он решил, что она хочет побыть одна, с тех пор…
– С тех пор?! Несколько часов прошло, раньше не мог меня вызвать?!
– И чем бы ты помог?
– Уж точно не… занимался тем, чем занимался, пока моя сестра, возможно, где-то…
– Тихо, тихо. – Зеркало Найджа затряслось, беспорядочно выхватывая то русые волосы, то лампу за его плечом; этот хаос сменился лицом магистра, чтобы привести в гармонию зазвучавший за стеклом голос и отображаемую картинку. – Не творите глупости, мальчики, ладно? Я знаю, более всего вам сейчас хочется оббегать весь Хёх в бесплодных поисках, но возвращайтесь домой. Нашей магии подвластно большее, чем вам.
– Торнори-энтаро, вы уверены, что…
– Ждём. Вас. Дома.
Непреклонность финальной точки подчеркнул щелчок, с которым кто-то по ту сторону стекла хлопнул зеркальной крышкой.
Алексас смотрел в серебряную гладь, даже когда белобородое лицо утонуло в непроглядной черноте. Даже когда уснувшая магия рассеяла проявленную чарами картинку, отразив сощуренные мальчишеские глаза: как сделало бы любое, самое обычное зеркало.
– И что будем делать? Просто пойдём домой?
Чуть повернув зеркальце, Алексас всмотрелся в переулок, оставшийся за его спиной. Закрыв серебряную крышку, положил артефакт в карман и завернул за угол: на улицу Кроне, в конце которой среди таких же узких городских особняков приткнулся дом магистра.
– Да, – сквозь зубы ответил он, продолжая путь среди стен и крылечек серого камня. – Просто пойдём домой.
– Но…
– Потому что едва ли Герланду понравится, если мы найдём Бэрри и приведём к ней того кеара, который за нами следит.
Иди Джеми рядом, за этими словами последовал бы приказ «не оглядывайся». Младший из братьев Сэмперов не настолько привык к подобного рода ситуациям, чтобы не пожелать убедиться в правоте старшего.
К счастью, телом младшего из братьев Сэмперов в данный момент управлял тот, кто лучше знал, как вести себя в случае слежки. В роли следящего тоже.
– За нами что, – выговорил Джеми, – правда идёт…
– Заметил его ещё на проспекте. В зеркале рассмотрел получше.
– Ты уверен, что это…
– Его Величество не ставит своим рыцарям на лбу клеймо «кеар», но догадаться нетрудно. – Алексас говорил ещё тише, чем цедит слова раздосадованный человек, который не особо желает быть уличённым в разговорах с самим собой. – Он свернул за нами в переулок. Идёт ровно на том подозрительном расстоянии, на каком обычно идут, чтобы не казаться подозрительными.
– И мы просто приведём его к штаб-квартире?! Не попытаемся запутать? Оторваться?
– Причин нет. Приёмыш магистра возвращается домой после весёлой ночки. Обычное дело. Скроемся – вызовем ненужные подозрения и подтвердим, что заметили слежку. Я не собираюсь радовать королевских шавок таким подарком, а ты?
Остаток улицы они преодолели в молчании куда более мрачном, чем то, что гнело Алексаса в начале этого пути.
У самого крыльца он задержался взглядом на фонаре, который привык видеть из окон их общей спальни. Погасший. Цветное стекло, где обычно бился пульс газового огонька, за время прогулки обернулось тусклыми мёртвыми стекляшками.
Три широкие гранитные ступени Алексас оставил позади одним лёгким прыжком, зато ладонь к дверному молотку приложил неторопливо, без суеты. Зачарованный замок щёлкнул, признав одного из тех, кому дозволено входить в дом, – и, толкнув плотное дерево, укреплённое магией и сотней лет на речном дне, Алексас наконец вошёл под безопасную крышу колдовского жилища.
Из окна холла, зачарованного от подглядывания снаружи, он проследил, как мимо дома, старательно не глядя на него, проходит непримечательный молодой человек в чёрной куртке.
– Так кеары всё-таки в городе? – тихо и обречённо резюмировал Джеми.
– Всё-таки. – Алексас прижал лоб к стеклу, наблюдая, как рыцарь узурпатора растворяется в тишине ночного города.
– Надо сказать…
– Герланд в курсе, если помнишь. – Отстранившись, он повернулся к лестнице. Гладкая сухая кожа не оставила на окне и намёка на отпечаток; свет уличных фонарей – единственное, что освещало круглый тёмный зальчик, встречавший гостей на входе, – высветил это особенно чётко. – Скажем, но сперва заглянем в спальню.
– Зачем?
– У меня есть идея, где может быть Бэрри.
По дому магистра тоже разливалась сонная тишина. Она затапливала винтовую лестницу и коридоры, через щели у косяков просачиваясь в комнаты. Тишина клубилась и в спальне, когда Алексас аккуратно перешагнул через зачарованную щётку, старательно оттиравшую пол (в этот поздний час инструменты уже торопились навести порядок в доме, полагая, что хозяин, как обычно, видит десятый сон), и ступил за порог.
В тишине ничего удивительного не было – все, кто сейчас не спал в поисках Бэрри, сходил с ума в штаб-квартире, не здесь. А вот в неровных отблесках, дрожавших на стенах, тревоживших обеспокоенную темноту, – было.
Облегчённый вздох Джеми раскатился в их общей голове бумажным шелестом.
– Знал, что найду тебя тут, – сказал Алексас, без стука прикрыв дверь.
Крохотная огненная птичка, сидевшая на почти невидимой руке – так, будто она просто зависла над подушкой, – с любопытством склонила голову, сотканную из жаркой белизны.
То, что в комнате кто-то есть, сперва угадывалось лишь по птичке, ластившейся к сгущённой тьме на кровати. Если присмотреться и знать, что увидишь, можно было разглядеть в этой тьме девичий силуэт; если присмотреться ещё внимательнее, то медленно и плавно, словно с картинки смывали наносную грязь, проступало остальное. Худая девичья спина. Ноги, поджатые под себя, плотно обтянутые серым флеоном всё того же домашнего платья. Руки, безвольно лежащие на коленях, не по-девичьи острых.
Альвы – пусть и полукровки – умели оставаться незамеченными, когда захотят. Даже для других альвов.
– Забавно, правда? – Бэрри не повернула головы. Так и сидела спиной к порогу, глядя на живую стихию, когтистыми лапками державшую её за палец. – У меня есть отец и возлюбленный, но лучше всего меня знает брат, даже кровью со мной не связанный.
– Это не отменяет того, что я твой брат.
Она не ответила, и Алексас сел рядом. Без слов, без вздоха. Поднёс к огненной пичужке расправленную ладонь.
Даже не коснувшись, ощутил, как лижет кожу жар, который Бэрри не замечала.
– Не бойся, – сказала девушка. – Подставь руку.
Прежде чем подчиниться, Алексас помедлил только миг.
Когда птичка, весело тряхнув хвостом, перескочила с девичьих пальцев на мальчишеские – длинные, тонкие, музыкальные, – касание её огненных лапок сопроводило лишь лёгкое покалывание.
