Однажды я уже танцевал на даче маршала Николая Булганина в присутствии Никиты Сергеевича Хрущева. Это было в июне 1960 года. Меня вызвал директор Кировского и сообщил, что моя коллега, балерина Нинель Кургапкина и я отобраны для выступления перед высокопоставленными деятелями партии и правительства. Я решил танцевать вариации из “Дон Кихота”. В Москве к нам присоединились московские и украинские артисты. Прием был посвящен встрече партийного руководства с представителями советской интеллигенции. Погода была чудная, и прием проходил под открытым небом. В саду устроили настоящий праздник со стендами для стрельбы и конкурсами рыболовов. Атмосфера получилась очень веселой и непринужденной. По всему саду расставили столы, покрытые сверкающими белизной, накрахмаленными скатертями. Я не узнал никого из партийных деятелей, кроме, разумеется, Хрущева, супруги Никиты Сергеевича – Нины Петровны и маршала Ворошилова. Зато я встретил там Дмитрия Шостаковича, Арама Хачатуряна, Эмиля Гилельса, Святослава Рихтера – моего любимого пианиста».
«Это была дача Хрущева, – рассказывала, в свою очередь, народная артистка СССР, балетный педагог Нинель Александровна Кургапкина. – В ручьях охлаждались бутылки шампанского, стояли мангалы, на которых жарилось мясо. Все было роскошно».
«К концу этого прекрасного дня, – продолжал Рудольф Нуреев, – последовали обычные длинные речи о значении и задачах советской культуры, но затем Ворошилов начал петь украинские песни своим дребезжащим баском. Хрущев подхватил. Оба они хорошо знали народные песни и пели их с большим удовольствием. Минуло шесть часов, прием подошел к концу. В первый и, наверное, в последний раз я танцевал в присутствии руководителей нашей страны».
Глава одиннадцатая
До скорой встречи
Через год, в 1961 году в коллективе стали поговаривать о предстоящей поездке труппы в Париж. Обычно будничная, рабочая атмосфера в театре теперь была оживленной, как в преддверии праздника. И только Нуреев был отстранен и мрачен. С некоторых пор он даже не мечтал оказаться среди счастливчиков, которым предстояло танцевать в городе любви. Несколько раз предпринимал он попытки выехать за рубеж в качестве туриста и ни разу ему это не удалось. Впрочем, маленькая надежда затеплилась в душе Рудика, когда он узнал, что его имя включено в список артистов, которые должны танцевать в Великобритании. Но что такое список? Завтра директор проснется в дурном расположении духа, выберет наиболее подходящую, по его мнению, кандидатуру и танцовщик Рудольф Нуреев будет удален из этого самого перечня одним росчерком карандаша.
«И все же чудо произошло: я поехал, – писал в “Автобиографии” артист. – По странному стечению обстоятельств, я целиком обязан этим человеку, всегда казавшемуся сильно настроенным против меня, – Константину Михайловичу Сергееву. Он был нашим ведущим танцовщиком, но за месяц до отъезда в Париж я узнал, что он едет туда всего лишь как “художественный консультант”. Его жена прима-балерина Наталья Дудинская также ехала в том же качестве. Оба они были великолепными танцовщиками, однако, возраст (и тот, и другая отпраздновали пятьдесят) оставлял им мало шансов покорить французскую публику. Нам сказали, что парижские балетоманы не собираются ходить в театр, чтобы смотреть на танцовщиков, которым за сорок. Появился риск, что Парижская опера будет наполовину пуста. Поэтому французские организаторы гастролей еще за месяц до их начала попросили Сергеева назначить молодого солиста для исполнения в Париже его партий. Выбор, должно быть, дался ему непросто – он, влиятельный, послушный лидер труппы, и я, ее самый недисциплинированный и вызывающий массу нареканий танцор. У меня оставался месяц на подготовку репертуара Сергеева и моего собственного – Голубая птица в “Спящей красавице”, Солор в “Баядерке”, “Дон Кихот”, Альберт (Альбрехт) в “Жизели”, Андрий в “Тарасе Бульбе”.
Я работал ежедневно под руководством Пушкина, и обычная радость от репетиций смешивалась с особым возбуждением: вскоре осуществится давно лелеемая мною мечта – увидеть Париж».
Воистину, неисповедимы пути Господни! В мае 1961 года, прощаясь с Александром Ивановичем Пушкиным и его семьей, с теми немногими коллегами, с которыми Рудик сохранил уважительные и даже приятельские отношения, с мамой и любимой сестрой Розой, он произнес слова, которые, отправляясь в дорогу, произносят многие: «До скорой встречи». Наверное, в этот момент кто-то на небе лукаво улыбнулся. Уж он-то точно знал…
«Мы прибыли за три дня до первого представления и провели их непрестанно репетируя в Опере. В соседнем помещении занимались танцовщики Французской оперы, однако, за исключением Клэр Мотте, Клод Бесси и Аттилио Лабиса, никто не приходил посмотреть, как мы работаем, и сравнить технику. Это было удивительно. Лично я, не задумываясь, летал из Ленинграда в Москву на один день, как только узнавал о выступлении там интересного танцовщика. В конце концов, танцор совершенствует свое мастерство именно благодаря изучению живого танца, а не чтению о нем.
Мне предстояло впервые выйти на сцену только на пятый день гастролей, когда интерес газет к приезду труппы спадет. Поэтому в течение этих первых вечеров я был свободен. В день нашей премьеры я один пошел в зал “Плейель”[22] послушать сольный концерт американского скрипача и дирижера Иегуди Менухина, выступавшего с баховской программой. В следующие дни и вечера Клер Мот, Лабис и еще один их приятель-танцовщик показывали мне город. Наконец я увидел Париж, о котором столько мечтал: долгие прогулки по Монмартру и Монпарнасу, вдоль набережных, многие часы в Лувре – все доставляло мне радость. Это было совершенно новое ощущение, что-то электрическое в воздухе, атмосфера нескончаемого праздника на улицах.
И вот наступил вечер моего выхода на сцену. Я должен был исполнить ведущую партию Солора в балете Минкуса “Баядерка” – одну из моих самых любимых. Это произошло 21 мая.
В первые же дни я получил известия из Ленинграда: мне сообщали, что советская пресса пока не уделила нашим парижским выступлениям ни одной строчки. Однако после исполнения партии Солора я с радостью узнал, что во всех местных газетах появились статьи с необычными заголовками: “Кировский обрел собственного космонавта – Рудольфа Нуреева!”».
Французские критики, которые, естественно, присутствовали на премьере, вновь явились в театр в полном составе, и один из них сравнил меня со спутником. Все это было довольно забавно и воспринималось с известной долей скептицизма».
Глава двенадцатая
Воздух свободы
Блестящее выступление, внимание французской прессы, благодарная публика… не хватало одного, вполне естественного для его возраста события – Рудик должен был бы увлечься какой-нибудь хорошенькой девушкой. И это случилось. Ее звали Клара, и она оказалась француженкой.
«Это произошло самым обыкновенным образом. После спектакля я присоединился к французским друзьям, которые поджидали меня в машине у театра. Мы поехали праздновать успех. Сзади сидела молодая девушка, которую я прежде никогда не видел. Очень бледная, тоненькая, она выглядела не более, чем на шестнадцать лет. Мне представили ее, как Клару Сен. Она была обручена с одним из сыновей министра культуры Франции, Венсаном Мальро, уехавшим на пару дней на юг страны.
За весь вечер Клара едва ли произнесла одно слово. У нее были красивые прямые волосы с красноватым отливом, и она имела привычку отбрасывать их назад мягким, почти детским движением. Она покачивала головой и улыбалась, но молчала. С первого взгляда она мне очень понравилась».
Обручена? И что же? Рудольф не делал ничего предосудительного. Он только пригласил девушку в Оперу на «Каменный цветок» Сергея Прокофьева, в котором не танцевал сам. Они сидели в ложе и, может быть, впервые в жизни он смотрел не на сцену. Тут же, рядом с ними упивались спектаклем друзья Клары – группа молодых французских танцовщиков.
Такое настораживающее с точки зрения руководства Кировского театра, соседство не могло остаться без внимания.
«Во время антракта меня отозвали в сторону и отчитали за общение с нежелательными людьми», – писал артист в «Автобиографии».
Но, как когда-то заметила школьный педагог Рудика, влиять на него было бесполезно. Тем более теперь, когда он был увлечен. Пропустив предупреждение мимо ушей, вместе с компанией французских приятелей и Кларой Рудольф отправился ужинать в ближайшее кафе. Именно там Клара узнала: ее жених Венсан Мальро трагически погиб.
«С того дня мы стали встречаться практически ежедневно, но почти всегда в общественных местах и никогда не оставались наедине. Несмотря на такие предосторожности, у меня очень скоро начались неприятности. Мне предложили “прекратить встречи с французскими друзьями”. И настойчиво рекомендовали забыть Клару.
Однажды меня вызвал директор театра Георгий Коркин и заявил: “Если ты еще раз увидишься с этой чилийской перебежчицей (почему перебежчицей, я не понимаю до сих пор), нам придется строго наказать тебя”. Он всегда говорил со мной тоном взрослого человека, отчитывающего непослушного ребенка, что не могло не раздражать».
Молодость беспечна, она не задумывается о последствиях. Махнул на них рукой и Рудик: будь, что будет. Влюбленность, успех, парижский воздух, свобода – опьяняли его. Меж тем тучи над головой молодого артиста сгущались. Вот как в одном из интервью вспомнила то время соученица и коллега Рудольфа Нуреева Марина Васильева: «Париж был покорен. Все газеты пестрели фамилией Рудика. Но успех успехом, а дисциплину никто не отменял. Вся наша труппа должна была соблюдать режим. В гостиницу мы были обязаны являться не позже определенного времени. Рудик же приходил поздно вечером, а то и под утро».
«Когда я добрался до отеля “Модерн”, знакомый голубой автобус уже ждал у входа. На этом автобусе вся кировская труппа (правда, почти всегда без меня) с середины мая разъезжала по городу. На этом автобусе мои коллеги открывали для себя Париж, ездили на работу или на обед. И не то чтобы 120 танцовщикам, составлявшим нашу труппу, было приказано так поступать. Они делали это по привычке, привычке людей нашей страны делать все вместе – потребуется несколько поколений, чтобы изжить ее», – писал Рудольф в «Автобиографии».
А вот что рассказала партнерша Рудольфа Нуреева, солистка Ленинградского театра оперы и балета имени С. М. Кирова Алла Осипенко: «С нами ездили два сотрудника КГБ. Они назывались “режиссеры”. Конечно, мы все их знали. Один был весьма забавный. Помню, как-то сидя рядом со мной за столом и опрокинув стопку водки, он спросил: “Может советский режиссер выпить?!”, – “Конечно, может”, – ответила я. Не думаю, чтобы они следили за всеми нами. Слежку вели только за теми, кто, по их мнению, мог и хотел бежать».
Рудольфа Нуреева считали именно таким. Сохранилось документальное тому подтверждение, а именно, служебная записка, адресованная председателю КГБ, Александру Николаевичу Шелепину. Вот текст той записки: «3 июня сего (1961) года из Парижа поступили данные, что Нуреев Рудольф Хамитович нарушает правила поведения советских граждан за границей. Один уходит в город, возвращается в отель поздно ночью. Кроме того, он установил близкие отношения с французскими артистами. Несмотря на проведенные с ним беседы профилактического характера, Нуреев поведения своего не изменил».
Происходящее напоминало шпионский роман, который щекотал нервы и даже веселил. К каким только уловкам не приходилось прибегать Рудику, чтобы выйти из гостиницы не замеченным сотрудниками КГБ (иначе, ему было бы приказано вернуться в номер). А ему всего-то хотелось встретиться с новыми друзьями, вместе погулять по городу и выпить кофе.
«Я понимал, что меня хотят поймать на каком-нибудь промахе, который бы позволил немедленно отослать меня домой».
Впоследствии, желая оправдать свои действия, советские официальные лица заявляли в прессе, что Нуреев «изнурял себя беготней по Парижу, регулярно опаздывал на репетиции и являлся на них не в лучшей форме».
Глава тринадцатая
Танцуй в Кремле
Того, что произошло 17 июня 1961 года не ожидал никто из артистов. Как известно, второй частью турне русской балетной труппы Кировского театра должны были стать гастроли в Великобритании. И, как было написано выше, в списке тех, кто летел выступать в Лондоне, фигурировали имя и фамилия Рудольфа Нуреева.
«Я вам больше скажу – Нуреев должен был возглавлять эту поездку! – рассказывала в одном из телефильмов, посвященных артисту, балерина Наталья Дудинская. – На нем были партии в “Спящей красавице”, “Баядерке” и “Жизели”».
«Впервые выступать в Лондоне – это очень грело душу. В моей личной иерархии столиц я всегда ставил Лондон очень высоко – между прочим выше Парижа», – писал артист.
Всю ночь перед отъездом он гулял по городу и веселился с французскими друзьями. Вернулся под утро и, насвистывая, начал собирать чемодан. Настроение было прекрасное, как и занявшийся за окном солнечный денек. Ничто не предвещало дурного.
Позже, в одном из интервью Рудольф рассказал, что было дальше: «Когда мы приехали в аэропорт, мне вдруг сказали: для вас места в самолете нет. Меня это удивило: для человека, принесшего столь громкий успех Кировскому театру, не нашлось места в самолете? Это могло означать только одно: взяли кого-то другого».
А вот что о тех событиях артист написал в «Автобиографии»: «Когда труппа начала выходить, Константин Михайлович Сергеев подошел ко мне и сказал с улыбкой:
– Рудик, ты с нами сейчас не поедешь. Ты присоединишься к нам в Лондоне через пару дней.
У меня упало сердце, а он продолжал:
– Мы только что получили телеграмму из Москвы о том, что ты должен танцевать завтра в Кремле. Сейчас мы оставляем тебя, а ты сядешь на “Ту”, который вылетает через два часа.
Я почувствовал, как кровь отхлынула от щек. Танцевать в Кремле? Правдоподобная байка! Я понял, что это последний ход в трехлетней кампании против меня. Я слишком ясно видел, как все это надвигалось. И прекрасно понимал свое положение, а также последствия этого срочного вызова в Москву: никаких поездок за границу впредь и навсегда отказ от положения первого танцовщика, которое мне предстояло получить через пару лет. Я буду обречен на полную безвестность. И тут я почувствовал, что, скорее, убью себя. Сергееву я сказал, что пойду и попрощаюсь с коллегами».
А вот как запомнила происшедшее в тот день балерина Алла Осипенко: «С нами был сопровождающий. Звали его Виталий Дмитриевич. Он все подталкивал меня, приговаривая: “Иди, иди в самолет”. Рудик плелся где-то в хвосте. Помню, увидела, как Нуреев показывает мне пальцы, скрещенные в виде решетки. Ничего не поняв, я спросила, в чем дело, и услышала:
– Я не лечу в Лондон.
Никогда не забуду тот момент, когда я смотрела в иллюминатор, а по полю бежал к трапу Рудольф. Я не могу передать, как это было тяжело. Трап отталкивают, и он плавно отъезжает от самолета вместе с Нуреевым».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
«Автобиография» Р. Нуреева публикуется в сокращенной версии.
2
Популярная французская ежедневная газета новостей в области внутренней и внешней политики, экономики, культурной и общественной жизни во Франции и за рубежом. Газета основана в 1826 году.
3
«Журавлиная песнь» – первый башкирский балет в трех актах. Либретто балета написано по мотивам башкирской народной легенды.
4
Знаменитый артист или артистка в европейском и русском театре до революции; также высший статус артистов балета.
5
Русский балет Монте-Карло (фр. Ballet Russe de Monte-Carlo) – балетная компания, созданная в 1932 году и разделившаяся в 1936-м на две самостоятельные антрепризы: полковника де Базиля (наст. имя – Василий Григорьевич Воскресенский) и Рене Блюма.
6
Театральная антреприза С. П. Дягилева. Гастрольные выступления артистов Императорских театров Санкт-Петербурга и Москвы в летние месяцы 1908–1914 годов за границей.
7
Отдельное танцевальное ритмическое движение или сочетание этих движений.
8
Российская императрица из династии Романовых.
9
Термин в классическом танце, означающий высокий, парящий и продолжительный прыжок.
10
Основное положение рук и ног в хореографии.
11
Небольшой сольный классический танец, обычно технически сложный и композиционно развернутый.
12
Одна из основных музыкально-танцевальных форм в балете, состоящая из сочетания одиночного и парного исполнения танца.
13
Балет на приключенческую тему из жизни корсаров Ш. А. Адана.
14
Балет Арама Хачатуряна в 4 актах.
15
Балет, написанный итальянским композитором Ц. Пуни на либретто Ж. Перро.
16
Мужской и женский головной убор в виде куска ткани, обернутого вокруг головы.
17
Артисты балета, исполняющие массовые танцевальные номера.
18
Балет Александра Крейна, либретто Евгения Мандельберга по драме Лопе де Вега «Овечий источник».
19
Балет П. И. Чайковского на либретто И. Всеволожского и М. Петипа по сюжету одноименной сказки Ш. Перро.
20
Балет П. И. Чайковского, либретто В. Бегичева.
21
Балет Александра Горского на музыку Людвига Минкуса по произведению Мигеля Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».
22
Зал для концертов симфонической музыки на 1900 зрительских мест в Париже.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги