Иллюзион для скептика
– Что купил, то и продаю.
– Тебе известно, кто убил ее благоверного?
– К сожалению, на болотах стоял туман… Мои видения смутны, догадки неоднозначны. Думаешь, легко заглянуть в прошлое?
– Ирина требует конкретики. Назови имя убийцы!
– Ты не понял? – сверкнул маленькими глазками горбун. – У него на лбу не было написано!
– Ну… обрисуй его хотя бы. Внешность, возраст, особые приметы…
– Издеваешься? Какие еще приметы? Мужик был в плаще с капюшоном! Росту высокого… а больше мне добавить нечего.
– Знаешь, сколько таких мужиков по земле ходит?
– Не хуже тебя, – разозлился Корней.
– Ты говорил, муж Ирины из-за какой-то золотой вещицы погиб, – вспомнил продюсер. – Что за вещица?
– То не твоя забота…
* * *Деревня Киреевка
Илья провел в сарае около получаса, – наводил порядок, обдумывая случившееся. Потом вернулся в дом. Ситуация была аховая. Он привез Машу на свою дачу, где та скоропостижно скончалась. Если причиной ее смерти стал угарный газ или внезапная остановка сердца, это полбеды. А если нет?.. Если Маша убита? Каким-то изощренным способом! Кто в первую очередь попадет под подозрение?
– Я, конечно, – пробормотал бывший супруг. – Скажут, приревновал жену к сожителю, заманил в глухое место и…
Жизнь Ильи в последнее время все больше походила на черный ящик. Чего ждать? Чего опасаться? Куда кривая выведет? Неизвестно.
Маша явно боялась смерти. Она сама говорила об этом. Потенциальным душегубом считала Трошкина. Может, это так и есть?
«Продюсер проследил за нами… или пробил по своим каналам адрес домика в деревне, приехал и осуществил коварный план, – рассуждал Илья. – Как он убил Машу, покажет вскрытие. Я не криминалист, мне не понять, что здесь произошло. При любом раскладе какие-то следы должны остаться».
«Ага, – подтвердил внутренний голос. – Твоих следов тут навалом. Отпечатки пальцев и прочие доказательства – против тебя!»
У киношников особое воображение. Пиши Илья сценарий для фильма, он бы закрутил сложную интригу. Трошкин тоже тесно связан с кинематографом. Это влияет на образ мыслей, на психику, на поведение. Хорош тот сюжет, который невозможно предугадать.
«Будь я на его месте, постарался бы перевести стрелки на бывшего мужа, – констатировал Илья. – Ревность! Железный мотив. Не важно, сколько лет прошло после развода. Ненависть с годами только крепнет».
Он обошел дом и осмотрел все углы. Похоже, Маша пыталась заниматься уборкой, сушила вещи, переставляла предметы… Ее чемодан был разобран наполовину. Илья зачем-то заглянул туда: нижнее белье, свитера, теплые носки, спортивные брюки. Она собиралась поселиться в Киреевке надолго. Иначе взяла бы с собой минимум одежды.
Ее вместительная дорожная сумка стояла в другой комнате, тоже почти разобранная. Опять одежда, косметика, аптечка с лекарствами.
– Черт… Я не успел как следует допросить Машу! – сокрушался Илья. – Теперь она уже ничего не скажет.
«Унесла свою тайну в могилу, – поддел его внутренний голос. – Шаблонно мыслишь, приятель. Какие у Маши тайны? Разве что интимные? Сколько у нее было любовников?! Многие гордятся послужным списком».
Пока Илья обшаривал чемодан и сумку, смерть бесшумно и неотвратимо занималась своей работой. Тело еще вчера живой женщины на глазах превращалось в несвежее мясо. Едва уловимый запах тлена придавал обстановке жутковатого сюрреализма.
– Я не сплю, – бубнил Илья. – Это кошмарная явь! «Черный ящик» не хочет выдавать свои секреты…
Он чувствовал себя пассажиром идущего ко дну корабля, или несущегося навстречу катастрофе поезда. И ничего не мог поделать. Окружающий мир выглядел так же, как раньше, за исключением мертвого тела на продавленном диване с деревянной спинкой.
– Будь здоров, хозяин!
Илья подскочил от неожиданности и поднял голову. На пороге горницы стоял дед Аким с ружьем в руках.
– Ты меня напугал, старик…
– Да я сам напуган, – прошамкал сосед. – Кто тут ходит-бродит, думаю? Ружье с собой прихватил. Вдруг, воры?
– Ты ствол опусти…
– Да оно не заряжено, – улыбнулся дед беззубым ртом. – Так, для острастки взял.
Он вытянул шею, разглядывая лежащий на диване труп. Илья знал, что старик без очков плохо видит, и молча наблюдал за ним.
– Это твоя дамочка спит, что ли, до сей поры?
– Спит, – кивнул Илья.
– Крепкий же у ней сон! Аж завидно! Ни свет не мешает, ни шум. Я давеча в дверь стучал, она не проснулась. А свет всю ночь и весь день горит. Не экономите вы, городские, электричество. Денег вам, видать, не жалко…
Старик опустил ружье и подошел поближе, щурясь подслеповатыми глазами.
– И разговор наш ей не мешает, – покачал он седой головой. – Это ж надо! Она хоть дышит?
– Нет, – признался Илья. Дед уже догадался, что с Машей, и только прикидывается дурачком. У него такая манера общения.
– Это плохо, сосед. Очень плохо.
– Сам знаю. Когда я вчера уезжал, она живая была. Веришь?
– Как не верить? – вздохнул старик. – Мы с тобой не первый год знакомы. Ты хороший человек. Видел я вчерась твою машину возле ворот, а после твоего отъезда дамочка пару раз во двор выходила. Значит, не ты ее порешил. Так что ежели понадобится, я свидетелем буду.
– Почему сразу «порешил»? Может, угорела она.
– Угорела? – задумался дед. – Это вряд ли. Тяга в печке зверская, сам дымоход осенью прочищал. Я ведь раз в неделю протапливаю твой дом. И никакого угара сроду не было! Откуда ему взяться?
– Ты ничего подозрительного ночью не заметил? – с надеждой спросил Илья.
– Я же говорю, свет в окнах горел. Разве не подозрительно?
– А кроме света?
– Больше вроде ничего. Я кругами ходил, но в дом постучать долго не решался. Не хотел гостью беспокоить. Вдруг, она меня воспримет в штыки? Чуял недоброе, хотел тебе звонить, да денег на счету нет. А хоть бы и были, так со связью паршиво у нас. Особливо в непогоду. Проселки замело, вокруг ни души. Кричи, зови на подмогу… никто не услышит. Петька-алкаш, что через три двора живет, постоянно бухой. Какой от него прок?
– Что делать-то теперь, Аким?
– Ментов вызывать, вестимо…
Глава 9
Москва
Аня мечтала выйти замуж за сценариста, стать его музой и получать роли в популярных сериалах. Почему нет? Не зря же Илья пригласил ее на кофе? Видимо, соскучился. Ну и что, если попутно расспрашивал о Ирине? Может, нарочно, чтобы вызвать ревность.
Девушка отметала доводы рассудка и продолжала себя обманывать. В столице начинающей актрисе очень нужны поддержка и протекция. Без этого добиться известности практически невозможно. Бывают, конечно, исключения. Но у нее напора маловато. И денег – кот наплакал. Хорошо еще, квартиру снимать не приходится. Дядя разрешил пожить у него взамен на то, что Аня будет помогать ему по хозяйству. Он болен и нуждается в опеке.
Комната, которую дядя выделил племяннице, небольшая, но уютная. С зелеными шторами, деревянной кроватью и шифоньером. Столик и кресло она купила в магазине подержанной мебели из Европы. Думала, карьера пойдет в гору, а тут грянула эпидемия, карантин, затишье на съемочных площадках. Аня на своем веку еще такого не видела. Сначала она не понимала, что происходит, а потом старалась не заглядывать в будущее. Слишком тревожно, страшно.
Когда Илья минувшей осенью пригласил ее с собой в поездку на Тамбовщину, она обрадовалась. Он будет писать, она – создавать творческую атмосферу, готовить ему завтраки, обеды и ужины. По вечерам они будут гулять вдвоем по тихим провинциальным улочкам, а ночью придет время для любви.
Но вместо романтический идиллии их ждал настоящий кошмар!
В поселке Аня познакомилась с доктором Завьяловым, которому Илья прочил ее в подруги. Оказывается, она должна была вскружить голову закоренелому холостяку. Но все испортило болотное чудище.
При мысли о «верданском звере» девушку бросило в дрожь. По просьбе доктора она молчала о том, что им всем пришлось пережить: ей, Ирине, Илье и прочим свидетелям кровавой драмы. Каждый из них реагировал на стресс по-своему. Аня замкнулась, впала в депрессию. Если бы не Ирина, состояние которой внушало доктору тревогу, ее депрессия могла затянуться надолго. Ирина нуждалась в заботе и внимании, и девушка невольно переключилась на чужую проблему, что благотворно сказалось на ней самой.
Жуткие подробности тех дней она отправила на задворки сознания. Там, в глухой черноте забвения был погребен ее ужас. Теперь она жила как на пороховой бочке. Дай бог, чтобы не рвануло.
Тремор и ноющая боль в груди усиливались. Аня поспешно проглотила таблетку и легла. Доктор Завьялов на всякий случай снабдил ее успокоительными препаратами.
– Нюра! Нюра! – громко позвал из соседней комнаты дядя. – Подай мне очки!
О, как она ненавидела это имя – Нюра! – как ей не хотелось вставать и подавать вздорному старику то одно, то другое. Но нужда заставляла. Дядя страдал целым букетом хворей, во время обострения ему было трудно подниматься с постели, и уход за ним ложился на Аню. Она молилась, чтобы ко времени съемок дядя окончательно не расклеился. Иначе придется нанимать сиделку. А на какие шиши?
– Нюра! – в голосе больного зазвучали нотки недовольства. – Ну где же ты?
– Иду!
Она принесла дяде очки, сделала чай и поставила чашку на прикроватную тумбочку.
– Мне опять не спалось, – пожаловался тот. – Я уж полкниги прочитал, которую ты дала. Видно и нынче глаз не сомкну. Магнитные бури действуют. Ты в поликлинику звонила, врача вызвала?
– Звонила. Только он не придет. Сказал, если ничего экстренного, то даст консультацию онлайн.
– По Интернету, что ли? Ну и жизнь настала! Врача не дождешься, хоть помирай!
– Может, вам давление померить?
– Да нормальное у меня давление! – рассердился дядя. – Для моего возраста сойдет. У меня суставы воспалились, все кости выкручивает! Я шагу ступить не могу!
Он преувеличивал, но Аня смолчала. Как-то он обходился без нее, когда она отсутствовала. Значит, не так все плачевно.
– Примите снотворное, – предложила она. – Уснете, полегчает.
– Надоело пилюли глотать! Желудок болит, печень страдает. Проживешь с мое, поймешь, какова старость!
– Сейчас все пилюли глотают, и молодые тоже.
Аня прислушивалась к себе. Дрожь вроде унялась, боль в груди притихла. Она повеселела, заулыбалась.
– Смешно тебе смотреть на мои мучения? – возмутился больной. – Погоди, и до тебя какая-нить проказа доберется!
– Что вы говорите, дядя? – оторопела девушка.
– А то, что слышишь…
Аня не успела ответить, как зазвонил ее телефон.
– Я сейчас, – пробормотала она. – Трубку возьму. Может, это с работы?
– У тебя что, ночная смена? – ворчал ей в спину дядя. – Ты не бабочкой устроилась, случайно? Хочешь заразу в дом принести?
Девушка торопливо вышла из комнаты, прижимая телефон к уху.
– Это Ирина, – проговорил женский голос на том конце связи. – Можешь сейчас приехать? Мне очень плохо!
– Уже поздно, и дядя хворает…
– У меня был Трошкин. Его знакомый провидец считает, что Колю убили. Мой муж мертв?! Не могу в это поверить!
– Ну… – Аня не знала, что сказать, и лихорадочно подыскивала правильные слова. – Все ошибаются… А что за провидец? Известный? Трошкин назвал фамилию?
– Нет. Он держит его имя в тайне.
– Не стоит слушать каждого встречного. В Москве провидцев и гадалок, как собак нерезаных.
– Трошкин так убедительно говорил…
Девушка поколебалась всего минуту и приняла решение.
– Ладно, я через час буду. Дам дяде снотворное и приеду. Ждите…
* * *Деревня Киреевка
Дед Аким удалился, а Илья второй раз отправился в сарай, тщательно обыскал поленницу, заглянул в старый сундук, набитый барахлом, которое давно пора выбросить, прислонился к стене и задумался.
Сосед видел, как Маша ходила сюда. За дровами, небось, за чем же еще.
«Дров я ей натаскал предостаточно, – мысленно возразил себе Илья. – Она не из тех, кто любит по сараям без толку шастать. Значит, что-то ее сюда привело. Что?»
Илья постоял, ломая голову над случившимся, выругался и вернулся в дом чернее тучи. Распахнул окна настежь. Лицо Маши пожелтело и осунулось, запах тлена усилился. Сотовая связь не работала. Надо было ехать в ближайшую деревню, где больше жителей, искать стационарный телефон, звонить в местное отделение полиции.
Илья переживал дежавю. Опять ему придется оправдываться, открещиваться от обвинений, объясняться перед силовиками[3]. Что за черная полоса? Слава богу, дед Аким согласился обеспечить ему алиби.
«Это меня не спасет, – подумал он. – Я мог отъехать для виду, а потом втихаря вернуться и прикончить бывшую жену».
Как сценарист он охотно использовал подобный сюжетный ход, а как человек понимал всю нелепость этого рискованного шага. Какой идиот станет убивать в своем же доме? Ясно, кто первый попадет под раздачу!
«Я и попаду, – хмуро констатировал Илья. – Маша меня подставила, сама того не желая. Жаль, что исправить ничего уже нельзя. Жизнь пишется набело, без черновиков. Что сделано, того не переиначишь».
Он бродил из угла в угол, стараясь не смотреть на труп. Когда-то он любил эту женщину, сходил с ума от страсти, делал глупости ради нее… а теперь она лежит, неподвижная и бездыханная, от нее дурно пахнет, и это сулит ему неприятности.
Илья не боялся покойников. Но присутствие в комнате мертвого тела напрягало его. Казалось, Маша все еще здесь, силится что-то ему сказать, донести до его сведения, и не может. Они теперь по разные стороны бытия. Но кто знает, существует ли общение духа с духом?
– Что ты скрыла от меня? – обратился он к бывшей жене. – Неспроста ты сбежала от Трошкина, верно? Он правда грозился тебя убить? Или ты все придумала, чтобы меня разжалобить? Что ж… тебе удалость. Твои трюки всегда срабатывали! Когда мы расстались, я хотел тебя забыть, поставить крест на прошлом. Оказывается, так не бывает… Ты меня догнала через шесть лет и наказала! Ценой собственной жизни!
Это был драматический монолог для главного героя. Илья ударился в театральщину, поймал себя на этом, рассердился и замолчал.
Маша с немым укором лежала на диване, как она часто поступала в их коротком и бурном браке: дулась и в наказание укладывалась спать отдельно.
– Последний аккорд любовной симфонии, – пробормотал Илья. – Прости и прощай, дорогая. На сей раз ты перестаралась.
Казалось, бесплотная тень бывшей супруги скользит рядом, обдавая его могильным холодом. Или это дует из открытых окон?
Илья обвел взглядом разбросанные в беспорядке вещи, чемодан, сумку… развешанное у печки тряпье. Наперники на подушках прохудились, всюду валялся мелкий пух. Ветер с улицы носил его по полу, словно снег.
– Я чего-то не понимаю? – спросил Илья в пустоту. – Что я должен сделать?
Не мешало бы более внимательно осмотреть тело, но он не рискнул. Пусть криминалисты выясняют, от чего умерла Маша. По его мнению, это несчастный случай.
«Ну уж нет! – возмутился внутренний голос. – Случайностью такое не назовешь! Разойтись с женой, чтобы она скончалась у тебя на даче? Это перебор, дружище!»
– Перебор, – удрученно кивнул Илья.
Он посмотрел на часы: пора топать на околицу деревни к машине, ехать на поиски ближайшего телефона, вызывать полицию. Когда они доберутся до Киреевки, бог весть!
Перышки поднялись в воздух и закружились. К вечеру мороз усилился, в черном саду белели заиндевелые яблони, на небе сверкала луна. Ее яркий свет раздражал Илью. Порыв ветра из открытых окон подогнал пух к его ногам. Перина и подушки остались от прежних хозяев. Надо было все поменять! Наверное, Маша была разочарована этим убожеством…
– Я тебя сюда не приглашал, – огрызнулся Илья. – Сама напросилась!
Крохотное перышко попало ему в нос, он чихнул и вопросительно покосился на покойницу. Это что, ответка?
Минута тишины, и в уме у Ильи что-то сдвинулось, произошел прорыв. Он сначала застыл, как вкопанный, потом… шагнул к кухонному столу за ножом. Вспарывать подушку, которую Маша пристроила у печки для просушки, не пришлось, – та уже была вспорота и зашита грубыми стежками. Илья убедился в этом, сняв наволочку. Похоже, Маша взяла иголку и нитки в жестяной коробке из-под печенья, которая стояла на виду. После этого странного ритуала она надела наволочку обратно.
Илья торопливо разрезал шов, сунул руку в пух и перо и сразу нащупал внутри подушки нечто твердое. Он вытащил находку наружу, подул на нее, очищая от прилипших пушинок, и с удивлением вытаращился. Это была книга! Толщиной сантиметров семь-восемь, больше обычного формата, в кожаном переплете с металлической застежкой. Переплет изрядно потертый, но выглядит шикарно. Сразу ясно, что этот старинный фолиант принадлежал не среднестатистическому гражданину. Небось, дорогущее антикварное издание.
«Маша упоминала о какой-то книге! – вспомнил Илья. – Может, это она и есть?»
– Получается, ты ее стырила? – не очень уважительно обратился он к покойнице. – У Трошкина?
Поскольку бывшая жена промолчала, что в ее состоянии было естественно, он сам ответил на свой вопрос.
– Это не твоя вещь, Маша! Иначе зачем тебе вспарывать подушку, прятать внутри нее книгу, зашивать наперник, надевать сверху наволочку? Ради этого ты не поленилась взять в руки иголку с ниткой!.. За всю нашу семейную жизнь я ни разу не видел тебя за шитьем. Ты постоянно твердила, что рождена блистать, а не заниматься хозяйством…
Илья стоял посреди комнаты, осматривая добычу со всех сторон. Как ему быть? Вернуть фолиант Трошкину?
«Но тогда… я брошу тень на бывшую супругу. Это неправильно. Маша не заслуживает позора, тем более, после смерти. Трошкин сам виноват! Он грубо обращался с ней, вот она и решила ему отомстить. Видно, он очень дорожил этой книгой… Боже, о чем я думаю в трагический момент? – ужаснулся Илья. – Маша была права, я циник! Неужели, мне не стыдно?»
Он вынужден был признать, что не ощущает ни стыда, ни угрызений совести.
«Я Трошкину ничего не должен. А Маша… с нее спросу нет. Она уже за пределами добра и зла. Если добро и зло имеют пределы!»
В последнее время незыблемые убеждения Ильи пошатнулись, а его ум, которым он так гордился, не справлялся с поставленными задачами. Пришлось включать подсознание. Там все довольно зыбко и туманно, как в зазеркалье. Привычное видится по-иному, новое в щепки разбивает старое. Каждый шаг – словно по тонкому льду: выдержит или хрустнет? В зазеркалье логика уступает интуиции.
Илья принял решение.
– Я спрячу книгу подальше, – твердо пообещал он покойнице. – Выполню твою последнюю волю. Ты забрала у Трошкина ценную вещь, чтобы насолить ему. Я не намерен тебе мешать! Пусть свершится то, что ты задумала…
Глава 10
Москва
Трошкин наклюкался в зюзю и прикорнул, сидя в кресле. Горбун выпил не меньше, но в сон его не клонило. Когда хозяин квартиры начал похрапывать, гость устроил тщательный обыск. Он двигался бесшумно и ловко орудовал длинными жилистыми руками.
Через час продюсер очнулся и, пошатываясь, отправился в кухню выпить воды. Спьяну он забыл о Корнее и жутко испугался, столкнувшись с ним в темном коридоре.
– Кто здесь? Маша, ты?
– Опомнись, соколик, – недовольно проворчал гость. – Вижу, ты совсем плох. Тебе нельзя пить. Совсем.
– К-корней? Ты… откуда взялся?
– Дак я никуда не уходил, вроде.
Трошкин включил свет и обескуражено хлопал красными глазами. Перед ним стоял горбун в растянутом свитере крупной вязки и горчичных штанах.
– Правда, Корней… – пробормотал он. – Мы вместе пили? Ни черта не помню…
– Э-э, соколик, паршиво у тебя с головой. Пора завязывать со спиртным.
– Я… тошно мне, Корней! Если не пить, то впору вешаться!
– Это я уже слышал. Чем тебе помочь? Говори. Только ни слова о деньгах.
– А что ты можешь предложить? Кроме убийства, разумеется.
– Ты книжонку одну на продажу выставил, – вкрадчиво молвил горбун. – Сколько надеешься за нее выручить?
Трошкина повело в сторону, и он чудом не грохнулся на пол. Устоял, опершись о стену.
– Ч-что? Ты… в моем компьютере рылся? Те… телефон трогал?
– У меня собственный гаджет есть! – ухмыльнулся Корней и коснулся указательным пальцем своего лба. – Покруче твоих электронных игрушек. Усек?
– Кто… тебе разрешил разгуливать по к-квартире?
– А кто мне запретит?
Трошкин покраснел от возмущения и разразился бранью. Горбун подбоченился и нагло похохатывал. Его забавляла реакция собеседника.
– Ты тут… не хозяин!
– Кто тебе сказал? – глумился над ним Корней. – Ты сам ко мне обратился, а теперь на попятную? Не выйдет, соколик! Должок за тобой числится. Помнишь?
– Я же пообещал, через неделю все верну.
– Не хочу ждать! – заявил горбун. – Отдавай сейчас… или никогда.
– Сейчас у меня нету столько бабок.
– Тогда вот, что. Баш на баш! Ты мне книжку, а я тебе долг прощу. По рукам?
Трошкин растерялся. Будучи во хмелю, он подзабыл, какую свинью подложила ему любовница. Однако после слов Корнея сознание у него слегка прояснилось.
– Серьезно? Без дураков? – переспросил он.
– Где ты видишь дураков? – оглянулся по сторонам Корней. – Здесь только один дурак. Это ты!
– Ах, так? – оскорбился продюсер. – Ничего не получишь! Вот! – он скрутил кукиш и сунул его в лицо гостю. – Накось, выкуси!
Корней резво подскочил и… впился зубами ему в ухо. Трошкин взвыл от боли и неожиданности.
– Не понял, – хихикнул горбун. – Чего орешь? Сам попросил «выкусить», а я завсегда готов хорошему человеку услужить.
Трошкин кинулся в драку, но горбун, несмотря на свой физический изъян, ловко уворачивался и быстро измотал противника. Продюсер задыхался, с него градом катился пот.
– Ты псих, да? – прохрипел он, держась за сердце, которое выскакивало из груди. – Чокнутый?
– Как насчет книжки?
– Вместо долга? – уточнил Трошкин.
– Ты глухой или тупой? Тебе сто раз повторять?
– Что-то я тебя не пойму, Корней. Зачем тебе книга? Хочешь еще дороже продать?
Из прокушенного уха сочилась кровь. Продюсер коснулся раны и в изумлении посмотрел на свои красные пальцы, потом поднял бешеные глаза на гостя.
– Ты меня до крови укусил, ублюдок!
– От ублюдка слышу, – огрызнулся горбун. – Будешь кочевряжиться, еще не так получишь. Гони книгу или тебе хана!
– Ты мне угрожаешь? Я… я… полицию вызову! Хочешь в кутузке посидеть?
Корней согнулся чуть ли не вдвое, издавая странные клокочущие звуки. Трошкин не сразу догадался, что гость зашелся от хохота.
– Ой, не могу, – сквозь слезы выдавил тот. – Рассмешил. Давай, звони скорее! Телефон принести? Давно я в кутузке не сидел. Хочу развлечься!
Продюсер остыл, подумал, как он будет выглядеть перед ментами, и решился на мировую.
– Ладно, черт с тобой. Ты пьян! Не ведаешь, что творишь.
– Не вали с больной головы на здоровую, – парировал горбун.
Трошкин почти протрезвел и пожалел, что связался с этим скользким типом. Может, тот владеет не только ясновидением, но и гипнозом? Тогда прокушенное ухо, драка и обидные слова – всего лишь внушение? А на самом деле ничего этого нет? Поэтому Корней абсолютно спокоен и даже весел. Ему наплевать на полицию.
«В случае чего, он скажет, что у меня белочка, – подумал продюсер. – Завтра же эту пикантную новость подхватит желтая пресса, и мое имя смешают с грязью!»
Ему было не привыкать к скандалам, и он считал их неотъемлемой частью пиар-кампании. Однако не в нынешних условиях. Корней, чего доброго, покажет ментам его долговую расписку и потребует немедленной выплаты.
– Слушай, зачем нам ссориться? – смягчился Трошкин. – Мы же друзья?
– Были друзьями. А теперь – враги! – насупился гость. – Ты посмел поднять на меня руку!
– Ты первый меня… укусил.
– Что за странный человек! Я всего лишь выполнил твою просьбу.
Продюсер хотел возразить, но вспомнил, какую сумму задолжал кредитору, и промямлил:
– Послушай, я бы с удовольствием отдал книгу в счет долга…
– Так за чем же дело стало?
– Книги нет, – смутился Трошкин. – Ее украли.
– В смысле?
– Маша стащила книгу мне назло! Проклятая сучка! Я не знал, что она способна на такое. У меня и в мыслях не было… Иначе бы я держал книгу в сейфе на работе! Черт…
Горбун изменился в лице и погрозил должнику пальцем.
– Ты мне зубы не заговаривай!
– Кроме Маши взять книгу некому, – заявил Трошкин. – Она прикидывалась приличной женщиной, а оказалась воровкой. Обокрала меня!
– Врешь, – процедил гость.
– Можешь сам убедиться. Что здесь произошло в мое отсутствие? А? Ты же умеешь заглядывать в прошлое…
* * *Аня застала Ирину в ужасном состоянии.
– Это неправда, – твердила расстроенная женщина. – Мой муж жив. Кто мог в него стрелять?.. Я его непременно найду! Он жив…