Затерянный остров

– Дряннее некуда, – простонал дядя и с заметным трудом заворочался в кресле.

– Вам нужно в постель.

Дяди Болдуина хватило только на то, чтобы меланхолично кивнуть.

– Я вас уложу. А потом пошлю за врачом.

Дядя Болдуин снова кивнул и закрыл приоткрытый глаз.

– А где миссис Герни? – спросил Уильям в отчаянии.

– Ушла, – прохрипел дядя печально после секундного раздумья.

– Когда?

– Не помню. Просто ушла.

К счастью, Уильям знал, где искать миссис Герни. В городе у нее живет сестра – вероятнее всего, экономка у нее. Но это подождет.

– Вы сможете подняться наверх?

Поразмыслив, дядя Болдуин пробормотал, что, пожалуй, осилит лестницу, если помочь. Помощь потребовалась недюжинная – на то, чтобы дотащить дядю до комнаты, раздеть и уложить в постель, ушел битый час.

Управившись, Уильям позвонил домой доктору Форестеру с просьбой зайти как можно скорее. Дядя уже дремал, и Уильям не хотел его тревожить до прихода врача. Дальше предстояло разыскать миссис Герни, однако сперва следовало дождаться доктора, поэтому следующие полтора часа Уильям провел внизу. Налив себе чашку чаю и сделав немудреную закуску, он как мог прибрался в разгромленном кабинете и даже развел в камине слабый огонь. Потом пришел доктор – и с ним миссис Герни.

– Я не выдержала, – объяснила она. – Я привыкла работать в приличных домах, мистер Дерсли, таких, как ваш до вчерашнего дня, и мне уже поздновато переучиваться ради гостей, которые всю ночь пьют и швыряются вещами. Тем более, мистер Дерсли, в ваше отсутствие. «Пусть уже поздно и пусть завтра мне будет неудобно, – решила я, – но я ухожу и не вернусь, пока не появится мистер Дерсли». Свое слово я сдержала, – закончила она патетически.

– Но что все-таки случилось? – спросил Уильям нетерпеливо.

– Они засиделись до вечера, потом отправились в «Суффолкский герб», а потом – нежданно-негаданно – в половине одиннадцатого заявляются обратно и продолжают начатое, пьют как извозчики, и девица эта тоже. Я вашему дядюшке, мистер Дерсли, прямо сказала: дескать, умываю руки, когда в доме такое творится, я тут и пяти минут не останусь, я женщина одинокая и беззащитная. Постучалась к сестре – слава Богу, она только-только с вечернего сеанса в кино пришла, поэтому спать еще не ложилась. Представляю, что они там наворотили… – С этими словами миссис Герни решительно прошагала в кабинет.

Уильям поднялся наверх, к доктору Форестеру у дядиной постели. Дядя Болдуин с минуту смотрел на него печальнейшим взором, потом выдавил сипло:

– Наломали мы дров, да? Ты уж прости, сынок.

Уильям заверил его, что ничего страшного не случилось.

Но дядя Болдуин не успокаивался.

– Нет-нет, это очень скверно, из рук вон плохо. Но я все исправлю. Ты так добр ко мне, Уильям, сынок, я в долгу не останусь.

– Все, никаких разговоров! – рявкнул доктор Форестер, копаясь в своем саквояже.

– Да, пока не забыл, еще кое-что… – продолжил дядя Болдуин.

Уильям оглянулся на доктора, который коротко кивнул в знак дозволения – мол, пусть лучше выговорится.

– Что такое, дядя?

– Не веди никаких дел с Гарсувином, – предостерег дядя Болдуин. – Заранее тебя предупреждаю. Не слушай его и не веди с ним никаких дел.

– Хорошо, не буду. – Уильям не хотел перечить старику. – Мне и не придется.

– Как знать. Тут не угадаешь.

– Но ведь он уехал?

– Уехал, – согласился дядя. – Однако рано или поздно объявится. Вот увидишь. И помни, я тебя предупредил заранее, в открытую, без утайки. Не водись с ним, как бы он тебя ни обрабатывал. И дело не в том, что мы повздорили. Я бы предостерег тебя в любом случае, в любом… – Фраза окончилась невнятным бормотанием, дядя закрыл глаза и отвернулся. Лицо у него сделалось совсем старческое, осунувшееся, и только орлиный нос торчал, как скала. Через несколько минут он задремал.

– А ведь я говорил, что нужен покой! – рявкнул доктор Форестер в холле. – Но разве он послушает…

Уильям вкратце рассказал ему о случившемся.

– Что ж, его состояние и прежде было плачевным, а теперь еще плачевнее. Ваш дядя очень плох, Дерсли, очень-очень плох. Я мало чем могу ему помочь.

– Может быть, взять сиделку?

Доктор Форестер поджал губы, и лицо его еще больше заострилось.

– Не помешает. Постоянный уход не требуется, ночной сестры будет достаточно. Я постараюсь прислать. Загляну поутру. Теперь ему нужен строгий режим. Еще одна такая бурная ночка со старыми приятелями, и он покойник.

Все выходные дядя Болдуин, на радость доктору Форестеру, пролежал в кровати. Уильям часто к нему заглядывал, но не обменялся и двадцатью словами. Иногда дядя поднимал на него глаза, в которых читалась ирония, приводящая Уильяма в замешательство. До понедельника он слонялся неприкаянно по дому, принимаясь то за одно бесполезное занятие, то за другое.

Однако в понедельник дядя Болдуин, кажется, вернулся к жизни. Он посвежел, взбодрился и не прочь был побеседовать. Вернувшись вечером из солодильни, Уильям нашел дядю сидящим в кровати и довольно возбужденным.

– Я должен с тобой поговорить, сынок.

– Говорите, дядя, за чем же дело стало? – улыбнулся Уильям.

– Тут двумя словами не обойдешься. Доктор ведь вот-вот будет?

– Да, – подтвердил Уильям. – В течение ближайшего получаса.

– Тогда отложим разговор, – решил дядя Болдуин. – Зайди ко мне после ужина, хорошо, сынок? Учти, дело важное.

– Непременно зайду, – пообещал Уильям, всем видом показывая, что верит в важность дела. Грустно смотреть, как пожилой человек из последних сил пытается держать марку. Даже в пятницу вечером, едва живой, он потрудился предупредить племянника насчет Гарсувина, а теперь, видимо, жди новую главу приключенческого романа. Бедный дядя Болдуин… Знал бы он, что нет нужды поддерживать мелодраматический образ таинственными намеками и недомолвками, когда ты и без того все выходные смотришь словно из могилы.

Поднявшись в спальню после ужина, Уильям обнаружил дядю в совершенно ином, загадочном расположении духа. На смену возбуждению пришла меланхоличная торжественность, которая прежде за ним не замечалась. Он словно уже приобщился к аристократическому сонму усопших.

– Присаживайся, сынок, и не перебивай меня. – Дядя помолчал, разглядывая Уильяма. – Моя игра, похоже, сыграна. Я приехал сюда погостить, но, видимо, погост меня и примет. Нет, не говори ничего, что есть, то есть. Ты был очень добр ко мне, сынок.

Уильям что-то пробормотал невнятное, как и все скромники в подобной ситуации.

– Ты мог бы ничего для меня не делать, тебя ничто не обязывало – кроме, конечно, родственных уз, – но ты сделал. Большинство не преминуло бы высказаться по поводу того бедлама, что мы тут без тебя устроили, а ты не произнес ни слова, хотя, наверное, многое про себя передумал. Я еще тогда пообещал, что в долгу не останусь. Поэтому теперь тебе придется пару минут меня послушать. – Он сурово посмотрел на Уильяма, и тот в смущении отвел глаза.

– Только не воображай, что я оставлю тебе золотые горы, как богатые дядюшки в книжках, – продолжил дядя Болдуин. – Их у меня нет. Мои деньги ты, конечно, получишь, но если вычесть оттуда расходы на мое содержание, на врача и все прочее, там останется с гулькин нос – едва хватит доехать до Южных морей и обратно.

– Но я не собираюсь на Южные моря, – мягко возразил Уильям, просто чтобы не молчать.

– Это мы еще посмотрим. Надеюсь, что соберешься, иначе зачем бы я стал открывать тебе свою тайну? И потом – Боже правый! – почему бы не поехать? Тебе не повредит оторваться на время от Маркет-сквер и шахматной доски. В твои-то годы! Езжай, посмотри мир. Пока еще не поздно!

Уильям вспыхнул, уязвленный предположением, будто ему не хватит духу выбраться из Суффолка в большой мир. Он уже хотел огрызнуться, но дядя остановил его жестом и продолжил, резко сменив тон:

– Так вот, жалкая горстка денег не в счет, о ней и говорить не стоит, поэтому единственное, чем я могу тебя отблагодарить, – это посвятить в тайну. Не буду сейчас вдаваться в подробности, расскажу главное. Девять лет назад я плыл на одном корабле – куда, не скажу, и позже ты поймешь почему. Достаточно знать, что дело было в Южных морях. Мы порядком отклонились от курса. Двигатель-то у судна был, но горючее кончилось, и вот результат. В конце концов мы заметили впереди остров, не обозначенный ни на одной карте. Да-да, не удивляйся. Белых пятен на свете еще хватает, как бы там географы ни хвастались. И не какой-нибудь там вулканический остров, который сегодня есть, а завтра поминай как звали, – твердая скала, местами торчит из воды на несколько тысяч футов. Кроме камня, там почти ничего нет: пара деревьев, капля воды, и все, к тому же очень трудно пристать – такой вот неприветливый островок. Несколько миль суши, мимо не проскочишь, а карты о нем – ни гугу. Мы там высадились – исключительно в надежде на пресную воду, – и я назвал его Затерянный. По-моему, хорошее название.

– Да, вполне! – воскликнул заинтригованный Уильям. – И что, там совсем никого не было? Настоящий необитаемый остров?

– Именно, – мрачно подтвердил дядя. – И никакого тебе робинзонкрузовского изобилия. Камень и птицы, которых тоже раз-два и обчелся. Богом забытое место посреди океана, больше похоже на кучу угля, торчащую из воды. Вот такой он, Затерянный остров.

– Значит, о пиратских кладах речи нет?

– Ни в коем разе. Подкладывать родному племяннику такую свинью – увольте! Сколько людей на моей памяти умом тронулись, разыскивая пиратские сокровища… В моем случае все иначе. Без обмана. Вряд ли в окрестностях этого острова объявлялся хоть один пират.

– И хорошо, – заявил Уильям. – Я всегда с подозрением относился к пиратским сокровищам. Только на днях читал о них в каком-то журнале. Но вы рассказывайте дальше, дядя, про ваш Затерянный. Действительно, вполне приключенческое название, кстати.

– Да, на приключения он еще позовет. Как я жалею, что раньше до него руки не дошли. Сколько я упустил! Вот что самое обидное, когда валяешься тут кабаньей тушей, – упущенные возможности. – Тут у дяди свело горло, и минуту-другую он не мог произнести ни слова, а потом попросил лекарство, оставленное доктором Форестером. Глотнул, чертыхнулся и продолжил рассказ, понизив голос до полушепота: – Когда мы высадились на острове, я там слегка полазил, хотя жара стояла адская – кругом одни раскаленные камни, голые, как бильярдный шар. Едва я углубился в скалы, как наткнулся на какую-то черную породу. Сперва принял ее за уголь, потом пригляделся повнимательнее и увидел, что ошибаюсь, больше похоже на смолу. Так, сынок, теперь сунь руку вон в тот кофр и пошарь на дне – там должен быть камень размером с твой кулак. Неси его сюда.

Уильям послушно пошарил в кофре и вернулся с увесистым темным матовым сгустком, напоминающим комки затвердевшего вара, который используют на ремонте дорог. На редкость малоинтересная субстанция.

– Вот оно! – Дядя Болдуин забрал образец у племянника и поднес к глазам. – Этот кусок приехал со мной с Затерянного. Он много покатался по свету. На острове такого добра тонны и тонны, лежат на поверхности, только руку протяни. Я прихватил образец просто из любопытства, потом как-то при случае показал одному человеку – он в этих вещах дока, разъяснил мне, что к чему. Тут-то я и засуетился. Но потом – вот болван! – несколько лет тянул волынку. Однако, добравшись до Лондона, первым делом отдал образец на экспертизу и узнал уже наверняка.

Дядя многозначительно умолк.

– Что же это оказалось? – воскликнул Уильям, который пока не видел в темном сгустке ничего примечательного.

– Смоляная обманка.

– Смоляная обманка? – нахмурился Уильям. – Что-то знакомое, но не помню откуда.

Дядя Болдуин порывисто подался вперед и хотел продолжить, но закатил глаза и скривил рот в какой-то странной гримасе. Вместо слов из горла вырвался хрип, голова судорожно дернулась в сторону бутыли с лекарством. Уильям, трясущейся рукой отмерив порцию, с тревогой смотрел, как дядя глотает микстуру и постепенно приходит в себя.

– Смоляная обманка, – произнес дядя Болдуин спустя полчаса. – Вот что это такое. Урановая руда. А из урановой руды получают радий. Теперь понимаешь?

– Точно, вот где я о ней узнал, – вспомнил Уильям. – Читал статью о мадам Кюри, там было и про смоляную обманку.

– Именно, сынок. Я тоже читал. Супругам Кюри привозили руду откуда-то из Австрии или Богемии, и им удалось добыть первый радий. Это она самая. Главнейшее сырье для производства радия, и он где-то там внутри, в этом комке, так сказал мне человек из лондонского музея. Подтверждено анализом.

– Но ведь, чтобы добыть крупицу радия, нужны огромные горы этой руды?

– Да. Зато радий продается по цене около четверти миллиона фунтов за унцию. Четверть миллиона! – Дядя Болдуин застыл в благоговении перед немыслимой цифрой. – Только представь, сынок, за этой вот черной каменюкой гоняется полсвета. Основные запасы – в Конго – прибрали к рукам бельгийцы, у одной бельгийской компании фактически монополия на радий. Поэтому остальные до руды добраться не могут. А тут целый остров, где ее несметные тонны, только бери. Дух захватывает, а? – подытожил он, сам дыша с заметным трудом.

– Сногсшибательно, – согласился Уильям, глядя на багровое лицо в белых подушках.

– Я так думаю, дело вот в чем. Почти все мелкие тихоокеанские острова либо коралловые, либо вулканические, с них взятки гладки. Затерянный же – совсем другой коленкор. Это твердая глыба, ей миллионы и миллионы лет, каким-то образом она вот так застряла посреди океана. До острова нелегко добраться, до него отовсюду плыть и плыть, а значит, вывоз руды обойдется в кругленькую сумму, имей в виду. Не заоблачную, конечно, однако мне таких денег в руках держать не доводилось. Но это пустяки, дело двадцатое.

– И вы все это время хранили тайну? – задумчиво протянул Уильям. Тут его осенила догадка: – Гарсувин как-то с этим связан?

– И да, и нет, – с величайшей осторожностью ответил дядя Болдуин. – Ему кое-что известно, и он пытается выведать остальное. Но с ним я разобрался. Зато есть еще двое, перед которыми я в некотором долгу, потому что оба в свое время очень мне помогли – по-настоящему помогли, такая помощь не забывается. Я по крайней мере не забываю. Я не вижу другого способа их отблагодарить, кроме как взять в долю. Справедливо?

– Конечно! – с жаром подтвердил Уильям.

– Сперва я думал, если не получится воспользоваться этим островом самому, поделить его между ними, но, пожив неделю тут, я проникся симпатией к тебе, Уильям, и решил по-другому.

Он остановился перевести дух. Уильям хотел что-то сказать, но передумал: чего доброго, собьет дядю с мысли, а ему и так нелегко разговаривать, хотя просить его помолчать тоже бесполезно – да и жалко.

– Теперь, Уильям, сынок, ты единственный, кроме меня, кто знает об острове и его залежах. Выходит, половина тайны в любом случае твоя. Но я не сообщил тебе, где он находится, его точные координаты. И не сообщу. Сейчас объясню почему. Я хочу привлечь к делу тех двоих, которые когда-то мне помогли. И вот что я придумал – не буду врать, что додумался сам, идею мне подсказала одна книга, как раз про всякие клады – но идея необыкновенно хороша, и я весьма кстати ее вспомнил. Соответственно я написал обоим моим благодетелям, рассказал, кто я и что я, и одному сообщил широту, другому – долготу. Улавливаешь? – спросил он торжествующе.

– Конечно, – кивнул Уильям. – Я такое тоже читал. Известный прием.

– Зато беспроигрышный. Таким образом, я позаботился, чтобы никто из вас троих не смог попасть на остров в одиночку. При этом ничто не мешает тебе привлечь к делу кого пожелаешь, когда вы трое договоритесь о долях. Без посторонней помощи тебе наверняка не обойтись, потому что понадобятся деньги. Но это другое. Главное, что никто из вас троих не сможет забрать все себе.

– Да, я понимаю.

Уильям сидел с ошарашенным видом. Все это совершенно невероятно, он словно перенесся на страницы приключенческого журнала для мальчиков. Но даже невесть откуда свалившемуся на него дядюшке не под силу превратить реальную жизнь в приключенческий роман.

– Ты, сынок, не торопись, – с отеческой заботой продолжил дядя. – Сперва хорошенько все обдумай. Проясни. Ты знаешь об острове и о его залежах, а эти двое знают каждый свою часть координат. Я назову тебе их имена, и если ты соберешься заняться островом, поезжай к ним, объяснишь им все и вступай в долю. А если за год не тронешься с места, обещай, что напишешь обоим, расскажешь все, и дальше пусть уж они сами возятся. Так будет справедливо, согласись.

Уильям согласился.

– А если они не получили ваших писем? Или один из них умер? Или оба? Тогда как, дядя?

– Это я тоже предусмотрел. В Лондоне есть юрист по фамилии Грантли – брат одного человека, с которым я близко сошелся на островах, – он пару раз помогал мне с бумагами. Так вот, у него будет запечатанный конверт с координатами, и если ты докажешь, что один или оба из твоих компаньонов умерли или пропали без вести и не имеют детей, которые могли бы заменить их, тогда, чтобы не губить все на корню, он разрешит тебе вскрыть конверт. Вот и все, сынок. Теперь добудь бумагу с карандашом и запиши фамилии.

– Знаете, дядя… – Уильям пошарил по карманам в поисках блокнота и карандаша. – Я должен сказать – нет, я очень признателен за то, что вы делаете, безмерно признателен, но, откровенно говоря, если бы вы сообщили мне все целиком с условием, что нужно выделить равные доли этим двоим, я бы не обманул. Разделил бы все честь по чести.

Дядя Болдуин покачал головой – медленно, значительно.

– Нет, сынок, это не одно и то же. Ты-то, конечно, может, и сдержал бы слово, но я не собираюсь вводить людей в искушение. Тебе еще невдомек, каково это, когда в руки плывут большие деньги. Ты еще не успел это ни осознать, ни обдумать хорошенько. А я вот знаю. И не хочу тебя на такое обрекать. Ну что, будешь записывать? – Дядя подождал, пока Уильям занесет карандаш над чистым листком блокнота. – Номер один – коммандер Айвибридж, Британский королевский флот. Кристальной души человек, помог мне, когда еще не вышел в отставку. Позже расскажу, если напомнишь.

– А где он живет?

– Я писал на адрес Адмиралтейства. Ответа пока не получил, но они его разыщут – должны знать, где он, поскольку платят ему пенсию. У него соответственно имеется только долгота острова. Обладатель широты – американец, и тоже человек достойнейший. Его зовут П.Т. Райли, письмо отправлено в «Браун, Вобурн и братья, Сан-Франциско» и найдет его обязательно. Он прослужил у них больше тридцати лет. Записал? П.Т. Райли…

– …через «Браун, Вобурн и братья, Сан-Франциско», – зачитал Уильям. – А второй – коммандер Айвибридж. Все правильно?

– Да. Теперь ты в курсе, но мы, конечно, еще к этому вернемся.

– Только уже не сегодня, – мягко возразил Уильям. – Вы устали. Вы и так слишком много проговорили. Если доктор Форестер узнает…

– Этот хлыщ! – презрительно просипел дядя Болдуин. – Но ты прав, сынок. Иди вниз и хорошенько все обдумай.

Уильяму, однако, не думалось. Если бы этот необычный разговор состоялся две недели назад, он готов был бы горы свернуть. Теперь же поверить в далекий остров, тонны и тонны смоляной обманки, коммандера Айвибриджа и П.Т. Райли, во все эти чудеса, казалось трудновато. Не то чтобы Уильям считал дядин рассказ выдумкой. Просто он пока не понимал, как это все расценивать: с таким же успехом дядя мог целый час читать ему приключенческий роман. Однако серьезной и неусыпной заботы сейчас требовал не какой-то там остров, а дядино здоровье – и перед этой необходимостью меркли все остальные, превращаясь в бесплотные фантазии.