Пьют шампанское, нежно целуются.
ОЛЕГ. А знаешь, о чем я сейчас жалею?
ДАША. О чем?
ОЛЕГ. О том, что с нами нет Николашки.
ДАША. Ты будешь его любить?
ОЛЕГ. Конечно. Он же часть тебя!
ДАША. Нет, он уже отдельный человечек, который все понимает и даже ревнует. Николашка должен к тебе привыкнуть. Он должен понять, что в моей жизни есть теперь и другой мужчина. Большой. Умный. Это трудно.
ОЛЕГ. Николашка знает, что стало с его отцом?
ДАША. Нет. Для него он просто уехал. Далеко. В три года ребенку не объяснишь, что значит «погибнуть в горячей точке»…
ОЛЕГ. Хорошо, что ты с самого начала все честно мне рассказала. И про мужа, и про Николашку… Ненавижу лгуний, которые переспали с половиной Москвы, а наутро объявляют, будто ты у них второй… Первый погиб, конечно, в автомобильной катастрофе.
ДАША. И много у тебя было таких лгуний?
ОЛЕГ. Не очень. Понимаешь, у каждого мужчины есть изменный фонд…
ДАША. Как это?
ОЛЕГ. А вот так. Каждому мужчине предназначена единственная женщина. Для меня – это ты! Все остальные женщины – изменный фонд. Разумеется, лучше, когда он исчерпан до встречи с единственной…
ДАША. А у тебя он исчерпан?
ОЛЕГ. Практически полностью.
ДАША. Это утешает. Интересно, а у женщин есть изменный фонд? Надо будет спросить Ольгу Чибисову…
ОЛЕГ. По-моему, ты стала к ней хуже относиться!
ДАША. Тебе показалось. (Встает с постели.)
ОЛЕГ. Ты куда? Подожди!
ДАША. Пусти! Я хочу принять ванну…
ОЛЕГ. Давай вместе!
ДАША. Как в твоем романе «Смертельная нежность»?
Даша скрывается в ванной. Олег смотрит ей вслед. Подходит к окну.
ОЛЕГ. Море… Вечное и неисчерпаемое, как жизнь. Дробящаяся на волнах лунная дорожка – это путь, который видят все, но никто не может на него ступить. А судьба – это путь, который никто не видит, но все по нему идут…
Пока он это говорит, боковая дверь тихо открывается. Появляется Нина. Она незаметно подходит к Олегу и встает у него за спиной.
НИНА. Записать?
ОЛЕГ. Запиши. (Резко оборачивается.) Ты?
НИНА. Я.
ОЛЕГ. Что тебе от меня нужно?
НИНА. Ничего. Просто хочу поздравить тебя с законным браком. Можешь налить мне шампанского! Чокнемся…
ОЛЕГ. Обойдешься!
НИНА. Жмот!
ОЛЕГ. Тише! Жена в ванной, может услышать. Кстати, где твой муж? Я совершенно не хочу скандала.
НИНА. Трус! Но мне скандал тоже не нужен. Он в прошлом боксер.
ОЛЕГ. Значит, ты своего все-таки добилась?
НИНА. О да! Была секретаршей, а стала женой!
ОЛЕГ. И у него куча денег, как ты мечтала?
НИНА. Да, у него своя фирма. Ну, не совсем своя… А вот это он подарил мне на свадьбу!
Показывает кольцо, поднося его к самому носу Олега.
ОЛЕГ. Миленький камешек…
НИНА. Камешек? Идиот! Ты никогда ничего не понимал в драгоценностях и про все, что стоит настоящих денег, писал чепуху. «Ее восхитительную грудь украшала брошь, усыпанная мармарошскими алмазами, стоившими целое состояние…»
ОЛЕГ. А в чем дело?
НИНА. А дело в том, что «мармарошскими алмазами» называются подделки из хрусталя…
ОЛЕГ. Подумаешь, у Лермонтова львица ходит с гривой. И ничего.
НИНА. Мне жаль твою жену. Бедная дурочка! Ты ей случайно про изменный фонд не рассказывал?
ОЛЕГ. Нет, за кого ты меня принимаешь! И она не дурочка. Она очень тонкая, умная и порядочная женщина! Я ее год добивался. Не то что тебя!
НИНА. Надеюсь, эта тонкая, умная и порядочная женщина от тебя скоро сбежит.
ОЛЕГ. Почему она должна от меня сбежать?
НИНА. Обязательно сбежит. Сначала она, как и я, будет смотреть тебе в рот, записывать твои дурацкие фразы, рыдать от обиды, когда тебе в очередной раз возвратят рукопись с издевательской рецензией. Будет занимать у друзей деньги под выдуманные авансы, а потом врать им, что издательство разорилось… Будет рассказывать всем, как Набокова тоже сначала не печатали, а потом дали Нобелевскую премию…
