Самураи. Подлинные истории и легенды
В разгаре пира принц вытащил свой кинжал, схватил старшего брата за ворот и ударил его в грудь.
Младший брат, увидев это, в ужасе убежал. Принц бросился за ним, поймал его у подножия ступеней и пронзил кинжалом. Тут младший храбрец Кумасо сказал: «Не шевели кинжалом. Я хочу кое-что сказать».
Принц на минуту отпустил его. Храбрец спросил: «Кто ты?»
Принц сказал: «Я – сын императора Отараси-хико-осиро-вакэ, который, сидя во дворце Хисиро в Макимуку, правит Восемью Великими островами. Зовут меня наследный принц Ямато. Его величество узнали, что вы – двое храбрецов Кумасо – не покорились и не выказываете почтения, поэтому он послал меня убить вас».
Услышав это, младший храбрец Кумасо сказал: «Это так. На западе нет другого храбреца, нет никого отважнее нас двоих. Но в великой стране Ямато есть человек храбрее нас. Могу я дать тебе новое имя? С этих пор ты будешь зваться принц Ямато Такэру».
Как только он сказал, принц убил его, разрезав надвое, как спелую дыню. После этого люди почитали принца, называя его принц Ямато Такэру. Возвращаясь назад, он покорил и усмирил всех божеств гор, рек и проливов.
Когда он вступил в страну Идзумо, он решил убить Идзумо Отважного. Для этого он завязал с ним дружбу. Втайне он сделал из дуба меч и, когда они отправились к реке Хи купаться вместе с Идзумо Отважным, засунул его в ножны, как настоящий. Выйдя из воды первым, он взял меч, который снял и оставил на берегу Идзумо Отважный, и сказал: «Давай поменяемся мечами».
Затем, когда Идзумо Отважный вышел из воды и надел меч Ямато Такэру, принц бросил ему вызов, сказав: «Давай скрестим наши мечи».
Когда они стали вытаскивать мечи, Идзумо Отважный не смог сделать это. А принц вытащил меч и убил Идзумо Отважного. Затем он спел песню:
Там, где вздымаются облака,Храбрец Идзумо носит меч,Много раз обвязанный виноградной лозой,но без лезвия, какая жалость!Уничтожив и покорив страну, он вернулся и доложил императору.
Император вновь сказал принцу Ямато Такэру: «Покори и усмири всех диких божеств и людей, что не подчинились мне, в двенадцати восточных землях». Он отослал его вместе с Киби-но Оми по имени Мисуки-томо-мими-такэ-хико, который стал вторым командующим, и дал ему длинное копье, сделанное из падуба.
Получив приказание и отправляясь в путь, принц остановился у великой усыпальницы Исэ, вознес молитвы у алтаря богини и сказал своей тете, принцессе Ямато: «Его величество желают, чтобы я был мертв. Ибо зачем ему тогда посылать меня с немногими воинами покорять злых людей двенадцати восточных земель, если я только что вернулся, усмирив злых людей запада? Когда я думаю об этом, то убеждаюсь, что он желает моей смерти». Он собрался уходить, в тревоге и печали, когда принцесса Ямато дала ему Меч, Скашивающий Траву, и мешок, сказав при этом: «Если окажешься в опасности, развяжи веревку и открой мешок».
Достигнув страны Овари, он вошел в дом принцессы Миядзу, прародительницы правителя Овари. Он сразу же решил жениться на ней. Но, решив сделать это на обратном пути, он отправился в восточные земли, где покорил и усмирил всех диких божеств гор и рек, а также людей, которые не подчинялись ему.
Когда он пришел в страну Сагаму, правитель солгал ему: «Посреди этой долины есть большое болото. Божество, живущее в болоте, страшное и непокорное».
Принц отправился в долину, чтобы увидеть божество. Тогда правитель поджег долину. Принц понял, что его обманули, и тогда развязал мешок, который ему дала тетя. В нем он нашел куски кремня. Вначале он скосил мечом траву. Затем ударил кремнем и пустил огонь, который побежал от него. Выйдя из долины, он зарубил правителя и его людей и сжег их тела. Поэтому место теперь называется Яидзу, «Горящая Река».
Когда он покинул страну и попытался пересечь море, называющееся Бегущие волны, божество пролива подняло волны и стало бросать его корабль во все стороны, так что принц не мог никуда плыть. Увидев это, его императрица[5], Ототатибана, сказала: «Я отправлюсь в море вместо вас. Вы, господин, должны завершить возложенное на вас дело и доложить его величеству».
Затем она бросила на воду восемь циновок из тростника, восемь из кожи и восемь из шелка, сошла вниз и села на них. Огромные волны исчезли, и корабль принца мог плыть вперед. Императрица запела:
Пламя сжигает долину Сагаму, там,где рядом вздымаются холмы.Стоя среди них, ты спросил обо мне!Семь дней спустя волны вынесли ее гребень на берег. Его нашли, построили усыпальницу и положили в нее гребень.
Покинув страну, принц покорил всех диких эмиси[6] и усмирил злых божеств гор и рек. Возвращаясь назад, он проходил мимо склона, ведущего к горе Асигара. Он ел сухой рис, когда божество горы обратилось в белого оленя и предстало перед ним. Принц схватил один конец растения хиру, которое он не доел, и ударил им оленя. Он попал ему прямо в глаз и убил его. Затем он по склону взобрался на вершину и, стоя на ней, трижды тяжело вздохнул и сказал: «О, моя жена!» Поэтому страну назвали Адзума, «Моя жена».
Он пешком пересек страну и вышел из нее прямо к Каи. Во дворце Сакаори он запел:
Проходя Ниибари и Цукуба,сколько ночей не спал?Старый факельщик продолжил его песню:
Добавьте дни, и ночей будет девять,а дней будет десять[7].Покинув эту страну и прибыв в страну Синано, принц быстро покорил божество склона Синано и вернулся в страну Овари, где остался у принцессы Миядзу, которой он прежде дал обещание. Принцесса созвала для него большой пир и поднесла ему большую чашу сакэ. Когда принц увидел пятно месячных на кайме ее платья, он запел:
Над бескрайней небесной горой Кагу,Выгнув шеи, подобно серпу, летят лебеди.На вашу руку, тонкую и нежную,Я хотел положить свою голову.Я думал спать вместе с вами,Но на кайме платья, что вы надели,Взошла луна.Принцесса Миядзу ответила песней:
Наш принц подобен солнцу,сияющему в вышине.Наш господин побывал в восьмичастях света,Пока год сменял год, а месяцсменял месяц.Господин, господин, я не могуждать вас более,И на кайме платья, что надела,Уже взошла луна.Он взял ее в жены и, оставив ей Меч, Скашивающий Траву, отправился, чтобы убить божество горы Ибуки.
Там он сказал: «Я возьму божество злой горы голыми руками, лицом к лицу». Карабкаясь на гору, он столкнулся с белым кабаном, размером с буйвола. Увидев его, он произнес запретные слова: «Это существо в облике белого кабана, должно быть, посланец божества. Я не буду убивать его сейчас, я сделаю это, когда буду возвращаться». Затем он вновь стал карабкаться вверх. Увидев это, божество наслало сильный дождь, чтобы испугать принца Ямато Такэру. Он отправился назад. Добравшись до Симидзу, «Чистой воды», в Тамакурабэ, он отдохнул и постепенно пришел в себя. Поэтому чистая вода в тех местах была названа и до сих пор зовется Исамэ-но Симидзу, «Чистой водой, где он пришел в себя».
Когда принц покинул то место и проходил мимо Тагино, он сказал: «Я всегда думал, что могу летать по небу. Но сейчас я едва могу идти, еле передвигаю ноги». Поэтому место было названо и до сих пор зовется Таги, «Ковыляние».
Пройдя еще немног о, он совсем ослаб и медленно двигался, опираясь на палку. Поэтому место было названо и до сих пор зовется Цуэцуки-дзака, «Опора на палку».
Когда он дошел до одинокой сосны на мысе Оцу, то нашел меч, забытый им во время трапезы, когда он еще шел вперед. Увидев его, он запел:
Обратившись прямо к Овари,Одинокая сосна стоит на мысе Оцу,о брат!Одинокая сосна, если бы ты былачеловеком,Я бы хотел, чтобы ты носила меч,носила платье,Одинокая сосна, о брат!Покинув то место и придя в деревню Миэ, он опять сказал: «Мои ноги согнулись втрое, как я устал». Поэтому место было названо и до сих пор зовется Миэ, «Трижды». Когда принц покинул то место и достиг Нобоно, он затосковал по своей родине и запел:
Ямато известна повсюдуСреди голубых изгородей, Окруженныхгорами, Ямато прекрасна.Затем он снова запел:
Те из вас, в ком полнится жизнь,Носите в волосах большие листья дубаС горы Хэгури, устланной циновками!Это – песня тоски по родным местам. И снова он запел: «Как красиво! С той стороны, где мой дом, поднимаются облака!» Это катаута, «полупесня». Тут его вдруг настигла болезнь. Он запел:
Меч, что оставил яУ ложа моей девы,Тот меч!Он спел и умер. Весть послали императору с нарочным всадником. Жены принца и дети, что оставались в Ямато, прибыли к нему и построили усыпальницу. Они ползали по рисовому полю и, причитая, пели:
Среди рисовых стеблей на залитыхводой полях,Среди рисовых стеблей вьется плющдикого батата.Тут принц превратился в большую белую птицу, взмыл в небо и полетел к берегу. Его жены и дети побежали вслед за ним, раня ноги о срезанные стебли бамбука. Но, рыдая, они забывали о боли. Они пели:
Стебли бамбука достают нам до пояса.Мы не можем лететь, но ноги наши бегут.Затем они вошли в море и, еле двигаясь, запели:
Морские волны нам по поясКак водоросли в большой реке.Не можем двинуться морем ни вперед,ни назад.Когда же птица вернулась и спустилась на берег передохнуть, они запели:
Береговые птицы летают не над морем,а вдоль берега.Эти четыре песни они пели на похоронах принца. Поэтому с тех пор их поют при погребении каждого императора[8].
Ёродзу: «Я хотел показать свою храбрость»
Год 587. Власть при дворе уже в течение нескольких лет оспаривают две влиятельные семьи – Сога и Мононобэ. Умако, глава Сога, носит титул о-оми, «главного управляющего» и держит в руках всю придворную администрацию; Мория, глава Мононобэ, носит титул омурадзи, «великого главы кланов», являясь официально утвержденным императорским эдиктом «представителем» всех кланов при дворе. Оба пользуются примерно равной властью и влиянием. Естественно, что каждый пытается обойти другого. Очевидный и традиционный способ взять в свои руки все бразды правления – возвести на престол «своего» человека из императорской семьи. В четвертом месяце 587 г. умирает тридцать первый император Ёмэй, и сразу же после его смерти начинаются интриги. Мононобэ пытается возвести на престол принца по имени Анахобэ. О заговоре становится известно, и Умако немедленно расправляется с Анахобэ и его братом Якабэ. Семья Мононобэ, как свидетельствует фамилия, – «военный отряд», – является военным кланом, а также контролирует полицию. Однако, когда дело доходит до серьезного столкновения, ее власть над другими кланами оказывается недостаточной. Не получив поддержки от тех, на кого она рассчитывала, семья Мононобэ погибает за несколько дней. В восьмом месяце на трон как тридцать второй император Сусюн восходит принц Хацусэбэ, поддерживавший в ходе вооруженного столкновения Сога. Пять лет спустя Сога-но Умако, узнав, что император обижен на него, подсылает к нему убийцу, который погибает, как и император. История Ёродзу содержится в разделе о царствовании Сусюна в «Нихон сёки».
Слуга «великого главы кланов» Мононобэ-но Мория, Ёродзу из отряда ловцов птиц вместе со ста воинами охранял дом своего хозяина в Нанива. Услышав, что «великий глава» потерпел поражение, он вскочил на коня и всю ночь мчался к деревне Аримака в Тину. Он проехал мимо дома жены и спрятался на окрестном холме.
Императорский двор обсудил это дело и постановил:
«Ёродзу замышляет восстание. Поэтому он спрятался на холме. Немедленно уничтожить его родственников. В случае провала прощения не будет».
Ёродзу вышел один, одежда его была грязной и разорванной, а сам он выглядел истощенным, но держал в руках лук и меч. Командующий послал несколько сотен воинов, которые окружили Ёродзу. Встревоженный, Ёродзу спрятался в бамбуковых зарослях. Он привязал к стеблям бамбука веревки и, дергая за них, обманул воинов. Воины бросились вперед, туда, где качался бамбук, с криками: «Ёродзу там!» Ёродзу начал стрелять в них. Ни одна стрела не прошла мимо цели. Воины были испуганы и не осмеливались приблизиться к нему.
Затем Ёродзу отвязал от лука тетиву и с луком под мышкой побежал по направлению к холму. Воины стреляли в него через реку, но ни одна стрела не попала в цель. Потом один воин обогнал Ёродзу, притаился у реки, положил на лук стрелу и выстрелил. Стрела попала Ёродзу в колено. Он вытащил ее. Он вновь привязал тетиву к луку и начал стрелять. Затем лег на землю и закричал: «Я всегда защищал императора и хотел показать свою храбрость, государь никогда не просил меня поступать так. Теперь я окружен. Пусть выйдет тот, кто может говорить со мной! Я должен знать, намереваетесь вы убить или захватить меня».
Потом воины стали состязаться в стрельбе в Ёродзу. Ёродзу отбивал летящие стрелы и за короткое время убил более тридцати человек. Затем он разрубил мечом свой лук на три части, согнул меч и бросил его в реку. Потом он пронзил себе горло кинжалом и умер.
Губернатор Каути подал императорскому двору доклад о том, как умер Ёродзу. Двор издал указ:
«Разрубить тело этого человека на восемь частей, насадить куски тела на копья и установить их в восьми провинциях».
Когда, исполняя приказ, губернатор Каути попытался разрубить тело на части и насадить на копья, раздались звуки грома и с неба хлынули потоки дождя.
У Ёродзу была белая собака. Она бегала около разрубленного тела хозяина взад и вперед и выла. Наконец, она схватила голову хозяина и положила ее в могилу. Затем осталась у изголовья могилы и лежала, пока не умерла от голода.
Губернатор Каути узнал о собаке и, озадаченный, отправил доклад ко двору. Двор выразил сожаление и издал сочувственный эдикт, в котором говорилось:
«Собака исполнила то, о чем мы редко слышим в мире. Пусть она будет примером для будущего. Позволить родственникам Ёродзу похоронить его и воздвигнуть гробницу».
Родственники Ёродзу воздвигли две гробницы около деревни Аримака и похоронили рядом его и собаку.
Отомо-но Якамоти: Умереть за нашего господина
Семья Отомо известна как один из древних военных кланов, хотя самые выдающиеся ее представители знакомы нам скорее только как поэты. Якамоти (716?–785) – последняя яркая звезда в уже клонящейся к упадку знатной семье. Он сегодня считается одним из лучших поэтов раннего периода и, возможно, был редактором великой поэтической антологии «Манъёсю» («Собрание мириад листьев»), составленной во второй половине VIII в. При этом, благодаря своему происхождению, он занимал несколько военных постов, дослужившись до дзисэцу сэйто сёгун, «главнокомандующего покорением восточных земель». Повседневной обязанностью клана была охрана императорского дворца.
Как и большинство поэтов «Манъёсю», Якамоти писал лирические стихи. Однако, быть может, потому, что его стихотворений включено в антологию больше, чем сочинений какого-либо другого автора, его поэзия представляет весьма широкий спектр тем и вариаций. В одном необычном стихотворении (№ 4049) говорится о том, что клан Отомо выражает решимость сохранить верность трону. Поводом для его написания послужило издание в первый день четвертого месяца 749 г. императорского постановления о первой находке в Японии золота. Новость удостоилась публичного одобрения императора потому, что на отливку статуи Великого Будды в Нара, начавшуюся за два года до этого, требовалось очень много меди и золота.
Пожалуй, что Якамоти подвигло на создание этого стихотворения не столько открытие золота, сколько желание напомнить об образцовой верности императору своего клана и близкого клана Саэки. В указе, установленном перед строящейся гигантской статуей Будды, были приведены слова из одного из традиционных публичных обетов Отомо, начинающегося фразой «Отправляясь в плавание». Якамоти включил ее вместе с еще двумя цитатами в свое стихотворение с незначительными изменениями. Эта клятва, измененная Якамоти, в 1880 г. была положена на музыку и стала церемониальной песней японского императорского флота.
Стихотворение написано в стиле тёка («длинная песня»). В ней модель 5–7 слогов повторяется три или более раз и заканчивается обычно, как и в данном случае, 7-сложной фразой. За тёка, как правило, следуют одна или более заключительных строф танка. Якамоти назвал свое стихотворение так: «Отмечая императорский указ об открытии в Митиноку золота».
* * *В той стране, где хорошиТростниковые поля,Где колосья счастья есть,Там, спустившись вниз с небес,Управлять стал на землеВнук богов.И вслед за нимМного тысяч лет подрядГосударей длинный рядВласть приняв от божества —Солнца в ясных небесах,Долго правил на земле,Век за веком без конца…И в чудесной той стране,В четырех ее концах,Широки теченья рек,Глубоки ущелья гор.И богатств, что в дань несутГосударю своему,Невозможно людям счестьИ нельзя их исчерпать.Но при всем богатстве томУдручен заботой былНаш великий государь.Всех людей к себе призвав,Начал он в своей странеДобрые дела вершить,Но тревожился в душеИ мечтал: «Как хорошоЗолото бы нам найти!»И как раз ему тогдаДоложили во дворце,Что в восточной стороне,Там, где много певчих птиц,В Митиноку, в Ода, вдругЗолото нашли в горах.И прошла его печаль,Стало на сердце светло.«Боги неба и землиВняли, знать, моей мольбе.Повелители земли —Души предков – помогли.То, что в давние векаСкрыто было от людей,Обнаружили в землеВ век правленья моего», —Клялся род Отомо так:«Если морем мы уйдем,Пусть поглотит море нас,Если мы горой уйдем,Пусть трава покроет нас.О великий государь,Мы умрем у ног твоих.Не оглянемся назад».И в стране те именаРыцарей былых временС древних порДо сей порыСлаву светлую хранят,О которой говорятИ другим передаютБез концаИз века в век.Мы же дети тех отцов,Славу их должны беречь.Славный род Отомо наш,Древний род Саэки нашСлужбу важную несли.И из века в век наказБыл один навеки дан:«Имя славное отцовБерегите, сыновья,И служите, как и мы,Государю своему».Так передавался намКаждый раз из века в векПредков доблестный наказ.Славный ясеневый лукВ руки мы свои возьмем,Бранный острый славный мечК бедрам прикрепим своим.Утром будем сторожить,Будем вечером стоятьМы на страже во дворце —Государя охранять.Больше нет таких людейКроме нас,Кто охранятьСможет преданно,Как мы.Вход священный во дворец! —Восклицаю нынче я,Полный радости, узнавВесть счастливую для нас,Что в указе объявилНам великий государь,И почтенья полон я.[Перевод А. Е. Глускиной]Минамото-но Мицуру и Тайра-но Ёсифуми: Поединок
Сражения в любую эпоху и в любой стране безжалостны. В древности в Японии, как и в прочих странах, существовал идеализированный ритуал, когда полководцы противостоящих друг другу армий решали исход сражения в личном поединке. Представленный ниже рассказ является самым старым из известных в Японии полных описаний подобных поединков. Он взят из «Кондзяку моногатари сю» («Собрание новых и старых историй»), т. 25, разд. 3.
Точные даты рождения и смерти двух героев неизвестны. Однако мы знаем, что Тайра-но Ёсифуми был племянником Масакадо (ум. 940), мятежника, поднявшего восстание и провозгласившего себя императором.
В коротком, но восхитительном рассказе, описывающем обмен посланцами перед битвой, есть один пробел. В оригинале утрачен кусок текста, и это не позволяет нам судить о том, что посланники сделали или не сделали с лошадьми. Я склоняюсь к тому, что они не пустили лошадей галопом, а не что они вообще были пешими.
* * *В восточных землях когда-то жили двое воинов, Минамото-но Мицуру и Тайра-но Ёсифуми. Мицуру был известен как Минота-но Гэнни, а Ёсифуми – как Мураока-но Горо.
Оба они преуспели в бусидо. Но чем совершеннее становились они, тем более ненавидели друг друга. Это произошло потому, что злые языки передавали одному из них то, что сказал о нем другой. Так, кто-то сообщал Ёсифуми: «Господин, Мицуру говорил о вас: “Он не может вызвать меня на поединок, но перечит мне во всем. Это отвратительно”».
Услышав это, Ёсифуми отвечал: «Как он смеет говорить так? Я знаю все о его слабостях, о его мыслях. Я говорю ему: “Если вы на самом деле так думаете обо мне, выходите сражаться со мной в любом удобном месте”». И эти слова обязательно передавали Мицуру.
Поэтому, хотя оба воина были отважны и мудры, они, в конце концов, разгневались, ибо люди продолжали науськивать их, и отправили друг другу послание:
«Мы больше не можем говорить так друг о друге. Мы выберем день, найдем удобное место и сразимся, чтобы увидеть, кто лучше». Обменявшись письмами, они выбрали поле сражения и установили день, после чего обе армии начали готовиться к битве.
Когда назначенный день настал, армии собрались утром в условленном месте. В каждой из них насчитывалось 500–600 воинов, и каждый воин был готов отдать все свои силы и жизнь. Обе стороны стояли в ста ярдах друг от друга, выставив вдоль переднего края щиты.
Вскоре каждая сторона отправила воина с письмом, официально объявляющим войну. Как только воин возвращался в свой лагерь, противник, как установлено правилами, посылал ему вслед стрелы. Не нестись в этот момент, не уклоняться и не оглядываться, но спокойно возвращаться в свой строй считалось признаком отваги.
После этого обе армии подняли щиты и начали готовиться к стрельбе, когда Ёсифуми сказал Мицуру: «В сегодняшнем сражении не имеет смысла, чтобы наши воины стреляли друг в друга. Ведь вы и я хотели узнать, что каждый из нас может показать другому, не так ли? Если так, нет необходимости затевать стрельбу между вашими и моими воинами. Лучше каждому из нас выйти из ряда и выстрелить, показывая свое искусство. Что вы думаете?»
Услышав предложение, Мицуру ответил так: «Именно этого я и желал. Я немедленно выхожу».
Затем он выехал на коне из-за щитов и встал, положив на лук стрелу с раздвоенным наконечником.
Ёсифуми был доволен таким ответом и сказал своим воинам: «Я хочу состязаться в стрельбе из лука с ним одним, используя все свое мастерство. Оставьте дело мне и наблюдайте. Если я погибну, заберите мое тело и похороните».
Затем он один выехал на лошади из-за щитов. Оба воина поскакали навстречу друг другу, держа наготове луки, и сделали первый выстрел. Надеясь поразить врага второй стрелой, каждый натянул тетиву и выстрелил в тот момент, когда они мчались мимо друг друга. Проехав, они повернули лошадей и поскакали обратно.
И снова каждый натянул тетиву, хотя в этот раз они мчались навстречу, не стреляя. Проехав мимо друг друга, они вновь повернули коней и поскакали назад. Опять они натянули тетиву и прицелились. Ёсифуми прицелился в центр тела Мицуру и выстрелил. Но Мицуру, уклоняясь от выстрела, резко наклонился в сторону, почти упав с лошади, и стрела попала в рукоять меча.
Мицуру вновь сел в седло и выстрелил в центр тела Ёсифуми, но Ёсифуми увернулся, и стрела попала в пояс, на котором висел меч.
Когда воины вновь помчались навстречу друг другу, Ёсифуми закричал Мицуру: «Мы оба стреляем в центр тела. Теперь мы знаем, что можем показать друг другу, и это не так плохо. Вы знаете, что мы не старые враги, и потому давайте остановимся. Мы просто хотели бросить вызов друг другу. Мы не хотели убивать друг друга, не так ли?»
«Я согласен, – сказал Мицуру. – Мы увидели, что у нас есть, что показать друг другу. Остановиться сейчас будет правильно. Я уведу своих воинов».
И каждый из них увел свою армию.
Воинов охватил ужас, когда их хозяева мчались навстречу друг другу и стреляли из лука, и каждый из них думал: сейчас его убьют! Сейчас его убьют! Поистине, смотреть, как сражаются их хозяева, им было тяжелее, чем самим стрелять друг в друга. Поэтому развязка поначалу озадачила их, но потом они возликовали.
Таким путем следовали воины древности. После поединка Мицуру и Ёсифуми стали близкими друзьями и, не колеблясь ни мгновения, говорили друг с другом обо всем.
Минамото-но Мицунака: Обращение воина
Чувство вины за убийство птиц и зверей (но отнюдь не людей) совсем не обязательно обусловлено буддизмом, который появился в Японии в VI в. Тем не менее буддизм оказал воздействие на тех, кто, ощущая такую вину, отказывался от мирской жизни. В следующем эпизоде, взятом из «Кондзяку моногатари сю» (т. 19, разд. 4), обращение в буддизм воина Минамото-но Мицунака (913–997) описано с очаровательной насмешкой. Мицунака, достигший высокого положения и известный также как Тада-но Мандзю (китаизированное произношение его имени), жил в Тада, провинция Сэтцу. В некоторых официальных летописях он упоминается также и как поэт, и действительно, его стихотворение включено в третью императорскую антологию «Сюи сю» (№ 334). Оно представляет собой ответ на стихотворение Киёвара-но Мотосукэ (908–990) по поводу отбытия последнего к месту службы – на должность губернатора провинции Хиго. Первые строки:
Сколько, как считаете, буду думать о васКогда мы, старики, уезжаем друг от друга?Ответ гласил:
Вы правы, вам отправляться в дорогу,А я остаюсь здесь ждать, как долго —не знаю.Среди тех, кто упомянут в рассказе, – Энъю-ин, шестьдесят четвертый император Энъю (959–991). Мидзуно – пятьдесят шестой император Сэйва (850–880), шесть сыновей которого положили начало шести семьям Минамото (в китайском прочтении – Гэндзи). Одна из линий, начавшаяся с принца Садасуми, превратилась в славный военный клан, ибо его сын Цунэмото (917–961) стал главнокомандующим. По этой генеалогии Минамото традиционно называли Сэйва Гэндзи.