Книга Быть Олегом Тактаровым. Моя история. Автобиография без цензуры - читать онлайн бесплатно, автор Олег Тактаров. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Быть Олегом Тактаровым. Моя история. Автобиография без цензуры
Быть Олегом Тактаровым. Моя история. Автобиография без цензуры
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Быть Олегом Тактаровым. Моя история. Автобиография без цензуры

Майкла в те дни я воспринял как одного из богов великого пантеона кинематографа и с гордостью показал ему видеозаписи своих боев.

– Вау, классно, давай сделаем передачу о тебе! – парировал Майкл.

Я самодовольно потирал руки. Передача вышла, и неделю я был героем всех русских булочников и выпивох. Тогда только я понял: от русского телевидения в Лос-Анджелесе проку никакого, только вред. Ты живешь с уверенностью, что делаешь что-то нужное и полезное, а на самом деле все твои действия яйца выеденного не стоят – от выступления на русском канале ничего не зависит в мире большого кино.

Впрочем, я немного слукавил. Через русскую студию я познакомился с замечательными ребятами, один из них – Володя Фрейтц. Так уж повелось, что борцы помогают друг другу, а борцовское братство существовало и будет существовать, пока есть борцы. Володя в российский период жизни был борцом на уровне молодежной сборной Союза и обладал редким для нашего брата свойством – чрезвычайной болтливостью. Остановить словесные извержения добряка Володи было невозможно, и, когда терпение мое заканчивалось, я резко прерывал его и уходил. Самые противоречивые чувства и мысли о себе, об Америке и России сплетались в его рассуждениях. Было интересно, но мучительно. Володя, как и многие профессиональные борцы, зарабатывал массажем и делал свое дело поистине великолепно. Весь цвет голливудского кинематографа побывал в его золотых ручках. Если мне необходим был массаж, я обращался к Володе и знал, что он поможет – борец всегда очень хорошо чувствует тело.

В юности у меня часто защемляло нерв между пятым и шестым позвонком, между лопатками. Однажды в Нижнем Новгороде на соревнованиях меня скрутило, и не было времени отлежаться и выправиться. Я выходил на схватку как робот, выигрывал, уходил в раздевалку, снова выходил и снова выигрывал. Тренеры, судьи и зрители решили, что у меня какая-то новая странная техника, никто и представить не мог, что я еле передвигаюсь. Таких казусов в спортивном мире немало, есть они и в любом шоу. Странная «терминаторская» походка Шварценеггера, например, объясняется огромными платформами на обуви Арнольда: он среднего роста – 179 сантиметров. Моя боль была следствием многочисленных приседаний со штангой и, конечно, настигала меня в самые неподходящие моменты.

Однажды мы с Володей ловили рыбу с пирса в Малибу. Огромный Фрейтц любил рыбачить именно там, рыбка была маленькая, сколько я помню, вся меньше его огромной пухлой ладони. Фрейтц ловил золотых рыбок и отпускал обратно. Увидев мою медвежью неуклюжесть, Володя добродушно засмеялся:

– Ты чего так ходишь, поворачиваешься всем корпусом?

Я рассказал.

– А ну-ка иди сюда…

Он обхватил меня, легонько нажал, приподнял, каждая моя косточка хрустнула, и боль ушла. До сих пор в случае необходимости пользуюсь услугами костоправов, да и сам научился хорошо вправлять позвонки.

Две недели, которые должны были потрясти мир


Итак, на покорение континента я определил две недели. Я упорно ошивался у телецентра в Лос-Анджелесе. Володя Фрейтц, мой вечный сопровождающий и переводчик, знакомил меня с людьми кино, а я был страшно рад и доволен своим «успехам». У Володи было свободное время, и мы проводили вместе целые дни. Через него я познакомился с режиссером Стивеном Стаблером. Я был по-американски улыбчивым молодым человеком из России, и Стаблер отнесся к моим наполеоновским планам дружески:

– Если б у тебя были документы – получил бы у меня небольшую роль. Лицо у тебя колоритное, пластика замечательная, ты хочешь работать. Но без документов не могу, извини.

Первый раз передо мной возникла проблема документов, с русским паспортом здесь делать было нечего. Народиться я народился, но человеком считаться еще не мог, нужна была бумажка. Сейчас с восторгом вспоминаю ту безответственность, с которой я жил в США без документов. Стивен Стаблер посоветовал обратиться к агенту по подбору актеров, который, по его словам, мог наставить меня на путь истинный.

Мы с Володей решили подойти к посещению агента со всей ответственностью. Я оделся, как мне казалось, модно, держал себя с чрезмерным достоинством. Володя выступал в роли моего пресс-атташе и переводчика. Думаю, половину слов агента он благоразумно не перевел. Наконец, окончательно взбешенный агент забегал по своему кабинету, со смаком выплюнул сигарету и, стараясь говорить как можно понятнее, подвел итог нашей бизнес-встречи:

– Ты первый человек, на которого я трачу столько время в своем офисе! У тебя нет разрешения на работу, нет green card, ты не говоришь по-английски! Сынок, когда ты научишься говорить по-английски и получишь green card, я допускаю, что мы поговорим с тобой еще раз!

Как зеницу ока я хранил визитку моего несостоявшегося агента. Когда через год я свободно говорил по-английски, у меня в кармане лежала green card, я стал звездой боев UFC, я ему позвонил. Для меня это был торжественный момент, я звонил сообщить, что выполнил условие; его реакция, как и подобает людям его профессии, была сдержанной, но какое это имело для меня значение!

Узнав о неудаче с агентом, Майкл Кира устроил мне встречу с «адвокатом Эдди Мерфи», как его называли. Адвокат был очень забавный дядька и должен был помочь в получении заветной green card. Черный, как смоль, он неплохо изъяснялся по-русски, что для «наших американцев» было самым важным пунктом делового общения. Адвокат со смехом рассказал, что русскому языку его специально учили в разведшколе.

– Я люблю политкорректность, – заключил он.

Вновь приехавших русских в Америке любят и обхаживают в надежде поживиться шальными деньгами из-за океана. Множество неформалов, с радостью вырвавшихся из Страны Советов, встречали меня у ларьков и наперебой «показывали Америку». Признаться, мои скромные 2200 $ ларечники подточили очень скоро. Каждый русскоговорящий был тогда мой друг, а у друга горели трубы! Великий черный «адвокат Эдди Мерфи» оказался одним из ларечников.

– Олег, ты мне нравишься, – сказал он, – ты выглядишь классно, у тебя потрясающее видео. Все будет хорошо, пять тысяч – и мы начинаем работать! Ты будешь играть с Эдди Мерфи!

С первой минуты на американском континенте меня бесконечно забавляла американская интонация разговора, я ей подражал и стебался. Все в Америке что-то обещают вечером, а наутро даже не вспоминают о своих словах. С адвокатом я расплатился его монетой.

– Вау, классно! Такой человек, как вы, начинает работать за такую незначительную сумму! Завтра я приношу вам в офис пять тысяч – и начинаем работать!

Две недели, которые я самоуверенно определил на покорение североамериканского континента, заканчивались, и я вынужден был признать: а воз и ныне там. Наш знаменитый композитор и шоумен Юрий Чернавский, гордый своими успехами, приехал покорять музыкальный Голливуд, но был более реалистичен и свою формулу успеха для русского в Америке выразил так:

– Олег, нужны пять лет непрерывного труда и самопиара с поддержкой сильного менеджера.

Той славы и известности в Голливуде, о которых мечтал Юра, он так и не достиг, а для меня его формула оказалась справедливой.

Old american bitch


В первую очередь, на меня обращали внимание пожилые американки, которые уже престали играть в идиотскую американскую игру Hard to get. По правилам этой игры ты не должен показать, что женщина интересует тебя не только как продавщица магазина, партнер по бизнесу, соседка в театре или знакомая знакомой, но еще и как ЖЕНЩИНА. Женщины придерживаются этой формулы так же неукоснительно. Правила просты и, по-моему, почти невыполнимы. Американки до сорока пяти лет делают карьеру, а потом у них начинает рвать башню, и они идут танцевать канкан. Как живут женщины до сорока, изображая ледяную глыбу, не знаю, но смею с достоверностью доложить, что мужчины пуританского общества Америки, пригласив барышню в ресторан, дрочат в туалете, чтоб (упаси боже!) не выказать к ней своего интереса. Я никогда не играл в такую игру, и в этом смысле американцем становиться не собираюсь. Мое обычное расположение к людям без разделения по гендерному признаку приносило мне не только радости, но и конфузы.

Как-то в первые недели своей американской жизни я ехал по прекрасным дорогам Лос-Анджелеса и решил подвезти голосующую бабушку. Настроение счастливое и беззаботное, в руках учебник английского (с ним я не расставался первые месяцы); и сам я простой и добрый, как Юрка Гагарин.

– Hello! Do you need a ride?

– Yes.

– We have a beautiful day today!

Что прочел, то и сказал. Бабуля смотрит на меня как-то странно и спрашивает:

– You want a hand or head?

Мой английский дал сбой, говорю, мол, не понимаю тебя, добрая американская бабушка. Моя попутчица, которая уже успела развалиться на кресле, не растерялась и показала жестами. В такие моменты я, конечно, начинал говорить по-русски. Прости, говорю, бабуля, в твои семьдесят пять нужно больше ходить пешком… С тех пор я перестал подсаживать кого бы то ни было.

Но приключения с американками только начинались. В последние дни своего двухнедельного победоносного шествия по Америке я решил еще раз самостоятельно поездить по киностудиям. Результат не замедлил сказаться.

Два огромных здания Cоlumbia Pictures были для меня храмом, центром легендарной мировой кинокомпании. А раз так – я должен быть в этом центре. В который раз я поднялся на какой-то этаж и пошел бродить. Смотрю: как в сказке, открытая дверь. Захожу. В комнате сидят десятка два людей, все что-то печатают, разговаривают по телефону – обычная жизнь обычного офиса. На меня никто внимания не обращает, мало ли кого тут черти носят. Я мог бы забыть свои вопросы и свое поведение, но помню, потому что знал всего несколько фраз: «I want to be a star» и «I need to meet an agent». Представьте себе здоровенного детину, который входит в третьестепенную контору мегамонстра Cоlumbia и, уверенно улыбаясь, говорит эти фразы. Но мне было две недели от роду, ведь жесткий гордый бизнесмен и спортсмен остался в России, и потому было совершенно не важно, смеются надо мной или нет: у меня была цель, и я решил достигнуть ее во что бы то ни стало.

В мои слова никто даже не вслушивался… кроме одной дамы лет пятидесяти. Голодный, злой, типично американский взгляд женщины постбальзаковского возраста мгновенно сменился ни к чему не обязывающей улыбкой. Она подошла настоящей волчицей, которая уже знала наперед все поступки, свои и мои. На ломаном английском я объяснил цель своего визита. Моя волчица взвилась: она поможет, она устроит, она очень рада, она уверена в успехе… Какое расположение к моей персоне! Помню, как понимающе хмыкнула секретарша.

На следующий день мы встретились у проходной, и она повела меня по бесконечным корпусам, кабинетам и площадкам, киностудиям, павильонам и музеям этого мирка, города, со своей жизнью и смертью. Я был в восторге, именно такой экскурсии я ждал, именно с такого знакомства представлял начало своей новой жизни. Чудно, буду держать ее на расстоянии, буду флиртовать и улыбаться, а дальше – жизнь покажет. Но события разворачивались быстрее, чем я предполагал. Вечером мадам пригласила меня к себе на ужин, благоразумно сообщив, что собирает вечеринку, на которой будут ее друзья. Как говорил один мой знакомый: люблю групповой секс – всегда можно улизнуть.

Ее друзьями оказалась подозрительного вида парочка, которая при первом же удобном случае распрощалась, сославшись на оставшихся дома собак, голодных и несчастных. Мадам угощала меня полуторалитровой бутылкой Absolute, по-американски не заботясь о вкусной и обильной пище.

– У нас, – говорю ей по-русски, – даже такая Баба-яга, как ты, сначала Ивана-царевича кормила и поила, а потом еще и в баньке парила.

Я пил водку, после каждой рюмки с надеждой поглядывая на мадам, но красивее она не становилась. В какой-то момент я с ужасом подумал: «Олег, в кого ты превращаешься, ты никогда в жизни ничего не делал ради карьеры, а теперь решил измениться? Это мерзко и ни к чему хорошему не приведет». Не окончив начатого, я, как Золушка, с боем часов собрался и уехал. Пожалуй, это была моя единственная жертва Голливуду, мерзкая жертва. Не потому, что я предвзято относился к той женщине, а потому что шел на близость с ней, желая быть ближе к кино.

Сейчас, сидя в самолете, я пытаюсь сложить пазл моего прошлого, по отдельным крупицам вспомнить первые недели жизни на новом континенте. Я разрываю и складываю, улыбаюсь, заново переживаю каждый шаг. Я ничего не хочу изменить и исправить и, как переписчик древней летописи, готов сказать: аще писах – писах, от написанного не отрекаюсь. Но я всегда забываю то, что мне неинтересно, а потому совершенно не помню, как выглядела та дама из кинокомпании.

Америка, о которой сто лет назад мечтали гимназисты, где скрывались отверженные и непокорные, из-за океана представлялась моему поколению страной свободной любви и диких прерий. Прерии еще остались, они прекрасны. О поразительной и разнообразной природе северо-американского континента я, конечно, расскажу. Что касается секса, то более закомплексованных людей, чем в Америке, я нигде более не встречал. В России очень остро стоит проблема разводов, там – убийств на семейной почве. Люди боятся судов и, как в кино, убивают своих полюбовников и благоверных по любому поводу. Либо жесткое порно, либо жесткий пуританизм. Однополая любовь в какой-то момент стала более комфортна. А те, кто все еще не бисексуален, жеманно намекают на возможность такого опыта. Мне всегда хотелось сказать: господа, вы просто плохо знаете женщин! Это сокровище и награда сильному полу. Если вы разочаровались – не уставайте очаровываться. Все мои разочарования имели причину, все очарования были необъяснимы.

Каждый мужчина время от времени вспоминает женщин, с которыми он был, каждую он помнит, помнит телом. Спустя год после моего приезда я позвонил той даме из кинокомпании. Она сказала, что знает о моих успехах и рада за меня. Мужчинам тоже хочется чуть-чуть порисоваться, а тогда я жил в диком Техасе и не то что увидеть знакомого – позвонить было некому. Вот я и позвонил: ей и агенту, который когда-то посоветовал мне выучить английский.

Ванька-купец


В Америке у меня не было никаких документов, кроме русского паспорта и нескольких особенно полюбившихся «ксив». Дикие девяностые славились хождением самых разнообразных документов, от смешных до устрашающих. У меня был целый чемодан различных удостоверений, которыми я прикрывался в разных ситуациях.

Однажды мы с друзьями поехали из Нижнего Новгорода в Москву выбирать подарки нашим женам и девушкам. Остановились в гостинице «Россия», которую я ценил за красивый вид на Кремль из окон верхних этажей. В тот приезд мы особенно хорошо погуляли, и я вместо Варварки поехал по Ильинке, въехал на Красную площадь и вместо гостиницы «Россия» оказался у Спасских ворот.

– Что-то непохоже на гостиницу… О, а вот и милиция, надо спросить! Скажите, как проехать к гостинице «Россия»?

– Ты знаешь, где ты?! Ты на Красную площадь заехал!.. Под кирпич! А под кирпичом…

– Спокойно, – говорю я, – я законы знаю!

И показываю совершенно офигевшим ментам удостоверение помощника начальника прокуратуры Нижегородской области. Что творилось с несчастными ментами и почему они сразу не открыли огонь на поражение, сказать не могу. Как мне рассказывала гоп-команда, сидевшая в машине и дружно гоготавшая, своей наглостью и огромной скоростью, с которой мы появились и исчезли, мы просто не оставили им времени на реакцию.

В России я всегда ездил на простых машинах, ибо был уверен, что не стоит привлекать к себе лишнее внимание. Последние годы российской жизни я ездил только на «девятках», но менял их каждые два месяца. Первая машина появилась у меня сравнительно поздно, в двадцать три года, а еще через год Валера Зимаков купил мне права. Первая машина, прозванная «братской могилой», была списанная из автопарка «Волга». На ней всем офисом мы ездили, поджав ноги – днище было совершенно прогнившим. Все в этой машине держалось на проволоке и честном слове. Вокруг меня люди рассекали на джипах, но мне понты тех лет были не интересны, к тому же к технике я всегда относился более чем равнодушно. На «Волге» я проездил примерно год, и не проходило дня, чтобы от нее что-нибудь не отвалилось. В конце концов мне это надоело, и я взял водителя, поручив ему следить за машиной. Он пришел в ужас, когда на трассе у нас отвалился бензобак и я прикрутил его проволокой…

– У нас так тренируются спортсмены! Я заводил тонную машину в горку с толкача. Ноги качаются нереально! Я разгибал крылья и бампер, выгибал спиной помятую крышу – силовой экстрим, – когда я рассказывал такое в Америке, звучало это подчас неправдоподобно.

С «Волгой» связана и еще одна история. На зимней трассе кто-то впереди резко затормозил, и я, не справившись с управлением, перевернулся. Мимо проезжал ментовской уазик, из которого лишь высунулась физиономия и, увидев, что я жив-здоров, не сбавляя скорости, проехала дальше. Такое отношение при исполнении служебных обязанностей я забыть не мог. Два года нижегородская милиция отрабатывала свою халатность: когда меня останавливали дорожные службы, я показывал удостоверение помощника прокурора и запевал трагическую песнь о том, как я, истекая кровью, лежал на трассе, а мимо проезжали колонны милицейских машин. Стражи порядка конфузились за просчеты своих коллег и отпускали меня с миром. Эта история хорошо действовала, но была слишком запоминающейся, и, когда я рассказывал свою сказку по второму кругу, они бесились.

К счастью, достаточно нескольких рюмок, и меня тянет в сон. Но не таков был Сапуняша, который пил в промышленных дозах и становился только собраннее. О его деловитости после литра ходили легенды. Однажды ко мне в Новгород на квартиру, которую я специально купил для пьянок-гулянок, приехали саровские. Все выпили. Я пошел спать, а ребята – за куражом на местную дискотеку. Беспредельщик Бессмертный схлестнулся с местными и очень серьезно покрушил человек шесть. Моих ребят покрутили. Со стороны за происходящим наблюдал бесстрастный Сапуняша, выпивший к тому времени около двух бутылок «Абсолюта». Нормальный человек давно бы умер, но не таков был наш герой. Андрей резко подошел к ребятам из УБОПа, сунул удостоверение отдела по борьбе с международным терроризмом.

– Так, что вы себе позволяете!

– Что позволяем?

– Я тут ловлю большую рыбу, а вы всех распугали, занялись мелкой сошкой, против них и дела-то не возбудить. Шваль! – прорычал он и, уже уходя, зло добавил: – Так, этих всех отпустить и строиться на улице!

Ошарашенные менты сняли наручники, ребята слиняли и сели в машину ждать Андрея, который выстроил шеренгу.

– Имя, фамилия, звание и место службы, – цедил Андрей, всматриваясь в каждого, – завтра будет разборка у начальства.

После смотра он отошел и сел в тот же самый Grand Cherokee, где ждала его братва. Тут менты поняли, что их развели, догнали машину:

– Где тут этот, с ментовским удостоверением?

– Какие менты, мы тут все порядочные ребята, ментов с нами нет. Да подвезли какого-то, но он попросил остановиться и вышел. А кто такой, мы и не знаем.

В это время Андрей лежал вместо коврика на полу заднего сиденья. Его накрыли плащом и поставили на него ноги.

Впрочем, когда я приезжал в Саров, начиналась ответная гулянка. У меня была своя установленная схема праздника. Я открывал багажник с деньгами и раздавал пачки.

– Это тебе на вечер, это тебе, а это мне.

Потом все вместе мы шли играть в футбол на стадионе «Икар» и к восьми часам, вымывшись и наодеколонившись, совершали круг почета по «золотому кольцу» Сарова – по ночным ресторанам.

В то время один парниша из нашей команды открыл пивной ресторан «Яр» в старом доме физиков-ядерщиков на берегу реки. С него мы начинали. Там пили вкуснейшее мордовское пиво, любовались местными красотами и общались с саровскими девушками, до одури любвеобильными от местной радиации.

Но время не ждет, и следующим пунктом нашей культпрограммы было кафе «Айсберг», где я пил сухое вино. Впрочем, золотому правилу не пить сухое после водки следовали далеко не все, и проехать круг почета за ночь было не так просто. Здесь девушки были не хуже.

Пора в «Красную шапочку», где в мирные годы моего детства мы ели мороженое. Теперь заведение стало взрослым, а мы снова любимые гости! Тут уже я позволял себе выпить крепкого пойла, и к рассвету мы приезжали в кафе «Россия» – чикагское заведение города Сарова. Именно здесь случались неожиданные знакомства, постоянные драки и совершались самые громкие сделки. Когда рассветало, мы брали осетрину и ехали на озеро Протяжка. Девушки, которые оказывались с нами, относили наши спокойствие и сдержанность на счет нашего к ним уважения. Никому почему-то не приходило в голову, что даже такие ковбои могут притомиться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Вы ознакомились с фрагментом книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста.

Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги