Мужские откровения

О пользе свадебных лимузинов, или Как выжить на провинциальном кинофестивале

– Скажите, дорогая моя, а мы сможем поменять это авто на что-нибудь другое?

– Ну, конечно, сможем, конечно!

Девушка-«Конечно» – такой я ее и запомнил, мою помощницу на том кинофестивале. Ни имени, ни фамилии вспомнить теперь уже не смогу, а это осталось: на любой мой вопрос она отвечала неизменно одно и то же: «Конечно!»

То был конец девяностых. Меня пригласили возглавить жюри на одном из фестивалей, которые тогда проходили практически везде, по всей стране, от Смоленска до Владивостока. Вот как раз на один из таких провинциальных фестивалей меня и вез московский поезд. Обычная история: поезд отправляется из столицы вечером, ночь ты в дороге, а утром уже в полутысяче километров от Москвы, в другой реальности. В том городе, куда меня пригласили, я никогда прежде не бывал, и потому отправлялся в поездку с особенным любопытством: кроме кино, была надежда увидеть еще что-нибудь интересное.

Было что-то около пяти утра, когда поезд прибыл. Летнее утро, июнь. Солнце почти взошло, но было еще тихо, город только просыпался, даже поливальные машины еще не выехали на улицы. Я не торопился выходить из вагона просто потому, что еще не совсем проснулся. Сидя у окна, я с интересом разглядывал здание вокзала. Состав остановился – и тут вся умилительная картинка за окном рассыпалась от какого-то шума и гама. К поезду подлетела пестрая группа людей. Народные костюмы, гармошки, балалайки – полный набор. Главная красавица на ходу чуть не роняет приличных размеров каравай. Вся эта агитбригада мечется по перрону.

– В каком он вагоне? В третьем? Вот третий!..

Я с ужасом понимаю: пришли за мной. Выхожу. Меня обдает волной отработанного до автоматизма гостеприимства – с той долей искренности, которая заставляет мириться с происходящим:

– Добро пожаловать в наш город!

Хлеб-соль, «встречный марш» в исполнении ансамбля народных инструментов, выходящие из соседнего вагона пассажиры шарахаются от неожиданности. Тут же появляется кто-то из организаторов, девушка с папкой:

– Юрий Вячеславович, здравствуйте! Простите, вы не могли бы пройти к машине вон туда, за угол – мы не смогли подогнать ее к вагону?

– Хорошо, разумеется, спасибо.

Я отправляюсь в указанном направлении, но, заходя на угол здания, невольно останавливаюсь. На площади перед вокзалом, отражая первые лучи восходящего солнца в многочисленных хромированных деталях, стоит длиннющий лимузин розового цвета. «Кадиллак», который, видимо, еще вчера возил по городу какую-то свадьбу.

– Это… Это что? – задаю я риторический вопрос.

– Ну, вы же просили машину побольше. Это самая большая, – не без гордости отвечает мне моя спутница. – Она в вашем распоряжении. Конечно.

Да, это была она, Девушка-«Конечно». Почти каждую свою фразу она заканчивала этой присказкой, которая, как я понимаю, выработалась у нее за время работы, – этаким словесным успокоительным.

Надо сказать вот о чем. Поездки по фестивалям – дело увлекательное, но в то же время сложное. Как нормальный человек, я стараюсь избегать проблемных ситуаций, чтобы не тратить силы и время на их преодоление. И, когда меня приглашают на какие-то фестивали, я всегда заранее оговариваю условия, на которых поеду. Эти условия даже в меньшей степени касаются финансовой стороны вопроса, в первую очередь это какие-то бытовые «ориентиры», которые позволяют мне сохранять более-менее привычную обстановку в поездках. Ну, например: после того как когда-то давно на одном из фестивалей я, достаточно рослый дядя весом больше ста килограммов, несколько дней был вынужден передвигаться по городу в «Жигулях» в положении «коленки на уровне подбородка», одним из постоянных пунктов моего райдера стал большой автомобиль. Совершенно не обязательно это должна быть машина бизнес-класса – я прошу, чтобы это был просто большой автомобиль, где я мог бы поместиться. Вот и тогда мои помощники сообщили организаторам фестиваля: нужен автомобиль побольше.

…Вам когда-нибудь доводилось ехать в свадебном лимузине – не в качестве свидетеля жениха или невесты, а по делам? Незабываемые впечатления. Дорогу от вокзала до отеля мы проделали вместе: я и лимузин. Эта колбаса – какая неожиданность! – не вписывалась в добрую половину поворотов старого провинциального города, и наш маршрут был проложен по формуле «проехали – прогулялись»: мой розовый «Кадиллак» довозил меня до очередного поворота, там я выходил и шел дальше пешком, в это время это свадебное чудище объезжало узкое место, подбирало меня и неторопливо катило дальше. Таким вот образом я добрался до отеля, попутно совершив небольшую пешую экскурсию по утреннему городу.

Открытие фестиваля было в тот же вечер. Организаторы сдержали слово: лимузин действительно был в моем исключительном распоряжении, он целый день сиял перед гостиницей ярким розовым пятном. За час до начала меня повезли в киноконцертный зал, где должна была пройти церемония. И вот, по дороге я вижу, что мое розовое чудо обгоняет какой-то пыльный ПАЗик, битком набитый с виду прилично одетыми людьми. Мы останавливаемся на светофоре, и я понимаю, что это на открытие кинофестиваля едут все его почетные гости – народные и заслуженные артисты России. Вот тут и проявили себя преимущества свадебных лимузинов: в них есть где спрятаться. Я сползаю куда-то назад и вниз. Меня, слава Богу, не замечают.

Спрашиваю девушку-сопровождающую, куда меня подвезут. «К главному входу, конечно». Ну конечно, как же могло быть иначе.

– Нет-нет-нет, стоп. Только к запасному!

– К запасному? Конечно, хорошо.

Мы протиснулись на задворки здания, остановились где-то по соседству с помойкой, и я тайно проник к месту торжества.

На второй или третий день фестиваля у нас в программе была поездка на какой-то большой творческий детский форум. Он проходил вдали от областного центра, в пансионате на берегу реки. Для многих (может, и для большинства – не знаю) этот факт имел решающее значение: люди надеялись на несколько часов отдыха на природе. Мне надо было там присутствовать «по должности», как председателю жюри.

Было понятно, что ехать к детям на розовом лимузине – идея так себе. Я договорился с Девушкой-«Конечно», что поеду туда вместе со всеми.

– Только вы же не планируете снова везти народ на этом ужасном ПАЗике? – осторожно поинтересовался я.

– Нет, конечно, – уверенно ответила моя помощница, – будет другой автобус.

«Другим автобусом» оказался «Икарус» – заслуженный ветеран, который, наверное, был в первой партии, прибывшей из Венгрии в СССР примерно тогда же, когда в свой первый пионерский лагерь отправился я сам. Но в девяностые в тех местах никаких других еще не было, и даже в Москве интуристов часто возили на тех же «Икарусах». Так что мы потихоньку погрузились и отправились в дорогу.

Июнь – то время, когда среднюю полосу России может накрыть совершенно любая погода – от ливней до жары. Нам досталась жара. Уже в девять утра находиться под открытым солнцем было практически невозможно. Но в это время мы только отправились в наше путешествие. Нетрудно представить, что через полчаса пути салон нашего «Икаруса» был больше похож на санитарный вагон, на котором изможденную творческую интеллигенцию эвакуируют вглубь страны – куда-нибудь в Узбекистан. Никакие открытые окна, никакие самодельные опахала, скрученные из программок фестиваля, – не помогало ничего. Кондиционер? Такой роскоши здесь не знали. Вся вода была выпита в первые пятнадцать минут. Никаких придорожных кафе. Только небо без единого облачка, белая точка солнца, которое только-только взбиралось в зенит, и марево, плывущее над асфальтом.

Три часа той поездки я запомнил навсегда. Пытка приобретала особенно изощренную форму тогда, когда дорога приближалась к берегу реки, и нас возвращали в чувство мерцающие на воде солнечные блики.

– Вот! Вот! Уже!.. – хрипло восклицали самые стойкие из нас, в то время как остальные, менее крепкие, явно находясь в предынфарктном состоянии, только приоткрывали глаза, чтобы в очередной раз убедиться: нет, еще не приехали. Наконец наш «Икарус» преодолевает еще одну горку, делает пару поворотов и выкатывает на площадку перед забором с воротами. Неужели?..

Я вижу, как открываются ворота, и к автобусу бегут дети – девочки с огромными бантами, аккуратно стриженные мальчики, и прямо перед автобусом начинается концерт: они танцуют, играет веселая музыка, в воздухе подпрыгивают белые банты и разноцветные воздушные шарики. «Все люди на большой плане-е-ете должны всегда дружи-и-ить», – гремит из динамиков. Навстречу им из пыльного автобуса вываливаются полуживые, потные, с лицами, покрытыми пятнами, почетные гости фестиваля.

«Должны всегда смеяться де-е-ети…»

Артисты, не обращая внимания на происходящее, просто расталкивают детишек и пробиваются сквозь радостную, пляшущую толпу к корпусу пансионата. Первый же обнаруженный по пути питьевой «фонтанчик» мгновенно окружает толпа жаждущих.

«…И в мирном мире жи-и-и-ить!»

…Встреча с детьми прошла как в полусне. Местных красот я не видел. Сидя в своем номере в предчувствии неизбежного – завтрашней обратной дороги, я с удивлением ловил себя на мысли, что мечтаю об огромном розовом свадебном лимузине.

Судовой журнал мореплавателя Г

Был у меня опыт кругосветного плавания. Как и положено, в морском путешествии я вел свой собственный журнал. Перечитываю теперь, с удовольствием вспоминая те дни.

Четверг, 15 августа

Завтра отправляюсь в кругосветку. Звучит. Хотя, конечно, это не совсем так. Но не скажешь же: «Отправляюсь в часть кругосветки». Или: «Пройду часть кругосветного плавания» – какая разница? Что с того, что я по пути сойду? Три недели в пути – тоже не фунт изюма. Три недели – все мои.

Получится ли закончить сценарий? Посмотрим. Где еще работать над сценарием про Крузенштерна, как не на паруснике «Крузенштерн»?

Пятница, 16 августа

Я в море. Впечатлений слишком много, запишу потом. Надеюсь, ничего не упущу. Карты памяти на фотоаппарате заполнил за один день. Сейчас главное – решить проблему с каютой.

Воскресенье, 18 августа

Рассказываю про вчерашний день, он стоит того. Пишу, сидя за лучшим на всем корабле столом в лучшей каюте. Вот как это получилось.

Когда меня «поселили» на корабле, мне выделили малюсенькую каюту – настоящий кубрик. Претензий не было никаких, кроме одной: в каюте не открывался иллюминатор. Спросил капитана, можно ли подыскать для меня еще меньшую каморку, но только чтобы можно было открыть окошко? Без свежего воздуха я просто не могу.

Капитан «Крузенштерна» Михаил Новиков – прекрасный человек, отнесся к моей просьбе со всем возможным вниманием, но, как выяснилось – решить ее невозможно: все переполнено, двести пятьдесят человек экипажа на борту, не считая обслуживающий персонал. В полный рост встала реальная перспектива крушения всех ожиданий и планов.

Мы с капитаном в это время прогуливались по палубе. Тут я замечаю какую-то дверь. Спрашиваю – что там?

– Каюта командующего.

– А кто это – командующий?

– Это глава Росрыболовства – Федерального агентства по рыболовству. Барк приписан к нему. В этой каюте никогда и никто не останавливался.

– А там иллюминаторы открываются?

– Юрий, там три иллюминатора, и они все открываются. Там есть ванна и двуспальная кровать. А еще кондиционер.

Все: «Вспять безумцев не поворотить…» Я понимаю: вот оно, спасение.

– Что надо сделать, чтобы я туда попал?

– Бесполезно. Я не могу без разрешения командующего вас туда пустить. Могу показать каюту.

– А кто у нас командующий?

– Андрей Анатольевич Крайний.

– Кто? Крайний? Андрей? Можете дать его телефон?

Находим номер телефона. Капитан не очень понимает, почему Андрей Анатольевич будет разговаривать с каким-то малоизвестным ему Юрием Вячеславовичем, но наблюдает за происходящим с интересом.

– Алло, Андрей?..

– Да, слушаю.

– Не поверишь, кто звонит: Юрий Грымов.

– О, привет!

– Ни за что не угадаешь, откуда я тебе звоню – с «Крузенштерна»! Отправляюсь в плавание! Тут, оказывается, есть твоя служебная каюта. Можно я в ней немного поживу?

Вижу боковым зрением: у капитана от такой наглости выгибается бровь.

– Ой, ну конечно, Юра, живи, пожалуйста! Я дам указание.

В тот же день я въезжаю в каюту командующего. Не отказал себе в удовольствии: взял небольшую паузу и не сразу объяснил добрейшему капитану Новикову причины, по которым Андрей Анатольевич Крайний так легко пустил меня пожить в его апартаментах.

В свое время мы с Андреем Крайним вместе были манекенщиками у Славы Зайцева. До этого звонка я не видел Андрея лет двадцать пять. Мы ни разу не пересекались и, наверное, даже не вспоминали друг о друге.

Среда, 21 августа

Мы стоим в Бремерхафене, это порт на северо-западе Германии. Прибыли вчера. «Крузенштерн» во время таких стоянок превращается в большой плавучий музей: на корабль пускают туристов. Ставят турникеты и проводят экскурсии. В первый же день на причале собралось полгорода. Вчера ближе к вечеру я сошел на берег, мы пошли в ресторан. Возвращаясь на барк через какое-то время, вижу, что перед турникетами по-прежнему очередь из туристов. А для членов команды положен отдельный трап. И когда на борт поднимаются моряки – курсанты, офицеры в форме, красавцы – публика на них засматривается во все глаза.

И вот тут мне очень захотелось, чтобы все поняли, что я тоже – с «Крузенштерна». Но я-то в штатском! А мне так хотелось, чтобы все, кто стоял в очереди на экскурсию, – чтобы все они поняли, что я тоже причастен к этому. Что «Крузенштерн» – это и я тоже!

Этого не понял никто. Морские бушлаты «гражданским» не выдают.

Кстати, о бушлатах. Вслед за нами в Бремерхафен пришел парусник «Мир» – такой же огромный. Когда я впервые увидел форму, в которую одета его команда, мне стало обидно за державу. На нашивках на груди у матросов обычно пишут их имена, фамилии и должность. Сначала я не понял, почему мне эти нашивки показались странными. Смотришь издали на построение команды – как будто все мальчишки-курсанты с одной и той же надписью в строю. Потом присмотрелся. Мать-перемать… У них там вместо Ф.И.О. – «Новатек». У всех. Полон корабль курсантов Новатеков. Я все понимаю про деньги и спонсорство. Но, граждане, есть же пределы разумного…

Пятница, 23 августа

Сегодня выходим из порта Бремерхафен. Сразу же вслед за нами должен выйти «Мир». Обещают, что на переходе до французского Бреста они устроят маневрирование друг вокруг друга. Предвкушаю.

А пока перечитываю записки Крузенштерна. Мурашки по коже, хотя читаю уже в третий раз. Вот – сюжет! Это очень сильно описано. Ничего не надо изобретать. Не надо придумывать и додумывать – как сейчас это иногда делают, чтобы привлечь внимание к кино. Мои партнеры на Мальте «созрели» именно после того, как я дал им почитать эти записки. Обещают дать корабли, предоставить водные павильоны. А я до сих пор не могу понять – что там происходило, на «Надежде»? Как существовали там люди? Что такое вообще жизнь на корабле?

Ну, вот, например: зачем раз в неделю Крузенштерн собирал всех офицеров команды, они все одевались в парадно-выходные мундиры и потом музицировали в кают-компании? Да, понятно, они все были воспитаны в интеллигентных семьях, восприняли традиции флотского офицерства. Но все же: в чем был смысл этих собраний? Прошла неделя моего плавания, но пока я далек от понимания.

Понедельник, 26 августа

Мы уже второй день стоим в Бресте. «Мира» нет. В смысле – он есть, но его нет в порту. Он как-то неожиданно быстро «отвалился» от нас, буквально через полчаса после выхода из Бремерхафена, и больше мы его не видели. У них все нормально, связь есть, но в Бресте «Мир» будет дай Бог если сегодня вечером. Вот, пожалуйста: парусник, пусть и суперсовременный – против моря и ветра. Чуть не так заложишь паруса – и привет, будь любезен скорректировать расстояния и сроки. Море – это серьезно. Даже если нет шторма.

…Продолжаю вечером. «Мир» пришел.

Вокруг нас – фантастическое зрелище: лес из парусов. В Бресте раз в четыре года проводится «Парад парусов» – грандиозный международный фестиваль парусных судов. Ничего подобного я не видел.

Четверг, 30 августа

Мы снова в море. Качает. Морской болезни у меня вроде бы нет, но таблетки пью.

…Продолжаю вечером. Еще одна зарисовка. Сижу я сегодня днем в каюте, открыв все три окна. Дышу морским ветром. Ко мне заходит капитан Новиков и говорит:

– Юрий, вы бы закрыли окошки.

– Зачем, если я так долго и непросто шел к этому – возможности вдохнуть воздуха дальних странствий?

– Ну да, ну да. А на ночь вы собираетесь их закрывать?

– Ой, вряд ли: ветерок, хорошо так, свежо – люблю свежий воздух.

Он говорит:

– Я бы на вашем месте прикрыл.

При этом он закрывает иллюминатор, завинчивает такие специальные вентили.

– Лучше бы еще и это прикрыть. – И задраивает вдобавок стальную «ставенку» в палец толщиной.

Сижу, недоумеваю: зачем?!

– Понимаете, – спокойно объясняет мне капитан, – на море всякое бывает. Может просто прийти одна волна – безо всякого серьезного шторма, и у вас будет в каюте по колено воды.

– А можно хотя бы вот этими стальными шторками окошко не закрывать? – я еще надеялся, что мне удастся воспользоваться всеми преимуществами каюты командующего.

– Выбьет окошко-то, – отвечает мне капитан Новиков.

Прекрасный человек, мы до сих пор поддерживаем отношения.

Пятница, 1 сентября

Сегодня я наконец разрешил серьезную загадку, которая мучила меня все это время. В моей каюте стоит стул – обыкновенный, ничего необычного, к полу не привинчен. Все время, что мы были в море, он никогда не стоял на четырех ножках – только на двух. Понятно: крен, качка. Но я заметил одну таинственную закономерность: когда стул откидывается назад и стоит на задних ножках, упираясь в стенку, в каюте начинает пахнуть какашками. Когда же он становится на передние ножки и упирается в стол – запаха нет.

Сегодня я понял, в чем дело. Канализация на корабле подчиняется закону сообщающихся сосудов. И когда барк накреняется на один борт, для неинтеллигентных запахов открываются все пути; крен на другой борт прекращает эту «вентиляцию». Не могу сказать, чтобы я гордился этим своим открытием, но стало как-то полегче.

Суббота, 2 сентября

Качка усиливается. Глотаю таблетки.

Воскресенье, 3 сентября

Здравствуй, морская болезнь. Из позитивного: я понял, почему Крузенштерн собирал людей в кают-компании. Чтобы люди разговаривали друг с другом. Думаю про ребят, которые сейчас на барке. Четырнадцать месяцев в открытом море. Ты живешь на корабле, который только с берега кажется большим, а «изнутри» – полное ощущение, что ты заперт в каком-то маленьком отеле, изолированном от всего мира пансионате – как у Агаты Кристи, только участников сюжета побольше. В таких условиях у людей должно быть, во-первых, дело, во-вторых – общение. Иначе можно свихнуться. В кругосветках такое происходит регулярно, мне уже рассказали пару случаев.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.