Земля белых волков

© Мария Сергеевна Родионова, 2022

ISBN 978-5-0053-3668-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Застывший город

Море было гладким, как шёлк, а ветер – нежным, как бархат. Погода на пристани сегодня убаюкивала всякого, кто решил бы насладиться ею. Рыбаки попрыгали в лодки с рассветом, надеясь застать сонную рыбу врасплох. Подвалы уже распухли от огромного количества морской живности, которую мужчины тащили в дом. Но припасов никогда не бывает много. Тёплая осень легко могла обернуться холодной весной.

Лёгкая морская рябь изредка покачивала суда, но рыбаки видели в этом лишь вызов. Каждый постарался отплыть подальше от остальных, чтобы спокойно заняться охотой. Пожалуй, стоит упомянуть, что сегодня вода была на редкость вредной и изворотливой, пряча всю рыбу в своих глубинах. Ноябрь уже подходил к концу, а значит, время охоты и собирательства прошло. Теперь настала пора затаиться и смиренно дожидаться зимы.

Но люди – создания во сто крат вреднее и настойчивее любой стихии. Вот один из них бросил свои сети в полусонное море. Оно вздрогнуло, встрепенулось и встало на дыбы. Лодку качнуло сильнее, но человек не обратил на это внимания. Он нагнулся и всмотрелся в своё пляшущее отражение. Улыбнулся – отражение ответило хмурой гримасой. Поднялась волна. «Таких волн не бывает при штиле», – сказал бы опытный моряк. «Такие волны бывают, когда море злится», – сказало море и вмиг проглотило судно вместе с его капитаном. Впрочем, пустая лодка вскоре всплыла.

Если углубиться в леса, расположенные к востоку от пристани, то, обходя стороной неприметные селенья, можно было попасть в Никс-Аргос – город непрекращающегося веселья, – хотя сейчас даже он начал погружаться в спячку.

Уже почти неделю стояла мерзкая промозглая погода. Люди ютились в своих домовых норах, топя камины и загружая подвалы едой. Здесь – в отличие от послушного собрата на пристани – ветер бушевал, взметал багровые листья и беспощадно сбивал с ног каждого, кто пришёлся ему не по нраву. Солнцу так и не удалось пробиться сквозь густой туман, и лишь его отголосок бледной дымкой освещал мостовые.

Фонари потушили ещё вчера. Повозки с лошадьми не ездили с воскресенья. А поскольку новый день наступил всего несколько часов назад, на улицах стояла гробовая тишина. Только ветер каждый раз ревел с новой силой, да изредка раздавался бой часов. Небо наполнилось тучами и готовилось обрушиться на землю тяжёлыми слезами – последние осенние дни мир всегда провожал дождём.

Трудно было сейчас поверить, что всего пару недель назад этот город сверкал и переливался, как какая-нибудь замысловатая, ласкающая сердце безделушка: все его улочки были наполнены смехом, танцами и весельем. Весь мир съезжался посмотреть на необыкновенные парады и фееричные цирковые шоу, которые проходили здесь каждый вечер. Яркие, местами вызывающие, костюмы, в которые были облачены буквально все жители Никс-Аргос, бросались в глаза приезжим. Город утопал в огнях. Повсюду сновали толпы детей, а следом – и родителей, пытающихся догнать своих неугомонных чад. Нескончаемый поток артистов и акробатов колоннами прокатывался по широкой мостовой. И так почти круглый год.

Сейчас же весь город окутала тишина. Замирая, он медленно покрывался слоями пыли, и лишь в пьяных наваждениях к нему возвращалось былое величие. Однако ничего не происходит просто так. И можно с уверенностью сказать, что всего через несколько месяцев огни снова зажгутся, и туристы рекой разольются по улочкам, вдыхая запах эля и истоптанных мостовых. Так что это – отнюдь не смерть. Всего лишь сон. А от любого сна, даже самого прекрасного, рано или поздно приходит время очнуться.

***

Около восьми утра в дверь приглушённо, но напористо постучали. Лилит, только встав с кровати, быстро завязала непослушные волосы в хвост и накинула поверх ночного платья плед. Босиком она торопливо спорхнула с лестницы, нервно оглядываясь в поисках матери. Стук умолк, но, очевидно, был готов вот-вот раздаться повторно. Девушка опередила его, распахнув дверь. Снаружи повеяло сыростью и холодом. Вместе с ними в дом вошёл доктор Эван Нильсон.

На вид мужчине можно было дать все пятьдесят, хотя на деле ему не было и сорока. Седина проклюнулась на его голове слишком рано, и уже успела захватить большую ее часть. Морщины покрывали весь лоб, минуя лишь брови. Тяжелые веки лежали на и без того маленьких глазках, делая взгляд печальным. У доктора был крайне усталый вид. То ли это было от ежедневной кропотливой работы, то ли от гнетущей панической боязни окружающего мира. Казалось, его всё пугало до чёртиков, и не было на земле такой вещи, которая не приводила бы его в ужас.

И всё же сегодня доктор Нильсон выглядел особо уставшим: под серыми потускневшими глазами виднелись мешки, пальто казалось помятым и истрёпанным. Такого не случалось прежде. Приближение зимы никого не красит, но, определённо, произошло что-то ещё.

Мужчина вошел в дом, чуть пошатываясь, и Лилит, испугавшись, что он упадёт, поспешила забрать из его рук старенький кожаный чемоданчик.

– Доброго вам утра, мисс Лилит, – как всегда приветливо, правда, слегка сонно, поздоровался Нильсон, снимая пальто. – Вижу, вы только проснулись. Остальные уже встали?

Девушка поправила чёлку и стыдливо кивнула, помогая гостю повесить одежду.

– С добрым утром, – слегка запоздало сказала она и бросила взгляд в окно, за которым продолжал бушевать ветер. – Похоже, погода ухудшается.

– В этом году всё с ног да на голову. Будем надеяться, что хотя бы без снега обойдётся.

Девушка вежливо улыбнулась, не желая развивать эту тему. Мать бы этого не одобрила, а Лилит и так умудрилась разозлить её два раза за последнюю неделю. Разговоры о снеге могли быстро усугубить ситуацию.

Они поднялись на второй этаж и прошли по длинному коридору в детскую спальню. Там-то гостя и поджидало всё семейство. Мальчик пятнадцати лет сидел на кровати, отстранённый от родительской беседы. Его взгляд ничего не выражал, но всё же явное недовольство в нём читалось. Мать с отцом стояли к сыну практически вплотную, при этом умудряясь совершенно его не замечать. Они прервались на полуслове, услышав шаги. Лилит вспомнила, как она выглядит, когда было уже слишком поздно.

– Милая, – на лице матери сияла улыбка, но в голосе слышалось явное раздражение, – пожалуйста.

Большего не потребовалось. Сгорая от стыда, девушка что-то пробормотала и практически выбежала из комнаты. Заслужить материнское недовольство трижды за неделю – это надо очень постараться. Подготовка к зиме никогда не проходила спокойно, но всему же есть предел. Хотелось запереться в комнате и не выходить целую вечность. Ну, или хотя бы до завтрашнего утра.

Пряди уже скользили между пальцами, когда девушка дошла до зеркала в своей комнате. Она ловко перебирала непослушные чёрные волосы, заплетая их в косу и пытаясь прижать сильнее к голове.

«Вот бы скукожиться и исчезнуть из всеобщего поля зрения», – думала юная О’Фаррелл, попутно выбирая, в какое из своих многочисленных блёклых и тяжёлых платьев ей облачиться.

В комнате продолжалась вялая беседа. Мать сидела в кресле, облокотившись на спинку, и пристально смотрела на дверь, за которой минуту назад скрылась дочь.

– Говорят, лесничие видели группу отшельников неподалёку от города. – Доктор Нильсон всегда любил рассказать какую-нибудь не слишком приятную новость. – В прошлом году их зимние набеги дорого нам обошлись: огромное количество еды пропало не только у городских крестьян, но даже у дворянских семей. Говорят, была похищена семейная драгоценность ваших соседей. А уж эти исчезновения… К сожалению, следует признать, что ни один из нас не может чувствовать себя в безопасности.

Он собирался развить эту неприятную тему, но мысль его резко скользнула в сторону, и, откашлявшись, доктор нехотя заговорил о более важном вопросе:

– …госпожа Адриана, как вы считаете? – обратился он к женщине, которая в тот момент слушала его крайне невнимательно, погруженная в свои мысли. Нильсону пришлось повторить:

– Стоит ли колоть вашей дочери препарат и в этом году? К этому нет никаких показаний. Я осматривал её в прошлом месяце и могу заверить вас: ей ничего не угрожает.. Тем более, препарат наносит некоторый вред здоровью, – говорил он медленно и осторожно, при этом глядя на мужчину. С хозяйкой дома доктор имел уже не один разговор на эту тему, и теперь надеялся на поддержку отца семейства.

– Я категорически против, – властно сказала миссис О’Фаррелл.

Она поднялась с кресла, выпрямилась и убрала выбившуюся золотистую с проседью прядь волос с лица. Всем своим видом Адриана О’Фаррелл показывала своё превосходство над остальными матерями, которые готовы спокойно согласиться с глупыми устоями общества, ставя этим под угрозу благополучие своего ребёнка. В её карих глазах горел настоящий огонь войны. Идти против этой женщины было бы ошибкой – Нильсон слишком хорошо её знал, чтобы не понимать этого.

Адриана О’Фаррелл всегда была строга к детям в меру своих убеждений и прививала им собственные взгляды на жизнь в обход их личных предпочтений. Но при этом она окружала их заботой и вниманием, поэтому вся семья жила под жёстким, но вполне комфортным контролем матери.

– Дорогая, может, стоит все же подумать? Наша девочка уже давно превратилась в девушку, и ты не можешь этого отрицать. Я в свои годы тоже был довольно хиленьким, но это никак не повлияло на качество сна. Времена меняются, и сейчас уже существует много исследований, результаты которых подтверждают, что это вещество вредно для здоровья. Если доктор говорит, что все в порядке, – кто мы такие, чтобы сомневаться? Может, пора избавляться от своих предрассудков?

Ирвин О’Фаррелл редко спорил с женой, так как его характер едва ли это позволял. Его настойчивость обычно ни к чему не приводила, и все принятые им решения жена оспаривала на раз. Порой казалось, что в сыне Ирвина таится куда большая сила, чем в нём самом. Однако сейчас был один из тех редких моментов, когда сказать своё слово всё же стоило.

– Думаю, она уже способна сама принять решение. В конце концов, рано или поздно она выйдет замуж и покинет нас.

Миссис О’Фаррелл и доктор Нильсон синхронно дёрнулись, услышав слово «покинет». Что-то в нём их страшно пугало. Интересно, какие тайны эти двое хранят от остальных членов семьи О’Фаррелл?

Когда Лилит вернулась, вопрос был уже решён, причём не в пользу мужчин. Как бы старательно они ни уговаривали Адриану, она была непоколебима.

– Наконец-то ты вернулась, и доктор Нильсон сможет провести осмотр. Хотя, если честно, не вижу в этом необходимости, – она обвела комнату критичным взглядом и остановилась на сыне. – Виллем, милый, если ты хочешь спать, можно вколоть препарат прямо сейчас.

Мальчик, всё это время пребывающий в каком-то своём мирке, замер и испуганно посмотрел на мать. Он сбросил сонливость и начал активно возмущаться:

– Нет! До зимы ещё три дня. Я хочу посмотреть на снег, – младший О’Фаррелл скрестил руки на груди.

И снова запретная тема повисла в воздухе. Лилит тихо вздохнула, поражаясь детскому поведению брата. Еще немного, и под этой крышей разразится настоящая битва. Возможно, мать перебарщивала, пресекая даже малейшую мысль о снеге. Девушке и самой это казалось странным. Но Вилл даже не пытался играть по правилам.

– Ох, ни минуты покоя с вами. Оба витаете мыслями, где угодно, но только не в реальности. – Брови на миг сошлись на переносице, но женщина тут же успокоилась и продолжила:

– Завтрак уже должен быть готов. Я пойду посмотрю. Те, кто после осмотра не сочтёт своим долгом обидеть мать, могут присоединиться, – и Адриана О’Фаррелл гордо выплыла за дверь.

За ней незамедлительно последовал отец. Доктор Нильсон замер в нерешительности, бросая на детей сочувственные взгляды. Лилит и Вилл переглянулись. Мальчик хотел что-то сказать, но сестра не дала:

– И не говори, что мать неправа. Мы должны её слушаться, – она машинально схватилась за косу.

– Хочешь сказать, мы должны растрачивать часть своей жизни просто так, и даже не задумываться на этот счет? И всегда-всегда-всегда слушаться маму, даже если она действительно неправа?

Девушка промолчала. Она старалась не поддерживать ни одну из сторон, и это было ужасно трудно. В конце концов, ее брат тоже не был дураком. Не каждый мог это заметить, но она-то знала, что мальчик на самом деле намного умнее, чем кажется. Почти все книги, которые покупались кем-либо из членов семьи, так или иначе оказывались у Вилла в комнате, какое бы заумное название не стояло на обложке. Способности мальчика к быстрому счету поражали воображение, а выиграть у него в шахматы и вовсе не стоило пытаться. И при всем при этом брат вел себя чересчур по-детски. В основном, из-за этого отношения у них и не складывались. Лилит притворялась умной, ни в чем особо не разбираясь, а Вилл строил из себя глупца.

– Почему нам не предоставляют выбора? – задумчиво проговорил Вилл, снимая рубашку и подставляя грудь под пальцы доктора.

– Значит, так надо. Зачем рушить то, что уже существует? Этот ритуал соблюдается веками! И если бы каждому мальчику давали выбор, представь, сколько бы вас перемёрзло в лесу. Или ты хочешь стать одним из отшельников? Будешь ходить, грабить и убивать спящих, – Лилит задрожала от одной мысли об этом.

– Пойдём завтракать, а то мама обидится, – сказала она после того, как Нильсон осмотрел и её.

– Что ж… В итоге, обиделся я, – и юный О’Фаррелл поспешил вслед за сестрой.

Завтрак уже остывал, когда дети уселись за стол.

– И что же вы планируете делать дальше? – неожиданно спросил доктор, тоже приглашённый к столу.

Лилит потупила взгляд, когда поняла, что вопрос был обращён к ней. Она покосилась на мать. Вот уж тема, которую ей совершенно не хотелось обсуждать при родных. Однако все взгляды присутствующих были устремлены на девушку, не давая возможности перевести разговор в другое русло. Юная О’Фаррелл начала едва заметно дергать ногой под столом.

– Пока я намерена продолжить домашнее обучение. В процессе заключу помолвку с одним из владельцев местных родовых земель или, как минимум, с местным влиятельным торговцем, – после несколько затянувшейся паузы достаточно спокойно сказала она. Во рту мгновенно пересохло, в комнате стало душно, несмотря на незажжённый камин. Но главное – выдержать нужный тон.

Мать одобрительно кивнула, отчего юная дворянка напряглась ещё больше. Теперь понижать планку было нельзя. Лилит выпрямила спину и поправила платок на коленях. Вилл фыркнул и уткнулся в свой салат, сгорбившись в три погибели. Его манерам явно уделяли слишком мало внимания.

– Вот как, – вздохнул доктор. – Это, конечно, не моё дело, но я заметил ваш интерес к лекарственнымрастениям.

Лилит неосознанно вцепилась ногтями в скатерть. Ну, неужели нельзя было поговорить о чём-нибудь другом?

– Вы не хотели бы развиваться на этом поприще? Я уверен, что мог бы помочь, изъяви вы желание обучиться траволечению. А уж если съездить в столицу…

– Это действительно не ваше дело, – довольно громко заметила миссис О’Фаррелл. – Любоваться цветочками – одно, а работать с больными людьми… Упаси высшие силы нас от такого доктора. У вас, мужчин, своё представление о таланте и призвании. Я же не предлагаю вам вязать носки! Вы читали, каков средний возраст врачевательниц и целительниц, решивших выйти замуж? Нет? И я не читала. Такого в газете попросту не печатают, потому что и так ясно: все они поголовно старые девы. Так что настоятельно прошу впредь держать своё сугубо личное мнение при себе, – женщина старательно скрывала раздражение под маской беспокойства, но голос её выдавал. Аппетит у всех тут же пропал.

Мистер Нильсон отодвинул стул, аккуратно поднялся и тактично поблагодарил за вкусный завтрак. Он заверил, что придёт завтра, ближе к полудню. Миссис O’Фаррелл проводила доктора до порога и, вежливо попрощавшись, быстро закрыла за ним дверь. Чаще всего именно этим визиты доктора и заканчивались: они с матерью расходились во мнениях, и Нильсон спешно ретировался, не имея возможности оказать сопротивление. Лилит слабо понимала, что не так с их отношениями, но на нее памяти так было всегда.

– Что ж, – настроение у хозяйки было здорово испорчено, – ещё столько всего нужно сделать, а мы толчёмся здесь. Ирвин, будь добр, сходи к Баррелам, забери мою настойку для спины. Мы с Лилит наведаемся в город и докупим масел для тела, а ты, милый… – женщина посмотрела на Вилла.

– Пойду отдыхать в свою комнату. Я устал, – быстро выпалил мальчик и показательно зевнул.

Мать понимающе кивнула. Лилит тоже хотелось как-то отвертеться от похода с матерью в город, но она не обладала ни находчивостью, ни убедительностью.

– Пойду переоденусь, – сдержав вздох, сказала девушка.

Прогулки с матерью всегда заканчивались плохо замаскированными упрёками и откровенными придирками, однако Лилит всё равно тщательно выбирала наряд, чтобы угодить матери. В конце концов, та была для неё не только авторитетом, но и единственной подругой. Дружить, правда, получалось не лучше, чем с девушками на приёмах, но зато хоть знаешь, что с тобой общаются не из-за статуса.

О«Фарреллы были очень древним родом. Предок их отца был выходцем из крестьян, причём самым младшим и болезненным сыном. Однако однажды он спас городского вельможу, который тонул в море, и тот даровал ему личные земли. Статус дворянина тоже не заставил себя ждать. Так что – слабый, да удачливый. Никаких войн или накопленных состояний. Его даже презирали за это. Но время всё сгладило, и теперь род О’Фарреллов был очень почитаем, по крайней мере, за свою длинную историю. Так что везде – а особенно на приёмах – хватало «милых» подруг и «дружелюбных» друзей.

Смена платья далась Лилит с трудом. Горничные, обычно помогавшие с переодеванием, уже отпросились до весны. Каждый год юная О’Фаррелл давала себе обещание научиться всё делать самой, и постоянно его нарушала. Ну, с какой стати ей выделять на это время?

Перед тем как спуститься вниз, девушка всё же решила предпринять попытку вытащить брата из комнаты. Приятнее прогулка не станет, но хотя бы придирки распределятся поровну. Так что она без стука открыла дверь и набрала в лёгкие воздух. Увиденное ей не понравилось: Вилла внутри не оказалось.

– Только не это, – не удержалась от очередного вздоха девушка.

Сперва она, как всегда, хотела рассказать всё матери, однако тогда поход в город сопровождался бы ещё и обвинениями в невнимательности. И почему сегодня всё идёт из рук вон плохо?

– Мама, – с нажимом произнесла Лилит, стоя на лестнице. – Похоже, я тоже засыпаю на ходу. Можно ли мне остаться дома?

Мать на удивление легко согласилась. Бросив загадочное «понимаю», она быстро вышла за дверь. Неужели её раздражение уже прошло? И она словно бы даже обрадовалась отсутствию компании. Впрочем, времени на размышления не было. Выждав около четверти часа, Лилит тоже вышла на улицу. Чудовищный порыв ветра чуть не сбил её с ног. Сапоги скользили по покрытой инеем земле, а шарф бешено извивался, так и норовя сорваться с шеи. Но девушка была настроена серьёзно. Попадётся брат – достанется и ей.

Лилит спустила с холма и дернула замерзшую калитку, отделявшую их район от остальной – более бедной – части города. Она шла по затемнённому проспекту в полной тишине. Было холодно и сыро. Дорогу покрывал густой туман. Здесь располагалось множество лавок, но на двери каждой виднелась табличка «Закрыто». Пришлось идти по уже не работающей улице, чтобы не наткнуться на мать. В другое время года отказываться от торговли было непозволительной роскошью. Туристы толклись в городе постоянно. Никс-Аргос был далеко не самым большим городом в стране, так что свободно пройтись по этому проспекту и не быть задавленным можно было разве что в конце ноября или в начале марта.

В стране вообще было немного мест для развлечения. Антис был страной-поставщиком лекарств, пушнины и дерева, поэтому основная часть населения занималась добычей и производством оных. Из пяти провинций только в одной было целых два туристических города. Никс-Аргос являлся одним из них – бесполезный для страны в целом, но незаменимый для местных жителей. Сюда приезжали со всех уголков королевства, даже из столицы, Римуэ, чтобы, наконец, повеселиться после многих месяцев работы. Так что неудивительно, что все встречающиеся О’Фарреллам лица были до ужаса угрюмыми.

Свернув на соседнюю улицу, Лилит ускорила шаг, очень надеясь не поскользнуться. Благо нужная лавка с ярко-красной вывеской находилась в начале ряда. Она ещё работала.

Колокольчик звякнул раньше, чем О’Фаррелл прикоснулась к дверной ручке. На пороге показалось круглое лоснящееся лицо владельца лавки.

– Доброе утро, Имир, – любезно поздоровалась Лилит, потирая замерзшие руки.

Мужчина одарил девушку лучезарной улыбкой и инстинктивно прикоснулся к золотой серьге в левом ухе (признак зажиточного торговца). Похоже, у лавочника прямо сейчас намечалась крупная сделка, а девушка его отвлекала. Этим можно было объяснить отсутствие приглашения войти, но не пренебрежение хорошими манерами.

– Ох, боги, мисс О’Фаррелл, какая удача. Думал, что уже не повидаюсь с вами в этом году. Вы хорошеете день ото дня.

Лесть – профессиональный навык любого торговца. Сейчас это раздражало Лилит сильнее обычного.

– Вы за маслами? Я уж думал, вы переметнулись к Треверу. Сейчас-сейчас. У меня где-то был список. – Он хотел юркнуть внутрь, но девушка вовремя спохватилась и подалась вперед.

– Вы не видели Вилла?

– Нет, – слишком поспешно ответил торговец.

В дверной щели она заметила разбросанные вещи и молодую женщину, которая, судя по выражению её лица, была явно обижена. Все вопросы отпали сразу. Чего ещё ожидать от богатого торговца, да ещё и иностранца? Лилит едва удержалась от смешка, но торговец и так прочел всё на её лице. Имир замялся и потупил взгляд.

– Сходите в таверну.

– Прошу прощения? – не поняла девушка.

Мужчина шагнул за порог и осторожно прикрыл дверь. Холодный ветер пробрался обоим под одежду, заставляя ежиться.

– Прислушайтесь, – сказал он, подняв палец. – Слышите?

Где-то на параллельной улице раздавались копошение, топот и громкое перешёптывание. Лилит нахмурила брови.

– Люди собираются в таверне. Точно не знаю, зачем, но… – он неосознанно покосился за спину, – мне сказали, что все, кто ещё не уснул, стекаются туда, как пчёлы на мёд. Похоже, приехал незваный гость. Мальчишка мог заинтересоваться и сунуться туда. Но надеюсь, это не так…

– Ясно, спасибо, – сухо поблагодарила девушка и двинулась в указанную сторону.

– Мисс О’Фаррелл, постойте. Ещё кое-что еще, – Имир быстро нагнал Лилит. Его смуглая рука легла поверх её. Девушка вскинула брови и замерла, неспособная даже возмутиться. – Она – тёмная. Не слушайте её. Если… она скажет что-то странное или… страшное – тут же идите ко мне.