Дурное поведение

– Разве?!

К ней присоединился другой ученик.

– Две недели назад мы работали над этой темой в группах и посещали виртуальные музеи, – напомнил он мне.

– Ах, вот как, – подыграла я и продолжила: – Ладно, прошу прощения. Откройте шестьдесят восьмую страницу. Эта глава посвящена приходу к власти Джорджа Вашингтона при участии Томаса Джефферсона…

– Это мы тоже уже проходили, – рассмеялась сидевшая справа от меня Кэт Робишо. – Вы загружали для нас предвыборные плакаты в Pinterest.

Я посмотрела на Кристиана в надежде, что он понял мою мысль. Мы изучали все темы, описанные в учебнике, хотя и не открывали его. Ученики лучше запоминали материал, когда сами искали информацию и применяли полученные знания в практической работе, а не просто читали текст.

– А-а, – откликнулась я. – Теперь вспомнила.

Кристиан заерзал на стуле, прекрасно понимая, что тема закрыта.

– Итак, – продолжила я, – на странице семьдесят девять есть двадцать вопросов, которые помогут нам подготовиться к завтрашнему тесту. Мы можем провести остаток урока, письменно отвечая на них в полном молчании, или же можем поработать десять минут, выбирая ответы через дистанционные устройства, а затем поискать в интернете информацию о невольничьих кораблях.

– Второй вариант! – тут же закричали со всех сторон.

– Мы могли бы проголосовать, – проворковала я совсем не потому, что хотела учесть все мнения, а чтобы окончательно утереть кое-кому нос.

– Второй вариант! – закричали ученики еще громче.

Ученики взялись за свои устройства. В течение следующих десяти минут я показывала на доске вопросы с несколькими вариантами ответов, оставляя на обдумывание каждого примерно минуту, а затем, когда все данные были внесены в программу, вывела на экран диаграмму с результатами опроса. После этого мы переключились на ноутбуки и до конца урока разбирали следующий блок информации, занимаясь поиском в интернете.

Пока ученики покидали кабинет, отправляясь на следующий урок, я наблюдала, как Кристиан в ожидании своей очереди на выход медленно продвигается вперед и смотрит в окно.

– Кристиан, – позвала я, когда он проходил мимо моего стола.

Он остановился и посмотрел на меня в своей обычной манере. Со скучающим видом.

– Твои вопросы очень важны для меня, – заверила я его. – И я приветствую, чтобы ты задавал их на моем уроке. Но только если ты будешь задавать их вежливым тоном.

Кристиан продолжал молчать, глядя куда-то в сторону. Я понимала, что он неплохой парень и, конечно же, умный, но его взгляд прояснялся очень редко. Когда это происходило, я видела в нем ребенка. В остальное время до него было не достучаться.

– Где твой телефон? – поинтересовалась я. – Он нужен тебе для занятий, а ты его не используешь.

А еще он не вернул мне батарею. Не такая уж проблема, поскольку модели телефонов у нас совпадали и у меня осталась его батарея. Но ученикам разрешалось пользоваться телефонами, я лишь просила выключать звук и брать их в случае необходимости. Они могли работать с калькулятором, генератором случайных чисел для выполнения какого-либо задания и другими полезными для обучения приложениями. Я обнаружила, что чем больше позволяю ребятам пользоваться гаджетами, тем меньше они пытаются заглядывать в них тайком. А поскольку у всех были телефоны, я не переживала о том, что кто-то почувствует себя обделенным.

– Если у тебя какие-то проблемы, я могу поговорить с твоим отцом, – предложила я, понимая, что вряд ли Кристиан по собственной воле лишился телефона.

Но Кристиан расплылся в ухмылке, встретившись со мной взглядом.

– Вы и так с ним поговорите. – Он кивком указал в сторону окна. – И даже скорее, чем думаете.

С этими словами он повернулся и вышел, хлопнув за собой тяжелой деревянной дверью.

И как это понимать?

Я встала и выглянула в окно, пытаясь догадаться, на что намекал Кристиан, но тут раздался сигнал интеркома.

– Мисс Брэдбери? – позвал директор Шоу.

– Да? – откликнулась я.

– Не могли бы вы пройти в мой кабинет? – попросил он с наигранной вежливостью, которая вызвала у меня отвращение. – И прихватите свои поурочные планы.

Я вскинула брови и ощутила слабость в коленях.

– О-о, – протянула я. – Конечно.

Неважно, сколько вам лет – четырнадцать или двадцать три, – ученик ли вы, учитель или родитель, вас все равно подташнивает, когда директор вызывает в свой кабинет. А еще ему понадобились мои поурочные планы? Зачем? Они же размещены на сайте. Он мог ознакомиться с ними в любое время по своему желанию.

Я застонала, сняла пиджак, бросила его на спинку стула, оставшись в облегающих черных брюках и серой блузке с длинными рукавами, и схватила распечатанные планы, которые нам было приказано держать на рабочем столе на случай внезапной проверки. К счастью, у меня было «окно» в расписании на время второго урока, так что следующая группа учеников ожидалась лишь через час.

Я миновала коридор и приемную, где заболевшие ученики ожидали медсестру, а нарушители дисциплины – наказания. Ковровая дорожка, расстеленная перед кабинетом директора, скрадывала звук шагов. Я сунула папку под мышку и дважды постучала в дверь мистера Шоу.

– Войдите, – пригласил он.

Сделав глубокий вдох, я повернула ручку и вошла, с легкой улыбкой кивком поприветствовав мистера Шоу, когда тот поднялся из-за стола. Повернувшись, чтобы закрыть дверь, я замерла на месте, обнаружив стоящего в противоположной части кабинета Тайлера Марека. Отведя взгляд, закрыла дверь и с оглушительно бьющимся сердцем снова повернулась к своему начальнику.

Какого черта ему от меня понадобилось?

– Мисс Брэдбери. – Мистер Шоу широким жестом указал на отца Кристиана. – Это Тайлер Марек, отец Кри…

– Да, мы знакомы, – резко перебила я его, прошла вперед и встала за одним из двух стульев, размещенных перед рабочим столом Шоу.

Марек не двигался с места, возвышаясь в углу мрачной тенью, и я понимала, чего от меня ждут. Рукопожатия, приветствия, улыбки… нет, нет и нет. Шоу выглядел смущенным моим поведением, но меня слишком терзали нехорошие предчувствия, чтобы вести себя по-другому. Директор вновь обрел самообладание, прочистил горло и взмахнул рукой.

– Прошу, присаживайтесь, – предложил он, глядя на нас обоих.

Я обогнула стул и села, но отец Кристиана продолжал стоять и не торопился занимать место рядом со мной.

– У мистера Марека есть некоторые опасения относительно Кристиана, – пояснил Шоу, – и его успеваемости по вашему предмету. Не могли бы вы просветить меня относительно того, какие проблемы у вас возникли?

Я моргнула, ощутив, как Марек сделал шаг вперед и оказался за моей спиной. Внезапно мне показалось, что мы втроем поменялись ролями. Шоу стал чьим-то взволнованным родителем, Марек – недовольным учителем, а я – учеником, которого разбирали по косточкам. Да как он смеет обращаться со мной так, словно я не знаю своих должностных обязанностей?!

– Сэр, я… – Я попыталась совладать с гневом, чтобы не сказать то, о чем потом пожалею. – Сэр, я впервые слышу, что у мистера Марека есть какие-то опасения. Я тоже хотела бы знать, что за проблемы возникли.

Мне не удалось скрыть беспокойство в голосе, так что прозвучало сказанное далеко не дружелюбно, но, по крайней мере, не резко. Кристиан действительно испытывал трудности в обучении, но учебный год только начался, и я все еще пыталась наладить с ним отношения. Я отправляла ему домой – один раз даже обычной почтой – приглашения вступить в группы в социальных сетях и копии учебного плана с особо отмеченными важными датами. Может быть, я и не звонила его отцу, но это не значит, что полностью бездействовала.

Шоу поднял голову и послал Мареку извиняющуюся улыбку.

– Мистер Марек, вы оказали неоценимую поддержку этой школе, и мы так благодарны вам за то, что вы доверили нам воспитание вашего сына. Пожалуйста, расскажите нам о своих проблемах и о том, как мы можем помочь.

Я опустила глаза и ждала, чувствуя, как от присутствия Тайлера у меня покалывает спину. Он приблизился, опустился на сиденье рядом со мной, расстегнул пиджак и откинулся на спинку стула с уверенным видом.

– В первый же день занятий, – начал Марек, глядя только на Шоу, – мой сын пришел домой и сообщил, что на уроках мисс Брэдбери обязан пользоваться телефоном. Что ж, я, как и многие другие родители в нашем классе, купил сыну дорогой ноутбук, потому что мы понимаем, какие инструменты использует школа такого уровня. Это вполне разумные требования, – подчеркнул он, и я собралась с духом, догадываясь, к чему все идет.

– Однако, – продолжил Тайлер, – моему сыну всего четырнадцать, и мне не очень хочется приучать его к социальным сетям. Я зашел в одну из часто посещаемых школьниками групп на «Фейсбуке», и мне не очень-то понравились некоторые из их дискуссий. Кристиану необходимо вести три разных аккаунта в социальных сетях, где он общается с людьми, которых я не знаю, – заявил он. – Сейчас меня больше всего беспокоит не только его безопасность и оказываемое другими людьми на него влияние, но и то, как сильно он отвлекается. Он сядет делать домашнюю работу по математике, а его телефон будет разрываться из-за уведомлений о новых сообщениях в группе мисс Брэдбери.

Я прикусила язык в буквальном и переносном смысле, но не потому что его опасения были напрасны, а потому что мы разобрали бы все эти вопросы, если бы с самого начала он проявил интерес. Я прочистила горло и повернулась, чтобы взглянуть на него.

– Мистер Марек…

– Зовите меня Тайлер, – приказал он, и я вспыхнула, заметив в его глазах коварное веселье.

Я покачала головой, раздосадованная тем, что он постоянно напоминает мне о своем имени.

– Мистер Марек, – упрямо повторила я, – в первый же день занятий я отправила вам документ с подробными пояснениями, потому что предвидела подобные опасения.

Его брови изогнулись. Я выставила его невнимательным родителем, и он это понял. Расправив плечи и ощущая на себе пристальный взгляд директора Шоу, я продолжила:

– Я просила родителей подписать документ и прислать мне обратно…

– Мистер Шоу, – раздался позади меня голос, и я умолкла, скрипнув зубами от досады.

– Извините, что прерываю вас, – продолжила женщина, – но у нас в приемной возникла одна проблема, которая требует вашего неотложного присутствия.

Я узнала миссис Винсент, секретаря. Должно быть, она не постучала. Мистер Шоу виновато улыбнулся нам и встал из-за стола.

– Прошу прощения, я оставлю вас на минутку.

Расстроенная, я тихо выдохнула, но, к счастью, никто этого не заметил. Шоу покинул комнату, оставив меня наедине с Мареком.

Чудесно.

Дверь за моей спиной с щелчком захлопнулась, и я никак не могла отрешиться от массивной фигуры Марека. Его напряженный вид и молчание подсказывали, что он раздражен не меньше меня. Я надеялась, что Тайлер не заговорит, но звук работающего в кабинете кондиционера лишь подчеркивал оглушительную тишину. И неизвестно, как бы я отреагировала, если бы Тайлер выдал что-нибудь в мой адрес. Я едва сдерживалась в присутствии директора, что уж говорить о беседе наедине.

Я сложила руки на коленях. Марек не шевелился.

Я отвернулась и посмотрела в окно. Он сделал носом глубокий вдох.

Я с притворно скучающим видом принялась разглядывать свои ногти, чувствуя, что против воли краснею под его пристальным взглядом, скользящим по моему телу.

– Вы же понимаете, – внезапно заговорил он, – что здесь нет профсоюза, который мог бы защитить вас, верно?

Я вцепилась в папку, лежавшую на коленях, и уставилась вперед, уловив в его напряженном голосе тонко завуалированную угрозу. Да, я все понимала. В большинстве частных школ учителей нанимали и увольняли по своему усмотрению, и руководству нравилось иметь такую свободу. Следовательно, профсоюзы не могли защитить нас так, как учителей в государственных школах.

– И все равно не можете удержаться от того, чтобы не трепать языком, – заметил Тайлер.

Трепать языком?

– Так вот в чем дело? – Я повернулась, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом. – Вы играете со мной в какую-то игру?

Марек прищурился, его черные брови сошлись на переносице.

– Дело в моем сыне, – отчеканил он.

– А мое дело – работать с ним, – бросила я в ответ. – Я знаю, что делаю, и очень неравнодушно отношусь к вашему сыну. – Тут я спохватилась и быстро добавила: – Ко всем своим ученикам, конечно же.

И вообще, чего он ко мне пристал? Моя учебная программа соответствовала образовательным стандартам. У всех учеников имелись телефоны. Черт возьми, да я видела на парковке, как их пятилетние братья и сестры пользуются телефонами! Я подробно обсудила свои намерения с руководством школы и родителями и проработала все возражения. Не только Марек опасался новых технологий, но он единственный пропустил все обсуждения. Его ожидал полный пакет информации, но от него ни слуху ни духу не было с самого дня открытых дверей.

– Поверить не могу, – пробормотала я и краем глаза заметила, как Марек повернулся ко мне.

– На вашем месте я бы вел себя осторожнее, – с угрозой в голосе проговорил он.

Я демонстративно отвернулась, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Марек не считал меня равной себе. На банкете в честь Марди Гра он хорошо притворялся, планируя приятно провести время со мной, но теперь я стала для него бесполезна. Всего лишь прислуга. Он оказался высокомерным и невежественным и даже не собирался относиться ко мне с должным уважением, учитывая мое образование и сложную работу.

Мне нравилось все контролировать, и я любила быть главной, но разве стала бы указывать врачу, как лечить меня, когда он рекомендовал мне, семнадцатилетней, не нагружать лодыжку целых шесть недель? Нет. Я прислушивалась к тем, кто лучше меня разбирался в проблеме, и, если у меня возникали какие-то вопросы, задавала их.

Вежливо.

Я закусила губу, стараясь держать свой болтливый рот на замке. У меня всегда это плохо получалось. И теннисную карьеру мне это портило, потому что не удавалось вести себя мудро и дистанцироваться от несправедливой, на мой взгляд, критики. «Задави их своей добротой», – подсказывал мне отец. «Разве я не уничтожаю своих врагов, подружившись с ними?» – говорил Авраам Линкольн. Но даже понимая всю мудрость этих слов, я никак не могла совладать с собой. Если уж хотела высказаться, то теряла всякий контроль и выдавала целые тирады.

Моя грудь вздымалась и опускалась, я стиснула зубы.

– О, ради всего святого! – рассмеялся Марек. – Ну, выскажитесь уже. Давайте. Я же вижу, как вам этого хочется.

Я вскочила со стула и посмотрела на Тайлера сверху вниз.

– Вы действовали за моей спиной, – без колебаний прорычала я. – Вы не заинтересованы в общении со мной как с учителем Кристиана. Иначе сначала бы связались со мной. Но вы захотели унизить меня перед моим начальством.

Он склонил голову набок, наблюдая за мной, и на его скулах заиграли желваки.

– Если вас что-то беспокоило, – продолжила я, – то следовало сначала обратиться ко мне, а если бы проблема не решилась, то тогда уже идти к Шоу. Вы не подписали ни одного присланного мной документа и не приняли ни одного приглашения в группы в социальных сетях, тем самым показывая, что не интересуетесь успехами Кристиана в обучении. Это все фарс и пустая трата моего времени.

– А вы пытались связаться со мной? – возразил Марек, поднимаясь со своего места и пронзая взглядом. – Раз уж я не подписывал бумаги и не вступал в группы и раз уж мой сын провалил недавнее тестирование? – Он оскалился. – Вы писали мне по электронной почте или звонили, чтобы обсудить проблемы в обучении моего сына?

– В мои обязанности не входит гоняться за вами! – отбивалась я.

– Вообще-то, входит, – парировал он. – Общение с родителями – это часть вашей работы, так что давайте поговорим о том, почему вы регулярно общаетесь с родителями друзей Кристиана, а меня избегаете.

– Вы это серьезно?! – Я чуть не рассмеялась и бросила папку на стул. – Это же не какая-то детская игра «кто первый позвонит, тот проиграет». Мы же не школьники!

– Тогда прекращайте вести себя как ребенок, – приказал он, и его мятное дыхание коснулось моего лица. – Вы понятия не имеете, насколько внимательно я отношусь к сыну.

– Насколько внимательно относитесь к сыну? – Мои губы сами собой растянулись в широкой улыбке. – Да не смешите меня. Он хотя бы знает, как вас зовут?

Его глаза потемнели. У меня перехватило горло. Вот дерьмо. Я зашла слишком далеко. Мы стояли так близко, что было слышно, как Марек разъяренно втягивает носом воздух, и я боялась пошевелиться, не зная, какой реакции от него ожидать. Не то чтобы я испугалась расправы – во всяком случае, физической, – но мне внезапно захотелось побыть одной.

Марек вдруг придвинулся ко мне, и от аромата его одеколона мои веки затрепетали. Он прищурился, а затем перевел взгляд на мои губы. Боже.

– Что ж, еще раз прошу прощения. – Шоу ворвался в кабинет, и мы с Мареком отпрянули друг от друга и отвернулись, пока директор стоял к нам спиной, закрывая дверь.

Черт.

Я пригладила блузку и наклонилась, поднимая папку с планами уроков. Между мной и Тайлером ничего не произошло, но почему-то было неловко. Шоу прошел мимо нас, и я украдкой заметила, как Марек скрестил руки на груди.

– Несмотря на то, что миссис Винсент практически управляет этой школой, – продолжил Шоу весело, – кое-где и мне приходится расписываться. Так на чем мы остановились?

– Эдвард, – прервал его Марек, застегивая пиджак от Армани и натянуто улыбаясь. – К сожалению, у меня назначена встреча. Мы с мисс Брэдбери поговорили, и она согласилась скорректировать свою работу на уроке во благо Кристиана.

Простите, что?!

Я уже хотела повернуться, чтобы пронзить Марека взглядом, но передумала и вместо этого стиснула зубы и вздернула подбородок, отказываясь смотреть на Тайлера. Не собиралась я ничего в своей работе корректировать.

– О, замечательно! – Шоу улыбнулся с явным облегчением. – Благодарю вас, мисс Брэдбери, за содействие. Мне нравится, что мы так легко разрешили все проблемы.

Я промолчала. Хуже не будет, если Шоу так и останется в неведении, а Марек, скорее всего, забудет о своих родительских обязанностях еще на несколько недель и на это время оставит меня в покое.

– Мисс Брэдбери. – Марек протянул мне руку для рукопожатия, зловеще глядя на меня.

Я посмотрела на него и обратила внимание, что один его глаз слегка прищурен, и это придает пронзающему меня взгляду зловещее выражение. О Мареке я могла сделать два вывода: он привык получать все, что хочет, и только что, по его мнению, добился своего.

Вот дурак.

Я с наслаждением потягивала из пинты «Абиту Амбер», любимый сорт местного пива. Стояла середина сентября, и даже по вечерам все еще было жарко. Если бы не влажность, дышалось бы легче; пока же улицы напоминали душный, битком набитый людьми лифт, в котором не повернуться.

В ожидании брата, который должен был составить мне компанию за ужином, я сидела за столиком в Port of Call и перебирала в подставке для специй пакетики с сахаром, пересчитывая их. Семь упаковок сахарозаменителя марки Equal, шесть – Sweet’N Low, семь – Splenda и пять пакетиков обычного сахара. Ну и бардак.

Я развернулась, схватила с соседнего столика еще одну подставку со специями и выбрала нужные. Маленькие пакетики шуршали, пока я перекладывала в подставку на своем столике еще один Equal, два Sweet’N Low, один Splenda и три упаковки обычного сахара. Остальные вернула обратно и пересчитала, что получилось. Восемь, восемь, восемь и еще раз восемь.

Идеально.

Сделав глубокий вдох, я отодвинула подставку обратно на край стола к другим приправам и упаковке с салфетками и тут…

Я замерла, обнаружив, что брат стоит у стола с бокалом в руке и наблюдает за мной.

Дерьмо.

Я скорчила гримасу и дождалась, пока он сядет. Мы не виделись уже четыре дня. На этой неделе меня просили задержаться после уроков на педсовете, а Джек с головой ушел в свои доклады и статьи.

Даже в помятой рубашке брат притягивал женские взгляды. Он откинулся на спинку стула и красноречиво посмотрел на меня, как бы обдумывая, стоит ли делиться со мной своими мыслями и какие для этого подобрать слова.

– Выкладывай, – сдалась я.

– Даже не знаю, что и сказать.

Я вскинула взгляд и откинулась на спинку стула.

– Тогда перестань смотреть на меня так, будто я – Говард Хьюз[4], – приказала я. – У меня довольно распространенное недеструктивное расстройство. Я так успокаиваюсь.

– Недеструктивное, – повторил брат и сделал глоток. – Ты сегодня пять или шесть раз возвращалась домой, чтобы проверить, выключила ли плиту?

Я расправила плечи, когда подошел официант и поставил на наш столик воду.

– Ну, а с чего мне это помнить, если я выключила ее после того, как разобралась с героином? – пошутила я, и Джек расхохотался.

Я знала, что он считает мою обсессивно-компульсивную чушь проблемой, которую мне не преодолеть без посторонней помощи, но правда заключалась в том, что я не хотела ее преодолевать. Во всяком случае, с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Когда кто-то, кому вы доверяете, крадет ваше чувство безопасности и целых два года держит вашу жизнь в своих руках, мозг находит способы компенсировать потерю контроля.

Я чувствовала себя спокойнее, когда вещи лежали на своих местах. Когда имела власть даже над мелочами. Вся моя семья – родители, брат и ныне покойная сестра – заплатили огромную цену за то, что впустили в свою жизнь того, кому, как нам тогда казалось, мы могли доверять. По сравнению с этим мое маленькое расстройство меня совершенно не тревожило.

Если я не пересчитаю пакетики с сахаром, перед уходом не проверю четыре раза, выключена ли плита, не почищу зубы за сто двадцать секунд, то случится что-то плохое. Я не знала, что именно, и понимала, что это смешно, но все равно чувствовала себя в большей безопасности, выполняя все ритуалы.

Как правило, погружаясь в работу, я забывала о тревогах, но в моменты отдыха – как сейчас – имела обыкновение постукивать пальцами, перекладывать что-нибудь и считать. Это дарило мне пусть и ложное, но хоть какое-то чувство безопасности. Контроль успокаивал меня.

– Как дела в школе? – спросил брат.

Я положила локти на стол и сделала глоток пива.

– Довольно хорошо. Мне нравятся дети.

Общение с учениками являлось на самом деле самой легкой частью моей работы. Удерживать их внимание было трудно, и это требовало много сил, но своевременное выполнение всех второстепенных обязанностей выматывало меня еще больше и отнимало огромное количество времени.

– Ты выглядишь усталой, – заметил Джек.

– И ты тоже, – с улыбкой парировала я. – Не переживай. Я в полном порядке. Я весь день на ногах и к вечеру чувствую себя выжатой как лимон, но мне нравится эта усталость.

– Как после игры в теннис?

Я помедлила, обдумывая его слова, и согласилась:

– Вроде того. Только еще лучше, пожалуй. Раньше мне казалось, что я выхожу на корт и выкладываюсь полностью. Напрягаю мышцы до предела и собираю всю волю в кулак, чтобы победить.

– А теперь? – полюбопытствовал брат.

– А теперь я делаю все то же самое, только более осознанно, – ответила я. – Мне есть ради чего стараться.

Джек задумчиво посмотрел на меня. Похоже, что поверил, да и с чего бы ему не верить мне? Это чистая правда. Теннис был моей жизнью. Иногда становилось весело, а порой – почти невыносимо, и, хотя я не понимала, ради чего тренируюсь и соревнуюсь, я всегда ложилась спать с чувством удовлетворения от хорошо проделанной работы. И в то же время никогда не ощущала себя обязанной выкладываться по полной программе.

– Эйвери гордилась бы тобой, – тихо сказал Джек и слабо улыбнулся.

Я отвернулась, мое сердце сжалось. Неужели гордилась бы? Стала бы моя сестра гордиться тем, что я живу так, как мечтала она сама?